епят на ее плечи погоны - командуй, дорогуша!

И Мервайл не исключение. До постели. А в постели им не покомандуешь. В
постели он хозяин. Так было всегда, со всеми, так будет с миссис Галлей,
если... Ух, что бы он сейчас с ней сделал, окажись она рядом. Она бы у него
(под ним) исполнила концерт, разбудила бы всех соседей... Да, но при таком
настрое не заснешь.

Он надел тренировочный костюм, кеды и устроил себе хороший кросс на полтора
часа, легко обгоняя ранних любителей бега трусцой. После горячего душа
выпил два стакана апельсинового сока, сел за руль "форда-мондео", поехал на
работу. Это прекрасно - служить в полиции: поджог, изнасилование, драки,
кражи - большой на тебя спрос, не соскучишься. Телефон на его столе бился в
истерике. Лос-Анджелес выплескивал свои беды, звонили все, кому не лень.
Кроме миссис Галлей. В девять вечера, выходя из бюро, подумал: с кем она
ужинает, кого гипнотизирует тяжелым мерцающим взглядом? Завернул в
спортивный зал. Выжимал штангу, играл с гирями, поработал на снарядах, пока
мускулы всего тела не заныли. Опять горячий душ. Вот тогда почувствовал:
порядок. По дороге домой купил готовую пиццу. Вытащил из холодильника пиво.
Уснул сном младенца.

Он позвонил ей через неделю.

- У меня новость. На компьютере компании "Эр Франс" зафиксирован билет
Лос-Анджелес - Париж - Москва - Лос-Анджелес, проданный Сан-Джайсту 16
февраля 95-го года.

- Любопытно, - пропел завораживающий голос на другом конце провода, - если
можете, подъезжайте сегодня в госпиталь. Моя очередь угощать вас кофе.

Сегодня? О, Боги! Может ли он? Ask...

* * *

Она его прилежно слушала, в паузах подавала соответствующие реплики
(преимущественно междометия), и лишь час спустя, заметив в ее глазах
насмешливые искры, он вдруг понял: ей это абсолютно неинтересно!

- ...За несколько дней до выстрела напротив гостиницы стоял серый "ниссан".
Его никогда раньше не было, его никогда не было потом, - сказал Чарлз
Мервайл по инерции. - Вам скучно?

- Почему? Весьма занятно. Впрочем, если честно, то... до лампочки. Я не
циник. Просто этого человека уже нет и не будет, а жизнь пойдет своим
чередом. Я подумала, что, наверно, все, когда вас видят впервые, говорят:
"О, какой вы огромный!" Я не была оригинальной. Женщинам лестно появляться
в обществе такого высокого и крепкого мужчины. У вас какой-нибудь пояс по
карате?

- Выступал на международных соревнованиях.

- То есть если к вам пристанут на улице...

- Кто?

- Не девушки. Бандиты.

- Приемы применять не приходилось. Мне достаточно взгляда, чтоб их
отбросило на другой тротуар.

- Герой...

Она не окончила фразы, но по тону он угадал продолжение:а "...не моего
романа".

Вот и все. А он размечтался. Ей достаточно слова, чтоб поставить его на
место. Знай субординацию, лейтенант. Кру-гом! Шагом - марш!

Глупее всего причитать и спрашивать себя: почему так получилось? Женщина
непредсказуема. Она решает: "Нет!" И точка. Запрограммировано свыше. Ну,
покойничек, сделай что-нибудь! Через минуту будет поздно. Она наверняка
приготовила какую-нибудь вежливую прощальную фразу.

Мрачнее тучи, но сохраняя служебную рожу и служебный голос, он проводил ее
до госпитального паркинга.

- Какой сволочизм! - с отчаянием воскликнула Дженни. - Я опаздываю к Линде.
Эля давно ждет...

Левое заднее колесо "понтиака" было спущено всмятку.

- Без паники, Дженни, - сказал лейтенант. - Надеюсь, у. вас есть запаска?
Инструменты в моей машине.

Он сменил колесо, убрал домкрат, отряхнул брюки.

- Дженни, ваша старая резина не внушает мне доверия. В любой момент может
лопнуть.

- Завтра я заеду в гараж, - послушно проговорила Дженни.

- А сегодня я буду сопровождать вас до дома. И держите скорость не больше
тридцати миль...

- Какая галантная полиция...

Ехидную интонацию Чарлз Мервайл пропустил мимо ушей. Он знал, что теперь
упрочил свое положение. С женщинами так бывает. Стоит забить гвоздь или
просверлить дырку в стене, и женщина быстро соображает: этот мужик будет ей
полезен. Утилитарная логика? Женская логика! Но для начала неплохо...

Темнело, когда они вырулили на Диккенс-стрит. "Понтиак" резко затормозил,
красные огни не гасли, значит, Дженни не выключила зажигание. Лопнуло
колесо?

Чарлз Мервайл вылез из "форда", подошел к "понтиаку". Дженни опустила
стекло.

- Посмотрите, там на углу, около моего дома, трое. Второй раз я их вижу на
этом месте, и в это время. Обычно на нашей улице никого...

- Почему вы мне раньше не сказали? Случайность? Серый "ниссан" у гостиницы
тоже воспринимали как случайность. Никто заранее не демонстрирует свои
намерения.

На "беканье" и "меканье" Дженни лейтенант не реагировал. Он приказывал:

- Въезжайте в паркинг. Выходите. Спокойно подымайтесь по лестнице. Элю -
вперед. Не оборачиваетесь. Делаете вид, что я к вам не имею никакого
отношения. Захлопываете за собой дверь. В окна не выглядывать!

"Понтиак" тронулся. Метров через сто Дженни сманеврировала так, что фары
высветили троицу, и, почти не замедляя хода, нырнула в гараж. Решетка
гаража опускалась. Троица станцевала балетное па: три шага вперед, три шага
назад. (Пять? Кто считает?) Над входной дверью четырехэтажного дома яркая
лампочка, лестница хорошо видна. Фонари на Диккенс-стрит зажигаются к
полуночи? Или в Шерман-Окс экономят электроэнергию? Эля и Дженни подымались
по лестнице к двери. Парни - двое белых и черный, спортивного типа "качок",
- направились к лестнице, неожиданно замерли и неторопливо отступили на
противоположный тротуар к глухому забору. Что их заставило ретироваться?
Чарлз Мервайл усмехнулся. Трудно было не заметить его, идущего посередине
улицы.

Поравнявшись с ними, он повернул к забору и услышал характерный
металлический щелчок, с которым выскакивает лезвие ножа, когда нажимают на
кнопку. Глаза лейтенанта привыкли к сумеркам, к тому же ему помогал
отдаленный свет лампочки над входной дверью. Он различал напряженные лица
парней, а рука наголо стриженного была отведена за спину.

Наголо стриженный получил первым. Пусть полежит, отдохнет.

- Полиция! Встать к забору, - скомандовал лейтенант.

Длинноволосый, худой дернулся и тут же переломился надвое.

Черный качок оказался разумнее всех.

- О'кей, начальник. Разве запрещено гулять по Диккенс-стрит?

Лейтенант вытащил у него из кармана газовый пистолет. Подобрал валявшийся
на тротуаре нож. У длинноволосого ничего криминального не обнаружил:
водительские права, ключи от машины, кошелек - законопослушный гражданин!

- Подъем! - приказал Чарлз Мервайс наголо стриженному. - Дома отоспишься.

Законопослушные граждане стояли, уткнувшись носами в забор, руки-ноги в
стороны.

- Начальник, - сказал черный качок, - это игрушки для самозащиты. Город
полон бандитов.

- Мы никого не трогали, - сказал длинноволосый.

- Извините, ребята, я вас тронул. Так получилось. Но если я вызову патруль
и передам им ваш военный арсенал?..

Хором:

- Начальник! Может, не надо?

- Приятно беседовать с интеллектуалами, - ответил Чарлз Мервайл.

* * *

За углом, под сияющим неоном фонарем, они сели в свой "мерседес" (помятый,
облезлый, тем не менее... никто из коллег лейтенанта на "мерседесе" не
ездил).

- Мистер Вашингтон, - обратился Чарлз Мервайл к черному качку, чье лицо
выражало готовность к пониманию, - я записал все данные с водительских прав
и кредитных карточек. Я составлю рапорт и вместе с вашими "игрушками" запру
его в сейф. Лос-Анджелес - большой город. Гуляйте на здоровье. Однако в
Шерман-Окс - ни ногой! Иначе я вас из-под земли выкопаю.

- А чего мы тут забыли? - притворно удивился мистер Вашингтон.

* * *

Он не успел спросить номер ее квартиры, но, как только он поднялся к
входной двери, загудел интерфон, дверь сама приоткрылась и сверху раздался
голос Дженни:

- Чарли, четвертый этаж.

Дженни кивнула в сторону Эли, которая смотрела мультфильм по телевизору, и
приложила палец к губам. По ее глазам было ясно, что она, Дженни, предпочла
наблюдать другое "кино".

- Скоро я накормлю девочку, помою и уложу спать. После жду подробнейшего
рассказа. - Она критически оглядела его руки, грязные рукава рубашки. -
Скучнейшая у вас жизнь, Чарли. Много читаете бумаг. Идите в мою ванную,
примите душ, там есть одеколон, вата и все прочее. Хотите, я замочу вашу
рубашку, чтоб отошли пятна?

И пока она вела его через холл, держа за руку, как ребенка, лейтенант
подумал и то и это, и про то, и про это, и если будет то, наверное, будет и
это, и главное - не загадывать, заранее не проявлять никакой инициативы, и
что редко в какой квартире он чувствовал себя так уютно, как здесь, где на
него не давили ни потолок, ни стены.

В ванной Чарлз Мервайл провел больше времени, чем рассчитывал. Чуть он
расслабился в теплой воде, как его верный товарищ ожил и дерзко вознесся.
Реакция на "Чарли", на изменение интонации в голосе Дженни. Она могла
продолжать ехидничать и подкалывать Чарлза (Чарли! Чарли!), но отныне он ей
не посторонний, свой, интонация не обманывала. Когда верный товарищ
капризничал - ни брюки, ни пиджак не были в состоянии скрыть его подлых
намерений. Пять минут холодного душа (брр!) еле-еле охладили пыл верного
товарища. Лейтенант прочел себе и верному товарищу лекцию, дескать, сколько
его, лейтенанта, коллег, увлекшись ситуацией, потом получали в управлении
полиции жалобы на якобы имевшую место попытку изнасилования. Милые, нежные
американки под влиянием феминистских идей озверели, им всюду мерещатся
сексуальные домогательства. Действовать строго в рамках служебной
инструкции!

Он тщательно причесался перед зеркалом. Белая майка лишь подчеркивала
загар. Бицепсы не как у культуриста, но могут произвести впечатление.

За дверью соседней ванной слышалось плесканье воды и детский смех.

- Чарли, - прокричала Дженни, - Чарли!

- Да!

- Найди себе в холодильнике что-нибудь выпить.

Строго в рамках инструкции! Ни капли алкоголя.

Лейтенант открыл банку тоника, поставил ее на журнальный столик, сел на
диван, развернул "Лос-Анджелес таймс". Линия обороны.

Приходила Эля пожелать спокойной ночи.

- Good night, my baby!

Наконец появилась ее мамаша (мамаша, Чарлз, ты имеешь дело с мамой Эли).
После ванны мамаша облачилась в летний золотистый халатик. Она села на
другую сторону Г-образного дивана, обнажив круглые белые колени.

"Не обращай внимания на провокацию, не подымай глаз выше демаркационной
линии!" - приказал себе лейтенант и бодро начал:

- Дженни, вынужден вас разочаровать. Ни к мафиям, ни к спецслужбам они
отношения не имеют. Мелкая шпана. Белые ребята из Тарзаны. Черный качок им
нужен как "визитная карточка". Приезжают в "спальные" районы, чтобы
поживиться. Вырвать у дамы сумочку, конфисковать у робкого клерка его
бумажник и тут же смыться. Машина ждала за углом. Долго маячить на одном
месте они не рискуют - кто-нибудь выглянет в окно и позвонит в полицию.

- Случайное дежурство или я их чем-то привлекла?

- Привлекли, Дженни. Женщина с ребенком - легкая добыча. Рассталась бы с
сумочкой. Но если бы им удалось незаметно проникнуть за вами в вашу
квартиру, припугнуть вас, чтоб молчали, то дальнейшие ходы боюсь
предсказывать...

- Припугнуть ножом и газовым пистолетом?

- Дженни! Нельзя шарить по карманам чужого пиджака.

- Чарли, твоя "пушка" на ремне выглядит так устрашающе...

- Дженни!

- Чарли, я ее не трогала! Она висит там же, где твоя рубашка. Почему ты их
не арестовал?

- В принципе, нет состава преступления. И полицейские участки забиты разной
шантрапой... Их бы отпустили.

- Они не вернутся?

- Дженни, они не вернутся. Я с ними разговаривал достаточно красноречиво.

- Имела удовольствие видеть.

- Если хочешь, я подежурю здесь для страховки.

- Хитрый, какой хитрый! В криминальной полиции все такие хитрюги?

Круглые белые колени и край золотистого халата передвинулись по дивану,
пересекли линию обороны. Прохладная ладонь погладила его плечо.

Держаться в рамках инструкции!

Лейтенант отхлебнул из банки, поставил ее на столик и не сводил с нее
глаз... Made in USA. Химический состав в процентах...

- Между прочим, Дженни, ты зря хулиганила. Они поняли, что ты нарочно их
осветила фарами, и разозлились.

- На мой взгляд, самым опасным был черный, как ты его называешь, качок. А
ты ударил другого...

- Ударил того, у кого в руках был нож. И потом, в школе полиции нас учили:
когда против тебя группа - бить того, кто сразу упадет.

- Психологический эффект?

- Или лишний повод для размышлений. В стае они агрессивны, что не означает
- смелые. В принципе никто не жаждет получить по морде.

- А кто у нас трусишка, зайка серенький? - Прохладные пальцы коснулись его
шеи, затылка... - Мы боимся, что нас не пригласят на ужин с завтраком?

В разлетающихся, как от удара, на мелкие кусочки рамках служебной
инструкции мелькнула эта фраза. Где-то он ее слышал или читал. Однако для
лейтенанта уже ничто не имело значения: ни инструкции, ни законы, ни
какие-то дела. Сегодня он будет держать круговую оборону. Вместе с Дженни.
И никто до утра не войдет в ее дом - ни банды преступников, ни отряды
полиции, ни федеральные войска...

Эпилог второй

Тяжелые, ленивые капли еще сыпались с неба, бельгийский дождик встречал у
границы, но золотисто-желтый луч прорезал брюхатое облако и оживил зеленый
пологий холм, на вершине которого, за белой каменной часовней, темнел лес.
Солнечный луч навел глянец на глиняную, в лужах, дорогу, взбирающуюся на
холм, и Сен-Жюсту захотелось подняться по ней к лесу и погулять там по
укромным тропинкам, послушать пение птиц. Забыть все и вся. Отдохнуть от
ночных кошмаров, преследующих его последнее время. Бредовые картины
какой-то иной, иногда понятной, но невероятной жизни, или совершенно
непонятной и невероятной - конечно, плод больной фантазии. Больной? Нет, он
не болен. Он устал. Элементарно устал. И предчувствие, знание своей смерти
- тоже рационально объяснимо. Он видел гибель стольких людей, после каждого
сражения убитых увозили в фурах, причем не безымянных солдат - еще вчера он
с ними разговаривал... Когда постоянно общаешься со смертью, то невольно
проникаешь в ее секреты, познаешь, как любое другое явление. Логично?
Логично. Пока он жив, он должен выполнять свою миссию. Без громких слов и
ложной патетики служить Революции. Разве что-нибудь он не так делает? От
успешного продвижения французских войск на север зависит судьба страны.
Иначе интервенты оккупируют Францию и потопят ее в крови. Для успешного
продвижения армии нужна жесткая дисциплина, регулярное снабжение, нужно
бороться с воровством и изменой, нужны простые вещи, например обувь для
солдат - не по воздуху же им маршировать! Логично? Он помнил кавалерийские
казармы в Страсбурге: кони были похожи на скелеты, на ногах не держались,
ребра выпирали наружу. Интендант сплавил месячный запас фуража спекулянтам
и кутил в трактире с полковым начальством. Сен-Жюст приказал расстрелять
мерзавцев. Неужели у кого-нибудь, окажись они на его месте, дрогнула бы
рука? Из госпиталей исчезали лекарства и медикаменты, раненые заживо гнили
на койках, а военные врачи бегали в бордели! Рейнская армия представляла
собой толпы мародеров. Торговали всем: провиантом, амуницией, оружием,
патронами, порохом. Только с прибытием Сен-Жюста в Страсбург генералы Гош и
Пишегрю сумели навести порядок и превратить развалившиеся полки в
боеспособные части. Революционный террор был единственным средством
прекратить массовые хищения. Но если бы все ограничивалось средним
звеном... Коррупция и жажда наживы, как ржавчина, разъедали высшие эшелоны
власти. Если уж Дантон погряз в спекуляциях, а Камилл Демулен связался с
заговорщиками... Сен-Жюст требовал, чтоб перед революционным судом все были
равны, независимо от прежних заслуг. И за своей спиной он слышал шепот:
"Ангел Смерти". С каким удовольствием он бы стал Ангелом Радости, да
времена были такие, кто-то должен был выполнять черную работу, отсекать
острым хирургическим ножом контрреволюционную заразу.

Подняться на холм по мокрой глиняной дороге, погулять в лесу, насладиться
щебетанием пташек... Но за дорогой, на обочине буколического, манящего
пейзажа, лицом к сдвоенной шеренге солдат стоял вор в офицерском мундире с
сорванными эполетами, и капитан Данлоп зачитывал ему смертный приговор.

Накануне Сен-Жюст ознакомился с делом. И подивился тому, что творится на
свете. Оказывается, лейтенант Мервиль, мошенник, удачливый самец, не
пропускавший ни одной юбки (чтоб купить наряды для своей девки в Бомоне, он
растранжирил деньги, собранные по крохам на обмундирование его роты), так
вот этот тип был любимчиком батальона! Если основываться на лестных
рапортах, написанных батальонными командирами, то, по логике, лейтенанта
надо было не наказывать, а повысить в чине. Хороша логика. Что ж, давайте
учредим орден "Святого казнокрада"!

Ну, как такое возможно?

Приведут ли офицеры приговор в исполнение? Или существует тайный сговор?

Поэтому Сен-Жюст решил присутствовать и наблюдать.

Действительно, все пошло не по уставу. Едва капитан Данлоп сложил вчетверо
бумагу, как Мервиль бросился к своей роте, поскользнулся в луже, чуть не
упал и закричал:

- Ребята! Я ваш лейтенант...

Капитан Данлоп испуганно покосился на Сен-Жюста и скомандовал:

- В ружье!

Взмахом ладони Сен-Жюст приказал: "Отставить!" Сен-Жюста называют Ангелом
Смерти? Нет, в глазах солдат он не желал выглядеть палачом.

Пусть Мервиль выскажется. Помитингуем. В воспитательных целях устроим
открытый процесс.

- Ребята! Я ваш лейтенант, - срывающимся голосом повторил Мервиль. - Мы
были друзьями, мы вместе прошли нелегкий путь от Вальми до Бомона, мы
стольких потеряли в боях. Да, я виноват, вы можете меня казнить, но я
клянусь: когда мы возьмем Шарлеруа, я позабочусь, чтоб у вас у каждого было
по три пары сапог!

"Три пары сапог каждому? - Сен-Жюст усмехнулся. - Недурно". Правда, на
факультете права в Рейнском университете, где Сен-Жюст изучал
юриспруденцию, это бы квалифицировалось как попытка подкупа свидетелей.

Лейтенант заметил усмешку Сен-Жюста и истолковал ее по-своему:

- ...Я не трус... Келлерман дал мне офицерские погоны после Вальми. За
атаку на Бомон полковник Журдан представил меня к награде.

Естественно, такие слова должны были вызвать сочувствие солдат. И Сен-Жюст
объяснил, обращаясь скорее не к Мервилю, а к сдвоенной шеренге:

- Революция награждает, революция карает. К вам нет претензий как к боевому
командиру... Вас судят за подлог, за растрату казенных денег.

Мервиль заюлил:

- Комиссар, если вам знакома армейская канцелярия, система отчетности... Я
не мог один провести эту... финансовую авантюру.

- Сообщники? Назовите имена!

Наконец-то! Может, всплывут имена главных? Ибо Сен-Жюст не верил, что люди,
обыкновенные простые люди, могут по собственной воле делать что-то
сознательно во вред Революции, Революции, которая в итоге принесет всему
народу Свободу, Равенство, Братство, Процветание и Счастье. Кто-то стоял за
ними, подстрекая и провоцируя, умело использовал их корысть и недомыслие.
Миссия Сен-Жюста в том, чтобы нащупать нити этого гигантского заговора и
выявить истинных врагов Революции. Кто они? Ничтожный Людовик Шестнадцатый
не годился на эту роль, служил лишь символом... Каждый раз, когда в корзину
с соломой на Гревской площади отлетала голова очередного интригана,
Сен-Жюст думал: "Все. Отныне в стране наступит мир и спокойствие. Осталось
всего-то прогнать интервентов". Казнили Барнава и Вернио, генерала Кюстина
и герцога Орлеанского, Эбера и Шометта, Дантона и Демулена (последние вряд
ли являлись главарями заговора - на свою беду, позволили себя втянуть) - и
что ж? Заговорщики прятались на какое-то время, а потом начинали еще с
большим усердием свою подрывную деятельность. Кто? Имена? Враги
нашептывают, будто Сен-Жюст жаждет крови... Сен-Жюст вершит справедливый
суд! Если лейтенант подставна