служению своему государю. Обещай мне все это, и  я  сию  же
минуту велю выпустить тебя  отсюда.  Я  прикажу  своему  личному  лекарю
ухаживать за тобой, пока ты не поправишься.
   Николай ответил слабой улыбкой.
   - Я не смогу держаться вдалеке от нее, - прохрипел он. -  Знать,  что
она где-то рядом... и не иметь возможности увидеть ее, коснуться ее... -
Он покачал головой. - Нет! - Он  снова  закашлялся,  внутри  все  горело
огнем.
   Петр отдернул руку и встал, яростно сверкнув глазами.
   - Мне жаль, что ты так мало ценишь свою жизнь. Я ошибся  в  тебе.  Ты
выбрал не жизнь для царя, а измену  и  смерть.  Так  не  жди  теперь  ни
жалости, ни пощады!
   - Любовь... - прошептал Николай, опуская голову. - Я выбираю любовь.
   Он вновь впал в беспамятство, к счастью,  до  того,  как  его  пришли
допрашивать. Он замерзал, тело коченело, кровь стыла... Но возникавшие в
камере призрачные фигуры не откликались на его  мольбы  дать  ему  плащ,
одеяло,  огня,  чтобы  хоть  немного  согреться.   Он   вспоминал,   как
прижималось к нему гибкое  тело  жены,  как  укрывали  волны  ее  пышных
огненных кудрей.
   - Емелия, мне холодно! -  пытался  он  докричаться  до  нее,  но  она
мелькнула и исчезла, не услышав его зова.
   Его трясло. Образы сказок  его  детства  заполонили  камеру:  чудища,
оборотни, ведьмы, красно-золотая жар-птица... Она взмахнула  крыльями  и
превратилась в  Эмму.  Хохолок  на  макушке  преобразился  в  сверкающие
красно-коричневые кудри, обрамляющие милое  лицо.  Николай  потянулся  к
ней, но она отшатнулась от него.
   - Эмма, не покидай меня, - напрасно умолял он, но она таяла, уплывала
прочь. Тщетно он просил ее:
   - Эмма... ты нужна мне!
   Время закружилось, завертелось водоворотом, недосягаемым для просьб и
молитв. Он почувствовал, как  жизнь  покидает  его  и  наступающая  тьма
поглощает уходящее сознание, мысли, память, как все тонет в ее бездонной
глубине...

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

   Звучно стрелка часовая
   Мерный круг свой совершит,
   И, докучных удаляя,
   Полночь нас не разлучит.
   А. С. Пушкин

Глава 10

1877 год. Лондон

   - Ник! Ник! Открой глаза!
   Он невнятно забормотал, желая снова погрузиться в уютную темноту.  Но
голос,  нетерпеливый  и  тревожный,  тянул  его  на  свет,  извлекая  из
глубокого сна. Сморщившись, он протер глаза  и,  щурясь,  приоткрыл  их.
Оказалось, что он лежит, распростершись на постели, а рядом, на  краешке
кровати, сидит его жена.
   Он был жив... и она была здесь же, яркая и красивая, как всегда.
   - Емелия, - выдохнул он,  пытаясь  приподняться  и  сесть.  Множество
вопросов теснилось у него в голове, и он  скороговоркой  начал  было  их
задавать.
   - Не так быстро! Передохни минутку. -  Эмма  склонилась  над  ним  и,
окинув странным взглядом, приложила к  его  губам  тонкий  палец.  -  Ты
говоришь по-русски. Но ты же знаешь, что я едва понимаю одно-два слова.
   Он озадаченно замолчал, пытаясь сообразить, как спросить по-английски
то, что его интересовало.
   - Я думал, что никогда больше не увижу тебя снова, -  наконец  хрипло
произнес он.
   - Я и сама  начала  сомневаться,  -  суховато  откликнулась  Эмма.  -
Поначалу я решила, что ты притворяешься... пока не брызнула тебе в  лицо
холодной водой. Но когда это тебя не оживило, мне  пришлось  послать  за
доктором. Он еще не приехал. - Она склонилась ближе и  положила  ему  на
лоб прохладную ладонь. - С тобой все в порядке? Голова не болит?
   Николай ничего не мог ответить. Все его внимание было  устремлено  на
нее. Его переполняли непривычные отчаянные порывы: он жаждал схватить ее
в объятия и излить ей душу, но тогда она сочтет, что он сошел с ума.
   Эмма медленно убрала руку с его лица.
   - Почему ты на меня так уставился?
   Николай оторвал от нее взгляд и осмотрел комнату.
   Его спальня выглядела так  же,  как  всегда:  резная  темная  мебель,
панели из красного дерева на стенах.
   Неподалеку стоял Роберт Соме, худощавое лицо его было  встревоженным.
Он улыбнулся Николаю:
   - Мы беспокоились о вас, ваша светлость.
   Николай растерянно заморгал и вновь перевел глаза на Эмму:
   - Что со мной случилось?
   Эмма пожала плечами.
   - Я знаю лишь, что ты  рассматривал  портрет,  который  реставрировал
мистер Сомс... Тот, поразительно на тебя  похожий.  И  вдруг  ты  ужасно
побледнел и потерял сознание. Мистер Сомс был так любезен, что помог мне
со слугами перенести тебя наверх. Ты был в беспамятстве не меньше часа.
   - Одного часа? - ошеломленно  повторил  Николай.  Опустив  глаза,  он
увидел, что рубашка на нем расстегнута до пояса.
   - Ты почти не дышал, - покраснев, объяснила Эмма.
   Еще не вполне придя в себя, Николай провел ладонями по груди и ощутил
под пальцами привычные рубцы. Он потер их, убеждаясь, что они существуют
на самом деле. Роберт Соме отвернулся,  явно  испытывая  неловкость  при
виде шрамов.
   - Наверное, мне лучше оставить вас наедине, -  сказал  он,  пятясь  к
двери.
   - В этом нет нужды... - начала  было  Эмма  и,  когда  Соме  все-таки
вышел, подняла глаза к небу. Горькая усмешка искривила ее  губы.  -  Как
будто нам может понадобиться интимная обстановка, - пробормотала она.
   В голове Николая хороводом проносились, сменяя друг друга,  образы  и
слова. Прошлое и настоящее смешались.
   Переполненный любовью к Эмме, жаждой ее близости, он потянулся к ней.
Она резко отпрянула.
   - Не прикасайся ко мне, - низким голосом проговорила она  вставая.  -
Теперь я вижу, что с тобой все хорошо и ты можешь сам дождаться врача. Я
должна идти, у меня много дел. Налить тебе воды?
   Она налила из фарфорового кувшина в хрустальный стакан воды и  подала
ему. Пальцы их на мгновение соприкоснулись, и Николай почувствовал,  как
по нему пробежала теплая дрожь. Он выпил, жадно захлебываясь, прохладную
воду и вытер рот тыльной стороной ладони.
   - Ты вроде не в своей тарелке, - заметила Эмма. - Возможно,  это  все
из-за  неумеренного  возлияния?  Рано  или  поздно  такое  должно   было
случиться. При том, сколько ты пьешь, удивляюсь, что  это  не  произошло
раньше... - Она  замолчала,  заметив,  что  Николай  не  сводит  глаз  с
висевшей в углу иконы. - В чем дело? Что происходит?
   Медленно отставив стакан, Николай поднялся с постели и,  пошатываясь,
направился к образу  Ильи-пророка.  С  восемнадцатого  века  икона  была
покрыта окладом, усаженным драгоценными камнями.
   Николай провел пальцами по открытой  части  иконы,  подцепил  ногтями
одну из золотых пластин оклада и отогнул  ее,  не  обращая  внимания  на
растерянные возгласы Эммы. Зажав в кулаке пластину, он впился взглядом в
изображение.
   По краю алого облака шла резкая царапина... царапина, которую  сделал
он сто семьдесят лет назад! Николай провел по ней указательным пальцем и
почувствовал, как по щеке его поползла горячая жгучая слеза.
   - Это был не сон, - вдруг севшим голосом произнес он.
   Эмма стала у него за спиной.
   - Почему ты так странно себя ведешь? - требовательно спросила она.  -
Почему обдираешь икону? Почему?.. - Она захлебнулась словами и  смолкла,
когда он повернулся к ней. - Господи, - прошептала она,  попятившись.  -
Что с тобой происходит?
   - Останься со мной. - Николай  не  глядя  уронил  на  пол  оторванную
золотую пластину и направился к ней медленно-медленно, словно боясь, что
быстрое движение ее спугнет и она бросится прочь. - Эмма... есть  нечто,
о чем я обязан тебе рассказать.
   - Мне не интересны никакие твои рассказы, - резко оборвала она его. -
После того что я сегодня выяснила... как  ты  загубил  мои  отношения  с
Адамом и разрушил всю мою жизнь...
   - Мне очень жаль.
   Эмма потрясла головой, как будто плохо его расслышала.
   - Что?! Ну и ну! Впервые слышу, чтобы ты просил извинения. Такого еще
не бывало. И ты считаешь, этого достаточно, чтобы уладить все, что ты со
мной сотворил?
   Он мучительно искал слова:
   - Со мной  кое-что  произошло.  Не  знаю,  как  объяснить,  чтобы  ты
поняла... Я никогда не говорил тебе правды о моих чувствах  к  тебе.  Не
хотел их признавать. А когда они стали слишком сильными, и я уже не  мог
с ними  справиться,  то  постарался  причинить  тебе  боль...  чтобы  ты
держалась на расстоянии...
   - Значит, ты именно поэтому спал с другими женщинами? - с язвительным
презрением спросила она. - Потому, что твои чувства ко мне были чересчур
сильными?
   От глубокого стыда Николай не мог смотреть ей в глаза.
   - Я больше никогда так не поступлю, Эмма. Никогда...
   - Мне все равно, что ты будешь делать и как себя вести.  Хоть  каждую
ночь спи с разными женщинами. Мне наплевать! Только оставь меня в покое.
   - Мне не нужны никакие другие!.. -  Николай  схватил  ее  в  объятия,
прежде чем она успела увернуться.
   Поразительная  яростная  радость  овладела  им,  когда  он  вновь   с
невольной свирепостью сжал ее  податливое  тело.  Эмма  застыла,  словно
одеревенев, отвергая его своей безучастностью.
   - Я заставлю тебя забыть все  плохое,  что  я  натворил,  -  произнес
Николай.  -  Клянусь,  я  сделаю  тебя  счастливой...  Только  дай   мне
попытаться. Я хочу лишь одного - любить тебя! Тебе даже не надо отвечать
мне любовью.
   Эмма оцепенела: слова его отдались в  ней  эхом  чего-то  далекого  и
забытого.
   - Что ты сказал? - слабым голосом переспросила она, начиная дрожать.
   Отбросив всякую гордость и осторожность, он положил свое сердце к  ее
ногам.
   - Тебе надо узнать правду. Я давно люблю тебя,  Эмма.  Я  сделаю  для
тебя все, даже отдам за тебя жизнь...
   Эмма вырвалась из его рук, дрожащая и разгневанная.
   - Что, ради Господа Бога, ты пытаешься  мне  внушить?  Хочешь  свести
меня с ума?.. На протяжении многих дней и ночей ты доказывал мне,  какой
ты бессердечный негодяй... И вдруг падаешь в обморок перед  картиной,  а
придя в себя, объявляешь, что я - любовь  всей  твоей  жизни!..  Что  за
извращенную игру ты затеял?
   - Это не игра.
   - Ты не способен на любовь. Ты всегда заботился только о себе...
   - В прошлом так и было. Но теперь все иначе. Теперь я наконец  понял,
что...
   - Не смей лгать, что вдруг изменился! Только глупец поверит  подобным
словам из уст человека, отвергшего собственного ребенка.
   Николай дернулся как от удара.
   - Я собираюсь стать Джейкобу настоящим отцом, - мрачно заявил  он,  -
хорошим отцом. Он будет жить счастливо и  благополучно  до  конца  своих
дней...
   - Хватит! - Лицо Эммы пылало от ярости. - Я и помыслить не могла, что
в тебе столько мерзости. Одно дело - обманывать пустыми обещаниями меня,
но лгать маленькому мальчику, внушать  ему,  что  ты  его  любишь...  Ты
искалечишь ему душу!
   - Я действительно его люблю.
   - Ты бросил его на произвол судьбы так же,  как  всегда  поступал  со
всеми. А я  потом  не  смогу  ничем  ему  помочь!  О,  мужчины  -  такие
бессовестные, трусливые лгуны! Сначала вы заставляете поверить,  что  на
вас можно положиться, а потом без оглядки бросаете поверивших. Нет, я не
дам тебе возможности предать таким образом меня и Джейка... Я  этого  не
допущу.
   - Отныне ты можешь на меня положиться. Я докажу это тебе тысячу  раз.
- Николай поднес к губам ее напрягшуюся руку  и  прижался  к  стиснутому
кулачку. - Я никогда больше не причиню тебе горя. Поверь мне!
   Эмма пристально вглядывалась в его глаза, и от того, что  она  в  них
увидела, у  нее  перехватило  дыхание.  Вывернувшись  из  его  рук,  она
отбежала в другой конец спальни.
   - Будь ты проклят, - простонала она и, хлопнув дверью,  выскочила  из
комнаты.

***

   В своей маленькой гостиной Эмма сжалась на кушетке,  обхватив  руками
колени. От набежавших вопросов голова  ее  шла  кругом.  Да,  у  Николая
нельзя было отнять способности снова  и  снова  удивлять.  Но  такого...
такой насмешки, такой  издевки  он  еще  себе  не  позволял!  Сейчас  он
пытается убедить ее в том, что любит. Но не пройдет  и  дня,  как  он  в
очередной раз обидит и унизит. Что за гадкий характер!
   Но глаза!.. В его глазах была такая странная... уязвимость. Что, ради
всего святого, с ним произошло? Она  вновь  вызвала  в  памяти  сцену  в
библиотеке: только что Николай  надменно  стоял  посреди  комнаты,  а  в
следующее  мгновение,  увидев  портрет  своего  предка,  упал,   потеряв
сознание.
   - Похоже на апоплексический удар, - сказал Роберт  Соме,  опустившись
вместе с Эммой около него на колени.
   - Но он еще так молод!.. - воскликнула она, кладя  голову  Николая  к
себе на колени.  -  О  Боже,  может  быть,  это  вызвано  его  привычкой
выпивать. Пожалуйста, пошлите за  доктором!  -  Она  бережно  пристроила
поудобнее его голову и пригладила словно выгоревшие на солнце волосы.
   Слуги помогли перенести князя в спальню. Эмма не оставляла его ни  на
минуту.  Она  себя  не  понимала,  не  была  уверена,  из-за  чего   так
испугалась. В конце концов нельзя было назвать их брак настоящим. Они не
любили друг друга. И все же, когда он наконец открыл глаза, она испытала
огромное облегчение.
   Во время этого "мертвого" сна произошло нечто необъяснимое.  Придя  в
сознание, Николай повел себя весьма странно. Он заявил,  что  любит  ее.
Она засмеялась недоверчиво и почувствовала, что  еще  секунда  -  и  она
зарыдает.
   "Клянусь, я сделаю тебя счастливой... Только дай  мне  попытаться.  Я
хочу лишь одного - любить тебя! Тебе даже не надо отвечать мне любовью".
Эти слова невероятно потрясли ее. У Николая был особый дар  -  проникать
сквозь любую защиту. Особенно это касалось ее.
   - А ведь Тася меня предупреждала, каков ты, - тихо промолвила Эмма. -
Она говорила, что ты станешь лгать, и манипулировать  мной,  и  изменять
мне. Она была права. Что ж,  я  положу  конец  твоим  играм,  Ник.  Ради
Джейкоба и ради себя самой.
   Она направилась  в  спальню  Николая  и,  расправив  плечи,  вошла  в
приоткрытую дверь. Доктор Уэйд,  задумчивый  седой  человечек  в  очках,
убирал инструменты в медицинский саквояж.
   - Как он? - коротко поинтересовалась Эмма прямо с порога.
   - Видите ли, ваша светлость, - негромко  ответил  доктор,  с  улыбкой
подходя поцеловать ей руку,  -  по  тому,  с  какой  спешкой  меня  сюда
вызвали, я ожидал увидеть князя на  смертном  одре.  Однако  ваш  супруг
выглядит отлично и здоровье его вроде бы  в  полном  порядке.  Я  ничего
плохого не обнаружил.
   - Что же могло стать причиной его обморока? - нахмурилась она.  -  Он
ведь был без сознания около часа.
   Доктор покачал головой:
   - Я не смог найти никакой видимой физической причины этого.
   - Но он не разыгрывает болезнь! - настаивала Эмма.  -  Я  делала  все
возможное, только что булавками не колола, чтобы привести его в чувство.
   - Есть много непонятного в деятельности мозга, - ответил доктор Уэйд.
- Как я понял, обморок князя Николая был вызван видом некоего  портрета.
Можно предположить, что этот портрет напомнил ему  какие-то  мучительные
события его прошлого.
   Эмма  оценивающе  посмотрела  на  мужа.  Его  лицо  было   замкнутым,
бесстрастным и, пожалуй, загадочным. Она почувствовала его  нетерпеливое
желание, чтобы врач поскорее удалился.
   - Мучительные события, - пробормотала она. - Что ж, их в твоей  жизни
хватало... Не так ли?
   Николай сосредоточенно застегивал рубашку.
   - Больше это не повторится.
   - Пожалуйста, сообщите мне,  если  все-таки  это  случится  вновь,  -
сказал доктор Уэйд. - А до тех пор примите мои наилучшие пожелания.
   - Я провожу вас, - вежливо  наклонила  голову  Эмма.  Доктор  покачал
головой.
   - Пожалуйста, останьтесь с  супругом,  ваша  светлость.  Я,  кажется,
хорошо знаю дорогу в этом доме. - И он, подмигнув ей, удалился.
   Скрестив руки на груди, Эмма посмотрела на мужа.
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Отлично. Вовсе не было нужды вызывать врача.
   - Небольшой медицинский осмотр еще никому не вредил.
   Николай фыркнул:
   - Подожди, пока тебя не начнут тыкать то в живот, то под ребра.
   Он поднялся, заправляя в брюки рубашку.
   Эмма переступила с ноги на ногу, испытывая неловкость  от  того,  что
присутствует при его одевании.
   - Я пришла, чтобы  предупредить  тебя,  -  сухо  проговорила  она.  -
Вероятно, я вскоре уеду отсюда и заберу с собой Джейка.
   Он вскинул глаза, взгляд его внезапно стал пронзительным. Хотя он  не
произнес ни слова, но выражение лица и вся его  фигура  выражали  резкое
неприятие ее намерения.
   - Я еще не приняла окончательного решения,  -  твердо,  но  сдержанно
продолжала Эмма. - Однако в первую же секунду,  как  только  почувствую,
что ты вредишь Джейку, я увезу его отсюда.
   - Только попробуй,  -  негромко  произнес  Николай.  -  Увидишь,  что
произойдет. - Он говорил небрежным тоном, но  так,  что  у  нее  мурашки
побежали по коже. - Вы останетесь здесь. Джейк - мой сын.  А  ты  -  моя
жена.
   - Ну конечно... Всемогущий князь Николай так  сказал!  -  с  издевкой
почти пропела она. - Может, кто-то тебя и  боится,  но  не  я.  Я  -  не
беспомощное, бессловесное существо, которое можно запугать  и  заставить
выполнять твои приказы. Ты не можешь принудить меня оставаться  здесь  с
тобой.
   - Я могу принудить тебя захотеть этого.
   Столько было в нем надменной, властной силы, упрямой и цельной, что у
Эммы захватило дух. Она ничего не ответила, хотя он явно этого ждал,  не
стала спрашивать, зачем ему это, не попыталась  вступить  в  пререкания.
Она предпочла отступить, пробормотав:
   - Я сообщила тебе свои намерения.
   После такой заключительной фразы ей следовало  быстро  удалиться,  но
Николай приблизился и навис над ней, пугая  своей  мощью.  Для  женщины,
привыкшей  играть  с  тиграми  и  другими   дикими   зверями,   ощущение
физического страха было крайне непривычным.
   - Прежде чем ты уйдешь, - продолжал Николай, - позволь сообщить  тебе
о  моих  намерениях.  Я  собираюсь  вскоре  вернуться  в  твою  постель.
Собираюсь стать тебе таким мужем, каким обязывался быть перед Богом.
   - И не надейся!
   - Я не позволю тебе покинуть меня. Ты слишком мне нужна.
   Он никогда раньше не  был  таким  -  прямым,  ошеломляюще  искренним,
откровенно выражающим свои чувства. И этим он пугал ее  гораздо  больше,
чем прежней равнодушной небрежностью.
   - Тебе не нужен никто, - с трудом произнесла она.
   - Это не правда. Посмотри внимательнее,  Эмма.  Посмотри  на  меня  и
скажи, что ты видишь.
   У нее не было сил повиноваться. Она слишком боялась того,  что  может
прочесть в его глазах. Нагнув голову, она бочком протиснулась мимо  него
к двери  и  бросилась  опрометью  прочь.  Слава  Богу,  он  не  стал  ее
задерживать, хотя она  ощущала  на  себе  его  жаркий  взгляд,  пока  не
завернула за угол, скрывшись из виду.

***

   Несколько  минут  Николай  оставался  один.   Ему   хотелось   выпить
чего-нибудь крепкого и бодрящего, но он сдержался. Больше  он  не  будет
затуманивать голову алкоголем, не будет заглушать спиртным свои эмоции и
наслаждаться приятной  пьяной  дремотой.  Ему  нужно  сохранять  ясность
мысли. Он ненавидел мрачное одиночество, на которое сам  себя  обрек.  А
еще ему было невыносимо видеть враждебность на лице Эммы. О, если бы она
могла вернуть ему прежнее понимание и доверие! Он  должен  найти  способ
заставить ее вновь полюбить его.
   - Емелия! - с тоской прошептал он, отчаянно желая узнать, что сталось
с ней. Что довелось ей испытать после его смерти? Страдала ли она? Нашла
ли в чем-то утешение? Был ли в ее жизни другой мужчина?  Мысль  об  этом
наполнила его душу жгучей ревностью.  Ему  необходимо  все  это  узнать!
Иначе вопросы без ответов сведут его с ума.
   Он отправился в библиотеку  и  начал  рыться  в  старинных  книгах  и
рукописях, разыскивая хоть какие-то обрывки сведений. Но в них ничего не
было о судьбе Емелии Васильевны и крайне мало - об их сыне Алексее.
   В одной  из  семейных  хроник  упоминалось,  что  в  Москве  внезапно
объявился молодой человек Алексей Ангеловский, который провел детст