жно  очень  скоро,  он  наступит,  и тогда я заберу его навеки,
оставив тебя проливать безутешные слезы.
     - На то твоя воля, Величайший из Богов, - ответил Мастер Синанджу. - Но
до этого часа он мой, и я требую его возвращения.
     Голос Шивы надолго замолк. Наконец он произнес:
     - Не пытайся противиться моей воле, Мастер Синанджу.
     Чиун еще раз поклонился.
     - Я лишь песчинка на дороге, по  которой  мчится  неумолимая  колесница
судьбы.
     - Неплохо  сказано.  А  теперь,  я возвращаю твоего погибшего тигра.
Храни его силы, ибо настанет час, когда они мне потребуются.
     И с  этими  словами  горевший  в  глазах  Шивы  огонь  начал  меркнуть.
Заострившиеся  черты  лица  расслабились,  веки  закрылись,  и  Римо. словно
сдувшийся воздушный шар, мягко опустился на землю.
     Билл  Роум  осторожно  подошел  поближе,  Шерил,  зажавшая  рукой  рот,
укрылась за его плечом.
     - Он... мертв? - спросил Роум.
     Чиун помедлил с ответом. Приложив ладонь к груди Римо он ощутил слабое,
но ровное сердцебиение.
     - Да, - наконец, ответил Мастер Синанджу. - Его не стало.
     Шерил,  не  обращая  внимания на копоть и грязь, опустилась на землю, и
закрыла лицо руками. Ее плечи тряслись, но она не проронила ни звука.
     - Если хотите, - тихо сказал Билл Роум, - мы похороним его на земле Сан
Он Джо. Я не верю, что в вашей легенде говорится то же, что и в моей,  но  я
дал слово.
     - Нет,  -  торжественно  проговорил  Чиун,  осторожно беря тело Римо на
руки. - Я понял, что ты был прав, Санни Джо Роум. Только  потому,  что  наши
предания  в  чем-то  совпали, мы не можем считаться братьями. Я забираю Римо
домой. Отведи меня туда, откуда улетают  самолеты,  я  подожду,  пока  смогу
увезти своего погибшего сына.
     Билл Роум кивнул. Взгляд его скользнул по дымящимся обломкам танка.
     - Бронзини  тоже  не  стало.  Ни  один  человек не смог бы выжить после
такого чудовищного взрыва.
     - После смерти он стал тем, кем в жизни лишь притворялся,  -  сдержанно
заметил Чиун.
     - Да,  он  погиб,  как  герой.  Жаль, что никто не успел заснять это на
пленку. Он был бы доволен.
     Внезапно в небе над городом появились несколько большегрузных С-130. Из
них одна  за  другой  посыпались  маленькие  черные  фигурки,  над  которыми
раскрывались  белые  бутоны  парашютов.  Казалось,  кто-то  бросил  на гладь
голубого шелка горсть пушинок.
     - Похоже, это десант рэйнджеров, - подняв голову, сказал Билл Роум.
     Мастер Синанджу не стал смотреть в небо.
     - Слишком поздно, - мрачно  проговорил  он.  -  Они  всегда  появляются
слишком поздно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

     Прошла  неделя. Неделя, за которую потрясенная страна пыталась прийти в
себя. Юма была объявлена зоной национального бедствия,  и  в  город  потекли
добровольцы  и  пожертвования  еще  до  того,  как  были  преданы земле тела
погибших. Конгресс провел  собственное  расследование  произошедшего,  но  в
окончательном  отчете,  когда  он  лег  на  стол  президента, ни на одной из
шестнадцати  тысяч  страниц  не  говорилось  о   том,   что   на   рождество
главнокомандующий отдал приказ сбросить ядерную бомбу на американский город.
     Эта  печальная  страница  истории  Соединенных Штатов не был занесена в
анналы, и поэтому лишь горстка людей  знала  о  том,  что  Юму  спасло  лишь
телевизионное  обращение  ныне  покойного  Бартоломью Бронзини. И еще, из-за
этого упущения дебаты, разгоревшиеся вокруг подлинной роли Бронзини в  Битве
за Юму так никогда и не были прекращены.
     Постепенно,  страна  возвращалась  к  нормальной  жизни. Первого января
отмечался Новый год, и пришедшее с ним новое десятилетие,  и,  хотя  обычные
торжества  не  были  на  этот  раз  такими  пышными,  никто не встречал этот
праздник с такими глубокими чувствами, как жители  Юмы,  штат  Аризона,  где
многие американцы впервые по-настоящему узнали, что значит быть свободными.

x x x
     В  первый  день наступившего нового года, Римо Уильямс открыл глаза. Он
увидел  перед  собой  белоснежный  потолок  отдельной  палаты  в   санатории
Фолкрофт. В голове его царила такая же девственная пустота.
     В первый момент врач подумал, что глаза открылись лишь под воздействием
бессознательного  рефлекса  - его пациент находился в коме уже целую неделю.
Проверив реакцию зрачков, он бросился к телефону и вызвал доктора Харолда У.
Смита.
     Войдя в палату, Смит первым делом тактично выпроводил  врача,  и,  лишь
когда  тот  удалился,  присел к кровати, на которой лежал Римо, отметив, что
ужасные синяки, покрывавшие его шею, уже  начали  проходить.  Обращенный  на
доктора взгляд Римо то и дело затуманивался.
     - Смитти, - хрипло проговорил Римо.
     - Что ты помнишь? - прямо спросил Смит.
     - Падение.  У  меня не сработал парашют. Я пытался уменьшить вес, чтобы
спланировать, и у меня почти что получилось, но потом я допустил ошибку.
     - Какую же?
     - Открыл глаза. До этого момента, все шло замечательно. А потом пустыня
словно обрушилась на меня. После этого, помню только темноту.
     - Тебе сильно повезло, что ты остался в живых. На шее  оказалось  всего
лишь растяжение связок. Поразительно, как ты ухитрился ее не сломать,
     - Все просто. Я всего лишь упал лицом вниз. А где Чиун?
     - Я  сообщил  ему,  скоро он будет здесь. Римо, есть несколько вещей, о
которых ты должен узнать...
     Упираясь обеими руками в матрас, Римо, кряхтя, попытался приподняться.
     - Какие именно?
     Прежде,  чем  Смит  успел  ответить,  в  комнату  проскользнул   Мастер
Синанджу. На нем было простое голубое кимоно без рисунка.
     Римо слабо улыбнулся.
     - Привет,  Папочка.  Знаешь,  по  дороге на съемки со мной приключилась
странная штука.
     Суровое лицо Чиуна тут же смягчилось, но затем, как  только  он  увидел
под стоявшей на столе маленькой елкой бирюзовую коробочку, застыло снова.
     - Давно он пришел в себя? - спросил Мастер Синанджу у Смита.
     - Всего лишь пару минут.
     - И  так  и  не удосужился открыть подарок, который я так заботливо для
него приготовил? - с раздражением заметил Чиун.
     - Подарок? - недоверчиво переспросил Римо.
     - Да, неблагодарное ты существо! - ответил Чиун, подходя к  елке.  Взяв
коробочку, он вручил ее своему ученику, подставившему сложенные ладони.
     - Совсем легкая, - заметил Римо, взвешивая на руке подарок.
     - В ней находится поистине бесценный дар, - заверил его Чиун.
     - Правда?  -  спросил  Римо, пытаясь усесться повыше. - А Рождество уже
наступило? Можно его открыть?
     - Рождество прошло неделю назад, - сообщил ему Смит.
     - Я отключился на целую неделю! Ничего себе, вот это был прыжок!
     - Возможно, это всего  лишь  очередное  проявление  лени,  свойственной
тебе, как белому, - спокойно предположил Чиун.
     - Рад слышать, что праздничное настроение не окончательно подпортило то
сочувствие, с которым ты обычно относишься к ближним, - сухо заметил Римо.
     - Пока  ты  бездельничал,  валяясь  в  постели,  -  продолжал Чиун, - я
пытался объяснить твоему императору, что, несмотря на  проваленное  задание,
винить  тебя  все-таки  не  стоит.  Действительно,  теперь  я вынужден снова
сопровождать тебя, но...
     - Проваленное? - переспросил Римо.
     - Бронзини мертв, - тихо сказал Смит.
     - Что произошло? - ошарашенно проговорил Римо.
     - Это долгая история, - ответил доктор. - Когда ты поправишься, я готов
сообщить тебе все подробности. Сейчас же достаточно  сказать,  что  Бронзини
стал национальным героем.
     - Правда?
     - Он спас город.
     - В самом деле?
     - Но об этом никто не должен знать, - поспешил предостеречь Смит.
     - Что  ж,  буду  нем,  как  рыба.  По правде говоря, этот парень мне не
слишком понравился.
     - Наверное, ты не успел узнать его как следует.
     - Вообще-то, я видел Бронзини только мельком, - признался  Римо.  -  Он
показался мне самодовольным болваном.
     - Вполне  возможно,  -  согласился  Смит.  - У Барта был противоречивый
характер.
     - Кстати, - добавил он,  поворачиваясь  к  Чиуну,  -  только  что  были
обнародованы  результаты  вскрытия Немуро Нишитцу. Судя по всему, он умер от
отека  верхних  дыхательных  путей,  спровоцированного  обычной   простудой.
Насколько я помню, вы сообщили, что устранили его собственноручно.
     - Кто  такой Немуро Нишитцу? - поинтересовался Римо, но ответа так и не
получил.
     - Я уже рассказал  вам,  что  этот  Бартоломью  Бронзини  в  предыдущем
воплощении  на  самом  деле  был  Александром Македонским? - спросил в ответ
Чиун.
     - Кем? - взорвался Римо.
     - Не могу сказать, что успел свыкнуться с этой мыслью, - сказал Смит.
     - Тем не менее, это правда. И один из моих предков отправил его на  тот
свет.
     - Насколько я помню, Александр умер от малярии.
     - Да,  именно  так  записано  в  исторических  хрониках.  Но  правду  о
настоящей судьбе Александра можно найти лишь на страницах Летописи Синанджу,
и состоит она в следующем...
     - Неужели мне придется это выслушивать? - с кислой миной спросил  Римо.
- Я ведь, все-таки, болен.
     Лицо Чиуна раздраженно скривилось.
     - Это чрезвычайно поучительная история, - назидательно заметил он.
     - Именно  эти  слова  я  слышал  все  тридцать  раз,  когда  ты  мне ее
рассказывал, - простонал Римо, скрещивая на груди руки.
     - На этот раз я обращался не к тебе, а к Смиту,  -  парировал  Чиун,  -
несмотря  на  то,  что  даже прослушав мой рассказ тридцать раз, ты так и не
оценил всей его красоты.
     -Увы,  эстетические  переживания,  связанные   с   малярией,   навсегда
останутся для меня загадкой, - проворчал Римо.
     - Итак,  -  продолжал  Чиун, обращаясь к Смиту, - во времена Александра
Македонского Мастера Синанджу находились на службе у Индии, из-за небольшого
недоразумения,  произошедшего  с  другим  постоянным  клиентом,   Персидской
империей.
     - Что  в  переводе  на  человеческий  язык, - вставил Римо, - означает:
индусы платили больше денег.
     - Не помню, чтобы об этом что-нибудь говорилось в Летописи Синанджу,  -
туманно заметил Чиун.
     - Загляни в "Приложения", - посоветовал Римо.
     - А  если  ты  будешь  и  дальше  мешать  моему  рассказу, то приложить
придется тебя, - проговорил Чиун, но уже  более  умеренным  тоном.  -  В  то
время,  когда Мастер Синанджу находился на службе в Индии, этот больной грек
обрушился на Персию и  уничтожил  сию  замечательную  империю.  Это  новость
необычайно расстроила Мастера.
     - Перевожу:  он  начал  подумывать, не переметнуться ли ему в очередной
раз на другую сторону.
     - И тогда  он  отправился  к  индийскому  султану,  -  продолжал  Чиун,
притворившись,  будто  не  замечает нападок Римо, но, тем не менее, мысленно
добавив его слова к длинному списку обид, которые нанес ему  ученик  за  все
годы  их  знакомства,  -  правителю земель, которым угрожал этот сумасшедший
грек по имени Александр. Султан пообещал  Мастеру  золотые  горы,  если  тот
уничтожит  врага.  Тогда  Мастер  Синанджу  отправил  к Александру посланца,
который доставил ему пергамент,  сказав,  что  в  нем  предначертана  судьба
завоевателя.  Но  заглянув  в  свиток, грек впал в ярость и убил посланника.
Судя по всему, записка была по-корейски, а Александр не умел читать на  этом
достойнейшем из языков.
     Чиун сделал театральную паузу.
     - И что же случилось потом? - спросил заинтригованный Смит.
     - С тех пор Синанджу жила спокойно и счастливо, - ответил Римо.
     - Это единственное, в чем ты оказался прав, - бросая недобрый взгляд на
своего ученика, заметил Чиун. - Да, в деревне действительно воцарились мир и
спокойствие, потому что посланец Мастера был болен малярией. К тому времени,
когда  он  добрался  до  Александра, болезнь начала прогрессировать, поэтому
жестокое убийство было  для  него  своего  рода  избавлением.  К  сожалению,
Македонский тоже успел заразиться, и вскоре умер, так ничего и не поняв.
     - Понятно. А что же было написано в пергаменте?
     - Всего две строчки, - просиял довольный Чиун, - "Вы больны малярией" и
еще старинное корейское выражение, которое в приблизительном переводе звучит
как "Ага, попался!".
     - Замечательно, - проговорил Смит.
     - Этот  рассказ  покажется  вам  еще  более  чудесным,  Смитти, если вы
задумаетесь о том, что он не имеет ни  малейшего  отношения  к  тому  парню,
который умер от простуды, - проворчал Римо.
     - Я  как раз собирался к нему перейти, - шикнул на него Чиун. - Когда я
повстречался с этим Бронзини...
     - Одну минуточку! - воскликнул Римо.  -  Так  ты  виделся  с  Бронзини?
Значит, тебе все-таки удалось попасть в Юму! Интересно, как ты этого добился
- похитил жену Смита?
     - К  твоему  сведению,  я  ездил туда в качестве корреспондента журнала
"Звездный дождь".
     - Никогда о таком не слышал.
     - Конечно же, нет. Там  платят  по  доллару  за  слово,  в  отличие  от
бульварных газеток, которыми ты интересуешься.
     - Поправка принимается.
     - Так  вот,  -  снова  заговорил  Чиун,  - увидев, что у бывшего грека,
Бронзини, простуда, я, зная, как стар  и  немощен  Нишитцу,  решил  передать
актера в руки японских захватчиков.
     - Захватчики?  -  переспросил  Римо.  -  Ты  имеешь  в  виду, съемочную
бригаду?
     - Нет, японскую армию, - ответил Чиун.
     - Он шутит, да? - спросил Римо, но Смит не проронил ни слова.
     - Я знал, что убив Нишитцу, - как ни в чем не бывало продолжал Чиун,  -
я  стану  причиной  гибели  невинных  детей. Однако в случае, если тот умрет
естественной смертью, его оккупационная армия  будет  деморализована,  и  не
предпримет никаких ответных мер.
     - Оккупационная армия? - неслышно, одними губами проговорил Римо.
     - Именно   так   бы   все   и  произошло,  не  вступи  в  игру  ядерный
бомбардировщик.
     Смит кивнул.
     - Нам повезло, что  Бронзини  удалось  бежать  из  тюрьмы.  Только  его
известность помогла убедить военных не бомбить Юму.
     - Что?  -  не  выдержав, вскричал Римо. - Японцы собирались сбросить на
город атомную бомбу?
     - Да нет же, американцы! - поправил его Чиун.
     - Ты меня разыгрываешь, - не сдавался Римо, и,  повернувшись  к  Смиту,
спросил: - Правда же, это розыгрыш?
     - Я  же  говорил,  что  это длинная история, - вздохнул тот. - И тем не
менее, все, что ты слышал - правда. Чиун помог предотвратить  катастрофу,  и
президент чрезвычайно за это признателен.
     - Мы  обсудим  этот  вопрос  позднее, - величественно отозвался Чиун. -
Возможно, когда вернемся к нашим переговорам по контракту.
     От одного упоминания слова "контракт" Смит вздрогнул всем телом.
     - Прошу прощения, но меня ждет срочное дело.
     Чиун церемонно поклонился.
     - Передавайте мои наилучшие пожелания кузену Милбурну.
     - С  удовольствием,  если  мы   когда-нибудь   снова   станем   с   ним
разговаривать.  Он  был  крайне  расстроен  тем, что для своего репортажа вы
избрали поэтическую форму. Милбурн утверждает, что настоятельно  просил  вас
этого не делать.
     - Этот  человек  -  невежественный  обыватель,  который  не в состоянии
оценить подлинного шедевра, который попал к нему в руки по цене всего лишь в
доллар за слово, - резко проговорил Чиун.
     - Думаю, что этого  я  передавать  ему  не  стану.  Кстати,  он  вернул
рукопись, взяв с меня обещание, что я лично ее перепишу.
     - Я не допущу, чтобы мое имя стояло под вашими опусами, Смит. Пускай ее
подпишет  кто-нибудь другой. Может быть, Римо с удовольствием примет на себя
бремя авторства. Но прошу вас проследить, чтобы чек был выписан на мое имя.
     - Мы вернемся к этому позднее, - поспешил  сказать  Смит,  закрывая  за
собой дверь.
     - У  меня  такое  чувство,  что  я много чего пропустил, - сообщил Римо
Чиуну, когда они остались наедине. - Так значит, ты тоже был в Юме?
     - Это теперь уже в прошлом, и я хочу, чтобы ты поскорее  о  нем  забыл.
Сейчас ты в Фолкрофте, в полной безопасности.
     - Да, это я уже понял. Жаль, мне хотелось бы попрощаться с Шерил. Я так
и не успел как следует с ней познакомиться.
     - Забудь о ней, - поспешно проговорил Мастер Синанджу. - Почему бы тебе
не открыть свой рождественский подарок?
     - Знаешь, а ведь я для тебя подарка не приготовил.
     - Ничего  страшного,  -  махнул  рукой  Чиун.  -  Уверен,  что когда ты
окончательно придешь в себя, то осыплешь меня дарами, которых  я  несомненно
заслуживаю.  Хотя  я  уверен,  что  ни один из них не сравнится с тем, что я
приготовил для тебя.
     - Ты сам его  сделал?  Приятно  слышать,  что  и  ты  наконец  проникся
рождественской  атмосферой, - сказал Римо, развязывая серебряную ленточку, -
пусть и на неделю позже.
     Внезапно он остановился.
     - На съемках я познакомился с одним человеком, Санни Джо. С ним  все  в
порядке?
     - Увы, нет, - ответил Чиун. - Ты никогда его больше не увидишь.
     - Жаль, он мне понравился.
     - Не знаю, я с ним не был знаком.
     - Тогда откуда ты знаешь, что он умер? - подозрительно спросил Римо.
     - Он был другом Бронзини, а всех его знакомых казнили японцы.
     - Черт!
     Сорвав  оберточную  бумагу,  Римо принялся возиться с крышкой маленькой
картонной коробки. Грусть, проступившая у него на лице, сменилась  радостным
предвкушением, но, как только он открыл коробку, лицо у него вытянулось.
     - Она пустая! - выпалил он.
     - Как  это  похоже  на  белых! - скривился Чиун. - Твоя неблагодарность
ранит меня в самое сердце.
     - Неблагодарность тут ни при чем, просто я...
     - Разочарован? - подсказал Чиун.
     - Да,  что-то  вроде  этого.  Ну,  хорошо,  я   действительно   немного
разочарован. Здесь же ничего нет.
     - Взгляни повнимательней.
     Озадаченный,  Римо поднес коробку поближе к свету, и тщательно осмотрел
каждый уголок.
     - Все так же пусто, - пожаловался, наконец, он.
     - До чего же ты все-таки глуп.
     Отложив коробочку, Римо скрестил на груди руки.
     - Отлично, я проспал  целую  неделю,  так  что  неудивительно,  если  я
плоховато соображаю. Тогда объясни мне, наконец, что это значит.
     - Я  подарил  тебе  вещь несравненной красоты, а ты порвал ее на мелкие
кусочки.
     - Так подарком была эта коробочка? - изумленно спросил Римо.
     - Не просто коробочка, - поправил его Чиун. - Я тщательно выбрал ее  из
сотен  других,  отбросив  многие, которые показались мне недостойными, чтобы
нести в себе этот подарок.
     - С виду - обыкновенная картонная коробка, - мрачно заметил Римо.
     - Оберточная бумага был бирюзовая. Я выбрал для нее твой любимый цвет.
     - В самом деле?
     - Ну, может быть, один из самых любимых.
     - Что ж, мне  действительно  симпатичен  бирюзовый  -  после  красного,
синего желтого, зеленого и оранжевого. Нет, пожалуй, еще, темно-коричневого.
     - Я  завязал коробку серебряной ленточкой. На нее мой выбор пал потому,
что серебро превосходно сочетается с бирюзой, так тщательно мною подобранной
для обертки. Наконец, когда я добыл все это,  то  целый  вечер  медитировал,
глядя на коробку, и только внутренне подготовившись к столь важному событию,
я  обернул  ее  бумагой и повязал сверху ленточку, сделав великолепный узел,
который твои детские пальцы разорвали, даже не потрудившись  задуматься  над
вложенным в него трудом.
     - Извини. Наверное, я совсем потерял голову в горячке.
     Суровое лицо Чиуна слегка смягчилось.
     - Может  быть,  я  смогу  восстановить этот бесценный подарок, ведь, по
сути, он всего лишь символ чего-то значительно большего.
     - Чего же?
     - Отцовской любви. Ведь я - единственный отец, которого  тебе  довелось
иметь.
     - О! - сказал Римо, и наконец, все понял.
     - Как  я  смогу тебя отблагодарить? - спросил он, держа в руках простую
бирюзовую коробочку, которая больше не казалась пустой.
     - Ты уже это сделал, - мягко прог