ряд ли я
расскажу тебе все мои подвиги, ибо случалось, что твоя целеустремленная
девочка вела себя как девочка легкого поведения - ограничимся этим
эвфемизмом. И вопрос не в том, кто кого употреблял - у Дженни на этот счет
была своя теория, - просто Дженни поняла, что ее натуральное окружение -
замшелое болото, в которое можно погрузиться и не вылезти. Еще один довод в
пользу Калифорнии, где солнечные дни одиннадцать с половиной месяцев в
году.

Роман с 3.А. открыл ей какие-то вещи в ней самой, или, скажем так, ее
настоящий человеческий умственный потенциал. Роман был обречен заранее.
Тривиальная ситуация: неглупая жена, позволяющая мужу прыжки в сторону и
умело игравшая на семейной привязанности и его любви к ребенку. И слишком
много славы. И слишком много профурсеток вокруг, ждущих удобного момента
запустить руку в его брюки. Разумеется, Дженни нравилось появляться с 3.А.
в престижных домах, на концертах и в театре и слышать со всех сторон
восторженное "ах", и ощущать на себе завистливые взгляды. 3.А. был слаб,
капризен, мнителен, но личностью - совсем другой интеллектуальный уровень.
Личность, величина, человек иного измерения - таких теперь нет, вымерли,
как мамонты. За ним хотелось тянуться, учиться всему, в том числе и
душевной щедрости, размаху. Самое интересное: он ее не подавлял, она
чувствовала, что соответствует ему, что его слабость компенсируется ее
силой, и сложись жизнь иначе, они бы составили идеальную пару.

Когда он упал на сцене и после лежал в больнице, так и не приходя в
сознание, его друзья, дежурившие у изголовья, впустили Дженни в палату. Они
помнили, что она для него значила. Она плакала над ним и (признаться или
нет?) оплакивала себя. Она думала, что теряет последний шанс. Ведь окажись
она в адекватной себе компании, кто знает, может, и она бы стала
значительной личностью, кем-то вроде Голды Меир или Софьи Перовской.

Джек (тогда еще Джек Лондон) козырнул картой. Географической. И он был
старше ее на 15 лет. Значит, по логике, она попадала не только в другую
страну, но и в другую среду. Особых иллюзий в городе Грез Дженни себе не
строила. Внешне она не соответствовала американским стандартам
(голубоглазая блонда, рост 180 см, причем полтора метра приходятся на
ноги), около нее не затормозит красный "феррари" и известный режиссер не
позовет: "Хэлло, бэби, я хочу тебя снимать в кино". Такие номера откалывали
в Москве третьестепенные киношники, и кончалось, естественно, тем, что
девочку не снимали, а с девочки снимали. Однако по теории вероятностей
где-нибудь в десяти милях от Голливуда вполне мог иметь место какой-нибудь
вшивый коктейль, и какой-нибудь (нибудь - второй смысл: не быть?) старый
приятель Джека, сменивший боксерские перчатки на... Осветитель? Оператор?
Администратор? Козел-каскадер в телеогороде? И вот светская беседа о погоде
плавно заворачивает на профессиональные творческие темы (скандал на съемке,
который закатила N, звезда секс-поп-рока) и приятель Джека, заинтригованный
эрудицией Дженни (все-таки ВГИК, факультет кинокритики!), небрежно роняет:
"Позвони мне, деточка, в контору". И если бы Дженни зацепилась хоть
четвертой ассистенткой пятого помощника, то дальше - благодаря воле,
энергии, целеустремленности - она бы вышла со временем на определенный
уровень, она бы поднялась по этажам. Режиссер? Гм... проблематично.
Пресс-атташе? Возможно. Менеджер? Да! Человек, к которому прислушиваются
звезды и мимолетные кометы голливудского небосвода. Ведь от нее бы
зависело, какая завтра будет погода.

Фигушки, фигушки, фиг-фигнюшечки!

Ее Лос-Анджелес оказался глухой провинцией. Из этой провинции не было
доступа в воздушные телекинозамки. Видит око, да зуб неймет. Как ни
странно, теоретически из Москвы было ближе. Гостя из Москвы встретили бы не
через парадный ход, но с любопытством. Правда, для этого требовалось быть
3. А. или... быть рядом с 3.А.

Она не нашла адекватной себе компании. Нашла работу в медицинской компании.
Поднялась на второй этаж. Вице-президент. Звучит впечатляюще.

Звонит Президент:

- Дженни, мы горим. Нам надо триста тысяч долларов.

Что ж, разговор в духе большого бизнеса. А подоплека? Хозяин, хитрый,
пронырливый япошка, сделал деньги на медицинских страховках. И продолжает в
том же направлении. Значит, Дженни нужно просмотреть досье каждого пациента
и посоветоваться с каждым врачом. Какой курс лечения в госпитале они могли
бы еще провести (совсем не обязательно, что проводили!), который социальное
страхование обязано компенсировать. И не лепить от фонаря (перелом обеих
ног шизофренику! Выгодная операция, да инспекция Сошел Секьюрити,
социальное страхование поймает, накажет крупным штрафом, и накрылись тогда
карьера Дженни алюминиевой пуговицей), а придумать нечто достоверное,
например, в случае с шизом - ежедневные сеансы психоанализа. Их наличие или
отсутствие никаким рентгеном не обнаружить. Тут главное - не промахнуться.
Безнадежному шизу психоанализ - как мертвому припарки, явная ошибка
диагноза, доктора на себя ответственности не возьмут. Выбрать
полувменяемого пациента, который бормочет несусветную чепуху, - к нему
инспекция приставать с вопросами не будет. Выбор кандидатов (в депутаты!)
на совести докторов. Задача Дженни просчитать рентабельность операции и,
если годится, - правильно ее оформить, внести в компьютер. И искать
следующую. Это Дженни называла "скрести по сусекам". Так она наскребла
требуемую сумму. Между прочим, зарплату ей платили не за это, от основной
работы ее никто не освобождал. Никого не интересовало, как Дженни
выкрутится, хоть сиди по ночам. Зато когда она приносила то, что наскребла,
на блюдечке с голубой каемочкой, представитель Страны восходящего солнца
встречал ее, как императора Хирохито. "У тебя не голова, а филиал
Уолл-стрита!" Хирохито с Уолл-стрита! В Дженни пропадал поэт.

Но где наша не пропадала! Пусть ей не мелькать на голливудских party, не
украшать своим присутствием интеллектуальные тусовки - эта жизнь прошла
мимо, у Дженни другой путь. Нормальные герои всегда идут в обход. Она
вылезет, наберет сил и опыта (и материальных средств), а потом откроет
собственный бизнес. Деловая женщина, хозяйка фирмы, офис в стеклянном
небоскребе Даунтауна - вот исполнение ее американской мечты.

И хорошо бы ей заранее запастись партнером. Лучше - партнером и мужем по
совместительству, с деньгами, связями и чтоб умел пахать, не отлынивал от
работы. К экзотическому Востоку Дженни склонности не имела. Выходцы из
России автоматически исключались. Сколько она их повидала, непризнанных
гениев театра, кино, зубоврачебных кабинетов, общественных туалетов,
геологических перемычек и дверных отмычек - перекуры, перезвоны, пожарная
боевая готовность к задушевной беседе о смысле жизни и к приему стакана. "А
работать когда будешь?" - "Работать? Завтра". (Вот кто пахал почти круглые
сутки на концертах, съемках, спектаклях и репетициях - так это 3.А. Не
халтурил, вкалывал без дураков. Увы, 3.А. - штучного производства, таких
больше не делают.) То есть вырисовывался портрет-робот (Роберт? Пускай
повесится!) туземного американца, потомка пионеров и землемеров, помесь
ковбоя с плейбоем (писать, писать надо Дженни стихи!), неутомимо
погоняющего лошадей или машину мощностью в двести лошадиных сил. Но тут
вступала в действие специфика Города Ангелов. К тому же плейбоя требовалось
заарканить в ближайшие несколько лет, ибо Дженни, как специалист по истории
кинематографа, знала: плейбои-ковбои гонялись по пустыне и прериям за кем и
чем угодно - коровами, бандитами, золотом, бизонами, дилижансами,
индейцами, злодеями, прохиндеями - и никогда никто за пожилыми дамами!

Леди и джентльмены! Не выдавайте наших тайн! Ведь на самом деле смелая и
решительная Дженни была жуткой паникершей, она дико боялась возраста.

Ладно, разберем проблему строго и научно. Слово докладчику и оппоненту.

Докладчик:

- Природа крайне несправедлива к женщинам. Девичий век короток. Сейчас на
меня много охотников...

Оппонент (хихикая):

- Я бы тебя трахнул.

Докладчик:

- А через десять лет?

Оппонент:

- В тридцать пять баба ягодка опять!

Докладчик:

- А через двадцать? Оппонент:

- Мм... смотря по обстоятельствам.

Докладчик:

- Да ты и смотреть на меня не будешь. На пятидесятилетнюю женщину залезет
разве что верный муж раз в месяц в целях поддержания своего здоровья. Я
разочаровалась в мужиках. Умные, многоопытные, талантливые мужики, все
после пятидесяти теряют голову, скачут козлами за молоденькими юбками,
падая по дороге от инфарктов. Мужик, он долго в цене. Вон Тони. Сколько баб
еще готовы (вижу по их глазам) немедленно лечь с ним в постель, а ведь ему
за... за... даже не знаю, надо спросить.

Оппонент (притворно вздыхая):

- Закон природы... Кстати, замечание по стилю. Молоденькие юбки -
неграмотное выражение.

Докладчик:

- А образ старого козла тебя устраивает? О'кей, поговорим о природе. Ты
хотел меня трахнуть. Да не красней... На сколько раз ты способен?

Оппонент (оживившись):

- Такая сексапилочка! Четыре или пять.

Докладчик:

- Хвастун бессовестный! Два, три раза, и ты отвернешься, захрапишь. А я, по
закону природы, еще желаю. Что прикажешь делать? Бежать к другому?

Оппонент (возмущенно):

- Это блядство!

Докладчик:

- Это лицемерие! Когда на меня спрос, я не имею права им воспользоваться.
Нарушаю законы приличия. Для мужика поиметь как можно больше баб - дело
чести, доблести и геройства. Почтенные литературоведы изучают донжуанский
список Пушкина. Скоро он станет академическим предметом, студенты будут по
нему сдавать зачеты, зубрить наизусть: "такого-то числа с Божьей помощью
уе... Анну Керн". Прошу прощения, цитирую по первоисточнику. В то же время
амурные подвиги Анны Керн стыдливо замалчиваются. Почему? Ведь не
потаскуха. Пушкин ее назвал "гением чистой красоты". Да слишком много было
амуров, публика шокирована. Значит, если мужик получает удовольствие от
женщины - бурные, продолжительные аплодисменты. Если женщина от мужика - из
зала оскорбительные выкрики: "ай-я-яй, как не стыдно!" Но когда через энное
количество лет я захочу на законном основании, то обнаружу вокруг себя
пустыню: ковбои и плейбои стремительно улепетывают к горизонту.

Какая резолюция принята в итоге научной дискуссии - нам неведомо. Во всяком
случае, это не поколебало решимости Дженни искать американца с нужным
профилем. Иначе она повторит за Марселем Прустом поиски утраченного
времени. Что тянуть? Как гласил советский лозунг: "Наши цели ясны, задачи
определены. За работу, товарищи!" Причем Дженни была не прочь выполнить
пятилетку в четыре года, советское воспитание.

И вдруг - та-та-та-та! та-та-та-та! - позывные Судьбы, Пятая симфония
Бетховена (эрудитка Дженни, с ума сойти!), встреча в столовке
самообслуживания на Вилшер-бульваре. Все планы к чертовой матери. Нужному
профилю энергичного ковбоя-плейбоя, компаньона по бизнесу профессор
Сан-Джайст абсолютно не соответствовал. Полное несовпадение! Тогда зачем?
Любопытный вопрос, особенно если учесть, что Дженни не могла и часа
высидеть в конторе, не позвонив домой и не услышав его голоса...

* * *

- Тони, Тони, возьми трубочку. Тони, где ты шляешься? Привет. Что делаешь?
Был наверху, читал газету? Какую? "Фигаро"? Ага, купил на Вентуре.
Соскучился по своей Франции? Нет? Клянешься? А я по кому-то соскучилась.
Угадай. Смотрю на экран компьютера, а там... Тони, почему бы тебе не
научиться водить машину? Не хочешь? Жаль. Я бы тебя взяла на должность
ковбоя. "Хорошо в степи скакать, свежим воздухом дышать, лучше прерий места
в мире не найти, тра-та-та-та!" Откуда я знаю песню твоей молодости? Тони,
я все знаю. Такая попалась тебе девочка. Я тебе полностью соответствую, а
ты даже в ковбои не годишься. Что? Ты умеешь скакать на лошади? Чудеса! Ты
умеешь стрелять из пистолета? Ага, тогда ты должен еще уметь спрыгивать с
поезда на полном ходу - так вас учили в вашей французской шпионской школе
(или как там она называлась?), перед тем как забросить в Советский Союз. Не
забрасывали? Верю, ты приехал как студент-славист в Московский университет
слушать курс о революции 1905 года. Глупости говорю? Такая попалась тебе
девочка, всегда говорит глупости. Ни разу не прыгал с поезда? А с
парашютом? О'кей, Тони, мне достаточно, что ты умеешь скакать, извини,
ездить верхом и стрелять. Покупаю тебе техасскую шляпу, лассо и вношу
коррективы в свои проекты. Ты мне работать не мешаешь, трубку прижала к
плечу, рука на клавишах. Намек поняла, я отвлекаю тебя от любимого занятия:
поисков в "Фигаро" нового рецепта приготовления лягушек. Что я делаю?
Развлекаюсь. Умрешь от зависти. Сверяю по алфавиту списки больных, все ли
зарегистрированы в компьютере. Тони, именно за это мне платят деньги. Ты бы
предпочел, чтоб я плясала голой в кабаре? Подожди. Пришел доктор. Не боись,
он не будет меня хватать за разные места, он, как шарик, голубой.
Минуточку... Тони, это надолго. Кладу трубку. Сегодня приеду пораньше. Бай!

* * *

Дженни засыпала мгновенно. Люди, которым надо вставать в шесть утра,
бессонницей не страдают. Кажется, и минуты не прошло, как заиграла музыка в
радиобудильнике или Эля потянула за руку. Но сны ей снились, и в
сновидениях она вспоминала старые сны. Выстраивалась другая реальность:
воспоминания о жизни, которой не было, но которая когда-то ей снилась.
Последнее время повторялся сон: она в узкой комнате с высоким сводчатым
потолком, из окна видны парижская улица и парижские дома напротив, Дженни
стремится выбежать на улицу и не может - дом окружен каменным забором, у
ворот солдат, а над воротами - распятие. Во сне Дженни четко видела эту
улицу: старинные дома, мостовая вымощена булыжником, изредка громыхают
конные экипажи. В первые секунды пробуждения сон рассыпался на клочки,
исчезал, таял в воздухе. Ночью опять все склеивалось - узкая комната,
длинные каменные коридоры, по ним бродят мужчины и женщины, какие-то между
ними отношения (галантные?), но все, как и Дженни, мечтают вырваться на
улицу, которая видна из окна, близка, да недоступна. Забор, непреодолимый
забор и солдат у ворот, над воротами - каменный крест.

В воскресенье сквозь утреннюю дремоту Дженни услышала приглушенные голоса
Эли и Тони за дверью, поняла, что Тони встал раньше, чтоб дать ей
возможность выспаться, улыбнулась, перевернулась на другой бок и...
провалилась в узкую комнату с высоким сводчатым потолком и окном на
парижскую улицу. И когда она проснулась, ей удалось схватить этот сон за
хвост, вывести из иной реальности, где все растворяется, как в тумане, до
следующей ночи, запомнить его.

* * *

- Вторая рюмка, Тони. Пей на здоровье, я не комиссар по трезвости. Просто
мне бы хотелось, чтоб ты продолжил историю про Жозефину. Она не дает мне
покоя, иначе чем объяснить...

И Дженни рассказала свой сон.

- Теперь смотри, Тони. Почему Париж? И явно другая эпоха, кони цокают по
мостовой... Никогда я там не была, но уверена - это парижская улица.
Присутствует еще военный, без погон и без сабли. Мы с ним ходим по
коридору... Правда, одно не стыкуется: он меня зовет Роз, это я запомнила
сегодня утром.

Тони на нее смотрел как-то странно. Потом рассмеялся:

- Нет загадок, девочка. После моих историй ты втихаря прочла какую-нибудь
книжку про Жозефину.

Дженни жутко обиделась. Ушла в спальню, хлопнув дверью. Тони долго к ней
подлизывался. Ну и... задержались в постели. Дженни отметила, что Тони
старается в первую очередь доставить удовольствие ей. Ладно, простим за
хорошее поведение...

- Ты еще нацепи на себя галстук. Я же в халате. Оставайся в пижаме.
Тоничка, на сегодня ты выдохся, тем более что утром встал рано, дал мне
поспать. Видишь, я это оценила (оценила другое, в постели - но не все ж ему
сообщать?) - и не жду никаких выступлений. Расслабляйся. Ужин проведем по
системе бикицер[1]. Тоничка, я тебя люблю, я тебя кормлю. Гуляй - полный
релакс, расслабуха, можешь петь пьяные песни. Я тебя доведу до постели и...
руки под щеку, спатеньки. Заслуженный отдых. Налей мне тоже рюмку... И
все-таки, прежде чем уйдешь в глухую несознанку, ответь на вопрос. Почему
ты так среагировал на мой рассказ? Ведь я тебе никогда не вру.

С потолка спланировала ехидная улыбка 3.А. Дженни беззвучно (для 3.А.)
откорректировала: "В данном случае я ничего не выдумала".

Тони опустил рюмку. Взгляд, который Дженни не могла расшифровать.

- Тоничка, не заводись. Не хочешь, не отвечай.

- А как мне было реагировать, моя девочка? Допустим, Париж ты видела в
кино. Он, как на пленке, проявился в твоих снах. Нормально. Но улица,
которую ты мне описала, это улица Вожирар. Каменное здание с высокими
сводчатыми потолками, забором и распятием на воротах - это монастырь
Кармелиток на улице Вожирар. Во время якобинского террора он был превращен
в тюрьму. Узников держали в кельях, впрочем, режим не строгий, разрешалось
гулять по коридорам, да и много чего. Жозефина там завела роман с генералом
Лазарем Гошем, который, как и она, был заключен в монастырь Кармелиток по
подозрению в контрреволюционном заговоре. Полное имя Жозефины:
Мари-Жозеф-Роз. До Наполеона ее все звали Роз. Генерал Бонапарт, очевидно,
ревнуя к своим предшественникам, запретил упоминать имя Роз, только -
Жозефина.

- Тони, ты мне ничего не говорил про монастырь Кармелиток!

- Правильно. Жозефина Богарне не рассказывала капитану Готару, что Девятое
термидора встретила в тюрьме. Капитан Готар не знал того, что знаю я,
специалист по французской истории. Вопрос: как ты это узнала?

- Сны... Мистика.

- В мистику я верю, - серьезно сказал профессор Энтони Сан-Джайст, - выпьем
за мистику!

* * *

...За мистику. За Элю. За Дженни. Профессор стремительно уходил в глухую
несознанку. В этом состоянии он был очень мил и забавен. Ее домашний пес.
Верит в мистику. Дженни в мистику не верила. По своему складу ума она
искала логическое объяснение: почему она влюбилась в Тони? И сейчас,
наблюдая за ним, она нашла разгадку. Разумеется, у Тони масса достоинств и
прочее и прочее. Однако в Москве был заведующий кафедрой биологии,
профессор Богомолов, высокий, стройный, с темными мешками под глазами, в
летах, по которому вздыхали все студентки. В институте его звали "принцем
Уэльским" за вежливость и английскую выправку. Дженни пыталась попасть к
нему на кафедру, добилась собеседования. Увы, ее познания в области
биологии сильного впечатления на "принца Уэльского" не произвели. Тогда
Дженни решила взять крепость фронтальной атакой, тем более что ее отношения
с 3.А. кончились, но резонанс этой связи еще приятно звучал в институтских
стенах... А тут был провал, позор, стыдно вспоминать. Она сидела в унылой
забегаловке, пила кофе с молоком, в стакане плавали пенки... В глазах
Богомолова читалась ирония и то, что не она первая идет на штурм. С ледяной
вежливостью Богомолов отбил ее разведку боем, показав, что ей рано
претендовать на роль роковой женщины, она просто сопливая девчонка.
Конечно, она постаралась это сразу забыть - инстинкт самосохранения, да,
видно, это поражение с привкусом горькой обиды застряло в подкорке. И вот
реванш! Профессор Сан-Джайст, улучшенный вариант "принца Уэльского", у ее
ног (за ее столом, в ее постели), доверчив и беззащитен. Что же касается
мистики (путаницы в именах - с кем все-таки был роман у капитана Жерома
Готара: с Роз или Жозефиной?) - это Дженни выяснит в следующий раз.

Дженни специально задержалась в ванной, и, когда вошла в спальню, Тони тихо
посапывал. Она легла, придвинулась к нему, обняла. Тони не реагировал. В
глухой несознанке. Хоть приводи другого мужика. Дженни улыбнулась своим
мыслям, А размышляла она вот о чем. В принципе, она не любила спать с
мужиком в одной постели. Заниматься сексом - пожалуйста! Отработал - вали
на другую кровать. Джек привык к ее причудам, уходил наверх. В кабинете
стояла его койка. Правда, иногда вынужденные перемещения по квартире
служили ему поводом для