те высокое назначение. В ваших руках
окажутся судьбы многих людей. Вы будете стремиться все делать по
справедливости. Постарайтесь хотя бы причинять как можно меньше зла.

Глаза в глаза.

- В Тронхейм обязательно возьмите с собой баронессу и сына. Все наладится,
все забудется. Поверьте мне - все забывается. Ou presque.

И на прощание, как удар кинжалом:

- Кого надо точно забыть, так это фрекен Элеонору. Если баронесса узнает...

"Ого, - подумал барон, пятясь к дверям и почтительно кланяясь. - Какая у
короля информация! Небось Хаммерфильд строчил донос..."

* * *

Граф Хаммерфильд не строчил доносы. Он информировал. Он умел анализировать
ситуацию, за что король его весьма ценил. И никогда бы молодой Рапп не
перескочил через седую голову Хаммерфильда, если бы граф, несколько
увлекшись, не начал поставлять сведения русскому императору Александру
Первому. В беседах с русским послом король почувствовал, что тот как-то
слишком осведомлен. Поручил проверить возможные источники. Король
предполагал: русский двор информирует не любитель-самоучка, а человек,
поднаторевший в этом деле. Ниточка размоталась и привела в Тронхейм. Служба
перехватила образец эпистолярного стиля Хаммерфильда. И вот, когда барон
покинул кабинет, король достал из ящика стола искусно вскрытый конверт и
перечитал избранные места.

"Разговоры о том, что шведская аристократия противится вступлению Швеции и
Норвегии в Священный союз под эгидой Вашего Императорского Величества -
дипломатическая болтовня. Даже в правительстве существует мнение, что
Россия - надежный гарант безопасности страны. В действительности лишь
король и его ближайшее окружение резко выступают против этой идеи. Карл
Четырнадцатый видит для Швеции и Норвегии особый путь, путь нейтралитета...
король не верит в прочность монархии Бурбонов... Суть внешнеполитической
доктрины Карла Четырнадцатого такова: "У России и Англии разные интересы.
Франция возродится (свергнув Бурбонов!), и опять начнется военный передел
Европы. Если мы примем участие в этой сваре, европейские гиганты будут
воевать друг с другом до последнего шведского солдата. Нам нельзя ни с кем
ссориться, нам надо держаться от всех в сторонке". ...Пацифистские статьи в
шведских газетах инспирированы и поощряются королевским двором. Фраза, так
возмутившая Ваше Императорское Величество: "Если бы шведская армия
сражалась под Бородино, у нас бы не осталось ни одного батальона", - не
журналистская шалость, а скрытая цитата из недавней речи Карла
Четырнадцатого в сейме. Вы правы, любой человек, произнесший такие слова,
был бы воспринят шведским офицерством как трус. Но их произнес
прославленный наполеоновский маршал и они произвели соответствующее
впечатление. Карл Четырнадцатый очень популярен. Его литографические
портреты висят в каждом шведском доме. В народе его называют "добрым
королем" или "республиканцем на троне". Отмена королевских балов,
королевской охоты, пышных дворцовых празднеств, которые так раздражали при
Густаве Шестом и опустошали казну, - импонирует простому люду При Карле
Четырнадцатом удалось сбалансировать государственный бюджет. Шведы говорят:
"Наконец мы живем по средствам." В этих условиях русской партии в Швеции не
имеет смысла проявлять активность (Норвегия вообще не в счет), слишком
высок авторитет короля... О "шведском столе" я вам докладывал - альковные
забавы, известные лишь узкому кругу. Для нас, право, было бы лучше, если бы
Карл Четырнадцатый уделял побольше внимания дамам, однако он, подражая
Бонапарту, вникает во все детали государственного правления... Почему
королева Дезидерия вот уже двенадцатый год живет в Париже - загадка...
Наследный принц Оскар целиком находится под влиянием отца. Сможет ли
переезд королевы Дезидерии в Стокгольм изменить положение и в какую
сторону? Нижайший совет Вашему Императорскому Величеству: запросите русскую
агентуру во Франции..."

"Не деньги, честолюбие - главный мотив предательства, - подумал король. -
Канцелярская крыса наслаждается тем, что дает советы Императору
Александру". Король по личному опыту знал: русский царь не терпит
советчиков. Вернее, выслушивает их и поступает наоборот. Что делать с
письмом? "Франция возродится, свергнув Бурбонов!" (подчеркнуто) -
зловредный донос. Но положительной информации там больше. О популярности
короля пусть доносят его враги.

Вошел флигель-адъютант. Король протянул ему кинжал. Говорил по-французски:

- Спасибо, Жан-Люк. У тебя зоркий глаз.

На "ты". Высшее проявление доверия. У Жан-Люка глаза были не только зоркие
(ведь он предупредил, перед тем как впустить барона в кабинет: "Нервничает
и что-то прячет под мундиром"), но и все понимающие.

Немой вопрос.

- Барон Рапп не опасен, - отмахнулся король. - Будет служить верой и
правдой. Ожидаю, что будет исправно сообщать мне про графа Хаммерфильда, а
это важно.

Немой вопрос.

- Граф, как мы с тобой и полагали, русский шпион. Убрать? На русское золото
царь найдет другого. Хаммерфильд теперь под нашим контролем. Быть в курсе
шпионской информации - великое преимущество. Да, возьми письмо и отдай
Друо. Он знает, как его запечатать и вернуть в секретный багаж русского
фельдъегеря. Фельдъегерь еще болен? Что за манера у лесных разбойников
глушить человека по голове! И это в нашей тихой Швеции... Пора навести
порядок на дорогах, я подпишу указ.

Часы на дворцовой площади пробили полночь. Король вздохнул:

- Ты же не уйдешь спать, пока я работаю... Ладно, на сегодня все. Отдыхай.
И прикажи принести мне в спальню кубок вина.

В спальне, медленно раздеваясь, отхлебывая из кубка и расслабляясь, король
подводил итог прошедшему дню. С графом Платтеном они подробно обсудили
проект медицинских и социальных реформ, включая такие детали, как открытие
родильных домов, детских приютов, помощь бедным вдовам и инвалидам войны.
Государственный секретарь обещал, что министерства подготовят проект к
весне, и тогда вынесем его на утверждение в Государственный совет. Надо
обязать законом, чтоб в отдаленные сельские дистрикты посылали компетентных
врачей. "Ваше Величество, вы слишком большое внимание уделяете мелочам", -
заметил граф Платтен. "Нет мелочей, когда речь идет о здоровье нации", -
ответил король. Граф Платтен, естественно, донесет эту реплику до
парламента, и там она произведет благоприятный эффект... Только ли до
парламента? "Для нас было бы лучше, если бы Карл Четырнадцатый уделял
побольше внимание дамам", - вспомнилась строчка из письма Хаммерфильда. Тот
же словесный оборот... Хаммерфильд вот уж год не был в Стокгольме, а в его
письме много тонких наблюдений. "Подражает Бонапарту..." Действительно,
люблю, чтоб в кабинете горели сотни свечей, принимаю визитеров в мундире
без погон, откидываюсь на спинку кресла... Информация к Хаммерфильду
поступает из дворца. Кто? Логично заподозрить графа Платтена, однако
Государственный секретарь - самый преданный мне человек в правительстве.
Проверено. Значит, на него искусно наводят тень. Письмо Хаммерфильда
слишком уважительно ко мне. Значит, берут в расчет, что письмо может быть
перехвачено. Умно. Слишком умно для чиновника в Норвегии. Почерк другой
школы, той, которую еще Жозеф Фуше впервые назвал Системой. А ты думал,
что, посадив тебя на шведский трон, Император и Фуше не внедрят здесь своих
шпионов? Тогда все сходится. Хаммерфильд не предатель, просто после
отречения Наполеона он продолжает служить Системе. А ты строишь свою
Систему, свою тайную полицию, во главе которой Жан-Люк и Друо. Достойный
ученик Фуше... Кто у кого учится? Кто поручил революционным комитетам во
всей Франции выявлять врагов и сообщать их имена в Бюро общего надзора
полиции? Революция использовала рвение фанатиков. Фуше систематизировал
революционный эксперимент и из дилетантов сделал профессионалов. У Фуше
люди опытнее, и они связаны с английской и русской агентурой. Кроме того,
не забывай...

Король не забывал. Поставив кубок на ночной столик, он заходил по спальне,
как по кабинету, взад-вперед.

Противник сильнее. Копии доноса Хаммерфильда попадут в Париж, Вену и
Лондон. Как? А как он сам узнавал о содержании писем Императора со Святой
Елены? Система! Конечно, фраза о Бурбонах шокирует. Но в европейских
столицах нейтралитет Швеции предпочтительнее, чем союз с Россией. Значит,
примут как меньшее зло. Далее. Назначение вице-губернатором Норвегии барона
Раппа, человека, награжденного русским орденом, польстит царю. Надо будет
несколько раз громко сказать про Георгиевский крест, чтоб быстрее дошло до
Александра. Назначение барона Раппа обрадует норвежский стортинг. Там
вообще с трудом терпят диктат шведских чиновников. Властного Хаммерфильда в
Норвегии побаиваются. По сравнению с ним барон выглядит слабой фигурой.
Разумеется, понижение Хаммерфильда в должности встревожит Санкт-Петербург и
Париж. Фуше точно что-то заподозрит. Завтра вечером у короля "шведский
стол". Намекнуть фрекен Кристине на примере Дисы, как король умеет
благодарить своих фавориток. Альковные сплетни обгоняют шпионские депеши. И
Фуше утихомирится. Ему не привыкать к тому, что дамы добывают
благосклонность на императорском или королевском ложе... Между прочим,
никто из дам не удостоился чести побывать в постели Карла Четырнадцатого.
Забавы в охотничьем домике - другое дело. Супружеское ложе королевы
Дезидерии девственно чисто. "Почему королева Дезидерия вот уже двенадцатый
год живет в Париже? Загадка..." Загадка даже для Системы? Действительно,
почему? У короля были какие-то идеи по этому поводу, впрочем, довольно
смутные...

Ладно, на сегодня хватит. Утомительный выдался денек.

Король осушил кубок до дна и задул свечу.

Ворочаясь на широком ложе (пора, пора устроить "шведский стол"!), король
медленно отходил ко сну. Возникало лицо Дисы, ее глаза... "Я бы вас любила,
Ваше Величество". Он понял, что она хотела сказать, он не знал тогда про
службу барона Раппа в его армии, тогда бы связь с Дисой автоматически
отпадала, - маршал Бернадот берег своих солдат... "Я бы вас любила, Ваше
Величество". Признание смелой, достойной женщины. Для нее "шведский стол"
был приключением, не изменой мужу - попыткой изменить свою судьбу. И Диса,
не колеблясь, отправилась бы за ним в изгнание, даже на Святой Елене была
бы счастлива, ибо там могла бы ему доказать, что ей важны не королевские
почести... "Desole, ma belle, y меня жена в Париже". Ответил, как отрубил.
Иначе бы у нее остались иллюзии. Утраченные иллюзии приносят страдания.
Зачем? Его неприятно удивило, когда баронесса попросила продвинуть Раппа в
должности, от Дисы он этого не ожидал. Подумал: "И она, как все, цинична и
расчетлива". Теперь в темноте, увидев ее глаза, король догадался: она
нарочно так сделала! Раз он отверг ее любовь, пусть думает, что и она, как
все, цинична и расчетлива... Жена в Париже. Дезидерия. Дезире Клери,
невеста генерала Бонапарта, от которой Наполеон отказался, влюбившись в
Жозефину. Как замысловато все перепуталось. Почему она не приезжает в
Швецию? Стокгольм - не остров Святой Елены... Впрочем, она пишет ему милые
письма, рассказывает парижские новости со шпильками в адрес мадам
Рекамье... Не забыла? Нет, что-то другое. Двенадцать лет тому назад Дезире
Клери спала с ним, здесь, во дворце. Исправно исполняла супружеские
обязанности. И он, маршал Бернадот, тогда еще наследный принц Швеции,
чувствовал, что для нее это - исполнение обязанностей. Никаких вольностей.
Очень благопристойно, благонравно, как религиозный обряд, как будто за ними
наблюдала вся Швеция.

Король засмеялся. Легкий, освобождающий смех. Он смеялся не над Дезире
Клери - к супруге отношение самое почтительное! - над собой. Опять
произошло смещение во времени. Он вспомнил, что Фуше давно уже не министр
внутренних дел, Луи Восемнадцатый не принял услуг первого полицейского
Франции, не простил ему, что тот голосовал в Конвенте за казнь Луи
Шестнадцатого, и сослал Фуше на Адриатику. Лишиться поддержки создателя
Системы? Воистину Бурбоны - самоубийцы, их прогонят из Франции. Если бы
сейчас Фуше попросился на службу к Карлу Четырнадцатому, король взвесил бы
все "за" и "против", трижды бы подумал, что разумнее: иметь под боком
опасного союзника или держать в отдалении коварного противника?

Вот так сама жизнь постепенно убирала его врагов. Король мог спать
спокойно.

* * *

Дом оптового торговца Гюнтера Олафссона настолько пропах соленой рыбой, что
Кристине казалось, будто запах преследует ее и здесь, в карете, что она
принесла его с собой, он впитался в ее шелковое платье и лисью шубу. Чушь!
Ведь она вылила на себя полфлакона французской туалетной воды. Когда-то
этот запах, проникающий в дом из амбара, где Олафссон хранил товар, был для
Кристины символом достатка, благополучия - сорокалетний Олафссон взял ее в
жены бесприданницей. Все изменилось после бала в городской ратуше: с
Кристиной танцевал адъютант Его Величества, на молодую красавицу обратили
внимание высокие особы.

- Куда ты собралась? - проворчал Гюнтер, тасуя колоду карт, хотя прекрасно
знал куда - она предупредила мужа заранее.

- Баронесса Рапп прислала за мной карету, - кротко ответила Кристина, и это
было то, что Олафссон хотел услышать, вернее, чтоб услышали его партнеры по
карточной игре: булочник, мясник, портной. До полуночи они будут резаться в
карты, пить дешевую местную водку, курить трубки и брюзжать про рост цен.
Их, почтенных буржуа Стокгольма, раз в год приглашали с семьями на бал в
городскую ратушу. Но попасть в дом к баронессе Рапп они даже мечтать не
могли. Как повезло жене Олафссона!

...Карета плавно покачивалась на мягких рессорах. Кучер на облучке,
закутанный в черный плащ, не понукал лошадей, они сами неслись в темноту
ночи, по хорошо известной им дороге, оставив далеко позади уличные фонари и
постылый дом Олафссона, пропахший соленой рыбой. Впервые сев в карету,
Кристина сожалела, что она не сделала круг по городским площадям: пусть бы
все увидели ее, дочь бедного скорняка из Мальме, в аристократическом
экипаже! Потом, привыкнув к таким поездкам, она поняла, что желанный круг
почета ей не нужен, она попала в другой круг, круг избранных, и те, кому
надо, об этом осведомлены. На приеме у графини Платтен (графиня Платтен!),
на который пригласили и слушательниц Женской академии при королевском дворе
(их обучали хорошим манерам, танцам, музыке), к Кристине подошла баронесса
Рапп (сама!), смерила ее холодным взглядом и сказала: "Ты и впрямь
недурна". Но Кристина ей ответила таким взглядом, что надменная баронесса
смутилась и примирительно предложила: "Пойдем в уголок, поболтаем". У них
нашлось много общих тем для разговоров, и назавтра баронесса прислала к
дому Олафссона карету. В салоне баронессы Кристина пила с хозяйкой чай,
беседовали полунамеками, понимая с полуслова. Они не видели друг в друге
соперниц, они чувствовали себя соучастницами, избранными узкого круга. А
кто еще? Вы не заметили на руке маркизы Эссен золотой браслет с серебряной
стрелкой? "И эта тоже? - изумилась баронесса. - А прикидывается святошей и
недотрогой! Вот про фрекен Фаину я догадалась, там такие излишества
форм..." И они обе заговорщицки засмеялись, ибо каждая представляла себе,
что делает недотрога маркиза под "шведским столом" и как именно обнажает
свои формы фрекен Фаина.

"Как ужинает король?" - припев старинной песенки. Когда-нибудь Кристина
поведает своим внукам, что на столе у короля гусиная печенка из Страсбурга,
копченый байонский окорок, соленый лосось из Норвегии (бр!...), черная икра
из России, жареные куски филе оленя, спаржа, пирожки с капустой, а главное
чудо - свежий зеленый салат! Зеленый салат посреди зимы! И, конечно, белые
немецкие и красные французские вина, французское шампанское в серебряном
ведерке. Король называет это "шведским столом". Почему "шведским"? Потому
что такой порядок придумал король: все блюда холодные, принесены заранее, и
никто из слуг не посмеет войти в залу, где ужинает король. "Откуда ты это
знаешь?" - спросят внуки. "Народное предание", - ответит Кристина. Она
никому не расскажет, что король еще любил сладкие блюда, и одним из
"сладких блюд" (слова короля!) была она, Кристина. Не расскажет, ибо никто
не поверит. Не поверят, что она сидела напротив короля, что он подливал в
ее кубок вино и следил, чтоб она все ела, не стеснялась, и следил, чтобы
она правильно держала нож и вилку (спасибо Женской академии, этой наукой
она овладела!). Но вот же она сидит напротив короля, и свечи начинают
оплывать, и король ласково на нее смотрит. Не сказка. Не сон. "Шведский
стол". Tete-a-tete. Французское словечко. И Кристина понимала, что оно
означает, ибо сказав: "Мы с тобой tete-a-tete", - король поднимал ее на
руки, как пушинку, и нес к софе у тлеющего камина, и ставил Кристину в
"позу", а она сама задирала платье и нижнюю юбку из брабантских кружев
(подарок короля!), и король восклицал: "Какое великолепие!" Не брабантские
кружева, она, Кристина, была великолепна! И она получала от короля то
пронзительное удовольствие, которое никогда не испытывала с мужем. И после,
оправив платье и юбки, целовала королю руки и была готова целовать... Но
король говорил: "Потом, потом, дай мне передышку, ma belle". И опять они
сидят за столом, и король, в расстегнутом военном мундире без погон,
подливает вино в ее кубок, кладет ломтики окорока и оленины в ее тарелку,
листья салата. "Почему ты не ешь лососину? Ах, да, извини, я забыл!.."
Король заметил, запомнил, что она не любит соленую рыбу! "Я доволен, -
говорит король, - ты перестала стесняться. Нагота женщины - это ее красота,
ее сила. Неужели шведские мужчины этого не понимают?" Кристина презрительно
фыркает. Олафссон закрывает ставни, задувает свечу, лезет к Кристине под
пуховое одеяло, давит толстым животом и, справив свое дело, отваливается на
бок. Пожалуй, он ее ни разу не видел голой. "Где ты сегодня?" - спрашивает
король. "У баронессы Рапп". Кристина рассказывает о приеме у графини
Платтен, о том, что баронесса подошла к ней первая, об их разговорах ("Ну и
болтушка!" - смеется король), и вот с тех пор баронесса ей
покровительствует: "Говори, что я присылаю за тобой карету, твоему мужу
лень выглянуть в окно". И Кристина позволяет себе вольность: "Все-таки
странно, что аристократка проявляет ко мне внимание. Этим я вам обязана,
Ваше Величество?"

- Этим ты обязана Французской революции. - Улыбка сходит с королевского
лица. Он пристально смотрит на Кристину: - Ты, наверное, даже не знаешь,
что во Франции была революция. Аристократов вешали на фонарях. Революция
уравняла в правах всех женщин. Благодаря ей красивые модистки становились
герцогинями. Когда двенадцать лет тому назад Дезидерия приезжала в
Стокгольм, ей представляли придворных дам: "Вашему Величеству, конечно,
известно, что это дочери графа Сен-Ромэн?" "Да, мадам, - ответила
Дезидерия. - Мне также известно, что я сама дочь марсельского торговца".

Кристина затаила дыхание. С ней говорили о королеве. Будет о чем посудачить
в Женской академии.

- Будет о чем посудачить в Женской академии? - угадал ее мысли король. И
Кристина внутренне сжалась. Она вообще боялась, когда король так на нее
смотрел. Но король ободряюще улыбнулся: - Нормально, женщине язык заменяет
ум. Я доволен, что ты посещаешь курсы при академии. Вон сколько у тебя
появилось новых знакомств. Курсы - моя инициатива. Швеции нужны
демократические преобразования. Ты заметно прогрессируешь. И нет ничего
странного в том, что баронесса тобой заинтересовалась. Диса понимает, что
времена меняются, она девочка сообразительная. Кстати, ее муж получил
важный пост в Тронхейме, и баронесса уезжает в Норвегию.

Кристина с трудом вникала в королевскую речь. И не потому, что король
говорил с акцентом (к акценту она привыкла), а потому, что половины слов не
понимала. "Ты прогрессируешь" - это хорошо или плохо? Зато про баронессу
она все поняла сразу, вернее, не поняла, - смысл сказанного к ней придет
потом - почувствовала. Место