многое  забрала  судьба.  -  Глаза  Люка  сверкнули
странным бело-голубым блеском. - И теперь,  когда  счастье  так  близко,
будь я проклят, если позволю  какому-то  кровожадному  русскому  ублюдку
помешать этому!
   Это откровенное признание удивило Чарльза и его жену.
   - Счастье? - повторил он. - О чем ты говоришь? Что, у тебя  появилось
какое-то теплое чувство к девушке? Всего два дня назад ты мотал ее перед
своими гостями, как  наживку  на  крючке...  -  Он  немного  помолчал  и
продолжил уже более дипломатичным тоном:
   - Меня не удивляет, что тебя влечет к ней. Она красивая  девушка.  Но
пожалуйста, постарайся поставить  ее  интересы  выше  своих.  Она  очень
ранима и напугана.
   - Ты думаешь, лучше,  если  она  будет  заботиться  сама  о  себе?  -
насмешливо спросил Люк. - Чтобы у нее не было  ни  друзей,  ни  семьи...
Чтобы ей вообще некому было помочь... Бога ради!  Неужели  я  один  могу
ясно мыслить?
   Алисия высвободилась из объятий мужа.
   - Ей лучше быть одной, чем  оказаться  во  власти  человека,  который
может воспользоваться ее положением.
   Растерянный Чарльз поднял руки, словно ему хотелось зажать ей рот.
   - Дорогая, ты же знаешь. Люк вовсе не такой человек. Я уверен, что  у
него самые лучшие намерения.
   - Разве? - Алисия смерила  Люка  вызывающим  взглядом.  -  А  каковы,
собственно говоря, его намерения?
   Люк ответил со своей привычной саркастической улыбкой:
   - Это будем знать я и ваша кузина, Алисия. Мне хотелось бы  прийти  к
какому-то решению, которое ее устроит.
   Если этого не случится, она уедет. В данный момент это не ваше  дело.
Понятно?
   - Я не понимаю вас, - резко ответила Алисия. -  Я  думала,  что  Тася
будет в этом доме в безопасности. Вы раньше  никогда  не  вмешивались  в
чужую жизнь. Как бы я хотела, чтобы этого не случилось и сейчас!  Что  с
вами произошло?
   Люк крепко сжал губы, его истинные чувства  скрывала  маска  холодной
гордости. Он был поражен, что они ничего не понимают, ничего  не  видят.
Он сидел рядом с Тасей, держал ее руку, с состраданием слушая рассказ об
испытаниях,  через  которые  она  прошла.  Ему  казалось,  что  чувства,
переполнявшие его, были очевидны. Он любил ее. Он  приходил  в  ужас  от
мысли, что она может исчезнуть, покинуть его, как покинула свою  прошлую
жизнь. Он не мог этого допустить. Ради нее и, конечно,  ради  себя.  Ему
хотелось  действовать,  но  сначала  еще  многое  надо  было  понять   и
объяснить. Если бы он мог мыслить четко и ясно, если бы  голову  ему  не
туманили мука любви и жажда обладания... Нахлынувшие чувства мешали  ему
разобраться в услышанном.
   Эшборны разглядывали его  в  упор:  Алисия  с  неприязнью,  Чарльз  с
нежностью старой дружбы. Чарльз был проницателен. Твердо  взяв  жену  за
руку, он бросил  на  Люка  взгляд,  в  котором  смешались  сочувствие  и
лукавство.
   - Все будет хорошо, - тихо сказал он, хотя осталось неясным,  к  кому
из них были обращены эти слова. - Все сделают то, что должны сделать,  и
все устроится.
   - Ты всегда так говоришь, - пожаловалась Алисия.
   Чарльз довольно улыбнулся:
   - И я всегда оказываюсь прав. Не так ли? Пойдем, дорогая... Мы сейчас
им не нужны.
   Из окна своей комнаты Тася увидела,  как  отъехала  карета  Эшборнов.
Повесив свое серое платье, она с бездумной старательностью отряхнула его
щеткой  и  начала  упаковывать  вещи.  Она   складывала   свои   пожитки
аккуратными стопками. Свет одинокой свечи бросал по комнате колеблющиеся
тени. Вдали в деревне погасли все огни. Даже луна и звезды  были  скрыты
мглой.
   Хотя на Тасе была лишь тонкая рубашка, по  ее  телу  разливался  жар.
Подувший из окна ветерок на  минуту  остудил  ее,  и  она  задрожала  от
холода, по плечам побежали мурашки.
   Она старалась не думать, не чувствовать. Ей не хотелось,  чтобы  хоть
что-то пробилось сквозь ледяную скорлупу, которой она окружила себя.
 
*** 
 
   Вот и все. Кончилась ее краткая встреча с жизнью Лукаса  Стоукхерста,
и она была рада ее завершить. Слишком запуталось все вокруг. Она никогда
не позволяла себе полагаться на кого-то еще. Только на себя. Теперь  она
размышляла,  как  ей  уехать  отсюда,  как  попрощаться  с   Эммой,   не
встретившись снова со Стоукхерстом. Он помешает ее  отъезду.  Не  важно,
будет ли он при этом добр или жесток.
   В любом случае это причинит ей слишком много боли.
   Тихие шаги.., мужские.., приблизились к ее  двери.  Тася  обернулась,
руки ее были скрещены на груди, зрачки расширились так, что  их  чернота
поглотила серо-голубой раек.
   "Нет.., уходи", - кричал ее разум, но губы беззвучно двигались. Дверь
отворилась и закрылась, щелкнула задвижка.
   Стоукхерст оказался в ее комнате, его взгляд задержался на  ее  босых
ногах, голых руках и открытой стройной шее.
   Было ясно, зачем он пришел. На нем был халат, распахнутый  настолько,
что были видны литые мускулы груди. Кожа его светилась  золотым  блеском
новой  бронзы.  Лицо  выражало  одновременно  любовь  и  желание.   Тася
заметила, что к его руке не был прикреплен крючок... Он не  проронил  ни
слова, явно собираясь молчать и дальше.
   Отчаянный крик подкатил к ее горлу и заглох: что  она  могла  сказать
ему, чего он уже не знал? Тася надеялась, что он понимает ее страхи и ее
нужды.
   Он приблизился к ней, его  плечи  заслонили  пламя  свечи.  Когда  он
привлек ее к себе, весь он был жаркая тьма.
   Тася не колеблясь бросилась ему на грудь с  неистовой  страстью.  Она
замерла в его объятиях, едва дыша, и  напряженно  ждала.  Сердце  билось
мучительно быстро. Его возбужденное тело крепко прижалось к ней, защищая
ее от разразившейся  над  ними  грозы.  Склонив  голову,  он  накрыл  ее
дрожащие губы своими. Нет, не так мужчина  целует  девственницу:  он  не
думал о пощаде, не стремился сохранить ее невинность. Его  язык  яростно
ворвался в ее рот. Зажав в кулаке ее тонкую рубашку, он рывком поднял ее
до пояса.
   Люк притянул ее обнаженные бедра к  себе,  его  широко  расставленные
пальцы плотно легли на бархатистую белизну ее тела. Тася ахнула и обвила
руками  его  шею.  От  его  прикосновения  кожа  ее  сразу   загорелась.
Помертвевшая душа ее ожила, когда он стал покрывать жаркими поцелуями ее
лицо. Нащупав край халата, она столкнула его с плеч Люка и положила руку
на твердые мускулы его спины. Он откликнулся на ее прикосновение стоном,
полным страстного томления, и, сдернув рубашку, скомкал ее и  бросил  на
пол.
   Сняв с себя халат, он подхватил Тасю на руки  и  увлек  ее  на  узкую
постель. Темноволосая голова склонилась над хрупким телом. Она  ощутила,
как его губы коснулись ее груди, почувствовала нежные  укусы,  дразнящие
касания языка, а затем, когда она задохнулась от сладкой муки, губы  его
сомкнулись у нее на соске, и бархатно-шершавый язык  мягко  стал  тереть
твердеющий под ним бутон.
   Тася почувствовала мучительную дрожь  где-то  внизу  живота,  которая
побежала дальше, пронзая потаенное место между бедрами. Он стал целовать
другую грудь, поддерживая ее снизу  горячими  нежными  пальцами,  и  она
выгнулась ему навстречу,  задыхаясь  в  смятении.  Сладкая  боль  внутри
усиливалась, сводя ее с ума. Она хотела почувствовать его на себе всего,
хотела, чтобы он раздавил ее своей тяжестью. Сцепив руки на  его  спине,
она старалась  притянуть  его  еще  ближе  к  себе.  Люк  сопротивлялся,
внимательно разглядывая ее тело. Его рука двинулась вниз по ее животу  к
пене завитков, которых не касался ранее ни один мужчина.
   Он дотянулся до набухшего чувствительного местечка, и, когда коснулся
его, она приглушенно  вскрикнула.  Кончики  его  пальцев  скользнули  во
влажную щель, исследуя, ласково проминая,  прокладывая  путь  к  нежному
входу в ее тело.
   Он целовал ее губы, повторял ее имя, шептал слова любви,  не  отрывая
рта от теплой  кожи.  Тася  как  в  забытьи  принимала  все  его  ласки,
погружалась в удовольствие, не задумываясь о том, что будет дальше.
   Она ощутила, как он раздвигает  ей  ноги,  создавая  колыбель  из  ее
разомкнутых бедер. Его тяжесть  опустилась  на  нее,  предвещая  жесткое
давление на самую уязвимую часть ее тела. Она пристально смотрела в  его
глаза и почувствовала, что тонет в  их  синеве.  Еще  давление,  мощное,
жгучее...
   Его сила разрывала, пронзала ее. Она вскрикнула от внезапной боли. Он
входил все глубже, полностью овладевая ею.
   Затем он замер, и только его тяжелое дыхание колыхало их тела.
   Потрясенная,  Тася  протянула  тонкие  руки  к  его  лицу,   стремясь
безмолвно передать свое восхищение мрачной красотой его тела, слившегося
с ней. Он повернул голову и  прижался  ртом  к  ее  ладони,  прихватывая
нежную кожу целующими укусами. Его бедра мощно толкнулись в ней,  и  она
подалась вперед в инстинктивном отклике. Ритм его движения передался  ее
телу. Все неудобства и боль были забыты, когда он начал свое  утонченное
насилие над ее ощущениями. Оно длилось и длилось,  пока  Тася  не  стала
метаться под ним, изгибаясь в безумном  восторге.  Тела  их  сплетались,
сходились  воедино.  Глубочайшее  наслаждение  перешло  за  грань  чисто
физического, достигая поразительного слияния тел  и  душ.  Наконец  Тася
растворилась в этом  ярком  приливе  чувственных  ощущений,  и  губы  ее
раскрылись в беззвучном крике.
   Чуть позже и Люк испытал безумство наслаждения. Дрожь прошла  по  его
телу, и он замер в истоме. Каждая клеточка его  существа  была  насыщена
любовью. Огарок  свечи  догорел,  только  легкий  дымок  еще  курился  в
воздухе, и на подсвечнике остывала восковая лужица. Глаза его постепенно
освоились с темнотой, и он мог разглядеть  ее  тонкий  профиль,  изящный
кончик груди. Она спала, положив голову на изгиб его руки,  приникнув  к
нему, нежная и легонькая. Черные пряди ее волос струились по  их  телам,
по подушке, сбегали на матрас. Он бережно собрал шелковые локоны в  одну
темную реку и завел их ей за спину.
   Прикосновение его руки к плечу потревожило ее сон.
   Она зевнула и потянулась, расправляя свои члены, напомнив ему котенка
с прижатыми ушками. Сонно поморгав глазами, она проснулась  окончательно
и с изумлением посмотрела на него.
   Люк улыбнулся и, когда она захотела отодвинуться от него, удержал  ее
около себя.
   - Ты в безопасности, - прошептал он.
   Тело ее напряглось,  он  услышал,  как  она  застонала.  Наконец  она
прервала молчание:
   - Тебе надо волноваться о собственной безопасности.  Я  могу  навлечь
беду на тебя.
   Он поцеловал ее в лоб.
   - Единственная беда, которой я страшусь, - потерять тебя.
   Тася отвернулась от него.
   - В моей жизни было столько ужасов. Я не хочу,  чтобы  они  коснулись
тебя или Эммы. А так и случится, если  я  здесь  останусь.  Опасность  и
несчастье - мои спутники. - Ее затрясло от нервного смеха. -  Боже  мой,
ты же узнал сегодня, что я кого-то убила! Не можешь же ты просто  забыть
об этом!
   Это ведь само не развеется!
   - Ты считаешь, что совершила это? - тихо спросил он.
   Придерживая  на  груди  простыню,  Тася  села  на  постели,  стараясь
разглядеть в темноте выражение его лица.
   - Я тысячу раз пыталась вспомнить, что случилось  той  ночью,  но  не
сумела. Каждый раз сердце  начинает  стучать,  подступает  тошнота  и...
Наверное, я просто боюсь узнать правду.
   Люк тоже сел, как темная тень, рядом с ней.
   - Я не верю, что ты его убила. Не думаю, что ты это  можешь  сделать.
Желание убить кого-то - совсем  не  то  же  самое,  что  сделать  это  в
действительности. Если бы судили за такое желание, надо было  бы  судить
за убийство почти всех на свете.
   - А что, если я все-таки это сделала? Если  я  виновата  в  том,  что
воткнула нож в горло человеку из-за ненависти к нему? Я вижу это во  сне
снова и снова. Иногда по ночам я боюсь засыпать.
   Люк потянулся к ней и погладил гладкий изгиб ее плеча.
   - Тогда я буду охранять твой сон, - прошептал он. - А  потом  у  тебя
появятся новые, светлые воспоминания, и ты будешь засыпать с радостью.
   Его рука двинулась вниз, пока не коснулась  жесткого  края  простыни,
которую она прижимала к груди. Стащив простыню пониже, он обвел  большим
пальцем бархатистый кончик груди - тот ожил, запульсировал, твердея. Люк
услышал, как у нее перехватило дыхание, и ощутил дрожь,  пробежавшую  по
ее телу.
   - Я не жалею о том, что он умер, - хрипло произнес он. -  Иначе  тебя
не было бы сейчас здесь, со мной.
   И я не позволю тебе покинуть меня.
   - Ты говоришь так, словно мое прошлое  не  имеет  для  тебя  никакого
значения.
   - Действительно не имеет. По крайней мере для меня.
   Я с радостью приму на свою душу все твои грехи и готов гореть за  них
в аду, если это цена, которую надо заплатить за то,  что  ты  будешь  со
мной. - Она скорее почувствовала, чем увидела, как насмешливо изогнулись
его губы. - Как, по-твоему, это меня характеризует?
   - Как похотливого болвана, - горестно отозвалась Тася.
   У Люка хватило дерзости расхохотаться.
   - И более того!
   Он положил руку ей на спину и привлек к себе, не обращая внимания  на
ее протесты из-за совсем сползшей простыни. Упершись лбом в ее  лоб,  он
произнес с тихой яростью, внезапно сменившей его проказливую шутливость:
   - Ради тебя мне хотелось бы стать идеальным. Но я не такой.  Я  много
грешил, тысячи раз. У меня плохой характер, я эгоистичен, и мои  друзья,
и мои враги в один  голос  утверждают,  что  я  надменный  всезнайка.  Я
слишком стар для тебя.
   И на тот случай, если ты не заметила, я могу  сообщить  тебе,  что  у
меня нет одной кисти. - Он слегка улыбнулся. - Поэтому я могу без всяких
оговорок принять тебя с твоим запятнанным прошлым.
   - Речь идет не о тебе и твоих недостатках,  -  взволнованно  ответила
Тася, пытаясь выскользнуть из его рук. Но он лишь  крепче  прижал  ее  к
себе, и они боком упали на  постель.  -  И  все  твои  доводы  здесь  не
подходят. То, что у нас обоих есть недостатки, вовсе не означает, что мы
должны быть вместе!
   - Это означает, что мы понимаем друг друга.  Это  означает,  что  нам
чертовски хорошо вместе. Бездна удовольствия!
   -  Я  не  могу  назвать  это..,  удовольствием,  -  возразила  она  и
попыталась сбросить его с себя, путаясь в простыне и все время натыкаясь
на обнаженное тело.
   - Чтобы привыкнуть к этому, требуется время, - продолжал шептать  Люк
ей на ухо, выдергивая разделявшее их льняное полотно.  -  Первый  раз  -
всегда самый худший для женщин. Потом тебе обязательно понравится.
   Тасе и так все понравилось, даже слишком, но она  не  хотела  льстить
ему, признаваясь в этом.
   - Я не могу оставаться здесь, даже если бы и захотела,  -  задыхаясь,
проговорила она. - Князь Николай отыщет меня.
   Это лишь вопрос времени...
   - Я буду рядом с тобой, когда это случится.  Вместе  мы  справимся  с
ним.
   - Николай  не  такой  человек,  который  будет  выслушивать  чьи-либо
доводы. Он согласится  разговаривать  с  тобой,  если  ты  поможешь  ему
отправить меня назад, в Россию.
   - Сначала я отправлю его на тот свет.
   - Ты  действительно  надменный  задавака!  -  шепнула  она,  стараясь
выбраться из-под него. - Я не останусь с тобой. Не могу!
   - Лежи спокойно, а то, мы окажемся на полу. Эта кровать слишком узка.
   Люк навис над ней  и  раздвинул  коленом  ее  ноги.  Тася  беспомощно
отбивалась, все еще пытаясь его сбросить,  пока  не  почувствовала,  как
твердая горячая плоть уперлась ей в живот. Его рот нашел  и  потянул  ее
сосок. Она ахнула и затихла, жаркая волна  опалила  кожу,  пробежала  по
нервам, достигая всех уголков ее тела. Большая ладонь обхватила ее  шею,
словно стебель цветка, потом двинулась вниз по груди, по легким  изгибам
ребер.
   - Разве я тебе  причинил  боль?  -  шептал  он,  проводя  ладонью  по
изысканным контурам ее тонкой фигуры, нежной впадинке живота.
   -  Чуть-чуть,  -  выдохнула  она.  То,  что  она  делала,   было   не
правильно..,  нехорошо..,  аморально.   Она   не   должна   была   этого
допускать... Однако почему-то ей вовсе не было стыдно. Ведь это были  ее
последние минуты с ним, их прощание,. и ей хотелось лишь  одного  -  еще
раз потеряться в его объятиях.
   Его рот был у самого  ее  уха,  зубы  легонько  покусывали  крохотную
мочку. Низкий тихий голос теплым вздохом произнес:
   - Тебе больше не будет больно. Я буду осторожен.
   Как безжалостен был он в своей сдержанности, как  медленны  и  плавны
были все его  движения!  Она  застонала  от  ленивой  неторопливости,  с
которой его рот скользил по ее  коже.  Она  обессилела  от  чувственного
сочетания влажности языка и шершавости щетинистого подбородка.
   Смуглое лицо его скользнуло  вниз,  губы  на  мгновение  прижались  к
влажным завиткам треугольника, так что она вздрогнула в испуге, а  затем
стала изгибаться в мучительной истоме от нежных касаний его языка.
   - Нет. Не-ет...
   Он сразу остановился и подался вперед и вверх, прижимая ее  к  груди,
успокаивая нежными словами. Она, вся трепещущая,  сомкнула  руки  вокруг
него, впиваясь пальцами в литую твердость его спины.
   - Прости, - хрипло выдохнул Люк ей в волосы. - Ты такая прекрасная..,
такая сладкая... Я не хотел тебя пугать. - Его пальцы  скользнули  между
ее бедер, нащупывая, обводя точку, в которой, казалось,  сосредоточились
все ее чувства.
   Тася закрыла глаза, еле сдерживая  стон,  и  полностью  отдалась  его
ласкам. Его прикосновения были по-хозяйски властны, он  с  поразительным
искусством заставлял трепетать ее тело.
   Но эта власть была не только  у  него.  Вскоре  она  поняла,  что  ее
неумелые касания возбуждали его так же сильно и глубоко. Она гладила его
по спине, трогала упругие волосы на ногах. Его тело,  жесткое,  сильное,
крупное, так изумительно отличалось от ее собственного...  Оттолкнувшись
от ее рук, он со стоном навалился на нее.
   Ее бедра раскрылись, радостно принимая его, и он пылко откликнулся на
ее бесстыдное приглашение. Но вошел в нее медленно, постепенно, и сейчас
боль длилась только мгновение. Тася с жадной требовательностью выгнулась
ему навстречу, и Люк нежно засмеялся, словно она была ребенком,  который
ждет не дождется, когда ему дадут заветные сладости. Двигаясь  сильными,
глубокими толчками, он не вонзался, а вжимался в  нее.  Она  нетерпеливо
всхлипнула, стремясь еще теснее  прижаться  к  нему,  желая  большего..,
большего...
   - Еще нет, Тася, - прошептал он. - Еще рано.
   И, несмотря на ее требования  и  страстные  мольбы,  он  заставил  ее
ждать. И вот мир закружился в бешеном вихре, и единственной  реальностью
стали лишь мерные, медленные  погружения..,  его  в  нее.  Каждый  нерв,
импульс, клетка - все в ней  сосредоточилось  на  ожидании  наслаждения,
которым он манил ее. У нее уже не оставалось ни сил, ни голоса, когда он
наконец позволил ей обрести освобождение. С тихим  стоном  она  отчаянно
задрожала и уткнула  лицо  в  его  скользкое  от  пота  плечо.  Он  тоже
содрогнулся и затих. Дыхание со свистом вырвалось через стиснутые  зубы,
все мускулы напряглись..,  затем  расслабились,  и  он  тут  же  заснул,
погрузив руку в поток ее волос. Тася осторожно отодвинулась  от  него  и
тоже закрыла глаза, слишком усталая, чтобы думать о завтрашних  заботах,
о преследовавших ее кошмарах и  печальных  воспоминаниях,  признательная
ему за временный покой, который он ей дал.
 
*** 
 
   Тася проснулась позже, чем намеревалась. Солнце  уже  было  высоко  в
небе, из комнаты слуг доносилось звяканье посуды:  там  завтракали.  Она
вздохнула с облегчением, когда увидела, что Стоукхерста нет  в  комнате.
Наверное, он ушел задолго до того, как она проснулась. Она не смогла бы,
сейчас посмотреть ему в лицо. Вероятно,  они  с  Эммой  уехали  на  свою
обычную верховую прогулку, а к тому времени,  когда  они  вернутся,  она
покинет Саутгейт-Холл. Торопливо одевшись и умывшись,  Тася  уселась  за
прощальное письмо.
 
   "Моя дорогая Эмма, прости, что  покидаю  тебя  не  попрощавшись.  Мне
хот