пронырлив, лицо сэра Филиппа
открыло бы ему, что он ошибается. Однако с его ограниченным, поверхностным и
легковесным характером  он  ничего  не  желал  замечать  и  отправился домой
гордый, как петух.
     Мистер Симпсон был  не  из  тех,  кто  умеет хранить тайны:  что-нибудь
узнав,  он  уже не  мог удержаться от  болтовни.  На  следующее утро он  под
каким-то  предлогом призвал воспитателя своего сына  и  весьма напыщенно,  с
торжественной миной объявил ему,  чтобы тот на  всякий случай приготовился к
отъезду,  ибо,  возможно,  в ближайшие дни они вернутся к себе на юг. Важные
дела,  которые до  сих  пор  удерживали его,  то  бишь  мистера Симпсона,  в
Йоркшире,  подходят к счастливому концу;  его усилия,  стоившие ему стольких
трудов и  волнений,  наконец должны увенчаться успехом,  и  вскоре их  семья
обзаведется новым - и чрезвычайно высоким - родством.
     - По-видимому, речь идет о сэре Филиппе Наннли? - спросил Луи Мур.
     Вместо  ответа  мистер  Симпсон  взял   понюшку  табаку  и   разразился
кудахтающим хихиканьем.  Потом,  вдруг вспомнив о своем достоинстве, умолк и
предложил воспитателю заняться делом.
     В  продолжение следующих двух  дней  мистер  Симпсон  был  кроток,  как
голубица,  но  беспокойство снедало его,  и  когда  он  ходил,  то  поступью
напоминал скорее курицу, прыгающую по горячим углям. Он то и дело выглядывал
в окно, прислушиваясь, не раздастся ли стук колес. Жена Синей Бороды не была
и  вполовину так любопытна,  как мистер Симпсон.  Он  ждал,  когда последует
формальное предложение,  когда  его  призовут для  совета,  когда  пошлют за
адвокатами и  когда,  наконец,  приступят к  обсуждению контракта и начнутся
прочие восхитительные светские хлопоты обставленные с должной пышностью.
     И  вот  письмо пришло.  Мистер Симпсон собственноручно передал его мисс
Килдар:  он знал почерк и узнал печать баронета по гербу.  Он не видел,  как
Шерли вскрыла письмо,  потому что она сразу ушла с ним в свою комнату,  и не
видел ответа,  потому что она писала его у  себя взаперти,  и писала долго -
почти полдня! На его вопрос, дала ли она ответ, Шерли коротко сказала: "Да".
     И  снова ему  пришлось ждать,  ждать молча,  не  осмеливаясь ни  о  чем
заговорить.  Что-то в лице Шерли удерживало его от расспросов,  что-то очень
опасное, страшное и непонятное для мистера Симпсона, как надпись на стене на
пиру Валтасара{487}.  Несколько раз он  порывался послать за  своим пророком
Даниилом, то бишь за Луи Муром, и попросить у него истолкования сей надписи,
но его достоинство восставало против подобной фамильярности.
     Кстати,  сам  пророк Даниил,  видимо,  был в  затруднении и  ломал себе
голову над  значением той же  загадочной надписи.  Он  походил в  те  дни на
студента, для которого грамматика - звук пустой, а словари - темный лес.


        "x x x"

     Мистер  Симпсон отправился к  своему приятелю в  Уолден Холл  скоротать
тоскливые часы ожидания.  Вернулся он намного раньше, чем его ожидали, когда
вся его семья и  мисс Килдар еще сидели в  дубовой гостиной.  Мистер Симпсон
обратился к  племяннице и  попросил ее  пройти с  ним  в  другую комнату для
сугубо частного разговора.
     Шерли поднялась, ни о чем не спрашивая и ничему не удивляясь.
     - Хорошо,  сэр!  - сказала она тем решительным тоном, каким отвечают на
сообщение о  приезде  зубного  врача,  который вырвет  наконец коренной зуб,
целый  месяц  причинявший вам  адские  муки.  Положив шитье  и  наперсток на
скамеечку в нише окна, она последовала за своим дядюшкой.
     Когда мистер Симпсон закрыл двери,  оба  сели в  кресла,  стоявшие друг
против друга на расстоянии нескольких шагов.
     - Я был в Уолден Холле,  - проговорил мистер Симпсон и многозначительно
замолк.
     Мисс  Килдар с  интересом рассматривала красивый ковер  с  бело-зеленым
узором. Это сообщение не требовало никакого ответа, и она молчала.
     - Я узнал,  -  медленно продолжал мистер Симпсон, - я узнал о некоторых
обстоятельствах, которые меня поразили.
     Подперев щеку указательным пальцем,  Шерли ждала, пока он объяснит, что
это за обстоятельства.
     - Говорят,  наннлийское поместье заколочено и  вся  семья  уехала.  Еще
говорят, что баронет... что баронет тоже уехал со своей матерью и сестрами.
     - Вот как? - проговорила Шерли.
     - Осмелюсь спросить,  для  вас эта новость так же  неожиданна,  как для
меня?
     - Нет, сэр.
     - Но для вас это новость?
     - Да сэр.
     - Я хочу сказать... хочу вам сказать, - продолжал мистер Симпсон, ерзая
в  кресле и  переходя от коротких и  до сих пор довольно ясных фраз к своему
обычному многословному, путаному и желчному стилю. - Я хочу, я желаю полного
объяснения.  Вы от меня так не отделаетесь,  нет! Я, я требую, чтобы вы меня
выслушали и... и чтобы все было по-моему. Вы должны ответить на мои вопросы.
Я хочу ответов ясных и полных. Я с собой шутить не позволю!
     Шерли молчала.
     - Странно,   поразительно,   просто   невероятно!   Нет,   это   просто
непостижимо!  Я думал: все в порядке, - как же могло быть иначе? - и вдруг -
вся семья уехала!
     - Я полагаю, сэр, они имели право уехать.
     - Но сэр Филипп тоже уехал!  -  воскликнул мистер Симпсон,  подчеркивая
каждое слово.
     Шерли подняла брови.
     - Счастливого ему пути! - сказала она по-французски.
     - Нет, так оставить дело нельзя, это надо тотчас исправить.
     Мистер Симпсон придвинул свое кресло поближе,  потом снова отодвинулся;
вид у него был крайне обозленный и совершенно беспомощный.
     - Полно, дядюшка, полно, успокойтесь, - с упреком сказала Шерли. - Если
вы  начнете  сердиться и  раздражаться,  мы  с  вами  ни  о  чем  толком  не
договоримся. Спрашивайте меня: я так же хочу объясниться, как и вы, и обещаю
отвечать только правду.
     - Я  хочу...  я  желаю  знать,  мисс  Килдар,  сделал  вам  сэр  Филипп
предложение или нет?
     - Сделал.
     - И вы признаетесь?..
     - Признаюсь.  Но  прошу вас  продолжать.  Считайте,  что этот вопрос мы
выяснили.
     - Когда он вам сделал предложение? В тот вечер, когда мы у них обедали?
     - Достаточно, что он его сделал. Продолжайте.
     - Это было в нише?  В той зале, где была картинная галерея, которую сэр
Монктон переделал в гостиную?
     Ответа не последовало.
     - Вы  были  там  вдвоем,   разглядывали  шкафчик;   я  все  видел,  моя
догадливость меня не  обманула,  она  меня никогда не  обманывает.  Потом вы
получили от него письмо. Что это за письмо? О чем?
     - Это неважно.
     - Так-то вы разговариваете со мной?
     Шерли молчала, постукивая ногой по ковру.
     - Вы сидите, молчите и дуетесь. Кто обещал мне говорить только правду?
     - Сэр, до сих пор я говорила только правду. Спрашивайте еще.
     - Я бы хотел взглянуть на это письмо.
     - Вы его не увидите.
     - Я должен его прочесть, и я его прочту. Я ваш опекун, сударыня!
     - С тех пор как я достигла совершеннолетия, у меня нет опекуна.
     - Неблагодарная! Я воспитывал вас, как родную дочь...
     - Еще раз прошу вас,  дядюшка,  не отвлекайтесь. Будем хладнокровны. Я,
со  своей стороны,  не  собираюсь сердиться,  но  вы-то  знаете,  когда меня
выведут из  себя,  я  сама  не  помню,  что  говорю,  и  меня  тогда  трудно
остановить. Послушайте! Вы спросили, сделал ли мне сэр Филипп предложение? Я
вам ответила. Что еще вы хотите узнать?
     - Я желаю знать, приняли вы его или отказали, - и я это узнаю.
     - Разумеется, это вы должны знать. Я ему отказала.
     - Отказала! Вы, вы, Шерли Килдар, отказали сэру Филиппу Наннли?
     - Да, отказала.
     Несчастный мистер Симпсон вскочил с  кресла и сначала заметался,  потом
просто забегал по комнате.
     - Вот оно! Вот как! Так и есть!
     - Откровенно говоря, дядюшка, мне жаль, что это вас так огорчает.
     Есть  люди,  с  которыми ничего  нельзя сделать уступками и  уговорами.
Вместо того  чтобы  смягчиться и  примириться,  они  становятся назойливее и
нахальнее. Мистер Симпсон был из их числа.
     - Меня огорчает?!  Что мне до этого?  Какая мне от этого польза?  Может
быть, вы еще скажете, что я думаю о своей выгоде!
     - Большинство людей всегда думает о той или иной выгоде.
     - И это она говорит мне в глаза!  Мне! Я... я был ей почти отцом, а она
обвиняет меня в корысти!
     - Я ничего не говорила о корысти.
     - А теперь еще отговаривается! У вас нет никаких устоев.
     - Дядя, вы меня утомляете! Позвольте мне уйти.
     - Нет,  вы  не уйдете!  Вы должны мне ответить.  Каковы ваши намерения,
мисс Килдар?
     - В каком отношении?
     - Я говорю о замужестве.
     - Я намерена спокойно жить и делать только то, что мне хочется.
     - "Только то, что хочется"! Такие слова в высшей степени неприличны!
     - Мистер Симпсон,  советую меня  не  оскорблять!  Вы  знаете,  я  этого
терпеть не стану!
     - Вы  читаете по-французски.  Ваш разум отравлен французскими романами.
Вы вся пропитались французским легкомыслием.
     - Вы вступаете на скользкий путь, берегитесь!
     - Рано или поздно это кончится бесчестием, я это давно предвидел.
     - Вы хотите сказать, сэр, что нечто, связанное со мной, может кончиться
бесчестием?
     - И кончится,  непременно этим кончится!  Вы сами сейчас говорили,  что
будете поступать,  как вам вздумается.  Вы не признаете ни правил поведения,
ни границ.
     - Полнейшая ерунда! И столь же грубая, сколь глупая.
     - Вам   нет   дела   до   приличий!    Скоро   вы   восстанете   против
благопристойности.
     - Вы наскучили мне, дядюшка.
     - Отвечайте, сударыня, отвечайте: почему вы отказали сэру Филиппу?
     - Наконец-то хоть один разумный вопрос.  Охотно отвечу.  Сэр Филипп для
меня  слишком юн:  я  всегда смотрела на  него  как  на  мальчика.  Все  его
родственники - особенно мать - были бы недовольны нашим браком. Эта женитьба
поссорила бы его с родней. С точки зрения света я ему не ровня.
     - И это все?
     - У нас с ним разные взгляды.
     - Полно! Такого любезного, уступчивого джентльмена не сыскать!
     - Он  весьма любезен,  весьма достоин,  он само совершенство,  но он не
может быть моим наставником ни  в  чем.  Я  не  смогу дать ему счастья и  не
возьмусь за  это ни за какие блага.  Я  никогда не приму руки,  которая не в
силах меня укрощать и сдерживать.
     - А я думал,  вам нравится делать что захочется. Вы противоречите самой
себе.
     - Если я дам обещание повиноваться,  то лишь тогда, когда буду уверена,
что смогу сдержать это обещание,  а такому юнцу,  как сэр Филипп, я не стану
повиноваться.  Да  он  и  не  сможет  мне  приказывать:  мне  придется самой
направлять его и вести, а это занятие не в моем вкусе.
     - Покорять, приказывать, управлять, - это вам не по вкусу?!
     - С дядей - еще пожалуй, но не с мужем.
     - В чем же разница?
     - Кое-какая разница все-таки есть,  это я знаю точно. Мужчина, который,
став моим мужем, захочет жить со мной в мире и согласии, должен держать меня
в руках, - это я тоже знаю достаточно хорошо.
     - Желаю вам выйти замуж за настоящего тирана!
     - С тираном я не останусь ни дня,  ни часа: я взбунтуюсь, сбегу или его
прогоню с позором!
     - Просто голова идет кругом, так вы противоречивы!
     - Я это заметила.
     - Вы говорите, что сэр Филипп молод. Но ведь ему двадцать два года!
     - Моему мужу должно быть тридцать, а по уму - сорок.
     - Может быть,  вы  пойдете за  какую-нибудь развалину?  Тогда выбирайте
седого или лысого старика!
     - Нет, благодарю вас.
     - Можете еще выбрать какого-нибудь влюбленного дурачка и пришпилить его
к своей юбке.
     - Я  могла бы  так поступить с  мальчишкой,  но  это не  по мне.  Я  же
сказала,  что  мне  нужен наставник,  который внушал бы  мне добрые чувства,
делал бы  меня лучше.  Мне нужен человек,  власти которого охотно подчинится
мой строптивый нрав;  муж,  чья похвала вознаграждала бы меня, а порицание -
карало,  повелитель, которого я не могла бы не любить, хотя, возможно, могла
бы бояться.
     - Что  же  мешало вам  вести себя точно так  же  с  сэром Филиппом?  Он
баронет:  его знатность,  богатство и  связи не чета вашим.  Если говорить о
душе,  то он -  поэт;  он пишет стихи,  на что вы, позволю себе заметить, не
способны при всем вашем уме.
     - Но у него нет той силы, той власти, о которой я говорю, и ее не может
заменить ни богатство,  ни знатность,  ни титул,  ни стихотворство.  Все это
легковеснее  пуха  и   нуждается  в   прочной  основе.   Будь  он  солиднее,
рассудительнее, практичнее, я бы относилась к нему лучше.
     - Вы  с  Генри всегда бредили поэзией;  еще  девочкой вы  загорались от
каждой строки.
     - Ах,  дядюшка,  в  этом  мире  нет  и  не  будет  ничего  прекраснее и
драгоценнее поэзии!
     - Так, Бога ради, выходите замуж за поэта!
     - Укажите мне его.
     - Сэр Филипп.
     - Какой же он поэт? Он такой же поэт, как и вы.
     - Сударыня, вы уклоняетесь от ответа.
     - Вы правы,  я  бы хотела изменить тему разговора и буду рада,  если вы
мне поможете. Нам незачем ссориться и выходить из себя.
     - Выходить из себя,  мисс Килдар?  Интересно,  кто же из нас выходит из
себя?
     - Я пока креплюсь.
     - Вы хотите сказать,  что я уже вышел из себя?  Если так,  то вы просто
дерзкая девчонка!
     - Видите, вы уже бранитесь.
     - Вот  именно!  С  вашим длинным языком вы  даже  Иова{492} выведете из
терпения!
     - Да, пожалуй.
     - Прошу  вас,  без  легкомысленных замечаний,  мисс!  Здесь нет  ничего
смешного.  Я  намерен разобраться в  этом деле до  конца,  потому что  здесь
что-то не чисто,  для меня это несомненно.  Сейчас с  неприличной для вашего
пола и  возраста откровенностью вы описывали человека,  который,  по-вашему,
был бы вам подходящим мужем. Вы что, списали этот образец с натуры?
     Шерли открыла было  рот,  но,  вместо того чтобы ответить,  вдруг густо
покраснела.  Эти признаки смущения вернули мистеру Симпсону всю его смелость
и самоуверенность.
     - Я требую ответа на мой вопрос! - проговорил он решительно.
     - Это исторический образ, дядюшка, списанный со многих оригиналов.
     - Со многих оригиналов? Боже правый!
     - Я много раз влюблялась...
     - Какой цинизм!
     - ...в героев разных народов.
     - Еще что скажете?
     - В философов...
     - Вы сошли с ума!
     - Не трогайте колокольчик, дядюшка, вы испугаете тетю.
     - Бедная ваша тетка - иметь такую племянницу!
     - Однажды я влюбилась в Сократа.
     - Уф! Хватит шуток, сударыня!
     - Я восхищалась Фемистоклом{493}, Леонидом{493}, Эпаминондом{493}...
     - Мисс Килдар!..
     - Пропустим  несколько  веков.   Вашингтон  был  некрасив,  но  мне  он
нравился. А теперь!..
     - Ага! Что же теперь?
     - Если забыть фантазии школьницы и обратиться к действительности...
     - Вот-вот,  к действительности!  Сейчас вы откроете,  что у вас на уме,
сударыня.
     - ...и  признаться,  перед каким алтарем я сейчас молюсь,  какому идолу
поклоняюсь в душе...
     - Признавайтесь,  только,  пожалуйста,  поскорее: время идти к столу, а
исповедаться вам все равно придется!
     - Да, я должна исповедаться: в моем сердце слишком много тайн, я должна
их высказать.  Жаль только,  что вы мистер Симпсон, а не мистер Хелстоун: он
бы отнесся ко мне с большим сочувствием.
     - Сударыня,  здесь важен здравый смысл и здравая осмотрительность, а не
сочувствие,  сантименты,  чувствительность и тому подобное.  Вы сказали, что
любите мистера Хелстоуна?
     - Это не совсем так, но довольно близко к истине. Они очень похожи.
     - Я желаю знать имя! И все подробности!
     - Они действительно очень похожи,  и не только лицами: это пара соколов
- оба суровы,  прямы,  решительны.  Но мой герой сильнее, ум его глубок, как
океанская пучина, терпение неистощимо, мощь непреоборима.
     - Напыщенный вздор!
     - Еще скажу,  что временами он  бывает безжалостен,  как зубцы пилы,  и
угрюм, как голодный ворон.
     - Мисс Килдар, этот человек живет в Брайерфилде? Отвечайте!
     - Дядюшка,  я как раз хотела сказать, - его имя уже трепетало у меня на
кончике языка.
     - Говори же, дитя мое!..
     - Хорошо сказано,  дядюшка: "Говори же, дитя мое!" Как в театре. Ну так
вот: в Англии безбожно поносили этого человека, но когда-нибудь его встретят
криками восторга.  Однако он не возгордится от похвал, так же как не пугался
яростных угроз.
     - Я же говорил, что она сошла с ума! Так оно и есть.
     - Мнение о  нем будет меняться в нашей стране без конца,  но он никогда
не  изменит  своему  долгу  перед  родиной.   Полно,   дядюшка,  перестаньте
горячиться, я сейчас скажу вам его имя.
     - Говорите, а не то я...
     - Слушайте! Его зовут Артур Уэллслей, лорд Веллингтон.
     Мистер  Симпсон в  бешенстве вскочил,  вылетел из  комнаты,  но  тотчас
вернулся и снова шлепнулся в свое кресло.
     - Сударыня,  вы  должны  мне  сказать  одно:  можете  ли  вы  с  вашими
убеждениями выйти за человека беднее вас и ниже вас?
     - Ниже меня? Никогда!
     - Значит, вы собираетесь выйти за бедняка? - взвизгнул мистер Симпсон.
     - Кто вам дал право спрашивать меня об этом?
     - Но я должен знать!
     - Таким способом вы ничего не узнаете.
     - Я не желаю, чтобы моя семья была опозорена.
     - Желание здравое, не отступайте от него.
     - Но, сударыня, это зависит от вас!
     - Нет, сэр, потому что я не из вашей семьи.
     - Вы от нас отрекаетесь?
     - Просто я не терплю деспотизма.
     - За кого вы собираетесь выйти замуж? Отвечайте, мисс Килдар!
     - Уж конечно, не за Сэма Уинна, потому что его я презираю, и не за сэра
Филиппа, потому что его я могу только уважать.
     - Кто же у вас на примете?
     - Четыре отвергнутых жениха.
     - Нет, такое упрямство поистине невозможно! На вас кто-то дурно влияет.
     - Что вы хотите этим сказать?  Есть слова,  от которых у  меня закипает
кровь. "Дурно влияет"! Что это еще за старушечьи сплетни?
     - Вы молодая, знатная леди...
     - Я в тысячу раз лучше: я честная женщина и требую, чтобы со мной так и
обращались.
     - А  знаете  ли  вы,  -  зашипел  мистер  Симпсон,  весь  побелев  и  с
таинственным видом придвигаясь к Шерли,  - известно ли вам, что все соседи в
округе судачат о вас и вашем обанкротившемся арендаторе,  об этом иностранце
Муре?
     - В самом деле?
     - Да, ваше имя у всех на устах.
     - Что ж, оно делает честь устам, которые его произносят, и я буду рада,
если оно их облагородит.
     - Неужели это он на вас влияет?
     - Во всяком случае, скорее он, чем все, кого вы расхваливали.
     - И это за него вы собираетесь замуж?
     - А что? Он хорош собой, мужественен, властен.
     - И вы говорите это мне в глаза?  О каком-то фламандском проходимце,  о
низком торгаше?
     - Он  талантлив,  предприимчив решителен.  У  него государственный ум и
осанка повелителя.
     - И она открыто его восхваляет! Без страха и без стыда!
     - Имя  Мура только так и  можно произносить -  без стыда и  без страха,
потому что Муры честны и мужественны.
     - Она сумасшедшая, я же говорил.
     - Вы мне досаждали, пока я не вспылила, терзали меня, пока не вывели из
себя.
     - Этот  Мур  -  братец  воспитателя моего  сына.  Неужели вы  позволите
какому-то репетитору называть вас сестрой?
     Глаза Шерли, обращенные на мистера Симпсона, сверкнули и засияли.
     - О  нет,  ни  за что!  -  воскликнула она.  -  Даже если мне предложат
королевство или еще сто лет жизни, - этому не бывать.
     - Но вы не сможете отделить мужа от его семьи!
     - Что ж из этого?
     - Значит, мистер Луи Мур будет вашим братом!
     - Мистер Симпсон!..  Мне до смерти надоел весь этот вздор,  я больше не
хочу его слышать.  Мы с  вами по-разному мыслим,  у  нас разные цели,  и  мы
поклоняемся разным богам.  Одно и то же мы видим с неодинаковых точек зрения
и  мерим неодинаковыми мерк