ычно она предпочитала вместо ленча съесть что-то нехитрое в своем
кабинете, выпить кофе в пластмассовом стаканчике из кофеварки в коридоре,
но на следующий день она опять пришла в мраморно-коричневую самообслужку.
Он сидел за тем же столиком и улыбался ей, как старый знакомый. Дженни
решительно поставила поднос на его стол, села напротив. Тактика, которую
она называла "не тяни кота за хвост". Насладившись произведенным эффектом,
нейтрально спросила:

- Вам понравилось здесь? Вкусные салаты с малым количеством калорий.
Полезно для здоровья.

- Ненавижу диетическую кухню. Как все американки, вы озабочены калориями.
Национальное помешательство.

"Ого, - подумала Дженни, - моя фронтальная атака его не смутила! И он
говорит без всяких калифорнийских "а-а", значит, англичанин. Что ж, усилим
натиск".

- Тогда, извините за грубость, зачем вы сюда приперлись?

- Догадайтесь.

- У вас странная манера заводить знакомства. Начинаете с оскорблений.

- Видимо, элементарная зависть. Девочка, я вам в отцы гожусь. Это мне надо
соблюдать диету. А в вашем возрасте...

Дальше они ели молча. Она чувствовала на себе его взгляд, но глаз не
подымала. Он элегантно орудовал ножом и вилкой, у мужика была
аристократическая школа - Дженни понимала толк в таких вещах. Однако
требовалось продолжать роль нахальной простушки...

- Ваш салат с креветками вы слопали без отвращения.

- Faisable.

- Французское словечко? Что оно означает?

- В данном случае - "вполне сносно".

Теперь их взгляды встретились, и она, в свою очередь, улыбнулась:

- Догадалась. Я вам кого-то напоминаю. Кого-то из вашей молодости. Судя по
мировой тоске, которую прочла в ваших глазах, вы любили эту бабу.

- Браво! Какая умная девочка! Сейчас ваш обеденный перерыв кончается и вы
спешите на службу. Но я приглашаю вас вечером в настоящий французский
ресторан. Еда - это не только калории...

Она рассмеялась:

- Папаша... извините, сами сказали, что в отцы мне годитесь... Ну и темпы у
вас! С места в карьер. Так вот, несмотря на мой юный возраст, я все-таки
знаю, что бесплатных ужинов не бывает.

- Бывает. Для меня это воспоминания молодости. И вообще, я не по этой
части.

- Жаль...

Она его приколола без всякой задней мысли, автоматически.

* * *

Он снимал номер в третьеразрядной гостинице на Голливуд-бульваре, он не
умел водить машину. В Лос-Анджелесе жить без машины! Два раза они ужинали
во французском ресторане (кормили очень прилично), и он платил "кэш",
наличными. Не признавал кредитных карточек! Забавный чувак из другой эпохи.
Не "голубой", "голубых" она чуяла за версту. Впрочем, никаких
поползновений. Прощаясь, он церемонно целовал ей руку. Бай, девочка!

В воскресенье утром, когда Джек, ее бывший муж, забрал Элю (родительский
день), она заехала за Тони в гостиницу и повезла его на побережье, в
Окснард. Зимнее калифорнийское солнце (греет, но не припекает)
соответствует. Свежий океанский воздух (после трехнедельных дождей)
возбуждает. Они что-то заказали в уютном кафе у причала яхт, и Дженни
приготовилась к обычной иронической словесной перестрелке. Яхты и
перестрелка - по ассоциации - вывели разговор на военные парусные фрегаты,
фрегаты приплыли в Швецию (попутный ветер их туда пригнал?), дали пушечный
залп по местной модели социализма, просвещенной монархии и традиционному
шведскому флегматизму. "Какой флегматизм? - возмутился Тони. - Еще при
дворе короля Бернадота там были интриги! В 1810 году шведы избрали
наполеоновского маршала Бернадота наследным принцем, разумеется, сам
Император этому выбору не препятствовал, наоборот..." "Ну вот, - подумала
Дженни, - мы жаждем продемонстрировать американской провинциалке свою
эрудицию, более занятной или актуальной темы не нашли".

Дженни опомнилась через час. Наверно, она так и просидела с открытым ртом.

- Тони, по большому секрету сообщаю: в следующий раз, когда вы пожелаете
развлечь подобной историей молодую девушку, вы можете заодно ее
изнасиловать - она не заметит. Вы гениальный рассказчик.

- Я умею держать аудиторию, - скромно потупился Тони.

- Уважаемый Энтони Сан-Джайст! Не знаю, кого и за что вы умеете держать, но
вам надо читать лекции в университете.

- В ноябре меня пригласили на маленький курс лекций. Я выступал в Беркли,
Стенфорде, Ю.Си.Эл.Эй, в университете Южной Калифорнии.

- ???

- У меня академический отпуск. Вообще-то я преподаю историю французской
революции в Сорбонне.

- Что вы делаете в Париже?

- Я француз.

О-ля-ля! С французами она еще не спала! Планировался легкий флирт с
подтянутым английским джентльменом, чтоб заполнить паузу. Но вон как все
поворачивается. Такой интересный человек ей до сих пор не попадался.
Профессор! Лекции в Стенфорде и Беркли! Даже Кэтти не поверит, а поверит -
уйдет в очередную депрессуху. И, между прочим, мировая скорбь в его глазах
исчезла. Профессор смотрит на нее, как преданный пес, умная псина, хорошая.

- Я развелась с мужем, - сказала Дженни. - Мой муж...

И выложила все про мужа (почти все) на блюдечке с голубой каемочкой.
Исповедоваться постороннему - плохой признак, знала по опыту. Но Тони уже
не был для нее посторонним или потусторонним. И она простила ему сентенцию:
"Счастье, что у Эли есть отец. Не вмешивайся в их отношения" (это она
вмешивается? Джек появляется раз в неделю, как красное солнышко. А так у
него нет времени на ребенка!), приняв ее за элементарную мужскую
солидарность. Ничего. Постепенно поймет, что происходит. Мы тебя
вымуштруем, профессор. К ноге, верный пес!

Она припарковала машину у дверей его гостиницы.

- Спасибо, девочка, мы провели прекрасный день.

- Я отобрала у Джека ключи от дома. Мне пора. Скоро они должны вернуться.
Когда я свободна - готова работать у тебя шофером.

Три минуты молчания в эфире. SOS. Спасите наши души! Она его не
провоцировала. Само получилось. Они поцеловались. Видимо, это было
неожиданно для Тони. Он смутился.

- Пардон. Я не знаю, как теперь целуются.

"Поклянись, - сказала она себе, - что ты не будешь его обижать".

* * *

Но сначала она обиделась на Тони.

Как и все советские эмигранты, которые хотят скорее стать американцами,
Дженни старалась не общаться с русской средой. Однако Элю она отдала в
русский детский сад, половина ее бэби-ситтеров были русскими бабами, и дома
она говорила с дочерью по-русски. А иначе девочка забыла бы родной язык. И
вот, вообразите: после работы Дженни заезжает за Тони в гостиницу, потом
вместе они берут Элю из детского сада (импозантная фигура профессора
вызывает соответствующие комментарии у русских воспитательниц), в машине
Эля трещит как пулемет (по-русски), по дороге прихватывают Галю или Клаву,
беседа на вольные темы - Тони безмолвствует. Лишь когда они едут в город (в
ресторан или гулять по пешеходному кварталу в Санта-Монике), Дженни слышит
безукоризненный английский Энтони Сан-Джайста. Так продолжается до субботы.
В субботу Дженни оставляет Элю и Тони на детской площадке в парке (Ты с ней
справишься? Справлюсь. Уверен? Шур!), а сама отправляется в женский
спортивный клуб через дорогу. Полтора часа жесткого тренинга на снарядах,
четыреста метров кролем в бассейне. Уф, наконец-то Дженни чувствует себя в
форме. Дженни спешит в парк. Издалека видит, что Тони с Элей сидят на
скамейке, к ней спиной. Порядок. Дженни подходит поближе, и у нее темнеет в
глазах. Тони рассказывает сказку, Эля послушно внимает. Ничего
удивительного, Тони мастер заговаривать зубы. Удивительно другое: профессор
Сан-Джайст свободно чешет по-русски, без акцента.

Дженни лихорадочно вспоминала, какие глупости она наболтала за эту неделю и
что она могла ляпнуть сама в адрес Тони. Галя сказала: "Он в тебя влюблен".
Клава сказала: "Где ты отоварилась таким классным мужиком?" Эля сказала,
что ей Тони нравится. О'кей, слава Богу, присутствие Эли сдерживало язык.
Но был какой-то вопрос, на который Дженни ответила, кажется, так: "Когда я
его приглашу на ужин с завтраком, он упадет в обморок". То есть ее
намерения ему ясны. Сволочь!

Дженни обогнула скамейку.

- Эля, пошли домой!

- Мама, почему ты сердишься?

- Доченька моя, на тебя я не сержусь.

Она взяла Элю за руку и направилась к калитке. На светофоре пересекли
Вентура-бульвар. Тони плелся сзади. А ведь сказано было по-английски "Эля,
пошли домой", чтоб все поняли, кого это касается. Посадить его в такси?
Дженни обернулась. Профессор выглядел как побитая собака. Осознал. Ладно,
посмотрим.

Дженни возилась с Элей, кормила ее, мыла, говорила ей ласковые слова.
Профессор затих на диване. Читал газету. За несколько часов не перевернул
ни одной страницы.

Уложив девочку, Дженни вышла в гостиную, плотно прикрыв за собой дверь,
ведущую в спальню.

- Тони, хватит прятаться за газету. Иди сюда. Сядем за стол. Вот так.
Надеюсь, у тебя нет трудностей с русским языком. Ты все понимаешь. Зачем
эти шпионские номера?

- Прошу прощения. - Лицо его было нейтрально, но глаз он не поднимал. - Ты
же меня не спрашивала, какие языки я знаю.

- Какие?

- Например, шведский, немецкий.

- Я не говорила ни по-шведски, ни по-немецки. Не валяй дурочку.

- Курите? Курите. Не валяйте дурочку.

- О чем ты?

- Тон. Точно таким тоном со мной беседовали на Лубянке.

Еще секунду назад она готова была вызывать такси. Однако с ее профессором
не соскучишься.

- Что ты делал на Лубянке?

- Что делают на Лубянке? Сидят.

- За что?

- По обвинению в шпионаже.

- ???

- Давно это было. Неинтересно.

- Брось. Все, что ты рассказываешь, очень интересно.

- Не сейчас. Когда-нибудь. Конечно, чтоб исправить ситуацию, мне выгодно
рассказать нечто невероятное, желательно с погоней, стрельбой и
мордобитием. Одиночная камера и пытка голодом тоже сгодятся. Тогда ты
подумаешь: человек такое пережил, столько испытал, а я к нему пристаю по
пустякам. Надо чем-то козырнуть, чтоб тебя разжалобить - ты этого ждешь? -
(Ее пронзил острый, допрашивающий взгляд. Он читал ее мысли и не скрывал
того, что видит ее насквозь. На миг она невольно зажмурилась. Позже,
анализируя свои ощущения, она пришла к выводу, что поразил ее контраст
между мягким интеллигентным профессором, к которому она успела привыкнуть,
и этим сильным, волевым животным. А в тот момент, как в страшном сне:
домашняя кошка превращается в тигра. Первый симптом - меняются, свирепеют
глаза.) - Так вот, гражданин начальник, когда ты заговорила с Элей
по-русски, это было так неожиданно для меня, что я растерялся. Через минуту
было поздно признаваться. Я чувствовал себя вором, влезшим в чужую
квартиру. Я мог бы продолжать, как ты выражаешься, валять дурочку. Но я сам
раскрылся. Вызывай такси.

Смена декораций. Или смена масок. Энтони Сан-Джайст, милый,
предупредительный, с застенчивой улыбкой, сидел напротив и смотрел на нее
влюбленными глазами. Верный пес, разве что хвостом не помахивал.

- А если я тебя приглашаю на ужин с завтраком?

- Какая-то пьеса в московском театре. Это там один персонаж приглашает даму
на ужин с завтраком.

- Отличная заготовка. Вместо того чтобы упасть в обморок, меня разоблачают
в плагиате. Эффектный удар шпагой.

- Шпагой не ударяют, шпагой колют.

- С тобой надо быть настороже. Зазеваешься, пропустишь удар, извини, укол.
Короче, прокол.

- Это мне преподали урок. Ласковая кошечка, мяу-мяу, и вдруг лапой по
морде. Выпустила когти. Когти как у пантеры.

И про кошку прочел! Их разговор терял логику и приобретал тайный смысл,
понятный лишь им обоим.

- Ты долго жил в Москве?

- Когда ты переехала из Риги в Москву, меня уже там не было.

- Откуда... ах, да, забыла. Болтун - находка для шпионов. Да, я из Риги.

- Ты моя подданная. Латвия когда-то принадлежала Швеции.

- Не вижу связи. Напустили вы, профессор, туману. Интриги при дворе короля
Бернадота. Но ведь действительно никогда бы не догадалась, что меня
прослушивают.

- Профессиональная выучка.

- Много секретов насобирал?

- Ты слегка модифицировала свое имя в Америке.

- И только? Это записано на компьютере в иммиграционном департаменте. Я бы
сама тебе сказала...

- ...За мной, мальчик, не гонись!

- Какой фольклорный репертуар у иностранных шпионов! Кто вы, доктор Зорге?

- Профессор истории.

- Возник из знойного марева на Патриарших прудах. Аннушка разбила бутылку
подсолнечного масла.

- Если кому-то должны были отрезать голову, так это мне.

- ...Сжечь на костре и пепел развеять по ветру.

- Не имел чести принадлежать к нечистой силе.

- Значит, рядовой заурядный агент 007.

- Увы, не Джеймс Бонд.

- Почему?

- Джеймс Бонд супермен, красавец.

- А ты - моральный урод. Пудришь мозги бедной девочке. Ответь на вопрос:
мне надо устраивать стриптиз, чтоб завлечь тебя в постель?

Его лицо вспыхнуло. Губы задрожали. Хороший получился удар: шпага по
рукоятку в груди. Вот так, Тони, мы тоже умеем фехтовать.

И пошла в спальню, на ходу расстегивая юбку.

* * *

Позвонили в нижнюю дверь. Дженни знала, кто звонит, однако перед тем, как
нажать на кнопку интерфона, проскользнула мимо окна, кинула быстрый взгляд
на улицу. Зеленого "ягуара" не было, да его и не могло быть. К
противоположному тротуару припаркованы старый грузовичок "шевроле" и
красная "тойота". Дженни пришла в ярость: значит, кретинка, ты еще ждешь
Роберта, надеешься, что он приедет - иначе зачем выглянула в окно? Ведь
решено: никогда не встречаться с этим ничтожеством, вонючим миллионером,
который считает себя покорителем женщин (покрывателем - как покрывает всех
кобыл жеребец). На какой дешевый трюк она поддалась! Кое-что намечалось, не
больше, но он протянул ей ключи и сказал: "Вести машину будешь ты!" Она
села за руль "ягуара", сначала вела осторожно, потом за городом, на фривее,
нажала на педаль, наслаждаясь скоростью, мощью мотора. (Полиция не
остановит? Ерунда, ответил небрежно Роберт, заплачу штраф.) Наверно, для
него - сотни раз отработанный прием. Для нее - вылет из привычной обыденной
жизни. (Не обгоняй, тормози на поворотах! А ей нравилось: обгонять и не
тормозить...) Вылет на скорости 90 миль в час. Потом она задавала себе
вопрос: кого она тогда полюбила - "ягуар" или Роберта?

Старую обиду Дженни не собиралась гасить. Мгновенно подбросила пару горячих
углей. Чтоб выжгло навсегда.

...Итак, они в ее спальне. Занимались сексом. Нет, Дженни знала разницу
между сексом и любовью - это была любовь. Конечно, нельзя особо давать
мужику волю, лучше самой контролировать ситуацию, но если любовь,
девочка... "Хорошо, милый, ты хочешь меня перед зеркалом? Нахал!" Стоя на
коленях, уткнувшись лицом в подушку и получая, получая, Дженни одним глазом
наблюдала, как Роберт, тоже на коленях, склонившись над ней, стонал от
удовольствия. Вдруг раздалось: "бип-бип-бип". И эта гадина, вместо того
чтобы отшвырнуть свой мобильный телефон, с которым не расставался, схватил
его, распрямился и, продолжая ее трахать, начал деловито обсуждать курс
нефтяных акций! Дженни кубарем свалилась на пол, побежала в ванную,
включила душ. В ванную стучали, но дверь уже была на задвижке. Тщательно
вытеревшись, поправив прическу и макияж, Дженни вышла в наглухо
перепоясанном синем халате. Роберт, голый, растерянно топтался в коридоре и
его... гм, орудие покорения женщины, было еще в состоянии готовности.

- Одевайся и убирайся из моего дома!

- Ты обиделась? - залепетал Роберт. - Но это же бизнес! Девочка, я ворочаю
миллионами, приходится постоянно быть на стреме.

- Одевайся и убирайся из моего дома! - повторила Дженни змеиным шепотом, от
которого, знала по опыту, мужиков парализует.

Роберт надевал пиджак, когда Дженни появилась из спальни и бросила к его
ногам кольцо с бриллиантом и часы "Ролекс".

- Мой тебе совет, и последний: имей дело с проститутками, их можно купить.

Роберт не поднял свои подарки, ушел не попрощавшись. Хоть на это его
хватило. Дженни намеревалась послать их по почте, да столько мороки...
Потом она спрятала кольцо и "Ро-лекс". Куда? Не помнит. И не искала.

* * *

Красно-розовый колобок с голубыми глазами и двумя короткими белыми
косичками энергично вкатился в квартиру, завопил, затараторил, включил
телевизор, магнитофон, зашвырнул туфлю, надел одну тапку, притащил из своей
комнаты в гостиную куклы, книги, карандаши, альбом для рисования, перемешал
их, как салат (ноги Барби торчали из книжки), захотел делать все
одновременно: смотреть американские мультики, слушать кассету с русской
музыкой, танцевать, рисовать, играть с плюшевым мишкой, ездить на плечах у
Тони и чтоб мама читала вслух. После, поддавшись уговорам, Эля соизволила
переодеться. Сняла красную куртку, розовые колготки и, шокируя публику,
начала ползать по ковру, кверху голой попой. Впрочем, публика незаметно
отвалила на свою вечернюю прогулку - 10 км по Вентура-бульвару со скоростью
паровоза. Проведя с Элей полтора часа в парке, публика явно нуждалась в
передышке. Не та закваска, что у Гали или Клавы, на должность бэби-ситтера
не тянула...

Публика вернулась, когда Дженни кормила девочку ужином, и забилась куда-то
в угол, но так, чтоб не упускать Дженни из виду. Дженни купала Элю в
ванной, прибирала в ее комнате и, не оборачиваясь, знала - публика за
спиной. Занимаясь домашней работой, Дженни старалась немного
импровизировать плечами, руками, бедрами - ведь живешь как на сцене,
публика не сводит глаз. Уложив Элю спать и переждав два ее обязательных
сольных выступления ("Мама, хочу пипи, поцелуй меня, мама!", "Мамочка, я
хочу соку, и пусть Тони мне расскажет сказку" - Если ты, чертова кукла, еще
раз появишься, мы уйдем из дому!), Дженни смогла наконец обратить внимание
на публику.

Теперь надо было ужинать с Тони. Варианты: французский стол с вином и
сыром, русский - с водкой и пивом, китайский (когда Дженни надоедала
готовка, которую она ужасно не любила и заказывала блюда из ближайшего
ресторана) - с виски и коньяком. Раньше Дженни не ела на ночь, предпочитала
не пить, но не сидеть же как дура за столом, тем более что Тони уплетал все
подряд с завидным аппетитом! С первого дня переезда к Дженни он навязал ей
свой распорядок, и она, не успев оглянуться, как бы снова оказалась
замужем. Вроде бы скучный, монотонный ритм семейной жизни, а с другой
стороны - совсем не то.

Пятилетнее супружество оставило у Дженни горький привкус. Джек женился на
ней в Риге (что по тамошним условиям было непросто) и вывез в Америку. Джек
(Джек Лондон или Джек Потрошитель - она называла его так и так, в
зависимости от настроения) профессиональный боксер, ныне спортивный тренер,
был великолепен и неутомим в постели (за что ему долго все прощалось). Он
боготворил Элю. Он присутствовал при ее родах и двенадцать часов держал
Дженни за руку. Он заполнял анкеты, подписывал счета, выбирал страховки,
вел переговоры с гаражниками и домовладельцем - какая эта головная боль,
Дженни поняла после развода. Она вышла замуж за Джека Лондона, за человека
с высоким чувством собственного достоинства, она видела в нем свою
американскую мечту. Но - обычное, всегдашнее "но", особенно в браках - он
не хотел идти вперед; ни карьера, ни деньги его не интересовали.
Пренебрежение к противным зеленым бумажкам - хорошая черта характера,
однако тогда, когда они есть. Получалось, что семью содержала Дженни, и чем
больше она зарабатывала, тем меньше денег приносил муж. Почему она должна
была уродоваться за компьютером, а Джек - играть в теннис и прохлаждаться
перед теликом? "Мани, мани, мани!" - пела Лайза Минелли в "Кабаре". Но и
это не главное. Джек, догадываясь, что она от него отходит, стал
агрессивным (с мужиками такое случается), превратился в настоящего Джека
Потрошителя. В доме установился режим террора. Стоило Дженни опоздать с
работы на двадцать минут (застряла в пробке на Лорел-каньоне), как Джек ее
встречал прокурорской филиппикой: "Где ты была? За это время тебя могли
вые... полгорода!" Однажды он ей врезал, и она отлетела в другой угол
гостиной. "В следующий раз он меня убьет",