иазма. Что толку стараться, когда Тони их в упор не видит? Однажды
дома за ужином Дженни вырядилась в Красного Разбойника (не платье, не
костюм - шелковый динамит, кое-что прикрывающий), и профессор изволил
обратить внимание:

- Ты куда-нибудь в этом ходила?

- Пока нет. Придумай адрес - пойдем.

- "Шумит ночной Марсель в притоне "Трех бродяг", там пьют матросы эль, а
девушки с мужчинами жуют табак".

- Шикарное заведение...

- Разве что туда и при условии: у меня в руках автомат Калашникова. Иначе
придется наблюдать, как тебя хором насилуют на столе.

Дженни заперлась в ванной и вышла в махровом халате.

Иногда, забывшись, она спрашивала:

- Тони, в чем я тебе нравлюсь? В брюках?

- В брюках.

- В короткой юбке?

- В короткой.

- В длинном платье?

- В длинном.

Тьфу! Как жить с таким человеком? Хоть вешайся.

Зато ее зоркий глаз замечал все.

Собралась после работы в женский клуб ("Only woman"). Еженедельное
мероприятие для поддержания формы. На этот раз взяла с собой Элю, Эля -
трехколесный велосипед. Тони сказал, что он их проводит, ибо под горку на
Вентуру Эля доедет, а обратно в гору надо будет кого-то волочить - девочку
или велосипед. Поднялся за чем-то в кабинет, спустился, и Дженни засекла,
что левый бок его пиджака чуть оттопыривается.

Дженни предпочитала не сразу выходить на Вентуру, а следовать по
параллельным улицам, тихим, спокойным, где не чувствовалось бензиновой
гари. Эля рулила впереди, и темная улица вдруг вспыхивала яркими фонарями -
когда Эля пересекала пространство перед домом, на котором было установлено
световое автореле, - Эля любила такие эффекты. Вечером явственнее проступал
запах цветов, деревьев, травы - зелени Южной Калифорнии, ради чего Дженни и
выбрала этот район. Она скучала по запахам. В госпитале или на больших
магистралях разве их услышишь? И в темноте можно было прижиматься к Тони,
интимная игра телодвижений, справа, слева... Нет, почему-то сегодня он
упорно вел ее по правому борту.

По сравнению с глухими боковушками, Вентура-бульвар сиял иллюминацией.
Расстались во дворе "Only woman". Эля отправилась в специальную детскую
комнату, а Тони - совершать традиционный переход Суворова через Альпы,
причем договорились, что он их не ждет, возвращается раньше домой, ведь
Дженни не знала, сколько времени ей взбредет в голову трепыхаться на
снарядах.

Кое-что ей в голову взбрело. Тони сидел в вестибюле.

- Why?

- Я нагулялся вдоволь, но около клуба слоняется какой-то подозрительный
тип.

- Подозрительного типа зовут Родригес. Он охранник.

На обратном пути, к удивлению Эли, велосипед норовил ехать назад. Девочка
быстро устала, закапризничала. Тони потащил ее на буксире. В бурлацких
забавах Дженни не участвовала. Зря Тони балует девочку, так она никогда не
научится рассчитывать на свои силы.

Прибыли домой. Дженни сразу запихнула Элю в ванну и неслышными шагами по
лестнице - в кабинет, куда только что поднялся Тони. Он стоял к ней спиной.
Обернулся. С профессорской невозмутимостью начал перелистывать какую-то
книгу. Дженни испепеляла его взглядом, как Юпитер грешников, однако
профессор продолжал изображать из себя ангела.

- Тони, это опасно?

- О чем ты?

На профессорском челе детская невинность, непорочное зачатие.

- Это опасно? То, что ты копаешь?

- А-а, понял... Абсолютно нет. Персональный интерес к архивному делу.

- Дай! - Дженни протянула ладонь. - Не заставляй меня расстегивать твой
пиджак.

На ее ладонь лег вороненый пистолет, миниатюрный, но вполне тяжеловесный.

- Осторожно. Он на предохранителе. Лучше его не трогать.

- Ты часто с ним ходишь?

- Крайне редко. Вообще-то у меня есть разрешение. Имею право носить его с
собой. Один я ничего не боюсь. Сегодня, зная, какой ты выберешь маршрут, я
подумал, что с вами, да в темноте... Наткнемся еще на какое-нибудь
хулиганье...

Тоном, не допускающим возражений, Дженни прочла ему лекцию. Хулиганье в ее
кварталах не водится. Если забредут гастролеры - спокойнее отдать кошелек.
Если бандиты вооружены и ты затеешь перестрелку, то первыми мишенями
окажутся она и Эля. Если бандиты безоружны, а ты кого-то ранишь на улице -
загремишь в тюрьму. Вот если бандиты ломятся в квартиру, то тогда, согласно
закону графства Лос-Анджелес... Понятно, профессор?

Она спрятала пистолет на дно его чемодана под кучу грязного белья (белье
надо постирать!), застегнула "молнии" и ремни. Закрыла тему.

* * *

- В этом пакете сто двадцать тысяч долларов. В основном - чеки и
"мани-ордера". Надо заехать в банк. Никакого впечатления.

- Тони, ты держал когда-нибудь в руках такую сумму?

Он помедлил с ответом.

- Не было надобности.

В подземном гараже знакомый охранник подсказал, где найти свободное место.
Тони следовал за ней как тень.

В зале к ним подошел управляющий. Поговорили о погоде.

- Как поживаете, миссис Галлей? - осведомилась кассирша, прежде чем начать
обычную процедуру инкассации.

- Тебя тут все знают, - заметил Тони.

- У госпиталя солидный счет. Я респектабельный клиент.

Кассирша попросила кое-что уточнить. Дженни уточнила. Дальше нужно было
просто ждать у окошка, пока кассирша не закончит операцию. Кассирша
пересчитывала толстую пачку стодолларовых банкнот. На всех людей сам вид
больших денег действует завораживающе. Кэтти, например, балдела, когда
Дженни брала ее с собой в банк. Помнится, с Робретом они провели целый
вечер, раскладывая пятьдесят тысяч долларов в разных купюрах - острое,
захватывающее удовольствие для них обоих и, кажется, гораздо сильнее того,
что они получили потом в постели...

Тони откровенно томился, как застоявшийся конь, разве что не бил копытами.
Презрение к противному металлу? Второй Джек?

- Тони, почему "не было надобности"?

- Деньги ведь казенные.

Ах, вот что! Пожалуй, честный ответ. А она думала - профессорское
чистоплюйство...

- Тогда скажи, ты не хотел бы сменить профессию? Чтоб грести деньги
лопатой? Я очень люблю их тратить. Вопрос теоретический.

- Честно?

- Положа руку на Библию. Понимаю, странное требование от правоверной
иудейки. Хорошо, на Библию, на Коран, на Талмуд. Я не знаю, какому Богу ты
молишься. Клянись хоть статуей Будды.

- Клянусь. Я мечтаю быть твоим телохранителем. Настоящим телохранителем.
Запирать тебя в хрустальный шкаф, естественно, с удобствами - ванна, биде,
холодильник, компьютер, телефон, - извлекать по надобности и опять в шкаф
на замок, чтоб никто не мог до тебя дотронуться.

- И заковать меня в пояс целомудрия, как в средние века, - рассмеялась
Дженни. - Ты неисправим. У тебя одно на уме.

* * *

Все постепенно входило в свою колею. Вплоть до того, что уже неделю Тони не
вставал как ранняя пташка, а вольготно отсыпался. За ним приезжали к
полудню, привозили вечером. Кто? Разумеется, бабы, юные поклонницы,
закадрил в библиотеке. Им по пути. Ну, на провокации мы не поддаемся. Если
рассчитывает вызвать у нас некоторую ревность, мол, не совсем под пятой,
появились конкурентки, то не на тех нарвался. Мы гордые, больше вопросов не
задаем. К тому же Дженни всегда беспокоилась, наблюдая через боковое
зеркало "понтиака" фигуру профессора, бодро уходящего, утопывающего по
Голливуд-бульвару. Хотя, спрашивается, чего волноваться? В восемь утра
преступный мир Города Ангелов отдыхает от трудов праведных.

Но откуда у нас шпионские наклонности? "Стыдно подсматривать, подслушивать,
проверять", - повторяла себе Дженни, припарковав "тойоту" на другой стороне
Диккенс-стрит, в ста метрах от дома. "Тойоту" одолжила у Ричарда из
административного отдела, сказала, что ее "понтиак" не заводится, а надо
срочно. В театральный бинокль (привет из Риги!) Дженни хорошо видела свою
дверь, лестницу... В одиннадцать сорок пять в дверях возник Тони, с
атташе-кейсом и мусорным мешком. Мусор отнес к зеленому ящику, вернулся к
лестнице. Минут через пять стал прохаживаться взад-вперед. А если
приблизится? Выйду навстречу как ни в чем не бывало, объясню, что забыла
дома важные бумаги, чего-нибудь наплету.

Черный "рейнж-ровер" притормозил у тротуара. Из него вывалилась юная
красотка - усатый амбал в коричневой куртке. Амбал поприветствовал Тони за
руку и распахнул дверцу кабины. "Рейнж-ровер" с визгом развернулся, укатил.
Американские интеллектуалы выглядят по-разному. Совсем не обязательно худые
очкарики, и все-таки морда амбала напомнила Дженни что-то родное,
российское... Может, издалека показалось?

Дженни подождала минуты три - и бегом к дому. Вихрем в кабинет. Открыла
чемодан. Под стопкой белья (чистого) вороненый пистолет. А это что? На
листе бумаги крупными буквами: "Девочка, я свое обещание держу. Умоляю, не
трогай игрушку, она заряжена".

Дженни догадывалась, какого цвета ее щеки. Впрочем, выяснять отношения она
не будет. Дженни аккуратно уложила все обратно, застегнула "молнии" и
ремни. Никто не читал никакой записки. А болтуны - находка для шпиона.

* * *

Вот это было именно то, что доктор прописал, скрупулезно соответствовало
рецепту.

Нормальный американский прием в нормальном американском доме. A la
fourchette. Бумажные тарелки, пластмассовые ножи и вилки. Но бокалы с
золотыми ободками дорогого стекла. И на мельхиоровых старинных блюдах и
посудинах китайского фарфора искрилась, переливалась яркими цветами, как на
европейских натюрмортах, холодная и горячая закуска из фирменного ресторана
- не в супермаркете купленная. Ракетные установки ("катюши") всевозможных
напитков: шотландское виски, французский коньяк, финская водка, вина
итальянские и бургундские, шампанское "Вдова Клико", минеральная вода
"Перье". Кока-кола, извините, местного разлива...

Коктейль гостей, взбитые сливки (ну не сливки Города Ангелов, но добротного
качества - такими в медицинских и компьютерных конторах не отоваривают),
круговорот, вращение, волчком от группы к группе, от пучка редиски к
одиноким морковкам, застывшим с бокалом в руке, оброненная фраза,
подхваченное слово, диалог в стиле пинг-понга (острее дашь - острее
получишь!), лавирование среди магнитных полей (кожей ощущаешь, кто
притягивает, кто отталкивает), взгляд, намек, недомолвка, легкое касание,
минутный флирт, очередной обход завоеванных позиций (этот на нее глаз
положил, а у того явно стоит - фу, грубо...) - и немного кружится голова. В
юности это называлось "брызги шампанского".

- Да, мне тоже не нравится, когда гостей усаживают за стол. Тупо ждешь
кусок курицы и чувствуешь себя клавишей рояля. Игра по нотам. Наступает
твой черед, и ты должна, чтоб не испортить гамму, пропеть свое "ля", то
есть сказать что-нибудь умное.

Кажется, неплохо сымпровизировала. Неопознанный Объект отреагировал потоком
альфа- и бета-частиц (сексуальных? светских?) и с любезной улыбкой
произнес:

- Может, вы с профессором Сан-Джайстом посетите мое ателье? У меня
любопытнейшая коллекция фотографий. Смею надеяться, что они пополнятся еще
двумя: вашей и профессора.

Протянул визитную карточку.

Волна прилива (отлива) мягко, но цепко уволокла Дженни в другой угол
гостиной. Пряча карточку в сумку, машинально взглянула на адрес и фамилию.
А-ап! Невероятно! Тот самый, у которого снимается весь Голливуд! Расскажу
завтра Кэтти - не поверит. Или сдохнет с досады. Ей-богу, Дженни не
виновата, да, видимо, у Кэтти на роду написано: умереть от черной тоски и
зависти.

И опять скольжение по кругу. По кругу, в который ее ввел Тони. Чем-то
напоминало московские походы с 3.А. Но 3.А. сразу оказывался в центре
внимания, и потом обычно они попадали в разношерстные компании, где можно
было нарваться на откровенную лесть и еле прикрытую грубость - от ревности
или комплекса неполноценности. Здесь же все равны, один круг, поэтому
никакой напряженки, первомайская демонстрация радушия, делать нечего. И
если к профессору проявляли чуть больше интереса, то только из-за его
оперения заморской птицы. И Дженни знала, что ранее Неопознанный Объект
профонтанировал альфа-бета-частицами благодаря ее собственному шарму и
обаянию, лавры профессора тут были ни при чем. Она вошла в круг. Точка. В
этом кругу она самая молодая (так получилось) и (позвольте набраться
наглости) самая красивая. Леди и джентльмены (джентльмены преимущественно),
протрите глаза!

В машине Тони заметил:

- Ты хорошо смотрелась.

- А ты смотрел лишь на меня. И много потерял. Там были милые дамы.

- Я кадрил направо и налево

- Рассказывай сказки. У меня отлично развито боковое зрение.

Как и предполагала, ее сообщение о приглашении к фотографу Тони пропустил
мимо ушей. Беда с Тони, он начинает ей действовать на нервы! Неужели не
понимает важность таких знакомств? Чтоб скрыть раздражение, перевела
разговор на другую тему:

- Ты давно знаешь этого миллионера?

- Какого?

- Не прикидывайся дурачком. Хозяина дома. Твой приятель. Процветающий
тип...

- Джордж? - Тони помолчал, - Когда-то у него были трудные времена, он
приехал в Париж, и я устроил его к себе на кафедру. По возвращении в
Америку европейская репутация ему здорово помогла.

Тони сказал явно половину того, что хотел. Как кассету магнитофона,
предназначенную только ей, Дженни прокрутила ход его мыслей, восстановила
пропущенные фразы. Пора было бы догадаться, что у профессора тоже
комплексы. И какие...

* * *

И тут появилась Зина.

Собственно говоря, Зина появилась тогда, когда у Дженни зашаталась семейная
жизнь, когда стало ясно, что рассыпается теремок с Джеком, когда Дженни
вынуждена была выйти на тропу войны и приключений. Война требует тыла, то
есть верной подружки, которой можно сообщать, что муж лицемер и негодяй, а
Роберт - шикарный парень (потом - тоже подлец) и т.д. и т.п., и встречать
полное сочувствие и понимание. Своего рода сеанс у психоаналитика, не
носить же все в себе? Обратная сторона медали та, что со временем тебя
нагружают по макушку чужими секретами, большими и маленькими, для подружки
ты превращаешься в несгораемый сейф ее конфиденциальной информации, однако
чужие тайны не тянут, более того, иногда даже веселят. Искать приключений
тоже сподручнее вдвоем, особенно если компаньонка послушно следует за тобой
в фарватере. Дженни не видела в Зине соперницу, хотя Зина прошла жесткую
жизненную школу (не везунок, как Дженни) и, в отличие от Дженни, глупостей
не делала. Зина была старше, Зина не казалась такой эффектной, но умело
использовала свои приемы кадрежки. Один из ее методов: произвести
впечатление, дескать, дам сразу, где и когда угодно. И Дженни удивляло, что
почти каждый раз этот прием срабатывал: умные опытные мужики глотали
наживку, а Зина ловко затягивала сеть.

Позже Дженни поняла, что появление Зины диктовалось сюжетом: без
отрицательного персонажа сказок не бывает. И по законам жанра злодейка
возникла в детский праздник.

День рождения Эли праздновался сначала в детском саду, где Дженни исполняла
роль Затейника, Деда Мороза и Доброй Феи (все дети в Элиной группе получили
подарки), а потом Дженни решила его повторить, но уже для взрослых.
Пригласили Галю с Матвеем Абрамовичем, Цилю с Виктором Ивановичем, Линду с
Флемом, Клаву с Михаил Израилевичем, Лену с Игорем Соломоновичем - то есть
всех своих бэби-ситтеров с мужьями, людей, которые не только ей помогали,
но и искренне любили Элю. Для родных соотечественников сняла зал в русском
ресторанчике. И нельзя было не пригласить Кэтти и других сотрудниц из
отдела (обидятся!), Ларису (давно не виделись), а уж Зина сама собой
подразумевалась. Словом, народу набежало.

Марк Захарыч - бывший солист Харьковской консерватории, ныне совладелец
ресторана - пел с эстрады репертуар военных лет ("На позиции девушка
провожала бойца", "Синенький скромный платочек"), ветераны утирали слезы,
американцы наслаждались русской экзотикой, а профессор Сан-Джайст с
изумлением взирал, как отставные офицеры советских войск хлещут водку с
двенадцати дня (забыл, забыл, дорогуша, нравы Страны победившего
социализма).

Да, все, кто мог, привели с собой внуков. Эля не скучала. Первой шла
плясать, когда Марк Захарыч играл на скрипочке.

После киевских котлет и карского шашлыка Марк Захарыч сменил пластинку.
Зазвучала Алла Пугачева и Таня Буланова. Шлягер "Скажи мне правду, атаман,
зачем тебе моя любовь?" заставил старшее поколение отбросить вилки и ножи.
Публика бацала диковинный фокстрот.

Естественно, что Дженни, королева бала, была нарасхват. Ее партнеры -
Матвей Абрамович, Виктор Иванович, Флем, Игорь Соломонович -
демонстрировали неувядающий класс.

...Боковым зрением отметила, как Зина проскользнула к Тони и увела его на
танец. Что ж, нормально. Правда, слишком к нему прижимается. Ладно, сегодня
праздник, все дозволено.

Бессмертное аргентинское танго двадцатых годов. Та-ра-та-та, та-та-та.
Дженни вел Стенли, хахаль Кэтти. Вел очень плотно. Та-ра-та-та, та-та-та.
Южноамериканский темперамент. Там-та-ра-та-та-та - намекала мелодия. Дженни
почувствовала, что Стенли в боевой готовности. Зинка, паскуда, просто
прилипла к профессору. Пары сблизились, и Дженни услышала:

Тони:

- У вас довольно редкое для России имя.

Зина:

- Потому что аристократическое. Помните в "Даре" у Набокова: "Ты
полуженщина, ты полумнемозина, полумерцанье в имени твоем". И в этих стихах
спрятано имя героини. Полумнемозина, полумерцанье - Зина Мерц! А еще...

Там, та-ра-та-та, та-та, та! - зарыдали струнные бурных двадцатых годов,
заглушив еще одно литературоведческое откровение Зины. Стенли буквально
оторвал Дженни от пола, прогнулся, выставил ногу и прокрутил Дженни так,
что...

- Совесть надо иметь, Стенли, - сказала Дженни, обретя равновесие.
Отпихнула партнера и скрылась в женской комнате.

"С такой рожей только пугать детей, - думала Дженни, глядя на себя в
зеркало. - Сдохнуть можно! Зинка, блядища, чье литературное образование
остановилось на "Приключении Буратино", козыряет Набоковым!"

Было огромное желание тут же разоблачить мерзавку, спросив во всеуслышание:
"Зинуля, где происходит действие "Дара"? В Америке?" Однако пикантность
ситуации заключалась в том, что когда-то в интимной беседе Дженни
призналась подружке в постыдном проколе времен своей юности. Рижский поэт,
волочившийся за Дженни, процитировал ей эти строчки. Дженни тогда еще
Набокова не читала, в Союзе его книги были большой редкостью. Дженни
легкомысленно повторила понравившуюся цитату ленинградскому художнику, а
тот, не моргнув, осведомился: "Это при их первой встрече в Нью-Йорке?"
Дженни поплыла...

Какая память у холеры! И ведь знает, что ничем не рискует, что я не буду
выводить ее на чистую воду. Но раз Зинка применила такую домашнюю
заготовку, значит, намерения серьезные. Грабеж среди бела дня! Вот и
доверяй подружкам...

Дженни решила не портить торжества, не устраивать сцены. А вечером
предупредить Тони: отобью все твои мужские причиндалы, если когда-нибудь
увижу тебя в Зинкином обществе!

Повесила на лицо улыбку, поправила, чтобы не качалась, и вышла в
ресторанную залу.

А потом гости окружили раскрасневшуюся Элю и хором исполнили: "Хэппи
берсдей ту ю".

Эля была очень довольна. Праздник удался на славу.

* * *

Делая очередное "сальто-мортале" по городу, Дженни увидела на траверзе
пиццерию "Неаполитано", где они с Тони пили кофе, когда она заехала днем к
нему в библиотеку. По идее, Тони должен сидеть в читальном зале. Пиццерия,
если пешком, достаточно далеко. Впрочем, для Тони это не расстояние.

Повинуясь внезапно проснувшемуся охотничьему инстинкту, Дженни заложила
крутой вираж (прибавив пару пациентов кардиологам) и спикировала на
свободное место перед "Неаполитано". Опустила квотер в счетчик, хотя
задерживаться в мафиозном заведении не собиралась.

Застукала. Беглого взгляда хватило, чтоб определить: на воркующих голубков
не похожи. Однако вопрос принципа, уговор дороже денег.

Протянула профессору ключи.

- Тони, в машину!

- Мне надо расплатиться.

- Я расплачусь.

Крайне невежливо. Пусть. А теперь посмотрим в глаза подколодной, послушаем,
что о