же,
церковь, скромными служителями которой вы являетесь.
     В обращении маленького пожилого джентльмена с молодыми священниками,  в
том,  как он их отчитывал,  сквозила известная властность,  -  может быть, и
неуместная при данных обстоятельствах.  Мистер Хелстоун, прямой, как шест, с
острым  взглядом  ястреба,   несмотря  на  свою  одежду  -   черный  сюртук,
широкополую шляпу  и  гетры,  -  больше походил на  старого служаку-офицера,
распекающего подчиненных,  чем на почтенного священника,  увещевающего своих
духовных  сынов.  Евангельская доброта,  апостольская кротость  не  наложили
своего  отпечатка на  это  смуглое энергичное лицо;  его  изваяла твердость,
раздумье проложило на нем свои борозды.
     - Мне только что повстречался Сапплхью,  -  продолжал он. - Невзирая на
ненастье и  поздний час,  он  брел  по  болотам читать проповедь сектантской
общине Милдина.  Как я уже упоминал,  я слышал Барраклу,  проповедовавшего в
сектантской молельне,  и  голос его напоминал рев разъяренного быка;  а вас,
джентльмены,  я застаю в полном бездействии,  вы прохлаждаетесь за полпинтой
дрянного  портвейна  и   пререкаетесь  подобно  сварливым  кумушкам.   И  не
удивительно,   что   Сапплхью  за   один  день  смог  окрестить  шестнадцать
новообращенных взрослых,  как  это случилось две недели тому назад,  или что
негодяй  и  лицемер  Барраклу  сумел  привлечь  в  свою  молельню всех  этих
девушек-ткачих,  явившихся в  уборе  из  лент  и  цветов,  чтобы  убедиться,
насколько его пальцы тверже края деревянной купели.  Стоит лишь предоставить
вас самим себе -  и  вы частенько служите в пустой церкви и произносите свои
сухие проповеди лишь  для  причетника,  органиста и  церковного сторожа.  Но
довольно об этом. Сейчас мне нужен Мелоун. У меня к тебе дело, вояка!
     - Какое?   -  недовольно  спросил  Мелоун.  -  Для  похорон  как  будто
поздновато...
     - Ты сейчас вооружен?
     - Конечно!  Я  всегда вооружен...  -  И  он вытянул свои могучие руки и
ноги.
     - Не шути! Я говорю о настоящем оружии!
     - Я всегда ношу при себе пистолеты, которые вы мне дали; даже ночью они
лежат наготове у моей постели. Есть у меня и палка.
     - Отлично. Можешь ты сейчас отправиться на фабрику Мура?
     - А что там стряслось?
     - Пока ничего,  да,  может,  ничего и не будет, но Мур там совсем один.
Всех надежных рабочих он  послал в  Стилбро,  а  с  ним  остались только две
женщины.  Узнай его "дружки",  что путь свободен,  они не  преминули бы  его
навестить.
     - Но и я не принадлежу к числу его друзей, сэр; что он мне?
     - Ого, Мелоун, ты трусишь?
     - Вы,  конечно,  шутите.  Если бы я мог предположить, что там и вправду
завяжется потасовка,  я  бы  пошел.  Но  ради  удовольствия провести вечер в
обществе Мура - нелюдимого, странного и чуждого мне человека - я не сделаю и
шагу.
     - Потасовка может вспыхнуть.  Конечно,  настоящего бунта не  будет,  но
вряд ли эта ночь пройдет спокойно.  Ты ведь знаешь,  что Мур решил во что бы
то  ни  стало установить новые машины и  сегодня вечером ждет из Стилбро два
фургона с ткацкими и стригальными станками. Старший мастер Скотт и несколько
надежных людей уже отправились за ними.
     - Они доставят их в целости и сохранности, сэр.
     - Мур тоже в этом уверен и считает,  что никто ему не нужен. И все-таки
на всякий случай не мешает кому-нибудь быть поблизости,  хотя бы в  качестве
свидетеля.  Мур слишком неосторожен:  не закрывает ставен в конторе,  поздно
вечером бродит совсем один по  склону лощины или среди кустов возле поместья
Филдхед, словно он неуязвим, словно он у нас всеобщий любимец или заколдован
от ненависти,  которую сам снискал. Печальная судьба Пирсона и Армитеджа - в
одного стреляли в его собственном доме,  а в другого на пустоши -  не служит
ему предостережением!
     - А  не мешало бы ему вести себя поосмотрительнее,  да он,  наверно,  и
поостерегся бы,  доведись ему услышать то, что я услышал на днях, - вмешался
Суитинг.
     - Что ты слышал, Дэви?
     - Вы знаете Майка Хартли, сэр?
     - Ткача-антиномиста{14}? Ну конечно.
     - Так вот,  после продолжительного запоя Майк обычно ходит в Наннли,  к
мистеру Холлу,  высказывает ему  свое мнение о  его проповедях,  порицает за
приверженность к  доктрине добрых дел  и  заявляет ему,  что  как сам мистер
Холл, так и все его прихожане пребывают во мраке кромешном.
     - Все это так, но при чем здесь Мур?
     - Этот Майк не только антиномист, сэр, но к тому же убежденный якобинец
и левеллер{14}.
     - Это я знаю.  Когда он основательно напьется, он только и думает что о
цареубийствах. Майк довольно сведущ в истории, и любопытно послушать, как он
перечисляет тиранов, которые "не ушли от кровавого возмездия". Он прямо-таки
бредит убийствами коронованных особ  и  покушениями политического характера.
Мне уже намекали, что у него какой-то странный интерес к Муру. Ты это имеешь
в виду, Суитинг?
     - Вы угадали, сэр. Мистер Холл думает, что у Майка нет личной ненависти
к  Муру;  Майк и сам признает,  что он не прочь с ним поговорить,  только он
вбил  себе в  голову,  что  участь Мура должна послужить уроком для  других.
Совсем недавно он отзывался о  Муре с  похвалой,  как об умнейшем фабриканте
Йоркшира,  и доказывал,  что поэтому-то Мура и следует избрать искупительной
жертвой.  Не  кажется ли  вам,  сэр,  что  он  сумасшедший,  этот Хартли?  -
простодушно закончил Суитинг.
     - Кто его знает,  Дэви;  может быть,  сумасшедший,  может быть, плут, а
скорее всего - и то и другое.
     - Он уверяет, что у него бывают видения.
     - О да!  Что касается видений, это второй Иезекииль{15} или Даниил{15}.
В  прошлую пятницу он  пришел ко мне,  когда я  уже собирался лечь спать,  и
поведал об одном видении, явившемся ему днем в Наннлийском парке.
     - Кого же он увидел, сэр? - снова спросил Суитинг.
     - О  Дэви,  на твоем черепе красуется большая шишка любопытства{15},  а
вот Мелоун,  как видно, ее лишен: ни видения, ни убийства его не интересуют.
Взгляни-ка на этого рослого, ко всему безучастного Сафа{15}.
     - Саф? А кто был Саф?
     - Ну конечно же,  я  так и  думал.  Постарайся узнать это из библии,  -
правда,  мне и  самому известно только его имя и  колено,  но его образ живо
представляется мне еще с детского возраста.  Мне кажется,  он был честен, но
неуклюж и несчастлив, этот Саф. Он погиб при городе Гоб от руки Сивхая.
     - Ну, а видение, сэр?
     - Подожди, сейчас услышишь. Донн уже покусывает ногти, а Мелоун зевает,
так что я расскажу это одному тебе.  Майк сейчас,  к несчастью,  без работы,
как  и  многие  другие,  и  мистер Грейм,  управляющий сэра  Филиппа Наннли,
поручил ему обнести поместье живой изгородью;  и вот,  рассказывал мне Майк,
когда он работал однажды перед самыми сумерками, ему почудились звуки горна,
флейты и трубы,  словно далеко в лесной чаще играл оркестр;  удивленный,  он
огляделся и увидел,  что среди деревьев мелькают какие-то существа, красные,
как мак,  и  белые,  как яблоневый цвет;  лес кишел ими;  все прибывая,  они
проникали в помещичий сад,  и тут он понял, что это солдаты, тысячи и тысячи
солдат,  но  шума от  них  было не  больше,  чем от  мошек,  роящихся летним
вечером. В стройном порядке они промаршировали полк за полком по парку. Майк
последовал за  ними и  дошел до  общинного луга;  издали все  еще доносилась
тихая  музыка.  На  лугу  солдаты начали перестраиваться,  повинуясь команде
человека в  алом одеянии,  стоявшего в  самой середине.  Строй растянулся на
пространстве свыше пятидесяти акров;  с полчаса Майк наблюдал за ними; затем
они неслышно удалились;  за  все время он не уловил ни звука их голосов,  ни
поступи, ничего, кроме музыки - торжественного марша.
     - Куда же они направились?
     - К Брайерфилду;  Майк пошел было за ними,  но когда они проходили мимо
Филдхеда,  столб  серовато-синего  дыма,  словно  от  артиллерийского залпа,
бесшумно разостлался над полями,  дорогой и  лугом и  докатился до самых его
ног.  Когда дым рассеялся,  Майк поглядел по  сторонам,  ища солдат,  но  их
больше не  было видно.  Майк,  как  и  подобает мудрому Даниилу,  не  только
поведал нам о  своем видении,  но и дал ему толкование:  по его мнению,  оно
предвещает кровопролитие и гражданские распри.
     - И вы этому верите, сэр? - спросил Суитинг.
     - А ты, Дэви?.. Однако, Мелоун, ты все еще здесь?
     - Странно, сэр, что вы сами не остались у Мура. Такие вещи вам по душе.
     - Я бы так и сделал,  но,  к сожалению, я пригласил Болтби поужинать со
мной после заседания Библейского общества в  Наннли.  Я обещал Муру прислать
тебя,  за что, к слову сказать, он меня не поблагодарил, он предпочел бы мое
общество. Но если что-нибудь случится, пусть ударят в фабричный колокол, и я
поспешу к вам.  Ступай же!  А впрочем, - он повернулся к Суитингу и Донну, -
не пожелают ли заменить тебя Дэви или Джозеф Донн? Что скажете, джентльмены?
Поручение почетное,  связанное с известным риском, - для вас не тайна, что в
округе неспокойно,  что население ненавидит и самого Мура,  и его фабрику, и
его  машины.  Я  не  сомневаюсь,  что у  вас в  груди бьются сердца,  полные
рыцарских чувств и благородной отваги.  Может быть,  я слишком пристрастен к
моему  любимцу Питеру;  пусть  героем  станет наш  маленький Дэвид  или  наш
непорочный Джозеф.  А ты, Мелоун, оказывается, всего лишь огромный неуклюжий
Саул{16}, тебе остается только вручить свои доспехи более достойным: вынимай
же свои пистолеты, подай сюда свою палку - вон она в углу.
     С  многозначительной усмешкой  Мелоун  вынул  из  кармана  пистолеты  и
протянул их своим собратьям.  Однако те не спешили завладеть ими;  напротив,
оба джентльмена с похвальной скромностью отступили на шаг.
     - Я никогда не беру в руки оружия,  - заявил Донн, - даже не прикасаюсь
к нему.
     - А я едва знаком с Муром, - пробормотал Суитинг.
     - Если ты никогда не брал в руки оружия, не мешает коснуться его, чтобы
знать,  каково оно на  ощупь,  о  великий сатрап Египта.  Что же  до нежного
музыканта, он, по-видимому, намерен встретить филистимлян{16} с одной только
флейтой в руках. Питер, подай им шляпы, они оба готовы отправиться в путь.
     - Нет,  сэр,  нет,  мистер Хелстоун,  моя мать не одобрила бы этого,  -
жалобно произнес Суитинг.
     - Я придерживаюсь правила никогда не вмешиваться в подобного рода дела,
- заметил Донн.
     По лицу Хелстоуна скользнула презрительная усмешка, а Мелоун раскатисто
захохотал;  он положил пистолеты в карман, взял шляпу и палку и, заявив, что
"сегодня он  был  бы  не  прочь  ввязаться в  хорошую потасовку и  ему  даже
хотелось бы, чтобы компания грязных сукновалов нагрянула этой ночью к Муру",
вышел из  комнаты,  сбежал по  лестнице,  прыгая через две-три ступеньки,  и
захлопнул за собой дверь с такой силой, что весь дом содрогнулся.


        "ГЛАВА II"

                                  Фургоны

     На дворе была непроглядная тьма;  звезды и  луна скрылись за свинцовыми
тучами,  - вернее, свинцово-серыми они выглядели днем, а теперь превратились
в  непроницаемо  черные.   Но  Мелоун  вообще  не  склонен  был  предаваться
созерцанию природы и  обычно не замечал ее.  Когда в переменчивый апрельский
день случалось ему проходить по многу миль,  он не видел милых шалостей неба
и земли, не замечал, как солнечный луч целует вершины холмов и те благодарно
улыбаются,  окутанные зеленоватым сиянием, или как лохматая туча, прикрыв их
вершины своими космами,  орошает их  слезами.  Ему и  в  голову не приходило
сравнивать небо этого ненастного вечера - окутанный тучами свод, непроглядно
черный,  кроме того  краешка на  востоке,  где  печи  чугунолитейных заводов
Стилбро отбрасывали бледное,  дрожащее зарево,  -  с  безоблачным небосводом
ясных морозных ночей.  Он не задумывался над тем, куда же девались созвездия
и  планеты,   не  сожалел  о  том,  что  иссиня-черный  воздушный  океан,  с
рассыпанными по  нему  серебристыми островками,  невидим сейчас,  застланный
другим океаном,  - стихией более плотной и тяжелой. Он следовал своим путем,
чуть подавшись вперед и  сдвинув шляпу на  затылок,  по  ирландскому обычаю.
"Топ-топ", - раздавались его шаги по шоссе, там, где дорога могла похвастать
таким названием;  "шлеп-шлеп", - по хлюпким колеям и слякоти, когда кончался
булыжник.   Взгляд  его   искал  только  путеводные  вехи  -   шпиль  церкви
Брайерфилда,  потом огни трактира.  Когда же  он поравнялся с  ним и  увидел
свет,   пробивавшийся  сквозь   неплотно   задернутые   занавеси,   круглый,
уставленный стаканами стол и  компанию бражников на  деревянных скамьях,  он
чуть было не  поддался соблазну уклониться от своего пути.  Мелоун с  тоской
подумал  о  стакане  виски  с  водой;  в  другом  месте  он  не  замедлил бы
удовлетворить свое желание, однако среди сотрапезников, пировавших на кухне,
он  заметил  прихожан мистера  Хелстоуна;  все  они  его  знали.  И,  тяжело
вздохнув, он пошел дальше.
     Вскоре Мелоун свернул с  проезжей дороги и двинулся напрямик по ровным,
пустынным  полям,   перепрыгивая  кое-где  через  изгороди  и  плетни,   что
значительно сокращало расстояние до фабрики.  На пути ему встретилось только
одно здание,  большое, казарменного типа, хоть и не совсем правильной формы:
к высокой крыше,  венчавшей длинный фасад,  примыкала крыша пониже, с частым
рядом  дымовых труб;  позади  здания виднелись деревья.  Весь  дом  тонул  в
темноте,  ни  одно окно не светилось;  кругом царило безмолвие,  слышно было
только,  как  стекают струи дождя с  карнизов да  завывает ветер среди голых
сучьев и труб.
     В  этом  месте  пологие поля  обрывались крутым  скатом:  внизу  лежала
лощина,  со  дна  которой  доносилось  журчание  ручья.  Невдалеке  светился
одинокий огонек, к нему-то и направился Мелоун.
     Он  подошел к  невысокому домику,  белевшему даже  в  густом  мраке,  и
постучал в дверь;  ему отворила румяная служанка; свеча, которую она держала
в  руке,  осветила тесный  коридор  и  узкую  лестницу.  Две  двери,  обитые
темно-красным  сукном,  и  красная  ковровая  дорожка  на  лестнице  приятно
оттеняли окрашенные в  светлый тон  стены и  белизну пола;  все здесь дышало
свежестью и чистотой.
     - Мистер Мур дома?
     - Да, сэр, но здесь его нет.
     - Нет? А где же он?
     - На фабрике, в конторе.
     Одна из дверей приотворилась, и женский голос спросил:
     - Что там, Сара, - фургоны пришли?
     И  в  дверях показалась женская головка.  Возможно,  то не была головка
богини  -  этого  нельзя  было  предположить хотя  бы  из-за  папильоток над
висками,  но и  головой Горгоны ее нельзя было бы назвать;  однако,  Мелоун,
очевидно,  увидел в  ней нечто устрашающее.  При виде этой особы наш великан
пугливо отпрянул и,  пробормотав: "Я пойду к нему", - в полном смятении, под
дождем  поспешил по  дорожке вдоль  живой  изгороди,  пересек темный двор  и
очутился перед черной громадой фабрики.
     Рабочий день  уже  окончился,  люди  разошлись,  машины бездействовали;
дверь  была  заперта.  Мелоун  обошел вокруг здания;  на  длинном закоптелом
фасаде он высмотрел щелочку света и  забарабанил в  одну из дверей.  Щелкнул
ключ, и дверь отворилась.
     - Это ты, Джо Скотт? Ну как с фургонами?
     - Нет, это я. Меня послал к вам мистер Хелстоун.
     - А-а,   мистер  Мелоун!  -  В  голосе  говорившего  прозвучало  легкое
разочарование.   Мгновение  спустя  хозяин  дома  вымолвил  учтиво,  хотя  и
несколько суховато:  -  Входите,  пожалуйста, мистер Мелоун. Мистер Хелстоун
напрасно  побеспокоил  вас,   я   говорил  ему,   что  в  этом  нет  никакой
надобности... да еще в такую погоду. Входите же.
     Мелоун  прошел за  хозяином через  темное помещение,  в  котором ничего
нельзя было разглядеть, в ярко освещенную, просторную комнату. В особенности
светлой и  веселой показалась она  путнику,  чьи  глаза только что целый час
напряженно всматривались в густой мрак ненастной ночи. Впрочем, только яркий
огонь  в  камине  да  изящная лампа,  разливавшая теплое сияние над  столом,
придавали некоторый уют этой совсем простой комнате. На дощатом полу не было
ковра;   три-четыре  жестких  стула,  выкрашенные  зеленой  краской,  словно
перенесенные  из  фермерской  кухни,   конторка  солидного,  делового  вида,
упомянутый уже стол; на стенах, выкрашенных в серый цвет, чертежи строений и
машин, планы разбивки садов - вот и вся обстановка.
     Но какой бы ни была комната,  она, очевидно, пришлась Мелоуну по вкусу.
Сняв  мокрый  сюртук и  шляпу,  он  пододвинул к  камину один  из  неуклюжих
стульев, уселся и протянул ноги к раскаленной докрасна каминной решетке.
     - А вы тут уютно устроились, мистер Мур.
     - Да,  но сестра была бы,  наверное,  рада вас повидать, - не пройти ли
вам в дом?
     - Ну  что вы!  Дамам лучше не  мешать.  Я  ведь не дамский угодник.  Не
путаете ли вы меня, чего доброго, с моим другом Суитингом?
     - Суитинг?  Который же это?  Тот, что в коричневом сюртуке, или другой,
такой маленький?
     - Маленький,  тот, что в Наннли; поклонник всех девиц Сайкс, влюбленный
во всех шестерых сразу, ха-ха!
     - Мне  кажется,  всегда  безопаснее  увлекаться несколькими сразу,  чем
одной.
     - Но он и  влюблен в  одну из них особенно сильно;  мы с Донном однажды
выпытали у него,  кто его избранница в этом цветнике,  и,  как вы полагаете,
кто?
     - Дора, конечно, или Гарриет, - ответил Мур, усмехнувшись своим мыслям.
     - Ха-ха! Вы догадливы! Но почему вы так думаете?
     - Они  самые рослые и  красивые среди сестер;  Дора  к  тому  же  самая
дородная;  мистер Суитинг,  напротив того, мал ростом и тщедушен; ну, а всем
известно, что противоположности сходятся.
     - Вы правы:  он влюблен именно в Дору.  Однако надеяться ему не на что,
как по-вашему?
     - А что у него есть, помимо жалованья?
     Вопрос этот  привел Мелоуна в  неописуемый восторг;  минуты через  три,
насмеявшись вволю, он ответил:
     - Что есть у Суитинга? У нашего Дэвида есть арфа или флейта, - впрочем,
это все равно;  у него есть часы накладного золота,  такое же кольцо и такой
же лорнет; вот и все, что есть у Суитинга.
     - Да сможет ли он хотя бы одевать такую особу, как мисс Сайкс?
     - Ха-ха!  Это хорошо сказано!  Не  забуду спросить у  него об  этом при
первой же встрече.  Уж и подразню я его за самоуверенность! Но, вероятно, он
рассчитывает,  что Кристофер Сайкс даст за дочерью хорошее приданое?  Он как
будто богат? У них такой большой дом.
     - Да, он ведет крупные дела.
     - Значит, он в самом деле богат?
     - Значит,  он весь свой капитал вкладывает в эти дела.  Для него сейчас
изъять деньги из  оборота,  чтобы дать их  в  приданое за  дочерьми,  так же
безрассудно, как мне, скажем, снести свой домик и возвести на его развалинах
величественное здание вроде Филдхеда.
     - А знаете ли вы, что я слыхал на днях?
     - Нет;  вероятно,  что  я  и  вправду замышляю что-нибудь в  этом роде?
Здешние жители способны на любую выдумку.
     - Что вы  собираетесь арендовать Филдхед -  сейчас только проходил мимо
этого мрачного места -  и  ввести туда хозяйкой одну из девиц Сайкс;  короче
говоря,  что вы собираетесь жениться, ха-ха! Ну-с, докладывайте, кто же ваша
избранница? Дора небось, - сами же сказали, что она красивее других.
     - С  той поры как я  поселился в Брайерфилде,  меня то и дело женят!  В
окрестностях,  кажется,  нет ни одной невесты, которую бы мне не сватали: то
двух  девиц  Уинн  -  сначала черненькую,  потом  беленькую,  то  рыжую мисс
Армитедж, то перезрелую Энн Пирсон. А теперь вы хотите обременить меня целым
выводком девиц Сайкс. Откуда берутся эти толки - один Бог ведает. Я нигде не
бываю,  избегаю общества женщин столь  же  старательно,  как  и  вы,  мистер
Мелоун;  в Уинбери я езжу только за тем, чтобы повидать Сайкса или Пирсона в
их конторе,  и говорим мы вовсе не о женитьбе,