насчет утки? -- терпеливо спросил Чиун.
     -- Нет. Никаких уток! -- Римо схватил телефонную  трубку  и  заказал  в
номер рис и рыбу.
     Поужинав, Чиун предложил лечь спать.
     -- Завтра у нас будет, возможно, тяжелый день, -- пояснил он.
     Римо  кивнул.  Взяв  со  стола две пустые тарелки, он примостил одну на
верхнем углу рамы окна, выходящего на пожарную лестницу, а  вторую  просунул
вертикально в щель входной двери.
     Чиун молча наблюдал за его манипуляциями.
     --  Это  будет  чем-то вроде системы раннего предупреждения, -- пояснил
Римо.
     Чиун что-то буркнул себе под нос.
     Позже, когда был выключен свет и воцарилась тишина,  Римо  почувствовал
легкое  движение  воздуха,  но  слух его не уловил ни малейшего звука. Потом
послышался недовольный шепот Чиуна:
     -- Тарелки... А  почему  не  коровьи  колокольчики?  Или  осветительные
ракеты?  А  может  быть,  нанять  охрану,  чтобы  она предупредила нас об их
приходе? Фокусы! Все время его так и тянет на фокусы. Никак не может понять,
что суть искусства -- в его чистоте.
     Вынув тарелку из дверной щели и  сняв  другую  с  окна,  Чиун  тихонько
поставил их на краешек стола. Римо не видел Чиуна, хотя слышал его голос.
     Почти не дыша, Римо молча лежал на кровати.
     Удовлетворенный  тем,  что  теперь  они ничем не защищены от внезапного
нападения, Чиун свернулся калачиком на соломенной циновке в углу  комнаты  и
почти мгновенно уснул. Перед тем как заснуть, он тихо сказал:
     -- Спокойной ночи, Римо, я знаю, что ты еще не спишь.
     --  Да  как тут заснешь, когда в комнате такой шум и грохот? -- ответил
Римо.
     Нападение началось в ноль часов, ноль-ноль минут, сорок восемь секунд.
     Атаке предшествовал грохот прокатившегося по асфальту мусорного  бачка,
на  который  наткнулся  в  темноте  под  пожарной  лестницей кто-то из людей
Форсайта. Бачок пришелся кстати -- изловленный  и  поставленный  на  прежнее
место,  он  послужил  подставкой для одного из помощников Форсайта, который,
взгромоздившись на него, дотянулся до нижней,  выдвижной,  секции  лестницы.
Она  подалась  вниз со скрежетом, сравнимым разве что с лязгом, производимым
бортом корабля, трущегося об айсберг.
     Сам Форсайт, правда, этого шума не слышал. Сверив свои  часы  с  часами
тех помощников, которые не забыли взять их с собой, и прихватив третьего, по
имени  Ал,  Форсайт  проник в гостиницу через черный ход и, преодолев крутые
ступеньки лестничных маршей в тыльной части здания, поднялся на второй этаж.
Продвигаясь по коридору к комнате 226, Форсайт наткнулся на какой-то  столик
и сбил на пол вазу с пластмассовыми цветами.
     Оставив  ее  там,  куда  она откатилась, они с Алом осторожно подошли к
дверям комнаты  226.  Форсайт  стоял,  молча  сжимая  и  разжимая  кулаки  и
чувствуя,  как  кровь  приливает  к кончикам пальцев. Все теперь зависело от
кончиков пальцев. Именно  они  должны  подсказать  момент,  когда  он  будет
психологически  готов к броску. Он потер кончики пальцев правой руки о левую
ладонь.
     -- Ты не спишь, Чиун? -- тихо спросил Римо.
     -- Сплю. Хочу, чтобы меня убили во сне.
     -- Чего они ждут там под дверью?
     -- Кто знает? Может быть, они просто потирают кончики пальцев.
     Форсайт посмотрел на часы и начал потихоньку вставлять ключ  в  дверной
замок.  Он  не  сразу  попал в замочную скважину, поскольку не сводил глаз с
фосфоресцирующего циферблата своих наручных электронных часов "Таймекс".
     Стоящий позади него Ал нервно переминался с ноги на ногу. Он  переносил
вес сначала на правую ногу, потом на левую, потом снова на правую -- опять и
опять.  Чисто  случайно  ему  удалось  найти  это  единственно возможное для
человека положение, при  котором  он  находится  в  состоянии  неустойчивого
равновесия.
     Когда  секундная стрелка на часах Форсайта приостановилась на мгновение
на цифре одиннадцать, он весь напрягся  --  оставалось  всего  пять  секунд.
Вынул  из  пиджака  пистолет  32-го  калибра,  изрядно  поизносившийся за те
несчетные часы, которые проводил с ним Форсайт на тренировочных стрельбах  в
тире,  повернул в замке ключ, резко распахнул дверь и ворвался в комнату. За
ним ринулся его помощник. Форсайт резко остановился; не ожидавший  этого  Ал
налетел  на  него, и Форсайт, спотыкаясь и взмахивая руками, точно крыльями,
сделал еще несколько шагов вперед. В комнате стало светло от лампы, горевшей
в холле. Римо посмотрел на Чиуна и сожалеюще покачал головой. Остановившись,
наконец,  и  восстановив  равновесие,  Форсайт  увидел  Римо  в  кровати   и
ухмыльнулся. Лежащего в Углу на соломенной подстилке Чиуна он не видел.
     Форсайт  снова  ухмыльнулся,  ожидая,  что вот-вот в окне покажутся два
других помощника. Капкан захлопнется, и жертву  можно  будет  брать  с  двух
сторон, как берут насекомое пинцетом.
     Все  молча ждали. В комнате висела тишина. Стоящий рядом с Форсайтом Ал
чувствовал себя неуверенно и досадовал, что  Форсайт  не  разрешил  взять  с
собой  револьвер.  Шеф  настоял  на  том,  чтобы  никто, кроме него, не брал
оружия.
     Подождали еще. Наконец секунд через тридцать, по подсчету Римо,  что-то
скрипнуло  за  окном.  Поднявшиеся  по пожарной лестнице агенты изо всех сил
дергали окно, пытаясь поднять раму, но, будучи недавно покрашенной,  она  не
подавалась.
     -- О Господи! -- сказал Форсайт.
     --  Послушай,  приятель,  -- обратился к нему Римо, -- это смахивает на
налет.
     Голос Римо напомнил Форсайту о его долге и ответственности.
     Посчитав, что двое на пожарной лестнице теперь не нужны, Форсайт жестом
приказал им убираться. Прижавшись носами к стеклу, они пытались рассмотреть,
что происходит  внутри.  Форсайт  поднял  руки  над  головой,   замахал   на
пялившихся  в  окно  агентов  и  заорал "Проваливайте!" Римо видел, как они,
помешкав  секунду-другую,  пожали  плечами  и  отлепились  от  окна.   Через
несколько секунд внизу опять раздался скрежет опустившейся выдвижной секции.
Секундой  позже  скрежет  повторился: агенты спустились на землю, и лестница
поползла вверх, на свое место.
     Форсайт стоял неподвижно, глядя в окно, за которым  больше  не  маячили
силуэты его помощников.
     --  Давайте  скорее, -- поторопил Римо Форсайта, -- не ждать же мне всю
ночь!
     -- Я полагаю, вам хочется узнать, ради чего вам предстоит  умереть,  --
сказал  Форсайт.  Он  отвел  концы губ назад, растянув рот в тонкую полоску,
пытаясь изобразить улыбку.
     -- Разумеется, старина.
     -- Ваша смерть послужит на благо Соединенных Штатов Америки.
     -- Так это имеют в виду, когда говорят "выполни долг и погибни"?
     -- Правильно,  --  подтвердил  Форсайт.  Запоздало  спохватившись,  что
ктонибудь,  проходя  по  коридору,  может заглянуть в открытую дверь и найти
подозрительным вид человека, целящегося  в  другого,  он  бросил  Алу  через
плечо: -- Включи свет и закрой дверь.
     Ал включил стоявшую на столе лампу и направился к двери.
     --  Сначала  закрой  дверь!  -- рявкнул Форсайт. -- Свет потом. Сначала
дверь!
     -- Извините, шеф.
     Нагнувшись к лампе, Ал снова выключил ее и пошел  в  темноте  к  двери,
закрыл  ее,  вернулся и снова включил лампу. Форсайт тем временем возмущенно
сопел носом.
     В тот момент, когда Форсайта и Ала ослепил свет лампы,  Чиун  незаметно
встал  с  циновки.  Когда  Ал  подошел к двери, Чиун вытолкал его в коридор,
шепнув: "Иди домой, ты больше не нужен", и закрыл за ним дверь.
     Ал очутился в коридоре перед запертой изнутри дверью. Для  того,  чтобы
вернуться,  надо  было  постучать  в  дверь,  но  если  постучать, шеф может
отвлечься и потерять контроль над ситуацией. Ал решил,  что  лучше  тихонько
подождать.
     Чиун за спиной Форсайта подошел к столу и включил лампу.
     --  Молодец,  Ал, -- сказал Форсайт. -- Теперь ты все сделал правильно.
-- Он посмотрел на Римо. -- Ага, вы сегодня без старика-китайца...
     -- Нет, почему же, он здесь.
     -- Не ври, парень. Его постель не тронута.
     -- Он спит в углу, на полу.
     Взглянув, куда указывала рука Римо, Форсайт увидел в углу циновку.
     -- Он что, вышел?
     -- Нет.
     -- А где же он?
     -- Позади вас.
     Не оборачиваясь, с саркастической улыбкой  по  поводу  старого  и  всем
известного трюка, Форсайт, не сводя с Римо глаз, спросил через плечо:
     -- Ал, ты видишь китаезу?
     Ал  не  мог ответить, так как находился в коридоре, за дверью, и не мог
слышать вопроса.
     -- Черт побери. Ал, я к тебе обращаюсь!
     -- Здесь нет мистера Ала, -- сказал Чиун.
     Подпрыгнув, как от удара  током,  Форсайт  резко  обернулся  и,  увидев
Чиуна,  отскочил  к  окну,  чтобы  оказаться вне досягаемости и не выпускать
обоих из поля зрения.
     -- О, это вы! -- воскликнул он.
     -- Я -- всегда "я", -- подтвердил Чиун.
     -- Надеюсь, старина, мне не придется вас убить, -- сказал  Форсайт,  --
но  если  вы  шевельнете  хотя  бы  пальцем,  то я это сделаю. Без малейшего
колебания разнесу вас вот из этой штуки. -- Он кивнул на пистолет.
     -- Осторожнее, Чиун, -- сказал Римо. -- Ты имеешь дело с  хладнокровным
убийцей.
     Форсайт повернулся к Римо:
     -- Я собирался рассказать вам, почему вы должны умереть.
     --  Давайте  закругляться,  --  зевнул  Римо.  --  Мне еще надо немного
поспать.
     -- Вам предстоит очень и очень долгий сон, -- сказал Форсайт.
     -- Отлично.
     -- Но сперва я все-таки объясню вам, почему вы должны умереть. Я обязан
это сделать, -- продолжал Форсайт.
     Римо обреченно посмотрел на Чиуна, спокойно примостившегося на  краешке
стола.  Если  этот  идиот собирается говорить вечно, это отнюдь не означает,
что Чиун согласен вечно слушать его стоя.
     Форсайт  объяснял  тем  временем,  что  жизнь  Римо  --  цена,  которую
потребовал   мистер   Гордонс   за   свой  отказ  от  действий,  подрывающих
американскую экономику.
     -- И я пришел сюда для того, чтобы заплатить эту цену, -- сказал он.
     Да, он, Форсайт, в принципе против уступок  шантажистам,  но  в  данном
случае  приходится  учитывать  экстраординарные  обстоятельства и жертвовать
принципами.
     -- Я должен выполнить свой долг, -- сказал он твердо. -- Надеюсь, что и
вы, состоящий  на  государственной  службе,  также  выполните  свой  долг  и
добровольно,  без  лишнего  шума  уйдете  из жизни. Это -- выше нас обоих. Я
уверен, что вы не станете противиться.
     Форсайт замолчал, ожидая ответа. Тишину в комнате нарушало лишь  легкое
размеренное дыхание: Римо крепко спал.
     Форсайт растерянно взглянул на Чиуна.
     -- Как можно убить человека, который ничего не понимает? -- пробормотал
он.
     -- Очень легко, -- ответил Чиун, -- вот так.
     Правой  рукой  он  взял  со  стола  тарелку,  оставшуюся  после  ужина.
Удерживая ее большим, средним и указательным  пальцами  согнутой  кисти,  он
мягко  и  плавно  вытянул  руку  по  направлению  к Форсайту. Тарелка словно
прилипла к кончикам пальцев. В тот  момент,  когда  она,  казалось,  вот-вот
упадет на пол, запястье старика распрямилось с явственным щелчком, и тарелка
полетела в Форсайта со скоростью, которая делала ее невидимой.
     На  лету  тарелка  вращалась вокруг своей оси, издавая высокий жужжащий
звук.  Это  жужжание,  однако,  продолжалось  недолго,  лишь  долю  секунды:
последовал  глухой удар, и тарелка, врезавшись ребром в шею Форсайта, легко,
как диск циркулярной пилы, прошла насквозь.  Скользнув  по  спине  Форсайта,
тарелка, порозовевшая от покрывшей ее крови, упала на пол и разбилась.
     Глаза  Форсайта были все еще открыты, рот искривлен в последней попытке
что-то сказать, когда его тело, в котором уже не было жизни, рухнуло на пол.
Отдельно от  тела  и  долей  секунды  позже  за  ним  последовала  голова  и
откатилась к стене.
     Римо спал.
     Чиун  подошел  к  двери  и  открыл  ее.  По коридору взад-вперед нервно
вышагивал Ал.
     -- Шеф велел вам идти домой, -- сказал Чиун. -- Он остается.
     -- С ним все в порядке?
     -- Идите домой, -- повторил Чиун и закрыл дверь.
     Вернувшись в комнату, он подошел к голове Форсайта, поднял ее за волосы
с пола  и  стал  внимательно  рассматривать.  Так,  лицо,  правда,   немного
полновато,  но сходство есть... Используя ребро ладони -- сначала как топор,
а потом как скальпель, -- Чиун  начал  обрабатывать  голову,  чтобы  она  не
напоминала больше голову Форсайта и ее можно было бы принять за голову Римо.
     На  это  ушло  тридцать  секунд. Когда он закончил, переносица Форсайта
была сломана так, что в принципе напоминала переносицу  Римо.  Убрав  лишний
жирок  из-под  форсайтовских щек, Чиун добился того, что теперь они не очень
отличались от щек Римо с четко очерченными  скулами.  Сломав  кости  глазных
впадин,  Чиун  изменил посадку глаз, и они стали выглядеть почти так же, как
глаза Римо.
     Уши! Уши явно не те. Чиун еще раз взглянул на то,  что  минутой  раньше
было головой Форсайта, и повернулся к спящему Римо. У Римо мочек практически
не  было,  а у Форсайта они, наоборот, были предлинные. Очень подходящие для
типичного американца уши, решил Чиун, -- раз  они  по  большей  части  ведут
себя,  как ослы, то, естественно, должны иметь не только одинаковый с ослами
интеллект, но и ослиные уши. Пальцами и ногтями он начал перекраивать мочки.
Откинулся назад, вгляделся -- нет, не то!
     Двумя ударами ладони Чиун как ножом срезал все лишнее, оставив Форсайта
вообще без  мочек.  Сходства  конечно,  немного,  но,  может  быть,  сойдет.
Оставалось надеяться, что сойдет.
     Сняв со стола пластиковую скатерть, Чиун завернул в нее голову, засунул
узел в наволочку и, положив его на диван, огляделся. Обезглавленное тело все
еще валялось  посреди комнаты. Так не годится. Все сделанное потеряет смысл,
подмена  не  удастся,  если  наутро  здесь  обнаружат  обезглавленный   труп
Форсайта.  Об  этом  не замедлит сообщить пресса, которая постоянно трубит о
разных пустяках на потребу нации любителей всякой ерунды.
     Чиун подошел к окну, выходящему на пожарную  лестницу.  Слегка  щелкнув
ногтями  по  раме  справа  и  слева,  он уперся в нее указательным пальцем и
толкнул. Окно легко и плавно поднялось. Высунувшись наружу,  Чиун  посмотрел
вниз.  Там,  рядом  с  пожарной лестницей, стоял металлический контейнер для
мусора.
     Легко подняв с пола тело Форсайта, Чиун вылез через  окно  на  пожарную
лестницу.  Вынув  из  кармана  пиджака  бумажник Форсайта, он перевалил тело
через перекладину лестницы и слегка подтолкнул его. Оно полетело ногами вниз
и бесшумно угодило точно в контейнер, не задев его краев,  --  будто  кто-то
сплюнул в раковину умывальника.
     Чиун,  довольный  собой,  проводил  тело  взглядом. Если в какой-нибудь
газетенке и появится заметка об обнаруженном в мусорном ящике  трупе,  то  в
ней может быть сказано лишь то, что обезглавленный труп был найден под окном
гостиничного  номера,  который занимал господин Римо. Как раз то, что нужно.
Чиун прошел в ванную и спустил в унитаз бумажник Форсайта. Теперь на очереди
был валявшийся на полу пистолет. Орудуя длинными ногтями, Чиун вспорол  одну
из  диванных  подушек  и  глубоко  засунул  в  нее не пригодившееся Форсайту
оружие.
     Потом он поднял с дивана узел, взглянул напоследок на  спящего  Римо  и
вышел  из номера, беззвучно заперев за собой дверь, чтобы какой-нибудь жулик
не проник случайно внутрь и не нарушил бы отдых ученика.
     --   Хе-хе-хе,   старикан!   Что-то   рановато   ты   начал   разносить
рождественские подарки!
     Полицейский в аэропорту широко осклабился, обращаясь к Чиуну. В красном
кимоно, с мешком на плече старик смахивал на Санта-Клауса.
     --  Напрасно  стараетесь, это не смешно, -- с достоинством сказал Чиун.
-- Где здесь стол реанимации компании "Истерн эйрлайнз"?
     -- Стол реанимации?!
     -- Где выписывают целую кучу бумажек, хотя для  того,  чтобы  сесть  на
самолет, нужна только одна.
     --  А,  стол регистрации. Хе-хе! Вон там, старина! -- И полисмен махнул
рукой в другой конец зала.
     Напротив стойки компании "Истерн эйрлайнз" Чиун заметил урну. И тут  он
понял,  что  мистер Гордонс где-то рядом. Откуда исходило это ощущение, Чиун
не смог бы объяснить. Он чувствовал присутствие людей, потому  что  у  людей
был  пульс  жизни  со  свойственным  ему  ритмом. В отличие от людей, машины
издают колебания, они вибрируют. Мистер Гордонс  тоже  вибрировал.  Чиун  не
сразу понял, что это не человеческое биение жизни. Эти колебания он ощущал и
сейчас и чем ближе подходил к урне, тем отчетливее.
     Оглядевшись  и  убедившись,  что  за  ним никто не следит, Чиун опустил
мешок в урну.
     Исходившие от Гордонса колебания были теперь  столь  сильны,  что  Чиун
почувствовал: еще немного и начнет вибрировать его собственное тело.
     Где  бы  ни  находился Гордонс, понял Чиун, ясно, что он следит за ним.
Чиун изобразил па лице глубокую скорбь, приличествующую старому человеку при
прощании со своим учеником, а затем повернулся и тихо побрел, шаркая ногами,
к выходу из аэровокзала.
     Отойдя  метров  на  двадцать  от  стойки,  Чиун  ощутил,  как   ослабли
колебания,  исходящие от мистера Гордонса, резко повернулся и успел заметить
спину Гордонса, который с узлом в руке скрылся за вращающейся дверью другого
выхода.
     Чиун посмотрел в сторону стола регистрации: на том  месте,  где  стояла
урна, теперь валялись газеты, жестяные банки из-под напитков и окурки.
     Урна бесследно исчезла.

     ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

     Вернувшись в гостиницу, Чиун сразу же разбудил крепко спавшего Римо.
     -- Пошли, нам следует поискать другое пристанище.
     --  А  что с Форсайтом? -- спросил Римо. Оглядев комнату, он заметил на
полу запекшуюся кровь. -- Впрочем, неважно. Лучше скажи,  где  ты  был?  Чем
занимался?
     -- Определил твою голову в подходящее место, -- ответил Чиун и довольно
хихикнул.  Расценив  свою шутку, как юмор высокого класса, он решил, что она
заслуживает  повторения:  --  Определил  твою  голову  в  подходящее  место,
хе-хе-хе...
     --  Ладно, хватит! -- буркнул Римо, скатываясь с кровати. Поднявшись на
ноги, он увидел в  углу  комнаты  испачканную  кровью  тарелку.  --  Похоже,
тарелки все-таки пригодились? Теперь ты доволен, что я о них позаботился?
     -- Я передумал, -- сказал Чиун.
     -- Насчет чего?
     -- Твоей голове нет подходящего места, хе-хе-хе...
     Мистер  Гордонс  сидел  на  полу  маленькой, лишенной мебели комнаты на
другом конце города. Без каких-либо усилий,  совершенно  не  напрягаясь,  он
развел  в сторону руки, и на пол с глухим стуком упала окровавленная голова.
В воздухе, будто снежинки, заплясали перья из подушки, на пол стали медленно
оседать  пушистые  ворсинки  фланелевой  подкладки   пластиковой   скатерти.
Отбросив  в  сторону  рваную  наволочку  и  скатерть,  мистер Гордонс впился
глазами в кровавый ком на полу.
     -- Очень хорошо, -- произнес он вслух. С тех пор как он перенастроился,
использовав программу элементарного творческого интеллекта, разработанную  в
лаборатории  доктора  Ванессы Карлтон, он высказывал мысли вслух. Он пытался
понять, почему это делает,  но  полученного  интеллекта  не  хватало,  чтобы
понять:  пятилетние  малыши  разговаривают  сами  с собой не потому, что это
непосредственно связано с их интеллектом. Развивающийся мозг позволяет им на
этой стадии формирования личности осознать, что они представляют собой всего
лишь пылинки в огромном непостижимом мире, и это открытие  вызывает  чувство
одиночества.
     Подобного рода мысли были за пределами возможностей мистера Гордонса. А
коль скоро  их  у  него  не было, он и не догадывался о том, что они могли у
него быть.
     -- Очень хорошо, -- повторил он и дотронулся до мертвого лица.
     Голова на полу, несомненно, выглядела, как голова Римо. Азиат,  который
принес ее в аэропорт и которого, по всей вероятности, зовут Чиуном, выгляд