- Смеетесь?! -  возмутилась Руби. - Мне платили двадцать  пять тысяч  в
ЦРУ, когда я там сотрудничала...
     -  За  что?  -  спросил  Смит.  Его жалованье в  начале  службы  в  ЦРУ
составляло семь тысяч долларов в год. Правда, это было очень давно.
     - За  то,  что была под рукой. За три  года они вызвали меня всего один
раз,  чтобы  послать  на   этот  остров,  где  я  познакомилась   с   вашими
сотрудниками. Я оказала вам услугу,  а  вернувшись  домой, не трубила везде,
какой я замечательный шпион, какую помощь оказала сверхважной организации.
     - Я дам вам двадцать три тысячи, - набавил Смит.
     - Тридцать, - сказала Руби.
     - Поделим разницу: двадцать пять тысяч.
     - Если уж делить точно, получится двадцать шесть тысяч пятьсот.
     - Согласен, - уступил Смит, двигая кадыком. - Но это - грабеж!
     - Зато теперь  грабитель будет служить вам и очень скоро отработает эти
деньги.
     Предоставив  Смиту удивляться своему  заявлению,  она открыла  дверь  в
смежную комнату и спросила:
     - Почему вы не заходите?
     Чиун посмотрел на Римо с торжествующей улыбкой.
     - Две минуты пятьдесят пять секунд. Ты у меня в долгу.
     - А-а! - небрежно махнул  рукой  Римо. - Можешь  не волноваться. Отдам,
когда получу чек за овощерезку.
     Когда он повернулся в сторону Смита, Чиун запустил пальцы  в его карман
и  вытащил  пачку банкнот. Отделив от  нее  банкноту  в десять  долларов, он
швырнул остальные на диван.
     Римо подошел к Смиту.
     - Ну как? Не очень-то просто смотреть жертве в глаза, верно?
     - Вы ошибаетесь, Римо. Это было чисто административное решение.
     - Тогда вот вам  другое  чисто административное решение: я освобождаюсь
от службы в КЮРЕ.
     Смит кивнул.
     - Я это знаю. Чем предполагаете заняться?
     - Я  уже  вам  говорил:  буду  работать  по  контракту  с  коммерческой
рекламой.  Это  -  золотое  дно.  Мои  руки входят в моду,  они меня сделают
миллионером. А  потом  - как  знать?  - может, и ноги  пригодятся, может, им
понадобится сделать что-нибудь этакое ногами.
     - Как обезьяны, - вставил Чиун. - Они умеют ловко орудовать ногами.
     -  Как  называлось  это приспособление,  которое  вы  рекламировали?  -
справился Смит, беря со стола газету.
     - "Вега Чоппа".
     - Не стоит рассчитывать на это как на источник дохода.
     - Почему? Дайте-ка взглянуть...
     В статье, которую отчеркнул Смит, говорилось следующее:
     "Домашние  хозяйки  предъявили  производителю  овощерезки "Вега  Чоппа"
двадцать  семь  гражданских исков на  общую  сумму  в сорок  пять  миллионов
долларов.  Женщины   жаловались   на  порезы   рук   при  пользовании   этим
приспособлением.  Они  утверждали,  что  телереклама   вводила  зрителей   в
заблуждение и, скорее всего, снималась с замедленной скоростью.
     Когда  производитель  опроверг  это обвинение,  юристы,  представляющие
интересы истиц,  переписали жалобы заново, включив в число ответчиков  некое
лицо,  которое  демонстрировало приспособление. Его обвиняли в том,  что  он
иллюзионист,  создающий   у   телезрительниц   ложное   представление,   что
приспособлением может пользоваться любой нормальный человек..."
     Римо  посмотрел на Смита. Если бы  тот  позволил  себе хотя бы малейший
намек  на улыбку,  Римо убил бы его не сходя с места. Но  Смит был серьезен,
как всегда.
     -   Давайте   прикинем,   Римо,   -   сказал   он.   -   Ваша   доля  в
сорокапятимиллионных  убытках  составит двадцать  два с  половиной  миллиона
долларов.  Спрашивается,  сколько  вам  придется продать  овощерезок,  чтобы
выручить эту сумму?
     - Я поищу другую работу, - сказал Римо со вздохом.
     Руби тронула его за плечо.
     - Можно тебя на минуточку?
     - Говори!
     - Давай выйдем.
     - Чего тебе? - спросил он, когда они вышли в соседнюю комнату.
     - И что ты такой ершистый? - ответила она вопросом на вопрос.
     -  Тебе  легко говорить.  А тут... Такие были возможности разбогатеть и
прославиться!
     - У тебя будут другие шансы.
     - Когда они еще будут! А что делать сейчас?
     - Мне все равно, что ты будешь делать. Мне важно то, что ты уже сделал.
     - А что я такого сделал?
     - Ты освободил Люшена и других.
     - Тебе повезло, что я был у тебя в долгу.
     - Дело не в том. У тебя был долг перед Америкой, -  сказала Руби. - Это
- твоя заслуга перед нацией.
     Римо тяжело опустился  на край кровати. Некоторое  время  он молчал, не
поднимая глаз.
     - Ты в самом деле так думаешь? - спросил он наконец.
     Руби молча кивнула.
     - Это большая заслуга. Благодаря тебе в нашей стране станет легче жить.
У каждого из нас есть свой долг, который мы должны выполнить.
     - Ты действительно так считаешь, Руби?
     - Я действительно так считаю. И горжусь знакомством с тобой.
     Римо поднялся на ноги.
     - А  ты,  пожалуй,  права.  Избавить  страну  от  этих  ползучих  гадов
чего-нибудь да стоит. Меньше будет смрада.
     - Это - большая заслуга, - еще раз повторила Руби.
     Римо взял ее за руки.
     - Ты  знаешь... Может, Чиун где-то и  прав? Ну,  насчет  нас с тобой, -
сказал он.
     Руби улыбнулась его робости.
     - Это мы еще должны обсудить.
     - Мы обсудим это, - подхватил Римо. - Мы непременно это сделаем!
     Он пошел назад в гостиную. Руби последовала за ним.
     Чиун взглянул на  нее,  минуя  глазами  Римо. Она  соединила  в  кружок
большой и указательный пальцы: все о'кей.
     Проходя мимо Чиуна, она наклонилась к нему и шепнула:
     - Ты проиграл: он почти не сопротивлялся. Гони десять долларов!
     Чиун отдал ей купюру, которую взял из кармана Римо.
     Руби  спрятала ее за  корсаж и повернулась, чтобы последить  за беседой
Римо со Смитом.
     -  Я  решил дать вам еще один шанс,  Смитти, - сказал, подойдя  к шефу,
Римо.
     На лице Смита показалось слабое подобие улыбки.
     -  Но  если вы не исправитесь, Смитти, тогда  пеняйте на себя. Верно  я
говорю, папочка?
     - Впервые за все время, - сказал Чиун.
     - Я прав, Руби?
     - Как всегда, дружок.



    Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир.
    Последний звонок


     ---------------------------------
     выпуск 9
     Перевод В. Бродского
     Издательский центр "Гермес" 1994
     OCR Сергей Васильченко
     --------------------------------

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Было бы крайней несправедливостью, если бы адмирал Уингэйт Стэнтингтон,
выйдя  в  отставку, не занял  государственного поста  чрезвычайной важности.
Новый  директор ЦРУ,  крепкий мужчина  с  правильными чертами лица,  казался
воплощением  лучших традиций  тех  учебных  заведений, которые ему  довелось
заканчивать. Характер в нем воспитал Аннаполис, работоспособность компьютера
-  Гарвардская  школа  бизнеса, а  общую  культуру  -  Оксфорд.  Он  получал
стипендию   Роудса,   для  лучших  из   лучших  студентов,  и  был  запасным
полузащитником в сборной военно-морского флота по американскому футболу.
     Его  холодные  голубые глаза  искрились умом  и  силой.  Жизнерадостная
отвага,  с   которой   они   смотрели  с  телевизионных  экранов,   убеждала
американцев:  новая метла выметет  ЦРУ дочиста, превратив его  в  небольшой,
надежный и высокопрофессиональный коллектив, гордость Америки и всего мира.
     За час до того, как принять решение, способное развязать третью мировую
войну,  адмирал  Уингэйт  Стэнтингтон имел неприятный разговор  с человеком,
который,  видимо,  не  читал в  воскресном  выпуске "Нью-Йорк таймс" статью,
описывающую неотразимое  обаяние адмирала такими словами:  "Он получает все,
чего захочет, и с улыбкой на устах".
     - Пошел ты в задницу, - сказал этот человек.
     Он сидел на жестком деревянном  стуле посреди  пустой комнаты  в здании
федеральной  тюрьмы неподалеку от  Вашингтона. Человек носил круглые очки  в
светлой пластмассовой  оправе,  казавшиеся слишком маленькими на его большом
круглом лице, типичном лице фермера из Айовы.
     Стэнтингтон ходил вокруг кругами, двигаясь  с военной четкостью. Он был
высок,  подтянут  и  атлетически  сложен.  Светло  голубой  костюм  в  почти
незаметную полоску подчеркивал его рост и гармонировал с цветом глаз и волос
- чуть рыжеватых и безупречно причесанных. На висках была заметна седина.
     - Ну-ну, смените-ка галс, - сказал Стэнтингтон с мягким южным акцентом.
- Небольшое сотрудничество может помочь вам в будущем.
     Заключенный взглянул на  Стэнтингтона, и его глаза за толстыми стеклами
очков сузились.
     -   Небольшое   сотрудничество?   -   переспросил   он.   -   Небольшое
сотрудничество?! Я сотрудничал с вами  35 лет и что получил взамен? Тюремную
камеру.
     Он отвернулся и  упрямо  скрестил руки на груди, прикрыв номер на своей
саржевой тюремной робе.
     Стэнтингтон опять  обошел вокруг заключенного и встал  прямо перед ним,
так, чтобы человек мог видеть всепобеждающую улыбку нового директора ЦРУ.
     - Это  все дело прошлое, - сказал Стэнтингтон. - Ну же,  почему  бы вам
просто не сказать мне, где он?
     - Шел бы ты к черту вместе с ублюдком, на которого работаешь!
     - Черт возьми, приятель, мне нужен ключ!
     - Откуда вдруг такая любовь к ключу ценой в сорок девять центов?
     - Оттуда, - отрезал Стэнтингтон, испытывая страстное  желание  схватить
собеседника за горло и вытрясти из него правду. А не то  вызвать головорезов
из  ЦРУ, чтобы присоединили  электроды  к его мошонке: живо бы заговорил. Но
теперь такое невозможно: это все старые методы, позорное прошлое ЦРУ. Теперь
все изменилось. Наверное, потому то заключенный так дерзок и агрессивен, что
знает об этом.
     -  Я выкинул его в унитаз, чтобы  он не  попал  в  твои холеные лапы, -
сказал  заключенный. - Хотя  нет, стой-ка.  Я сделал с него сто дубликатов и
раздал всем вокруг. Стоит тебе отвернуться,  они  проберутся в твой кабинет,
залезут к тебе в ванную и начнут мочиться в раковину.
     Адмирал Уингэйт Стэнтингтон глубоко вздохнул и сжал за спиной кулаки.
     - Ну что ж, если вам так угодно, хорошо, - сказал он заключенному. - Но
знайте  -  я  этого не забуду. Стоит мне сказать  слово, и вы попрощаетесь с
пенсией. Стоит мне сказать слово, и вы, черт побери, отсидите срок от звонка
до звонка. Стоит мне сказать слово, и люди, подобные вам, близко не подойдут
к разведывательным службам этой страны.
     - Пойди помочись под кустик, - предложил заключенный.
     Стэнтингтон быстро направился к двери. Шагомер отмечавший, сколько миль
он проходит за день, пощелкивал у бедра.  Когда  адмирал  был уже в  дверях,
заключенный окликнул его. Стэнтингтон обернулся.
     - С тобой это тоже случится, Стэнтингтон, - сказал человек. - Хоть ты и
редкий  болван,  ты тоже будешь  стараться  изо  всех  сил, но  однажды  они
поменяют правила посреди  игры. Тебе дадут  под зад, как  и мне. Я приберегу
тебе местечко на нарах.
     И бывший директор ЦРУ улыбнулся  Стэнтингтону, который вышел, не сказав
больше ни слова. Его переполняло чувство раздражения и смутной тревоги.
     По пути в штаб-квартиру  ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния,  расположенную в
нескольких  милях  от  Вашингтона,  адмирал  Уингэйт  Стэнтингтон предавался
размышлениям на заднем сиденье лимузина.  Этот ключ от личной ванной комнаты
в  его кабинете был ему  необходим как  воздух. "Таймс" на следующей неделе,
возможно, напечатает о нем разворот, и он уже придумал, как  будет выглядеть
первый абзац:
     "Адмирал Уингэйт Стэнтингтон, человек,  ставший  главой ЦРУ,  которое в
последнее время подвергается резкой  критике,  отличается, кроме  блестящего
ума, еще и заботой  о деньгах налогоплательщиков. Вот доказательство:  когда
Стэнтингтон въехал  на  прошлой  неделе в новый кабинет, то  обнаружил,  что
дверь  в  его  личную   ванную   комнату  заперта.  Единственный  ключ,  как
выяснилось, находится у бывшего директора  ЦРУ, ныне отбывающего  пятилетний
срок заключения. Вместо того, чтобы позвать слесаря и вставить новый замок -
по  нынешним  вашингтонским расценкам  это  стоит не  меньше  двадцати  трех
долларов и шестидесяти пяти центов - адмирал  Стэнтингтон по пути  на работу
заехал в тюрьму и забрал ключ у своего предшественника. "Да, таков наш новый
стиль  работы, - сказал Стэнтингтон, неохотно подтверждая достоверность этой
истории. -  Хороший корабль тот, который не дает течи, и денежная  течь тоже
должна быть заделана", - добавил он.
     Ну и  черт с ними,  разозлился  Стэнтингтон. "Таймс" придется придумать
что-нибудь еще, не может же он один за всех работать.
     Адмирал  вошел в  кабинет в девять  утра.  Соединившись  по интеркому с
секретаршей, он  распорядился немедленно  вызвать слесаря,  чтобы вставить в
дверь ванной комнаты новый замок.
     - И пусть сделает два ключа, - приказал  он.  - Один будет храниться  у
вас.
     - Да,  сэр, - слегка удивившись, ответила девушка. Она не предполагала,
что для изготовления ключей необходимо личное указание руководства ЦРУ.
     Выключив  интерком,  Стэнтингтон  проверил  шагомер  и  обнаружил,  что
прошагал уже полторы мили из положенных каждодневных десяти. В первый раз за
день он почувствовал радость от жизни.
     Второй  раз наступил  двадцатью минутами  позже,  когда он встретился с
начальником  оперативного  отдела  и  отдела   кадров.  Подписав  приказ  об
увольнении  двухсот  пятидесяти агентов на  местах,  он одним росчерком пера
завершил разгром агентурной  сети  ЦРУ,  разгром, о котором  годами  мечтали
русские, не в силах его осуществить.
     -  Мы покажем  этим  типам  из конгресса,  как надо работать, -  сказал
директор ЦРУ. - Еще что-нибудь?
     Он взглянул на  своих подчиненных. Начальник оперативного отдела, вечно
потеющий толстяк с желтыми зубами, произнес:
     - Тут  еще  есть кое-что  в  вашем  вкусе,  адмирал,  называется проект
"Омега".
     - Я никогда о таком не слышал. Чем они занимаются?
     - В том-то все и дело, что  ничем. Это самая  идиотская и бессмысленная
затея.
     Начальник оперативного  отдела говорил с  резким южным акцентом. Он был
старым другом  Стэнтингтона и в прошлом руководил дорожными работами на Юге.
Из всех близких  друзей  адмирала работу в  ЦРУ получил именно он,  так  как
только его никогда не обвиняли во взяточничестве.
     - Они,  черт  возьми,  вообще ничего не делают, -  продолжал  начальник
оперативного отдела. -  Целыми днями играют в карты,  а раз в день звонят по
телефону. Шесть агентов и ничего, кроме одного телефонного звонка в день!
     Стэнтингтон  вышагивал  по  периметру кабинета, четко разворачиваясь на
девяносто градусов на каждом углу.
     - Кому они звонят? - спросил он.
     -  Чьей-то  тетке,  наверное.  Какой-то  никому  не  нужной  старухе из
Атланты.
     - И во сколько обходится это удовольствие?
     - В четыре миллиона и девятьсот тысяч долларов. Это, конечно, не только
зарплата, многое сложно проследить.
     Стэнтингтон тихо присвистнул:
     - Четыре  миллиона и девятьсот тысяч! - воскликнул  он.  - Уволить их к
чертовой матери! Представьте, что будет, если "Таймс" раскопает эту историю.
     - "Таймс"? - переспросил начальник оперативного отдела.
     - Не обращайте внимания, - сказал Стэнтингтон.
     - Проверить эту женщину?
     -  Нет. Проверка тоже стоит  денег, здесь все вокруг стоит кучу  денег,
даже чтобы войти  в туалет, нужно выложить двадцать три доллара и шестьдесят
пять центов. Ну нет! После проверки эта "Омега", или как ее там, встанет нам
уже в  пять  миллионов,  а это  неприятная цифра. Никто не  запомнит  четыре
миллиона  и  девятьсот тысяч,  но  пять  миллионов они  не  пропустят.  Пять
миллионов  здесь, десять там, и нас прижмут к стенке. Стоит дать  им волю, и
нам придется опорожняться в коридоре.
     Начальник  оперативного  отдела  и  начальник отдела  кадров обменялись
недоумевающими взглядами. Озабоченность адмирала проблемой  уборных была  им
непонятна, но с решением насчет "Омеги" оба  были согласны. Этот проект, чем
бы он ни был, никак не сочетался со всей остальной деятельностью ЦРУ. Люди в
нем были связаны только  со старухой  в Атланте,  а  она ничего  из себя  не
представляла. Начальник отдела кадров все-таки  проверил ее, не ставя шефа в
известность:  она была ничем  и никем,  не  знала ничего и никого. Он затеял
проверку, испугавшись, не имеет ли она какого-либо отношения к президенту. В
тех краях всех можно в  этом заподозрить, но здесь президент явно был ни при
чем. Так что согласие было полным: уволить их. Вышвырнуть вон!
     В   десять  утра  шестерых  агентов,  работающих  на   проект  "Омега",
уведомили, что с этой минуты они уволены со службы.
     Никто  не жаловался. Они  все равно не  понимали, в  чем заключается их
работа.
     Адмирал Уингэйт Стэнтингтон  продолжал  мерить комнату  шагами  и после
того, как его подчиненные ушли. Он сочинял новое начало статьи для "Таймс".
     "Между  9  и 9.20 утра  прошлого вторника адмирал  Уингэйт Стэнтингтон,
новый  директор  ЦРУ, уволил двести пятьдесят шесть  агентов,  сохранив  тем
самым американским налогоплательщикам почти десять миллионов долларов. И это
было только начало хорошего трудового дня".
     Не так уж плохо,  подумал  Стэнтингтон  и  улыбнулся.  Это  было только
начало хорошего трудового дня...

     В  небольшом  домике в  самом конце Пэйсиз  Ферри-роуд, что  на окраине
Атланты, миссис Амелия Бинкингс чистила над кухонной раковиной яблоки. Из-за
артрита  пальцы плохо повиновались.  Она  посмотрела  на часы,  висящие  над
раковиной: было без  шести минут одиннадцать. Через минуту должен  зазвонить
телефон. Каждое утро он звонил в  разное время, и раньше у нее была табличка
из  картона,  где значилось, когда, в  какой  день  надо  ждать  звонка.  За
двадцать лет она  успела выучить эту табличку наизусть, и поэтому давно  уже
спрятала ее в  буфет, под тарелки парадного сервиза.  Без пяти  одиннадцать,
вот-вот  зазвонит. Миссис  Бинкингс закрыла кран,  вытерла  руки отутюженным
кухонным полотенцем, лежащим на полочке над  раковиной,  медленно подошла  к
столу и уселась перед ним, ожидая звонка.
     Она часто  думала о людях; которые ей звонят:  их было шестеро, за  все
эти  годы  она  научилась  различать  их  голоса. Миссис Бинкингс  постоянно
пыталась завязать с ними разговор, но они никогда не говорили ничего, кроме:
"Привет, милая, все в порядке". И сразу же вешали трубку.
     Порой она  думала, было  ли то, что она делала... ну, скажем, законным:
работы-то  для пятнадцати тысяч в год  маловато. Свои сомнения она высказала
тому строгому невысокому человеку из Вашингтона,  который двадцать лет назад
предложил ей эту работу.
     Он успокоил ее:
     - Не  волнуйтесь,  миссис Бинкингс.  То,  что вы делаете,  очень, очень
важно.
     Тогда,  в  50-е  годы,  все  страшно боялись атомной  войны,  и  миссис
Бинкингс спросила, нервно хихикнув:
     - А что, если русские сбросят на нас бомбу? Тогда что делать?
     Но человек был очень серьезен.
     -  Тогда  все  пойдет  само собой.  Нам  беспокоиться  об  этом  уже не
придется.
     Он еще раз перепроверил ее. Ее  мать  дожила до  девяноста четырех лет,
отец - до девяноста  пяти;  все бабушки и дедушки в девяносто были еще полны
сил.
     Амелии  Бинкингс  исполнилось  шестьдесят, когда  она  взялась  за  эту
работу, а теперь было уже почти восемьдесят.
     Она  смотрела,  как   секундная  стрелка  заканчивает   оборот   вокруг
циферблата. 10.55. Предупреждая звонок, она протянула руку к телефону.
     Пятьдесят девять секунд. Рука коснулась телефона.
     10.55.01. Две,  три секунды.  Телефон не звонил. Через полминуты миссис
Бинкингс опустила руку на стол и продолжала сидеть, глядя на часы.
     Она подождала,  пока стрелки не показали без  одной минуты одиннадцать,
затем  вздохнула  и  с трудом  поднялась.  Сняв с руки  золотые  часы  фирмы
"Элджин" и  осторожно  положив их на стол, она открыла дверь, ведущую в сад,
и, ковыляя, спустилась по ступенькам.