тные люди. Не все мои единоплеменники помнят о долге и
чести.
     - Да что ты говоришь! - Римо разыграл крайнее удивление. - Уж не хочешь
ли ты  сказать, что не  все корейцы  замечательные? Не  могу поверить  своим
ушам.
     - Это  так, - подтвердил Чиун  и в  торжественных тонах  начал излагать
историю,  слышанную  Римо  не менее  двухсот раз. -  Когда  Всевышний слепил
человека,  он  сунул  его  в  печь,   но  вынул  слишком  быстро:  тесто  не
зарумянилось и  осталось  полусырым. Так  получился белый человек. Создатель
взял новую порцию теста, сунул в печку и, чтобы избежать той ошибки, которую
он  допустил в  первый  раз, продержал форму в  печи слишком долго. Опять не
повезло  - получился  черный человек. Но  на опыте  двух  ошибок  он  сделал
наконец  то, что  надо - желтого человека. В этого человека он вложил разум.
Первые   мысли   были  несоразмерны   человеческому  сознанию   и   породили
высокомерие. Так  был  создан  японец. В следующего человека Господь  вложил
мысли неадекватные и просто глупые. Это был китаец. Задача перед  Создателем
стояла  трудная,  разные мысли  смешивались  между  собой.  Создатель  долго
трудился, пробуя то одно, то другое. Случались у него неудачи: так он создал
неряшливых таи,  нечестных  вьетнамцев и... - Тут  Чиун  нахмурил  брови.  -
Впрочем,  детали  не имеют значения. Дальше пошел  уже свиной помет. А когда
Всевышний создавал корейцев, он  остался доволен - и цветом  кожи и разумом.
Но, как я уже сказал, даже корейцы не все совершенны.
     И Чиун принялся перечислять провинции и деревни, которым присущи те или
иные недостатки, пока не добрался до  своей родной деревни Синанджу.  Не дав
ему закончить, Римо сделал нечто такое, чего не делал никогда раньше.
     - Послушай, папочка. В один прекрасный  день и  ты, и я  можем пасть от
руки  кого-нибудь  из  Синанджу. Я  знаю,  ты  привез  меня  сюда,  чтобы  я
приготовился  встретить  этот вызов, и я теперь готов.  Но  не забывай,  что
опасность исходит из Дома Синанджу  - не  из деревни даже, а непосредственно
из  твоего Дома. Из  твоей семьи. Добро обернулось  злом,  и  теперь  мы оба
должны все время  оглядываться  назад,  зная,  что  там  -  зло,  источником
которого является Дом Синанджу.
     С этими слонами Римо повернулся и  вышел, проявив  крайнее неуважение к
наставнику.
     Спускаясь в лифте,  он  продолжал думать о том  же:  зло, о котором  он
говорил, исходило от Нуича, племянника  Чиуна, сына его брата. Он должен был
сделаться преемником Чиуна, Мастером Синанджу, но встал на путь преступлений
и  уже дважды  пытался убить Римо и  Чиуна. Дважды они  с  Римо сходились  в
смертельном поединке. Теперь Чиун предупредил своего ученика:
     - Когда он будет нам нужен, он нас найдет.
     Им предстоит, как понял Римо,  самая серьезная схватка.  Он знал, зачем
Чиун привез его сюда: чтобы убедиться, что он готов встретить вызов, который
- Чиун это чувствовал - не заставит долго ждать.
     Римо был готов: он знал, что он такое и чем он был всегда. Тем не менее
он позволил себе пожалеть,  что Нуича не  утопили  при  рождении в  Северном
Корейском море.
     Римо  поймал  такси,  доехал до аэропорта, изучил  расписание,  обратил
внимание на отложенные рейсы, после чего вышел наружу и взял другое такси.
     - В центр города, - сказал он водителю.
     - Куда именно? - поинтересовался тот.
     -  Ты меня не понял, приятель. Тебе следовало  спросить, в какой именно
город.
     - В какой именно? - повторил усталый таксист.
     - В Беркли.
     - Вы шутите! - изумился водитель.
     Римо бросил ему через окошечко три  стодолларовые  банкноты,  что разом
сняло все возражения, кроме одного: шофер пожелал заехать домой, взять смену
белья и сказать жене, куда едет.
     - Я уплачу тебе за смену белья, парень, езжай без задержки.
     - Но, понимаешь, я должен сказать жене, куда я еду.
     Римо  бросил на  переднее  сиденье  еще  две  десятки,  но  таксист  не
сдавался.  Они  с  женой живут  очень  дружно, объяснил  он.  Когда прибавка
приблизилась  к  пятидесяти  долларам,  жена его превратилась  в  эгоистку и
проныру.
     Римо  спал всю дорогу  до  Беркли.  Они подъехали  к  научному  корпусу
университета как раз в тот момент, когда четвертый этаж огромного  здания из
красного кирпича и алюминии взлетел на воздух, засыпав весь  двор обломками.
Осколки стекла разлетелись на полмили по деловой части города, поранив всего
лишь двести двадцать  семь студентов выпускного курса, которые расположились
в  палатках, собирая подписи в  поддержку закона  о  легализации  марихуаны.
Зловещий столб черного дыма поднимался над бывшим четвертым этажом. К зданию
бежали люди. Где-то вдали слышались надрывные гудки сирены.
     Темноволосая  девушка  в  тенниске  и  линялых джинсах  громко  рыдала,
спрятав лицо в ладони:
     - О нет!.. Нет! Нет!..
     Римо опустил стекло в машине.
     - Вот это и есть научный корпус? - спросил он девушку.
     - Что? - переспросила она, рыдая.
     - Это - научный корпус? - повторил он свой вопрос.
     - Да... Это ужасно! Как такое могло случиться?
     Римо поднял стекло.
     -  Вы могли  бы проехать  быстрее через Скалистые  горы,  -  сказал  он
водителю.
     - Я доставил вас слишком поздно? - спросил тот.
     - И да, и нет.
     - Надеюсь, там, внутри, никого не было, - вздохнул таксист.
     На  его  лице застыло  выражение  испуга, который овладевает человеком,
когда  тот  начинает  понимать, что жизнь  человеческая  не  так  уж надежно
защищена, как он  привык думать.  Это  выражение исчезнет,  когда у таксиста
снова появится иллюзия собственной безопасности, и он забудет, что находится
на пороге гибели в каждый миг своей жизни.
     -  Какой  ужас! - произнес  он.  - Подумать только, что  это  произошло
именно здесь.
     - А где это должно было произойти?
     - Ну, не знаю... Где-нибудь в другом месте.
     -  Это как смерть. Она случается всегда с кем-то другим, а  не с  нами.
Верно?
     - Ну да... - сказал водитель. - Пусть бы это  случилось где-нибудь еще.
-  Он  смотрел,  как  загружаются  машины "скорой  помощи": одни  на  полной
скорости  отъезжают  прочь  с  воющими  сиренами,  другие  едут  медленно  и
осторожно - они везут смерть.
     - Кто  бы  это  ни сделал, его  должны  сурово  наказать,  - проговорил
таксист.
     - Думаю, что ты прав. Небрежная работа должна быть наказуема.
     - Что вы хотите этим сказать?
     -  Дорогой мои, мы с тобой оба американцы, и я  хочу  дать  тебе совет,
который стоит дороже денег: в этом мире есть одна-единственная вещь, которая
подлежит наказанию. Ничего  нельзя  делать  неправильно:  принимать неверные
решения, делать неверные  движения. Это всегда наказывается. Что такое  зло,
по-твоему? Это лишь продолжение неверной мысли.
     -  О чем это вы, черт возьми,  толкуете?  - спросил изумленный таксист.
Съежившись от страха за рулевым колесом, он смотрел не на Римо, а на то, как
пожарные спускают мертвые тела через закопченные  проломы в стене четвертого
этажа.
     А Римо хотел сказать вот что: тот, кто взорвал научный корпус, совершил
самоубийство - с тем же успехом, как если бы он приставил револьвер к своему
виску. Он  допустил  ошибку, и он  должен  быть  наказан. Но  Римо  устал от
разговоров и вышел из машины.
     Денверский таксист  заторопился уезжать: он надеялся,  что в его городе
университетские  здания еще  не взлетают на воздух.  Возвращаться  он  решил
через Скалистые горы.
     Римо  смотрел ему вслед.  Водитель был так взволнован и испуган, что по
привычке подобрал на углу пассажира, который тут же пулей  выскочил из такси
обратно. А выскочив, уставился на таксиста, как на помешанного. Когда машина
тронулась, незадачливый седок долго еще стоял на углу и скреб  в затылке, не
отрывая взгляда от машины с номерным знаком другого штата.
     Римо  прошелся  по  университетскому  двору,  раздосадованный тем,  что
ученый, работавший над  проблемой  использования солнечной  энергии,  скорее
всего, мертв, и что кто-то может быть так  жесток,  что, пытаясь убить идею,
пустил в ход бомбу.
     - Какой ужас! - рыдала женщина в белом халате. - Какой ужас!
     Ее белокурые спутанные волосы были  черными с концов -  не от корней, а
именно с  концов. Очевидно, их опалило пламенем взрыва. Она  разговаривала с
молодым  репортером  у  пожарной  машины,  стоявшей  без   дела  у  входа  в
пострадавший корпус.
     Репортер, молодой человек в сером  костюме, который выглядел так, будто
он спал в нем,  а потом валялся на траве, где были разбросаны остатки ленча,
делал заметки.
     - ФБР нас предупреждало о  возможном покушении на  жизнь доктора, но мы
подумали, что это фашистская пропаганда.
     - Что они вам сказали? - спрашивал репортер.
     -  Они  говорили,  что возможна попытка убийства, и  они...  о  Боже...
начали осматривать лабораторию, искать бомбы, но там ничего не было; а когда
они  ушли...  О Господи! Как  это ужасно... На нас вдруг  повалилась  стена,
целая стена... Словно она  была  из  трухи.  Потом полыхнул огонь,  больше я
ничего не помню...
     -  ЭИ  вы!  -  строго  сказал  Римо.  -  Кто  вам позволил  говорить  с
репортерами?
     - Но я... - начала женщина, однако Римо не дал ей закончить.
     -  Сначала мы должны  все  выяснить, и только потом  вы сможете  давать
интервью.
     - Откуда вы? - спросил репортер.
     -   Силы   стратегической   безопасности.  -  Римо   понизил  голос  до
конфиденциального шепота: -  Эти  слухи о смерти доктора выеденного яйца  не
стоят.  У  нас уже есть  все необходимые  сведения. Они  убили не того, кого
хотели убить. Позже я вам все расскажу, только это не для печати.
     И  репортер,  выслушав  официального   представителя,  заявившего,  что
человеческая жизнь  ничего не  значит,  был  полностью удовлетворен  и пошел
интервьюировать других  людей,  уверенный, что наладил  контакт,  который не
только будет продолжаться, но, возможно, позволит ему удивить весь отдел. Он
даже не потрудился спросить, что такое "силы стратегической безопасности".
     От женщины с опаленными волосами Римо узнал, что двое из ФБР принесли в
лабораторию  доктора  портфель  с  прибором  для  обнаружения бомб. Так  они
сказали.  Один  из  них  был  толстый,  другой  -  тощий.  Вначале  ей  даже
показалось, что  таких толстых  и  таких  тонких  в ФБР  не бывает.  Но  они
показали металлические значки, значит, все было в порядке.
     Римо взял с нее обещание ничего и никому не говорить. Ей следует  пойти
домой   и  отдохнуть.  Властным  щелчком  пальцев  он  остановил  патрульный
автомобиль.
     -  Эта  женщина  в  состоянии   шока,  -   сказал  он  двум  патрульным
полицейским, сидящим на переднем сиденье. - Отвезите ее домой.
     - Если шок, то ей надо к доктору, - возразили те.
     - Это другой шок. Давайте  езжайте. Здесь только что произошел взрыв, я
должен немедленно повидаться с вашим шефом.
     При  упоминании  фамилии,  снимающей  с   них  всякую  ответственность,
патрульные отъехали, а начальник полиции, видя, что уверенный в себе молодой
человек лет тридцати отдает приказания его подчиненным, принял его за важную
персону. Эта уверенность  еще более возросла, когда молодой человек  заверил
начальника, что ничего страшного не произошло.
     -  Всего несколько  жертв,  а  сам  процесс не затронут. Нам  чертовски
повезло. Эксперимент в прекрасном состоянии. Просто невероятная удача.
     Римо  бросил  взгляд на каталку, где  в  резиновом мешке лежало то, что
осталось от людей, находившихся  в  злополучной комнате четвертого этажа. Их
везли  в машине "скорой помощи" - дань уважения мертвым. От человеческих тел
осталось   немногое.   То,   что   откапывали  под   обломками,   показывали
родственникам  на  предмет  опознания  и,  если  те  не  заявляли  жалоб  на
отсутствие  той  или  иной  части  тела  -  что  бывает  нечасто в  подобных
ситуациях,  -  оторванное  ухо  или  палец  просто спускали  в  канализацию.
Остальное довершит бюро ритуальных услуг.
     - Кто здесь самый главный? - спросил Римо.
     Начальник полиции указал на толстого коротышку, который стоял в стороне
от всех, глядя вверх, на четвертый этаж, и кивая головой, как если бы кто-то
из строителей объяснял ему архитектуру здания.
     - Это декан факультета, - сказал начальник полиции.
     Римо поблагодарил начальника полиции и  уверенно двинулся сквозь толпу,
требуя посторониться. Погруженный в себя декан едва заметил его приближение.
     - Все в полном порядке, - сказал ему  Римо. - Только  смотрите - никому
ни слова.
     - Что в полном порядке? - не понял декан.
     - Я не могу пока вам сказать, - ответил Римо.
     - Правительство не должно вмешиваться -  у нас самоуправление. Надеюсь,
это не  приведет к новой  студенческой  демонстрации. В последнее время  все
было так спокойно. Я не хочу новых демонстраций.
     - Один из ваших профессоров убит, так ведь?
     - Да, - сказал декан, - он занимал эту должность.
     Ничего больше не уточняя, Римо направился к репортеру в сером костюме.
     -  Олл райт! - бодро  сказал он. - Вот вам  вся подноготная.  Только не
ссылайтесь  на меня. Мы  потеряли несколько человек - только и  всего. А сам
проект в превосходном состоянии. Господи, как нам повезло!
     - Как  называется  этот проект?  По  буквам,  пожалуйста, чтобы  я  мог
правильно записать.
     -   Он  засекречен.  Название  зашифровано.  Просто   напишите:  проект
чрезвычайной важности.
     - Значит, надо напустить побольше туману?
     Римо широко улыбнулся.
     - Я  процитирую  ваши  слова о том, что мы  не  потеряли  ничего, кроме
человеческих жизней. Согласны? - спросил репортер.
     - Чудесно! - с энтузиазмом подхватил Римо.
     При  входе в здание  его остановил  инспектор пожарной  охраны, но Римо
указал  на начальника  полиции,  а тот махнул рукой в знак позволения. Тогда
пожарник сказал:
     - Вам надо надеть противогаз.
     - Я не буду дышать, - заверил его Римо.
     Инспектор удивленно поморгал  глазами,  и Римо прошел внутрь. Пожарные,
привычные  к  противогазам,  двигались  перебежками  в  тусклом сером  дыму,
осматривая здание. Резиновые робы защищали их  от воды, но не от  дыма. Римо
вошел  в ближайшую комнату  и  огляделся. У окна  стоял  письменный стол без
ящиков.
     А  ему как раз и нужен был ящик от  стола, либо  прочная  коробка, либо
скоросшиватель с бумагами, но  под руку не попадалось ничего подходящего. Он
прошел в другую комнату, потом в третью.
     Школы, насколько Римо помнил, не похожи друг на друга - кроме помещений
с надписью "для мальчиков". В туалете руки полагается  вытирать либо сушить,
а значит, там должны быть сушилки либо ящики для бумажных полотенец.
     В  Калифорнийском университете в  Беркли  Римо обнаружил использованные
полотенца  с архаической  надписью  на  ящике: "Не промокайте, а вытирайте".
Ящик был выкрашен белой краской. Римо сорвал  его со  стены и стал счищать с
него  краску;  вскоре  металлический  ящик  засверкал  как новый.  Затем  он
выбросил  полотенца, взял ящик  на  руки,  как берут  младенца,  и вышел  из
здания, едва не сбив с ног медсестру, которая вела к  машине "скорой помощи"
пострадавшего от ожогов.
     Извинившись, Римо прошел через толпу  зевак, мимо пожарного инспектора,
мимо начальника полиции, мимо репортера, беспрестанно повторяя.
     - На нем ни единой царапины! Ведь это надо же! Ни одной царапины.
     - На чем "на  нем"?  - спросил  репортер, пытаясь  разглядеть,  что  он
несет. Но Римо, загораживающий ящик  руками, лишь подмигнул ему  и  поспешил
через  кампус  к  административному зданию, где во всеуслышание объявил, что
собирается "оставаться здесь до утра и  не спускать с него глаз, потому  что
следующий взрыв может и не сойти столь счастливо".
     -  Счастливо? - изумилась одна из секретарш. Она просто не верила своим
ушам. - Погибло пять человек, включая известного профессора...
     - Я это  знаю,  но  в следующий раз все может  быть  куда серьезнее,  -
сказал Римо и велел секретаршам предъявить удостоверения.
     Когда в офис вошел человек  в жилете, с которого свисал золотой ключ, и
спросил, что происходит,  Римо и  у него потребовал удостоверение  личности,
сказав при этом, что ему не правятся такие порядки, при которых вокруг офиса
околачиваются посторонние без пропусков, а служащие заходят и выходят, когда
им вздумается. Как  поступят другие, это их дело, но что до него  самого, он
собирается оставаться здесь с ним всю ночь.
     - С чем это с "ним"? - спросил обладатель золотого ключа.
     -  Вы  не  в меру  любопытны!  - оборвал его Римо и  вдруг  закричал на
высоких тонах: -  А  ну, очистить помещение! Всем  выйти вон! Черт бы побрал
вас, бюрократов! Только что выскочили из одной неприятности, а вы, проклятые
управленцы,  уже  готовы  снова  поставить проект  под  удар.  Погибли  пять
человек.  Вам этого мало? Для вас ничего не значат пять жизней?  Выметайтесь
отсюда к дьяволу, чтобы духу вашего здесь не было!
     В порыве великодушия он разрешил  секретаршам отыскать свои  сумочки  и
унести их с собой. Но не пальто! "Какие  могут быть разговоры, когда погибло
пять человек! И это после недавней нашей проверки!"
     В  половине шестого,  когда солнце  начало  клониться  к  водам  Тихого
океана,  Римо  уселся в административном корпусе  в  обнимку с  выхолощенным
ящиком из-под бумажных полотенец. Вскоре туда пожаловали "агенты ФБР", чтобы
узнать, что  именно  было  вынесено из  научного  корпуса. Они показали Римо
блестящие металлические значки, приколотые к бумажникам.
     - А, Мобли и Филбин, - приветствовал их Римо. - Вы не похожи на агентов
ФБР -  габариты  не те.  И  откуда у  вас  эти значки? Ведь  ФБР  использует
удостоверения.
     - Особый отдел, - сказал Мобли.
     -  Что это у вас? -  спросил тот, который назвался Филбином. - Не то ли
самое, о чем сообщали по радио?
     Римо кивнул утвердительно.
     - То самое. Я изготовил его своими руками.
     - А разве вы тоже ученый?
     - Нет. Я тот, кто собирается вас убить, - весело сказал Римо.
     Мобли  и Филбин поспешно  извлекли  свои  "пушки".  Филбин прицелился в
висок сообразительного копа, но тот почему-то смотрел  только  на его палец,
лежавший на спусковом крючке. Похоже, он рассчитывал уклониться от пули, как
только палец  придет  в  движение.  Никогда  прежде Филбин  не видел  ничего
подобного,  хотя случалось  всякое. Иногда,  если парень стоял  близко,  его
мозги  брызгами  вылетали из  разбитого  черепа,  прежде чем  пуля  успевала
коснуться виска. Но где это видано, чтобы перед смертью жертва сфокусировала
глаза на пальце? Все смотрят в отверстие дула. Зачем им смотреть на палец?
     Пока Мобли обыскивал  прилегающие помещения, Филбин держал дуло у виска
Римо. Тот мурлыкал мотивчик "За работой надо свистеть".
     - Никого, - сказал Мобли.
     - Только эта ищейка, - проворчал Филбин.
     - Вы не из ФБР, - сказал им Римо.
     - У нас оружие. Нам с тобой надо потолковать, -  сказав Мобли. - Прежде
всего, кто ты такой?
     - Я уже сказал: человек, собирающийся вас убить. Если будете себя вести
тихо и мирно, уйдете легко. А если нет -  вам будет больно. Честно говоря, я
рекомендую вам первое. Все очень просто:  вот вы здесь  и вот вас  уже  нет.
Самый  лучший способ  свести  счеты  с  жизнью.  Даже  смерть от  сердечного
приступа не такая уж приятная вещь.
     - Трудно поверить, что ты грозишься убить нас, когда моя пушка у твоего
виска.
     - И все же придется в это поверить. - Римо говорил очень серьезно.
     Спокойствие,  звучавшее в  его  голосе, особый  ритм  речи  -  все  это
заставило Филбина расслабиться. Вот этот чудак вообще отвернулся  куда-то  в
сторону...  Филбин  внезапно   почувствовал  нестерпимое  жжение  в  пальце,
лежавшем на спусковом крючке.  Потом он увидел, как из больших искривившихся
рук Мобли вдруг выскользнул