на этом острове. Боже мой, да это длилось не меньше четырех дней, --  сказал
Римо.
     -- Сегодня днем во время пресс-конференции президента собираются убить.
     -- Кто это вам сказал?
     -- Убийца.
     -- Вы хотите сказать, что были угрозы?
     -- Нет, -- покачал головой Смит. -- Угрозы -- это пустые слова. Я бы не
стал  вас сюда вызывать  из-за  какой-то  там угрозы.  Президент Соединенных
Штатов  получает около  сотни подобных угроз  в неделю.  Секретная служба их
проверяет и заносит имена в компьютер. Если в не он, нам пришлось бы строить
целый склад только под эти имена.
     -- Откуда вы знаете, что этому убийце попытка может удаться? -- спросил
Римо.
     -- Потому  что  он уже кое-что сделал, -- ответил Смит.  Он  достал  из
кармана пиджака записку и, не отрывая глаз от  дороги, передал  ее Римо. Там
значилось: -- "Не сегодня, но в четверг, в два часа дня".
     -- И что из этого? -- спросил Римо. -- В чем тут дело?
     -- В эту записку была завернута  маленькая бомбочка,  которую президент
обнаружил   в   кармане  пиджака.  Он   обедал  с  очень  важным  человеком,
занимающимся сбором средств на предвыборную кампанию. Такой скромный частный
обед с  мистером Эбнером Востером.  И тут президент  услышал  звонок в своем
кармане. Нащупал  выпуклость  и  обнаружил  бомбу.  Не  больше  миниатюрного
калькулятора,  но  заряда хватило бы, чтобы превратить  президента  в салат.
Секретная служба немедленно выпроводила бизнесмена.
     -- Ладно, значит, он -- ваш подозреваемый.
     -- Не  так  все просто, -- остановил  его Смит. -- Сегодня ночью, когда
президент чистил зубы, он снова услышал звонок. На этот раз в своем халате.
     Смит снова полез в карман пиджака  и достал еще одну записку, такого же
размера, написанную тем же почерком и содержащую то же самое сообщение.
     --  Тогда был устранен личный камердинер президента, Роберт Кевон. Но и
это не помогло.
     Смит вытащил  из  кармана  очередную записку.  И  повернул  на  широкий
бульвар.  Римо  кинул быстрый  взгляд на  записку, она  в точности повторяла
первые две.
     -- Дейл Фриво, -- произнес Смит.
     -- Кто он такой?
     -- Новый  агент  Секретной  службы,  которому  было  поручено  охранять
президента, -- пояснил Смит.
     -- Еще одна бомба?
     --  Совершенно  верно.  В  новом  бронежилете,   который  Фриво  принес
президенту. Предполагалось, что  этот  жилет защитит президента,  если бомба
окажется в его костюме или халате, -- сказал Смит.
     -- Почему мне надо  действовать под прикрытием  репортерского пропуска?
-- спросил Римо.
     --  Потому что  в  четверг в два часа дня, то есть  сегодня,  президент
обычно проводит  пресс-конференции. И убийца наверняка это знает.  Вы должны
будете защитить президента.
     -- А  что мне делать, если бомбу уже  подложили в одежду президента? --
спросил Римо.
     -- Я  не  уверен,  Римо,  но сегодня среди  ночи  я видел,  как  дрожал
президент моей страны, и я просто не мог ему не сказать, что мы будем рядом,
даже если рискуем раскрыть себя.  Этим  занималась Секретная  служба,  ФБР и
ЦРУ,  но у них  ничего  не  получилось.  Вся  надежда  на вас, Римо. Спасите
президента, если сможете. И поймайте убийцу.
     -- Вы полагаете, есть вероятность, что ему удастся?.. -- спросил Римо.
     --  Это  не просто  вероятность,  --  ответил  Смит.  Автомобиль  вдруг
тряхнуло, несмотря на мощные американские амортизаторы.
     --   Вы  не   могли   бы   вернуть  тот  кусок,  который  выломали?  --
поинтересовался Смит.
     -- Я его не выламывал, -- ответил Римо.
     -- Тогда что же вы сделали? У меня дырка в рулевом колесе.
     -- Не знаю. Не могу объяснить. Мне обязательно надевать этот костюм?
     --  В  нем вы не будете привлекать внимание,  -- сказал Смит, высаживая
Римо в нескольких кварталах от Белого Дома.
     Пресс-конференция проходила в Розовом саду. Президент хотел  объявить о
самом  удачном квартале в истории деловой  жизни страны. Уровень безработицы
пошел вниз, инфляция тоже. Зато на лицо был рост промышленного производства.
У бедных американцев появилось больше реальных доходов и они веселее тратили
их, улучшая тем  самым благосостояние других американцев. Собственно говоря,
только   одна,  десятая   процента   населения   находилась   в   стесненных
обстоятельствах  -- невероятно низкая доля, такое неслыханное процветание до
сих пор не достигалось еще ни одной цивилизацией.
     -- Мистер президент, а что вы делаете для нуждающихся?
     Таков  был  первый  вопрос. Второй  журналист  поинтересовался,  почему
президент   с   таким  черствым  равнодушием  относится  к  этому  скромному
меньшинству -- одной  десятой процента. Может, причина этого в том,  что  их
так мало и они беззащитны?
     Следующий вопрос: не считает ли президент, будто  наличие этой  десятой
части  процента   само  по  себе  доказывает,   что   уповать  на  свободное
предпринимательство слишком жестоко и бессердечно, а также свидетельствует о
необходимости  новый  государственных  программ  помощи неимущим, а  иначе в
глазах  всего   мира  Америка  предстанет  в  качестве   страны  с  жестокой
диктатурой?
     Был  ли  когда-нибудь  господин президент в  числе  этой десятой  части
процента?
     В течение двадцати минут все вопросы касались исключительно пресловутой
одной десятой процента неимущих,  пока  наконец президент не  объявил, что у
него   имеется   конкретный   план   по   искоренению   этого   зла.   Тогда
корреспондентский  корпус  перешел к  внешней  политике. Президент  упомянул
новый мирный договор, заключенный при непосредственном участии Америки, этот
договор  положил  конец  тридцатилетней  приграничной войне  в  Африке.  Тут
вопросов не последовало.
     Римо  следил за президентом, следил за его  окружением.  Он чувствовал,
что  президент  нервничает.  Он  несколько  раз  смотрел  на  часы.  Тут  же
последовал вопрос, не сломаны  ли часы  господина президента и каким образом
эта поломка связана с его президентством.
     Римо  тоже  глянул  на часы. Два  часа дня настали  и  минули. Никто не
пошевелился. Ничего  не  произошло,  и  президент  объявил пресс-конференцию
законченной  после  последнего вопроса: не думает ли господин президент, что
десятая часть процента, которой столь легко  пренебрегают, что эти  неимущие
люди  просто  выпали  сквозь  дыру  в  страховочной сетке  общечеловеческого
участия, и не проистекает ли эта неудача его правления из того же источника,
что и поломка президентских часов?
     -- Нет, -- ответил президент, и  улыбка его  на этот  раз была  гораздо
веселее, потому что на часах  уже  значилось два часа  пять минут пополудни.
Когда же президент отвернулся, из-за камеры вдруг выскочил человек с прямыми
черными  волосами и малазийским темнокожим лицом,  неизвестный сжимал в руке
кинжал и вопил:
     -- Смерть тебе! Смерть тебе!
     Появление   этого   человека   было   неожиданным.   Секретная  служба,
ошеломленная  внезапным нападением со стороны  прессы,  растерялась, и  Римо
понял,  что убийца со своим  кинжалом  доберется  до подиума  в Розовом саду
раньше,  чем  его смогут остановить. Тогда он,  сидя в первом ряду,  кинул в
убийцу записную книжку в картонном переплете.
     Со стороны казалось, что  Римо просто раскрыл ладонь, но  на самом деле
книжка летела с такой скоростью, что начисто срезала руку, сжимавшую кинжал,
убийца  достиг  подиума уже лишенный кисти, он все  еще грозил смертью, но в
грудь президента ткнул обрубком, а бесполезный кинжал валялся на лужайке.
     Агенты  Секретной службы накинулись на человека, свалили его на землю и
быстро  удалили из  Розового  сада  президента;  а  потом  вдруг со  стороны
лежащего  послышался зуммер, сопровождаемый хлопком.  Хлопок  издал  красный
влажный  предмет, взлетевший  в  воздух. Это оказалось сердце убийцы. Что-то
вытолкнуло или вырвало его из грудной клетки человека.
     После  проверки  корреспондентских  удостоверений  установили  личность
нападавшего  -- Дю Вок из Индонезийской пресс-службы. Ранее этот человек был
известен  как  солидный  журналист,  недоступный для  всякого  рода взяток и
подкупов, поскольку  имел независимый  доход. Он не принадлежал  ни  к одной
политической  группировке,  что,   конечно,  выделяло  его  среди  остальных
индонезийцев, которые либо стояли за правительство, либо за повстанцев.
     Следующую ночь Римо  по настоянию  Смита провел  рядом  с  президентом.
Однако ни  записок, ни бомб больше обнаружено не было.  Римо остался  еще на
три  дня,  по-прежнему  не  снимая  своего  костюма  странной  расцветки.  А
последний день он даже находился в дальнем крыле Белого Дома.
     И  опять-таки ничего -- ни записок, ни какой-либо  причины, по  которой
индонезиец по имени  Дю Вок пытался убить президента.  Еще более  загадочным
казалось  то,  каким  образом  ему удавалось подбрасывать записки  в  одежду
президента.  Из имевшихся  объяснений  наилучшим  было  то,  где  виновником
называли  некую  радиотелевизионную сеть. Только  зачем  средствам  массовой
информации понадобилось убивать президента?
     Римо уже находился в пути, возвращаясь к месту своего отдыха, когда его
самолет изменил курс  в связи  с  государственной необходимостью. Авиалайнер
направлялся  к Далласскому  международному  аэропорту,  и  пассажиры  начали
ворчать. По прибытии все они были  сняты с  борта, кроме Римо, которому дали
знак пройти в кабину.
     Там его ждал Смит. Он молча вручил Римо листок белой  бумаги. Такого же
размера, как и те, в которые были завернуты бомбы, найденные на президенте.
     -- Они опять добрались до его тряпок? -- спросил Римо.
     -- Если бы нам так повезло, -- отозвался Смит.
     -- Они убили его?
     -- Если бы нам так повезло, --  повторил  Смит. -- Президент  -- важная
фигура, но ведь он  -- не Монтана, Миннесота и  Айова  вместе взятые, а если
ветер поспособствует, то еще и весь Средний Запад, включая Чикаго.
     -- Каким образом они собираются взорвать всю  центральную  Америку? Они
ведь не русские, -- спросил Римо.
     --  Для  этого не  надо  быть  русскими. Кроме  того, существуют  вещи,
похуже, чем несколько атомных бомб, -- ответил Смит.

     Реджинальд Воберн Третий  был одет в шорты, белую майку  и сандалии, он
весело напевал себе под нос.  И смотрел фильм. На экране рвался к президенту
Дю Вок с кинжалом. Летела записная книжка Римо. Реджи открутил пленку назад,
и  книжка от руки с  кинжалом отлетела обратно к тому, кто ее бросил. Съемки
производились камерой с невероятной скоростью фиксации. А иначе ни за что не
удалось бы  поймать движения человека в розовато-сером костюме. Правда, дело
несколько  осложнялось  тем, что  семнадцать человек было одето в одинаковые
костюмы.   Однако  искомая  личность  могла  находиться  только  среди  трех
серо-розовых, сидевших в первом ряду. А фильм Воберна, был единственным, где
имелось  нужное  количество кадров  в секунду,  чтобы  запечатлеть  движение
записной  книжки.  И в  самом  деле,  книжка летела так  быстро,  что воздух
раздирал ее страницы точно наждак.
     Реджи узнал  этого  человека. Американец.  Вторая  слива.  Все было так
очевидно, что,  казалось,  догадаться  не  составило  почти никакого  труда.
Сначала подслушивающие устройства,  которые не сработали. Это показало,  что
они  профессионалы,   ведь  только  профессионалы  привыкли   иметь  дело  с
подслушкой.  И если  этот  американец и в самом деле каким-то  образом  имел
отношение  к семье  старого  корейца,  они вместе могли работать  только  на
высшую власть в стране. Разговаривая с Реджи, старик упомянул правительство.
Значит, все очень просто: стоит только возникнуть угрозе президенту -- и они
вынуждены будут тут же явиться на помощь. Когда Римо сразу же после записок,
найденных  у  президента,  внезапно  оставил  кондоминиум  "Дель Рей", Реджи
окончательно  удостоверился,  что  нашел свои жертвы.  Точнее  сказать,  они
пришли к нему, ибо великая тайна  седьмого камня состояла в  том, что жертвы
сами должны были показать Реджи, как их убить.
     Реджинальд   снова   просматривал  фильм,  сделанный  быстродействующей
камерой. Это и в самом  деде  была  вторая  слива. Реджи поставил сцену -- а
актер явился  сам. Воберн снова  прогнал пленку и  прикинул силу, с  которой
ударила записная  книжка.  А ведь рука  Римо  при  броске едва шевельнулась.
Феноменально.
     Теперь Реджинальд уже знал, что эти двое -- те,  кого он искал. Правда,
сначала он предполагал,  что оба  будут  корейцами,  но  белый,  безусловно,
каким-то образом связан со стариком,  а сам  старик, можно  не  сомневаться,
столь  же грозен,  как белый. Реджи вполне мог представить себе, как один из
них  неустанно преследует принца и его армию по всему свету и изгоняет прочь
за пределы территорий, известных цивилизованному миру и нанесенных на карты.
Эти двое невольно вызывали страх. Реджи снова посмотрел, как двигалась кисть
белого.  Такое естественное, экономное движение. Реджи  знал,  что на других
людей сильное  впечатление  произвел  бы результат  этого  действия,  но  он
наблюдал за его источником. Если в Реджи не  искал его специально, не знал о
его  существовании  заранее,  ему никогда  не  удалось  бы  обнаружить этого
человека  с  помощью  обычных способов наблюдения. И восприятия. Но,  тем не
менее, вот  она перед ним,  эта таинственная сила, гораздо  более пугающая и
одновременно  почему-то  гораздо более желанная жертва, чем даже  тот первый
слон, которого он убил в джунглях.
     А ведь на  первый  взгляд  эта парочка  ничем не отличается  от обычных
людей. Реджи поймал себя  на том, что бубнит себе под нос древнюю молитву, и
тут же осознал:  она  была на том старом языке, которому обучил  его отец, и
обращалась к давно умершим  и всеми  позабытым богам.  Царство,  где  правил
принц Во, сгинуло. Но сила корейца пережила века. Значит, стоило ждать.
     Зазвонил телефон.  Это  был  отец Реджинальда. Семья Вок  из  Джакарты,
Индонезия, выражала недовольство тем, что Реджи убил их благословенного сына
Дю,  и,  хотя  они признают первенца  первого  сына истинным главой по праву
рождения,  это вовсе  не  означает,  будто он может  убивать  их  по  своему
произволу.
     -- Отец, -- заявил Реджинальд. -- Мы имеем право и на это.
     -- Тогда как ты надеешься сплотить семью, если будешь их убивать?
     -- Об этом мы позаботимся, -- успокоил его Реджи.
     -- Ты хочешь сказать, что остальные с тобой? -- спросил отец.
     -- Нет, -- ответил Реджи. -- Но мы обо всем позаботимся.
     Повесив трубку, Реджи подумал,  что, хотя  на него  работает  множество
людей,  ни один из  них не  работает  вместе с  ним. Так обычно  и  бывает у
принцев. Они всегда одиноки.
     Семья Воков в Джакарте получила от перворожденного сына по прямой линии
от принца Во особое серебряное блюдо, инкрустированное яшмой.
     В   середине   его,   укрытый    тончайшими   шелками,   лежал   особый
подарок-сюрприз. И  был он столь чуден, столь огромными казались драгоценные
камни, укрытые  шелком, что Реджинальд Воберн Третий  обратился  к  семье  с
одной  просьбой. Он хотел, чтобы все дети семьи присутствовали при  том, как
будут  разворачивать  подарок.  Реджинальд  искренне  раскаивался и жалел  о
гибели одного из членов семьи, который служил ему, и,  хотя  никакими дарами
не  искупить  утраченной  жизни,  они  все  же могут  быть  самым  искренним
свидетельством его, Реджинальда, чувств.
     При сем  последовало только  одно предупреждение. Шелк  нельзя  срывать
второпях,  так как можно повредить тонкие лаковые краски и золотую нить. Его
требуется разворачивать согласно точным  указаниям,  для  чего  семья должна
была связаться  с Реджинальдом  по телефону.  Поскольку  драгоценные  камни,
украшавшие сверток извне, стоили каждый более  ста тысяч долларов, семья Вок
могла лишь отдаленно предполагать стоимость того, что находилось внутри.
     -- А дети тоже присутствуют? Я хочу, чтобы пришли все дети, как бы малы
они ни были, -- сказал Реджи. -- Они должны запомнить этот день.
     -- Да, все тут.
     -- Все? -- переспросил Реджи. Последовала продолжительная пауза.
     -- Почему вы предполагаете, что здесь не все члены семьи?
     -- Мы подозреваем, что Ри Вок  оказался нам неверен. И, поскольку он не
явился,  мы не желаем,  чтобы он имел свою долю в этом  сокровище, -- сказал
Реджи.
     -- Реджинальд, вы и в самом деле пронизываете взглядом моря и видите за
тысячи миль. Тот,  о ком вы  говорите,  отказался прийти. И как  только  вам
удалось это увидеть?
     -- Начнем  без него, -- сказал Реджи, -- ибо мы предвидим гораздо более
великие деяния. Ибо мы читаем в ваших сердцах. Итак, блюдо стоит на полу?
     -- Да.
     -- Рядом нет никаких столов или стульев?
     -- Нет.
     --  Все встаньте  вокруг, -- велел Реджи. -- А  теперь  посадите самого
младшего ребенка прямо на шелковый сверток. Есть?
     -- Да, да. У меня уже руки устали держать его на весу.
     -- А вы опустите его вниз.
     -- Ногами вперед?
     -- Все равно,  --  сказал  Реджи. Вдруг в трубке раздался щелчок, потом
послышался  шум помех трансатлантической  линии,  треск -- и  телефон  смолк
окончательно.
     --  Алло! -- позвал Реджи, но ему никто  не ответил. Через час позвонил
Ри Вок, тот человек, который не присутствовал при съезде всей семьи.
     -- Благодарю вас, -- сказал он. -- Благодарю вас за мое спасение.
     -- Кому-нибудь еще удалось спастись? -- спросил Реджи.
     --  Никому.  Обвалился  весь  дом.  Я  слышал, что обломки  находили за
полмили от него.
     -- Ри Вок, мы объявляем вас главой клана Вок.
     -- Да, великий принц. Но ведь Воков больше не осталось.
     -- Женитесь, -- бросил Реджи. -- Мы так повелеваем.
     -- Слушаюсь, великий принц.
     Вскоре после этого разговора позвонил отец, и Реджи пришлось  объяснять
ему, какие  были веские причины сделать  то, что  сделано: за протекшие века
семья  слишком  разболталась,  а  теперь,  наконец,  когда  корейцы  сгинут,
настанет время вернуть ей полную славу.
     -- А они уже сгинули, эти корейцы?
     -- Вы даже не  представляете себе,  кто  они на  самом деле, -- ответил
Реджи глупому старику.
     -- Вы уже их убили?
     -- Мы это совершим, -- ответствовал Реджи.

     (История Синанджу,  вышедшая  из-под благодатного пера Чиуна, для  тех,
кто придет в будущем, дабы Дом Синанджу и далее жил и процветал в славе.)
     И на протяжении многих лет Чиун не признавал никаких препятствий,  хотя
ученик  его  происходил  не  совсем  из тех  мест, которые  ранее  считались
принадлежащими деревне.  Как  уже не  раз упоминалось  в  хрониках,  границы
деревни часто менялись.  Порой  те, кто жил на запад от мельницы,  считались
принадлежащими Синанджу.  Порой  нет.  Кто  мог  бы точно  указать,  в каких
границах лежит деревня в одном  веке  и каковы ее пределы в другом? Как  уже
говорилось  в  предыдущих  хрониках  Чиуна, возможно найдутся и  такие,  кто
поставит  под сомнение, и  не без основании,  утверждение  о том, что ученик
Чиуна  и в самом деле родился в надлежащих  пределах деревни.  Что ж, всегда
найдутся люди, повсюду выискивающие одни недостатки.
     Тем  не  менее, прошли годы, и Римо доказал, что Чиун может поднять его
до  таких высот мастерства,  отрицать которые  никто  не  посмеет. Он был бы
истинным  Синанджу, даже если в  родился  дальше южной деревни. Более  того,
даже если бы он происходил из Пекина или Токио, хотя это и не так.
     На время отдыха Чиун взял Римо на остров в новом мире, открытом Чиуном.
(Смотри: "Открытие Америки. Император, который не вполне соответствует".)
     И случилось так, что некий незнакомец встретился Чиуну и заметив, будто
Римо отсутствует уже много дней и даже недель, сказал так:
     -- Куда уехал ваш сын?
     -- Сын? -- ответил Чиун. -- Почему вы так решили?
     -- Потому, --  ответил сей простой, но весьма мудрый не