и врозь, тянулись невыносимо медленно, тогда как вечера мелькали с почти лихорадочной скоростью. Он всегда приезжал после наступления темноты и покидал дом до рассвета. С каждой минутой, проведенной в объятиях Джека, она все больше жаждала его ласк.
     Он обращался с ней, как ни один мужчина. В его глазах она была не старой девой, а женщиной, исполненной страсти и тепла. В тех случаях, когда над Амандой брали верх прежние запреты, он безжалостно дразнил ее, провоцируя на такие вспышки, о возможности которых она не подозревала. Впрочем, иногда настроение Джека менялось, и язвительный повеса превращался в нежного любовника. Он часами обнимал и гладил ее, осыпая изысканными ласками. В такие минуты он, казалось, видел ее насквозь, понимая с доскональностью, пугавшей ее. Словно заглядывал в душу.
     Как они и условились, Джек заставил ее прочесть некоторые главы "Грехов мадам Б." и открыто наслаждался, когда она, воплощая в жизнь особенно непристойные постельные сцены, корчилась от стыда.
     - Не могу, - выдохнула она как-то ночью, натягивая простыню на побагровевшее лицо. - Просто не могу. Выбери что-то другое. Я сделаю все, кроме этого.
     - Ты обещала попытаться, - настаивал Джек, весело блестя глазами и отдергивая простыню.
     - Не помню ничего подобного.
     - Трусиха, - упрекнул он, целуя затылок и спускаясь все ниже. - Где твоя храбрость? И что тебе терять?
     - Самоуважение! - парировала она, пробуя вырваться. Но он прижал ее к постели и стал нежно покусывать чувствительное местечко между лопатками.
  - Всего разок! - уговаривал он. - Я сделаю это первым, посмотрим, понравится ли тебе.
     Он перевернул ее и поцеловал вздрагивающий живот.
     - Я хочу отведать, какова ты на вкус. Погрузиться в тебя языком.
     Если бы можно было умереть от унижения, она наверняка испустила бы дух прямо на месте.
     - Может, позже, - промямлила она. - Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. В его глазах вспыхнуло насмешливое пламя.
     - Ты решила ограничить наши отношения тремя месяцами, так что времени остается совсем немного.
     Его губы поиграли с маленькой впадинкой ее пупка. Теплое дыхание обдавало кожу.
     - Один поцелуй, - настаивал он. Пальцы раздвинули завитки между бедрами, обнажая заветный холмик, где сосредоточились все желания. - Прямо сюда. Неужели ты не сумеешь это вынести?
     Одно прикосновение пальцев, и она беспомощно охнула, сдаваясь.
     - Только один...
     Он опустил голову, и она почувствовала, как пальцы запутались в жестких завитках, осторожно открывая ее. Его губы раскрылись. Язык нежно обвел холмик. Каждой частичкой существа она впитывала захлестывающее ее наслаждение. Нервы вопили, умоляя о большем, все связные мысли рассеялись при виде его головы между бедрами.
     - Еще? - прохрипел он и снова нагнулся, не дожидаясь ответа. Губы снова коснулись ее, увлажняя ноющую плоть. Язык гладил, обводил, возбуждал. Он больше не спрашивал ее согласия. Просто делал, что хотел, с удовлетворенным вздохом устраиваясь между ее бедрами, а она в это время что-то выкрикивала, напрягалась и трепетала. Неведомые ощущения пронизывали каждую жилку, каждую вену. Она лежала под ним, раскинув руки и ноги, жадно впитывая изысканную пытку. Каждая волна поднимала ее выше, пока она не потеряла надежду сдержать исступленные стоны, рвущиеся из груди.
     Его язык скользнул в нее, вышел, снова скользнул, еще раз, еще... Она неосознанно, беспомощным рывком подняла бедра в попытке удержать его, продлить наслаждение. Но Джек вернулся к нежному бугорку, втянул его в рот и, погрузив палец во влажное лоно, стал терзать скользкие стенки. Скоро она уже громко, молила его о завершении, но теперь уже оба знали, что она позволит все, все на свете. Bсe, чего захочет он.
     Он проник в нее вторым пальцем, нашел невыносимо чувствительный островок и стал пощипывать и тереть его. Губы стали тверже, ласки - более ритмичными, и наконец она, всхлипнув, закричала, когда мир рассыпался на миллионы цветных осколков.
     Несколько минут спустя Аманда позволила ему поднять ее на себя и легла плашмя, ощущая животом и ногами твердые глыбы мускулов.
     - Чтобы приобрести такой опыт, нужно иметь много романов, - выпалила она, стараясь не обращать внимания на болезненный укол ревности при одной этой мысли.
     Джек вздернул брови, явно гадая, упрек ли это или комплимент.
     - Вовсе нет, - признался он, играя ее длинными волосами и разбрасывая пряди по своей груди. - Я очень разборчив, когда речь идет о подобных вещах. Кроме того, я всегда был настолько погружен в свою чертову работу, что никогда не имел много времени для мимолетных связей.
     - А как насчет любви? - поинтересовалась Аманда, приподнимаясь и глядя в его смуглое лицо. - Неужели ты никогда не влюблялся, безумно и бесповоротно?
     - Не до такой степени, чтобы это мешало бизнесу.
     Аманда неожиданно рассмеялась и откинула с его лба черный локон. У него были прекрасные волосы, густые, блестящие и слегка жестковатые.
     - Значит, это была не любовь, если ты мог так легко отказаться от нее, когда считал нужным.
     - А ты? - возразил Джек, проводя пальцами по ее рукам, пока на коже не высыпали мурашки. - Ты ведь тоже не влюблялась?
     - Почему ты так уверен?
     - Потому что иначе не оставалась бы девственной до тридцати лет.
     Циник! - с улыбкой упрекнула она. - Неужели истинная любовь не может быть целомудренной?
     - Никогда! - категорично заявил он. - В настоящей любви всегда присутствует страсть, иначе мужчина и женщина просто не смогут узнать друг друга.
     - Не согласна! И уверена, что эмоциональная сторона любви куда сильнее и глубже физической.
     - Для женщины - возможно.
     Аманда дотянулась до подушки и запустила ею в ухмыляющееся лицо.
     - Примитивный олух!
     Джек хмыкнул, легко освободился от подушки и сжал запястья Аманды.
     - Все мужчины примитивные олухи, - сообщил он. - Просто некоторые умеют скрывать это лучше других.
     - Этим и объясняется мое упорное нежелание выходить замуж.
     Аманда продолжала нападать на него, наслаждаясь прикосновениями к сильному нагому телу. Ей нравилось доводить его до предела, нравилось видеть, как поднимается и набухает его плоть.
     - Ужасно примитивные, - гортанно выговорила она, продолжая ерзать на нем, пока он не издал что-то вроде полустона-полусмешка.
     - Mhuimin, - пробормотал он, - считаю своим долгом напомнить, что я приложил все усилия, дабы удовлетворить тебя... но ничего не получил в ответ.
     Аманда принялась горячо целовать его, и ответных ласк долго ждать не пришлось. Она чувствовала себя иным человеком, порочным, развратным и полностью свободным от запретов.
     - Придется исправлять свое упущение, - заметила она дрожащим от напряжения голосом. - Ненавижу несправедливость.
     Их взгляды встретились: ее - бесшабашный, его - горящий страстью. Потом ресницы Джека медленно опустились, когда Аманда скользнула ниже, прокладывая губами по его тугой коже влажную дорожку.

***

     Роман с Джеком Девлином совершенно губительным образом лишал Аманду - женщину, чьим девизом было: "Умеренность во всем", - равновесия. Ее эмоции постоянно менялись от одной крайности к другой, от всепоглощающего наслаждения находиться с ним рядом до отчаяния и тоски, когда они были врозь. Были такие моменты, когда меланхолия окутывала ее густым туманом, и причиной этому было сладостно-горькое сознание того, что все это временно, что разлука уже недалека. Джек не принадлежит ей и не будет принадлежать. Чем глубже Аманда понимала его, тем сильнее ощущала его инстинктивное нежелание полностью вверить себя женщине. Какая грустная ирония! Человек, готовый рискнуть в любой иной области своей жизни, опасается воспользоваться своим единственным шансом стать счастливым!
     Аманда часто ощущала глубочайшую печаль. Впервые она мечтала завладеть мужчиной. Завладеть целиком, душой и телом. И как же ей не повезло, что этим мужчиной оказался Джек Девлин! Но она напомнила себе, что не все еще потеряно. И разрыв с Джеком не означает, что она останется одна до конца дней своих. Джек научил ее сознавать себя желанной, красивой, такой, которую, несомненно, захотят многие мужчины. И если она пожелает, наверняка сможет найти себе достойного спутника. Но тем временем...
     Понимая, что злые языки не дремлют, Аманда старалась приезжать на приемы отдельно от Джека и обращаться с ним так же вежливо-дружелюбно, как и с другими мужчинами. До сих пор ей удалось не выдать тайны ни взглядом, ни словом. Джек с такой же скрупулезностью соблюдал приличия, обходясь с ней с преувеличенным уважением, которое одновременно забавляло ее и раздражало. С течением времени Джек, казалось, перестал относиться к их связи и необходимости соблюдать конспирацию так же беспечно, как раньше. Его, очевидно, беспокоила невозможность во всеуслышание предъявить права на Аманду. То обстоятельство, что ему приходилось делить ее общество с другими, стало источником растущего недовольства, которое он откровенно высказал Аманде на одном из музыкальных вечеров. В перерыве он ухитрился отозвать ее в сторону и утащить в маленький салон, явно не предназначавшийся для гостей.
     - Ты с ума сошел! - прошипела Аманда, когда он запер двери темной комнаты. - Кто-нибудь обязательно заметил, как ты утащил меня из гостиной! Представляешь, какие сплетни поползут, если увидят, что мы одновременно исчезли...
     - Мне все равно. - Сильные руки рывком притянули ее к груди. - Последние полтора часа я был вынужден сидеть в другом конце комнаты и притворяться, что не вижу, как другие мужчины раздевают тебя плотоядными взглядами! Черт возьми, я желаю немедленно ехать домой. И не один!
     - Перестань вздор молоть, - коротко посоветовала она. - Никто не бросал на меня плотоядных взоров. Не понимаю, чего ты надеешься достигнуть этим приступом притворной ревности, но уверяю, в нем нет ни малейшей необходимости.
     - Не волнуйся, уж похоть я как-нибудь сумею различить! - взорвался он, проводя рукой по шелковому с бархатной отделкой лифу ее рыжевато-красноватого туалета и накрывая ладонью ложбинку между грудями.
     - Почему ты именно сегодня так нарядилась?
     - Я уже надевала это платье, и тебе, по-моему, оно понравилось, - возразила Аманда, вздрогнув от прикосновения теплой ладони к прохладной коже.
     - Да, когда мы были вдвоем, - пробормотал он. - Но я вовсе не желал, чтобы ты носила его на людях.
     - Джек, - начала она, но сдавленный смех тут же оборвался, когда его губы скользнули по открытой вырезом груди.
     - Прекрати, - велела она, трепеща под жадными ласками его языка. - Нас поймают... о, позволь мне вернуться, прежде чем начнется музыка.
     - Ничего не могу с собой поделать, - почти неслышно ответил он, обжигая ее раскаленным дыханием, и снова стал целовать. Она ощутила на губах легкий привкус бренди и закрыла глаза. Нараставшую панику приглушило желание, такое всепоглощающее и алчное, что она потеряла способность дышать, думать и беспомощно отдалась его требовательным рукам. Он задрал ей юбки, сунул руки в панталоны, так грубо, что она сжалась, боясь услышать треск лопнувшей ткани. Но тут же забыла обо всем, когда его пальцы скользнули между бедер, отыскав и принимаясь ласкать мягкую плоть, пока Аманда не начала отчаянно извиваться.
     - Не сейчас, - тихо всхлипнула она. - Через несколько часов мы будем вместе. Ты можешь подождать.
     - Не могу, - почти выкрикнул он, чувствуя, как она истекает влагой. Дернув за тесемки, он спустил панталоны до щиколоток и стал возиться с застежками брюк. Потом прижал ее спиной к двери и стал целовать шею, щекоча кожу пробивавшейся щетиной.
     Джек, - тоненько захныкала она, откидывая голову, хотя страх быть пойманной на месте преступления заставлял сердце биться в невероятном ритме.
     Он заглушил ее протесты губами, раздавив их под гнетом уже знакомых ощущений, и она не смогла противиться грешному наслаждению, принимаясь целовать его в ответ, с готовностью открываясь перед ним, широко разводя бедра, когда он втиснул между ними ногу. Затвердевшая плоть уперлась в ее лоно, сталь в шелковой оболочке, и она непроизвольно дернулась, стремясь поскорее принять его. Он вошел в нее уверенным, глубоким толчком, и Аманда застонала, принимая его в себя и сжимая мышцами упругий отросток. Он подхватил ее под коленку, стараясь поднять ее ногу повыше, и сделал очередной выпад.
     Аманда затрепетала, слившись с ним в одно целое, но томительное тепло немедленно наполнило ее, и она подчинилась упоительному ритму. Масса смятого шелка, бархата и сукна тихо шуршала, разделяя их, везде, кроме тех мест, где они были накрепко соединены. Она оперлась на дверь, чуть приподнимаясь с каждым новым толчком, полностью покоренная им, отдавшаяся во владение, забывшая о том риске, на который они так смело пошли, сознающая только острое блаженство соития. Что-то свирепо бормоча в изгиб ее шеи, он задвигался быстрее, подводя ее к пику огненного, сметающего все наслаждения. И снова пришлось заглушать губами ее гортанные крики. Он уже собирался выйти из нее, как всегда, перед собственной разрядкой, но вдруг, охваченный некоей неодолимой примитивной потребностью, глухо зарычал и глубоко вонзился в нее. Большое тело затрепетало, а с губ сорвался тихий стон.
     Они долго оставались вместе, сотрясаемые отзвуками прошедшей бури, тяжело дыша. Он не переставал ее целовать и, только немного опомнившись, покаянно прошептал:
     - Черт побери... я не должен был этого делать.
     Ошеломленная, опьяненная, ничего не соображающая, Аманда едва могла отвечать. Став любовниками, они принимали все меры, чтобы предотвратить беременность, и Джек впервые позволил себе подобную вольность. Сейчас Аманда лихорадочно пыталась вычислить наименее благоприятные для зачатия дни.
     - Думаю, все в порядке, - пробормотала она, гладя его по щеке, но хотя не видела выражения лица, ощутила, как он напряжен, и ужасное чувство неминуемой беды охватило ее.

***

     - София! - поражение воскликнула Аманда, выбегая в прихожую, где ждала сестра. - Почему ты не сообщила, что приедешь? Я приготовилась бы.
     - Просто хотела удостовериться, что ты еще жива, - последовала язвительная реплика, заставив Аманду рассмеяться.
     Хотя София любила командовать и совать нос в чужие дела, все же была хорошей сестрой с сильными материнскими инстинктами. Именно она чаще других родственников возмущалась неприличным, по ее мнению, поведением девушки. Именно София громче и настойчивее всех протестовала, когда Аманда стала писательницей и переехала в Лондон. Ее письма содержали бесчисленные советы, крайне забавлявшие Аманду, ибо сестра остерегала ее от соблазнов городской жизни. Возможно, София и не удивилась бы, узнав, как Аманда осмелилась нанять мужчину на вечер. Похоже, старшая сестра лучше других понимала некоторую склонность к безрассудности, отличавшую натуру Аманды.
     - Как видишь, я жива и в полном здравии, - весело сообщила Аманда. - Только очень занята.
     Она с любящей улыбкой оглядела знакомую фигуру сестры.
     - Ты хорошо выглядишь, София.
     За эти годы София ничуть не изменилась: такая же пухленькая, с круглыми плечами. Волосы по-прежнему убраны в аккуратный узел, да и пахнет от нее сладкой ванилью, духами, которые обожала их мать. София была в точности той, кем представлялась с первого взгляда: привлекательной провинциальной матроной, умело правящей хозяйством, респектабельным, но скучным мужем и пятью шумными детишками.
     София отстранила сестру и пристально оглядела с головы до ног, не упуская ни малейшей детали.
     - Я боялась, что ты больна. Это единственная причина твоего настойчивого нежелания приехать в Виндзор, которая пришла мне в голову.
     - Только одна? - со смехом осведомилась Аманда, уводя сестру в дом. Губы Софии нервно дернулись.
     - В таком случае объясни, почему мне пришлось ехать сюда, вместо того чтобы принимать тебя в своем доме! Ты не явилась на Рождество, пообещав навестить нас в январе. Теперь уже середина февраля, а от тебя ни слуху ни духу! Только не нужно забивать мне голову отговорками насчет чрезмерной занятости. Работы у тебя всегда много, но это не мешало тебе проводить с нами рождественские праздники.
     София сняла дорожную шляпку, хорошенький, но практичный капор из голубой шерсти со скошенной тульей.
     - Жаль, что тебе пришлось сорваться с места из-за меня, - покаянно ответила Аманда, беря у сестры шляпку и такого же цвета плащ с воротником-стойкой. - Однако я счастлива видеть тебя здесь..
     Она неторопливо повесила одежду на вешалку из гнутого дерева, словно пытаясь убедиться, что фарфоровые крючки держатся прочно.
     - Пойдем в гостиную, - попросила она. - Ты как раз вовремя: я только что заварила чай. Как дорога из Виндзора? Трудно было...
     - Где слуги? - перебила София, подозрительно оглядывая кремовую с голубым гостиную.
     - Сьюки вместе с кухаркой на рынке, а Чарлз пошел за вином.
     - Превосходно. Можно быть уверенной, что нас никто не подслушает, пока ты станешь объяснять, что происходит.
     - Почему ты считаешь, будто что-то происходит? - парировала Аманда. - Заверяю, жизнь течет однообразно и без особенных всплесков.
     - Ты совершенно не умеешь лгать, - заявила сестра, усаживаясь на канапе. - Аманда, я вынуждена напомнить, что Виндзор находится не в такой уж глуши. Мы слышим и знаем, что делается в Лондоне, а в последнее время поползли слухи о тебе и некоем джентльмене?
     - Слухи? - досадливо переспросила Аманда.
     - И выглядишь ты иначе.
     - Иначе?
     К своему полному ужасу, Аманда смогла только виновато краснеть и как попугай повторять слова сестры.
     - Что-то в твоей внешности заставляет меня считать эти слухи правдивыми. Ты действительно вступила в связь с каким-то мужчиной, не так ли?
     София, поджав губы, снова обозрела младшую сестру.
     - Ты, разумеется, вправе вести ту жизнь, которую считаешь наиболее приемлемой для себя... и я давно поняла, что не в твоей натуре склоняться перед диктатом общества и законами приличия. Будь это не так, ты давно бы вышла замуж за кого-то из соседей и хлопотала бы по дому. Но ты продала Брайерз-Хаус, перебралась в Лондон и занялась собственной карьерой. Я постоянно твердила, что если все это делает тебя счастливой, значит, так тому и быть...
     - Спасибо, - с некоторым сарказмом перебила Аманда.
     - Однако, - торжественно продолжала сестра, - теперь своими действиями ты ставишь под удар собственное будущее. Хотелось бы, чтобы ты поделилась со мной и позволила помочь тебе разобраться.
     Аманду так и подмывало наговорить кучу дерзкого вранья и тем самым успокоить тревоги сестры. Но глаза почему-то стало жечь, а по щеке поползла слеза.
     - София... мне и в самом деле необходимо понимание и сочувствие. Я очень нуждаюсь в том, чтобы меня выслушали и не стали осуждать. Ты можешь сделать это ради меня?
     - Разумеется, нет, - резко ответила София. - Какую пользу я принесу тебе, если не выскажу собственного мнения? Тогда уж проще исповедаться первому попавшемуся дереву.
     Смеясь сквозь слезы, Аманда вытерла глаза рукавом.
     - О, София, боюсь, ты будешь шокирована!
     Пока чай остывал в чашках, Аманда выложила историю своих отношений с Джеком Девлином, предусмотрительно опустив такие подробности, как обстоятельства их первой встречи. София бесстрастно слушала, очевидно, решив приберечь комментарии на потом. Наконец Аманда, прерывисто вздохнув, замолчала.
     - Что ж, - задумчиво протянула София, - я не настолько шокирована, как следовало бы. Слишком хорошо я знаю тебя и никогда не считала, что ты будешь счастлива в одиночестве. И хотя я не одобряю твоих поступков, все же понимаю, как женщине иногда необходим спутник и друг. Все же должна указать, что, если бы ты последовала моему совету и вышла замуж за какого-нибудь порядочного мужчину из Виндзора, ничего подобного с тобой не случилось бы.
     - К сожалению, нельзя вот так просто взять и заставить себя влюбиться в первог