есь.
     -- Вот, пожалуйста. Можно мне взглянуть, как она выглядит.
     -- Лучше не надо. А то вы слишком много будете о ней думать.
     -- Откуда вы знаете?
     -- Я однажды совершил эту  ошибку  и посмотрел  на  нее.  И  теперь она
запечатлелась у меня в памяти как символ моей собственной смерти.
     -- Ладно, теперь  пошлите азиата к  Доломо. Скажите ему,  что он  имеет
полный карт-бланш на любые действия.
     -- Он всегда свободен в своих действиях, -- заметил Смит, взял записку,
аккуратно сложил и положил в карман пиджака.
     Через пятнадцать минут Смит вернулся.
     -- Сэр, у меня плохие новости.
     --  Только не он. Он не может потерпеть неудачу. Он умеет такое, на что
никто другой не способен.
     --  Не думаю,  что его неудача заключается именно в этом, сэр. Три часа
назад он  покинул  Белый Дом.  Кто-то,  думаю,  секретарь, сообщил,  что  он
упоминал  о  Нью-Джерси. Он хотел увидеть Нью-Джерси. В  прошлом он поступал
так только один раз, когда заявил, что потеряно богатство его предков.
     -- Пообещайте ему, что мы удвоим богатство.
     -- Именно так я его вернул в  тот раз. Но я  не знаю, почему он покинул
нас на этот раз.
     -- Мы заложники. Вся страна в заложниках. Мы пропали.
     -- На данный момент -- так, сэр.
     -- Мы проиграли двум мелким жуликам. Они поставили нас на колени.
     -- Что ж, это  такое  положение, из которого есть только один выход  --
снова встать на ноги, сэр.
     -- Что вы предлагаете?
     --  Установите  полную  блокаду  Харбор-Айленда  или,  как  он   теперь
называется, Королевства Аларкин. Строго следите  за тем, чтобы ни одно судно
не покинуло пределов острова. Для  самолетов он маловат. Установите карантин
вокруг этого места.
     -- Как во времена чумы, -- заметил президент Соединенных Штатов.
     --  Мне  кажется, я  знаю,  куда направился Чиун. Может  быть,  нам еще
повезет.
     -- Каким образом?
     -- Они странные создания. Оба, -- сказал Смит.

     Римо приготовился  к тому, чтобы предстать перед  телекамерами. Капитан
Полищук -- тоже. У него был образец старых и новых  отпечатков пальцев Римо.
Он снимет с Римо  отпечатки еще раз в присутствии телевизионщиков и публично
продемонстрирует, что все  они  абсолютно идентичны. А потом перед  камерами
предстанет Римо и сам расскажет свою историю.
     -- Только послушай, не надо глупых выходок. Не рассказывай  никому, что
ты  помнишь, как  я кого-то  там пытался раскрутить на пачку сигарет, о'кей.
Римо?
     Римо кивнул.
     Полищук позвонил в ньюаркское отделение ФБР.
     -- Послушайте,  у  меня  тут произошло  что-то  совершенно  из ряда вон
выходящее. Парень, которого, по всем данным, казнили на электрическом стуле,
взял да и вошел прямо в мой кабинет. Нет-нет,  он не сбежал из тюрьмы. Он не
избежал  казни. Его казнили. Есть данные под присягой  показания, вплоть  до
врача, производившего вскрытие. Я  бы  хотел,  чтобы вы занялись этим делом.
Ладно?  Да,  кстати,  может быть,  я позову  журналистов и  им тоже об  этом
расскажу.  Отпечатки  я вам высылаю прямо сейчас, -- закончил свое сообщение
Полищук и повесил трубку.
     --  У них  есть  своя картотека отпечатков в Вашингтоне. Мы  пошлем  им
только новые.
     Капитан приказал принести к нему в кабинет необходимые чернила, валик и
стекло.  Римо  протянул   правую  руку.   При  этом   он  почувствовал  себя
преступником.  Он  чувствовал,  как  чернила  впитываются в  поры его  кожи.
Странно, что он может такое чувствовать, но в конце концов, все происходящее
весьма  странно.  От  тех времен,  когда он  впервые  давал  свои  отпечатки
пальцев,  остались  воспоминания,  что  чернила   на  ощупь   представляются
маслянистыми. Но сейчас  каждая клетка  его  кожи словно  бы обладала своими
собственными ощущениями.
     Капитан Полищук  дал Римо тряпку вытереть руки, но когда он увидел, что
происходит, у него отвисла челюсть,  а тряпка выпала из рук. Руки Римо  сами
себя  очищали.  Создавалось,  впечатление, что кожа живет  своей собственной
жизнью, собирает чернила в один черный поток, и он стекает с пальцев.
     -- Это лучше, чем тряпка. Тряпка только втирает грязь в кожу, -- сказал
Римо.
     Еще  до  приезда  репортеров  дежурный сержант  сообщил, что к капитану
направляется какой-то странный косоглазый. Он  всех расспрашивал  нет ли тут
человека, по описанию  очень напоминающего  Римо,  и  сержант  послал  его к
капитану.
     Отворилась дверь,  и Полищук увидел хрупкого  на вид  старика-азиата  с
торчащими во все стороны жидкими волосами и с кожей, напоминающей пергамент.
     -- Я занят, -- сказал капитан.
     -- Нет, -- возразил Римо. -- Это оно, видение.
     -- Я пришел за тобой, -- сказал Чиун. -- Я же говорил тебе, что никогда
тебя не покину.
     -- Эд, как можешь ты видеть мое видение?
     -- Никакое он не видение, -- сказал Полищук.
     -- Как тебя зовут?
     -- Какое твое последнее воспоминание?
     -- Звезда.
     -- Разумеется, -- сказал Чиун. -- Пошли со мной. Ты мой навеки.
     -- Я не принадлежу никому, -- сказал Римо.
     -- Ты принадлежишь  тому,  чем ты сам являешься. Поэтому ты  пойдешь со
мной.
     --   Эй,  постойте-ка!  --  сказал  Полищук.  --   Сейчас  сюда  придут
телерепортеры. Он мой.
     И  когда  Чиун увидел, как этот неестественно  толстый,  пахнущий мясом
человек прикасается к Римо, и  когда  он  услышал такое  богохульство, такую
ложь о Римо, которого надо спасать, он уничтожил этого человека прямо тут, в
кабинете,  --  разломил  пополам  и  оставил  его  мертвого  и  неспособного
помешать.
     -- Ты убил Эда Полищука, -- сказал Римо.
     --  Почему  ты  всегда  забиваешь  себе  голову  всякими  глупостями  и
запоминаешь их имена? -- спросил Чиун, и Римо понял, что вернулся домой.
     Он не знал, кто  такой император  Смит, и почему им теперь надо вносить
поправки. Он знал, что есть что-то такое, частью чего он является и что само
стало его частью, и именно  это сейчас и происходило. Он покинул полицейский
участок, не испытывая по этому поводу никаких сожалений.
     Когда прибыли  телевизионщики, они  нашли капитана  Полищука  сложенным
пополам, а руки его были густо измазаны чернилами.
     Расследование привело к  двум  выводам.  Первое:  он отошел  от  своего
обычного  распорядка  дня  и  заперся у себя  в  кабинете с каким-то молодым
мужчиной. Второе:  он,  похоже, сошел с  ума,  потому что запросил отпечатки
пальцев своего старого дружка.
     В  ФБР  отпечатки  поступили  с  посыльным  уже после  смерти  капитана
Полищука.
     Был  составлен  отчет,  но  результат  был вот какой:  то, что  Полищук
разыскал  отпечатки пальцев мертвеца, не было новостью за последние двадцать
лет.  Подобные  отпечатки  находили  и   в  других  местах,  но  каждый  раз
расследование  убедительно доказывало,  что обладатель  этих отпечатков  был
мертв и похоронен много лет назад.
     А любой человек, кроме самых ревностных христиан, знает, что мертвые не
воскресают.
        "Глава четырнадцатая"
     Проснувшись,  Беатрис  Доломо  увидела,  что  над восточным  побережьем
кружит самолет, а американские патрульные суда бороздят море, поднимая белые
буруны и направив свои пушки на остров и на нее лично.
     Это  уже   было  чересчур.   Особенно  после  того,  как  международные
террористы осмелились взять  на себя ответственность за уничтожение Байонна,
Нью-Джерси.
     -- Нас окружили, изолировали  и  предали  забвению.  Рубин,  я  приняла
решение,  --  сказала  Беатрис,  ожидая  состоящего из  жареных  моллюсков и
бананов завтрака в главном здании курортного городка.
     Рубин  кашлял, прочищая легкие от дыма первой за день сигареты. Был уже
полдень.  Он  только  что проснулся и  вынул вату  из  ушей.  Вата ему  была
необходима, потому что теперь на острове было полно Братьев и Сестер, и один
из  способов, которыми они  стремились показать, что превозмогли собственную
отрицательность, было утреннее приветствие солнцу.  Поскольку многие из  них
заплатили  за  курс,  объясняющий,  как  избавиться  от  "синдрома  телесной
лености",  никто   не  желал  показывать,  что  находится   во  власти  этой
отрицательной силы.
     Для  Рубина  это означало, что ему  предстояло оказаться лицом к лицу с
толпой жизнерадостных психов.
     Вынув вату из ушей  и ощущая  тяжесть в груди от накопившейся в  легких
мокроты. Рубин внимал тому, что говорила Беатрис:
     -- Рубин, я приняла решение. Мы больше не будем с этим мириться.
     Рубин кивнул.  Мокрота накатила приливной волной. Беатрис с отвращением
отвернулась.
     -- Хватит изображать из себя хороших парней. Наша единственная проблема
состоит в том, что мы были слишком мягкими.
     --  Драгоценнейшая моя голубка, -- сказал Рубин. -- Я  гарантирую, что,
начиная с сегодняшнего дня, на нас будут обращать должное внимание.
     -- Хватить играть в поддавки.
     -- Ты будешь довольна, дорогая.
     --  Можешь себе представить -- целый город  исчез с лица земли, а никто
не сказал ни слова о преследовании за веру, о бедной Кэти Боуэн, о  нас, обо
мне. Обо мне. Рубин. Ни слова обо мне!
     --  К  завтрашнему дню  во всей  Америке  не останется  ни одной семьи,
которая не знала бы, как плохо с тобой обошлись.
     -- Телевидение?
     -- Обещаю.
     -- И есть  шанс опозорить  этого  ублюдка президента, который  не хочет
пойти на компромисс?
     -- Тебе помогут.
     -- А может, ты просто играешь на моих надеждах?
     -- Воители Зора готовы.
     -- А я -- королева.
     -- Верно, -- подтвердил Рубин.
     -- Но ты от этого королем не становишься.
     -- Верно, дорогая.
     --  Не подведи меня,  Рубин, --  сказала Беатрис. --  Окажись достойным
нашего брака.
     -- Ты сказала, что хочешь,  чтобы нас услышали.  Ты  ничего не говорила
про секс, дорогая, -- встревожился Рубин.
     Он  взглянул на  часы. Наступало  время исполнения  плана. Он  вышел на
Розовый Берег со  своими лейтенантами, один из которых, по счастью, оказался
инженером.
     Берег был окрашен в розоватый цвет, потому что песок здесь был смешан с
мелкой коралловой крошкой. Это было особенно заметно тогда, когда со стороны
Европы восходило  утреннее  солнце,  и лазурь Карибского моря превращалась в
нежное пастельное зеркало.
     На берегу стояло  несколько  домиков местных жителей.  Они  были тут же
призваны на  военную  службу, и  командирами над ними  были поставлены члены
"Братства".  Распространился  слух  о  том,  что  дряхлый  пожилой  человек,
кашляющий  характерным кашлем курильщика, есть  не кто иной,  как сам  Рубин
Доломо, и кое у кого  из тех, кто купил  курс  "Будь  свободен от никотина",
возникли на этот счет кое-какие сомнения. Но сомнения были в корне пресечены
осведомителями, сообщившими о них начальству.
     Как правило, наставники "Братства Сильных" направляли свое внимание  на
то, чтобы искоренить отрицательные  чувства, но теперь в их распоряжении был
способа  более простой, чем отслеживание  прошлых жизней с  целью обнаружить
истоки отрицательности.  Несколько  сильных мужчин просто запирали тех,  кто
нуждался в  дополнительном обучении, в тесной хижине с решетками  и избивали
их там  до  тех пор, пока они не просили  прощения за  то,  что им в  голову
пришли такие мысли.
     В хижине было жарко, и под ярким карибским солнцем пахло  горечью. Даже
если  бы их и  не били. Братья  и Сестры,  усомнившиеся в  человеке с кашлем
курильщика, все равно раскаялись бы в своих бунтарских мыслях.
     Рубин  спросил  инженера,  может  ли  на  Розовом  Берегу  приземлиться
самолет.
     --  Все будет зависеть  от скорости. Это вполне возможно. Но что скажут
они?
     Инженер кивнул в сторону патрульных  судов,  бороздящих океан у берегов
Харбор-Айленда. Над  судами кружились  самолеты военно-морской авиации, всем
своим видом давая  понять населению острова, что могут нанести бомбовый удар
в любой момент, но что пока момент для этого не наступил.
     Маленький остров  находился у ВМС США как на ладони,  и островитянам об
этом  постоянно  напоминали.  Рубин  срочно   провел  несколько  занятий  по
тренировке сознания и  напомнил  Братьям  и Сестрам, что самолет  есть  лишь
иллюзия  силы. Настоящая сила  в  них,  они сами --  сила. Занятии  пришлось
провести  немало, потому что самолеты  ВМС США  преодолевали звуковой барьер
каждые двадцать минут,  и убедить  слушателей  в том,  что они иллюзия, было
нелегко.
     -- Пусть вас не беспокоят ни самолеты, ни корабли, ни пушки. Все это не
имеет никакого значения.
     -- Надеюсь, вы правы, -- сказал инженер, страдавший головными болями до
вступления в  "Братство", а после вступления  узнавший, что для  того, чтобы
избавиться  от   боли,  достаточно   закрыть  глаза  на  полчаса  в  день  и
сконцентрировать свое внимание на источнике внутренней силы.
     Его лечащий врач  сказал, что это  вполне  обычный способ избавиться от
незначительных болей. Но после вступления в "Братство" инженер преисполнился
лучших  чувств относительно  всего  окружающего,  особенно когда  наставники
внимательно  его  выслушивали,  помогали  ему  отыскать источник проблемы  и
утверждали, что он, такой как есть, хорош сам по себе.
     Как  преданный  Брат  он  отказывался слушать тех, кто говорил, что это
всего лишь терапевтическое  дилетантство  и  способ контроля  над  сознанием
через коллективное внушение.
     "Братство  Сильных"  было  тем  единственным,  что  представлялось  ему
свободным от всего, свободным от всех проблем, и забот, и стрессов обыденной
жизни.  Но  сейчас,  когда  он  смотрел  на  двухмильную полоску пляжа и  на
военно-морские  силы в  море вокруг  острова, в душу ему закрались сомнения,
что человек, сделавший его Воителем Зора, сможет из всего этого выкрутиться.
Даже этот человек, этот великий ум в дряхлом теле, выкашливающем последствия
четырех  пачек  сигарет  без  фильтра  в  день,  не мог расширить  берег или
заставить военно-морские суда США исчезнуть.
     -- Не волнуйтесь, -- сказал Рубин. -- Все сработает как надо. Сработает
так, как срабатывало  раньше. Все всегда срабатывает как надо. Проблема не в
этом.
     -- Если проблема не в этом, то в чем она?
     -- В том, что мне делать, если это не сработает.
     Инженер  исполнился священного трепета. Пусть Доломо дряхл и  хрупок на
вид,  но  в  вопросах стратегии  ему  нет равных. Приходит  ли  к  нему  это
искусство от мыслей  планетарного  масштаба и от  общения с иными мирами, --
этого  инженер не  знал. Но  Доломо прекрасно разбирался  в том,  что  знали
великие  полководцы о необходимости  правильно распределить силы и о факторе
внезапности. Что немного  смущало  инженера, так это то,  что Рубина Доломо,
похоже, не смущало ничто с тех самых пор, как он вышел из-за ширмы и сообщил
инженеру и другим Воителям Зора, что настала пора им узнать, кто он такой на
самом деле.
     Он говорил себе, что его страх -- это отрицательный голос из. прошлого.
Он  видел,  что  и его партнер  тоже пытается  вступить  в контакт со  своей
положительной сущностью.
     Роберт Кранц  особенно сильно нервничал сегодня. Может быть, потому что
он был  историком,  специализирующимся по античности. Афины, Греция когда-то
были центром западной философской мысли. Но это было две с половиной  тысячи
лет тому назад.
     Теперь  же город был колыбелью множества революционных группировок, и в
нем  был  аэропорт,  столь же притягательный  для  угонщиков самолетов,  как
приглашение на званый обед для гурманов.
     Роберт  Кранц и его товарищ по оружию в борьбе за правое дело "Братства
Сильных"  стояли перед выбором. Они могли либо сами пронести  оружие на борт
самолета либо купить  его прямо  за открытыми воротами аэропорта  у одной из
многих палестинских группировок, которые  перехватили  концессию на торговлю
оружием в Афинах у Революционных Красных Бригад.
     Араб-торговец  заверил Кранца и  его компаньона,  что  в аэропорту"Афин
было совершено больше угонов, чем в любом другом аэропорту мира.
     -- И на это есть свои веские причины. Во-первых, им на это наплевать, а
во-вторых, тут у власти стоит много  людей, которые ненавидят Америку. А кто
угоняет самолеты? Англичане? Израильтяне? Французы? Нет.  Так  с какой стати
они тут будут хоть что-нибудь менять? Мой друг, вы прибыли именно туда, куда
вам надо.
     --  Не  знаю, -- неуверенно заметил Роберт Кранц.  -- Я не мог привезти
оружие с собой на борту самолета американской компании, поэтому мне пришлось
покупать  его тут, в Афинах.  Я  только не уверен,  что  должен платить  так
много.
     Араб притянул к себе Кранца поближе, чтобы  шум реактивных  моторов  не
заглушил то, что он собирался  сказать.  Они стояли рядом с внешней  оградой
аэропорта,  откуда  начиналась  цепочка пропускных пунктов с невнимательными
стражами, через которые легко было пройти к самолету.
     -- Друг, -- сказал араб. -- На вид ты парень неглупый. Ты бы не приехал
сюда, если бы не знал, что ты затеял. Так?
     -- По правде говоря, нас сюда прислали, -- сказал Роберт.
     Глаза его  партнера были  по-прежнему закрыты  -- он  все еще боролся с
чувством страха.
     -- Мудрые люди. Они знают дело. Если ты хочешь делать дело, то Афины --
самое  подходящее для этого место.  Итак,  вы можете  положить свои  бомбы и
пистолеты  в  чемодан, упаковать  их  в  фибергласс и  прямиком  идти  через
магнитную рамку  металлоискателя.  Вы  можете сделать так,  что оружие будет
неотличимо от прочих вещей.
     -- Мы думали об этом, -- заметил Роберт.
     -- Или вы можете  дать задание вашему другу  пройти через  ворота, дать
сто долларов кому-нибудь  из служащих аэропорта,  и оружие для вас оставят в
том  месте, которое  вы назовете.  А может, и не  оставят.  Может,  служащий
возьмет деньги, а оружие заберет себе, чтобы потом перепродать.
     -- Это возможно, -- согласился Роберт.
     --  Но имея дело со  мной,  вы имеете полную гарантию того,  что оружие
будет там, где  надо. Я  принимаю  в оплату кредитные карточки.  Если  вы не
найдете оружие на месте, вы отмените оплату.
     Роберт на  мгновение задумался. Но  он помнил,  что говорил ему  мистер
Доломо:
     -- При проведении операции, подобной этой, важно иметь в виду, что  чем
больше  людей  знает  о  ней,  тем больше  шансов,  что операция  закончится
провалом.  Купите пистолеты и  гранаты  прямо  на месте,  но  испытайте  их.
Испытайте их там, где  вас  не арестуют,  но испытайте обязательно. На борту
самолета есть удобные  места, где их можно до  поры до времени спрятать. Вот
чертеж, составленный нашим инженером.
     Роберт  посмотрел  на чертеж. Потом он  посмотрел на  араба-торговца. И
принял решение не поручать арабу проносить оружие на борт самолета.
     -- Я заплачу наличными, но мне нужно исправное оружие.
     --  По правде говоря, это  совсем  не  обязательно.  Важно, чтобы пилот
думал, что оно исправное.
     Так вот почему мистер  Доломо объяснил  ему,  куда стрелять, находясь в
самолете,  чтобы не повредить самому самолету, подумал Роберт. Он  не должен
был никого убивать, но должен был заставить экипаж поверить, что он способен
на убийство.
     --  Мне  нужно  оружие  самое  настоящее  и  находящееся  в  прекрасном
состоянии.
     -- Это будет стоить  дороже. Только не  сходите  с ума и  не  покупайте
настоящие  гранаты.  Эти  штуки могут взорваться и разворотить весь самолет.
Вам  на самом  деле  нужна подделка.  Я  могу дать вам американскую  учебную
гранату, копию очень популярной русской модели. Мне лично русские гранаты не
нравятся -- там как только выдернешь чеку, так  она тут  же  и взрывается  и
дело с  концом. Таков  уж  у  них  национальный характер.  А  в американской
гранате можно вставить чеку обратно. Я бы на вашем  месте взял американскую,
-- посоветовал араб.
     -- Американскую гранату, но без пороха, -- согласился Роберт.
     Его всего выворачивало наизнанку  от страха, но  он пытался  пе