азала бы  про  его
волосы". Удовлетворены? Да, еще она спрашивала меня, на самом ли деле вы
так сильны, как выглядите.
   - А вы что ответили?
   - Я сказала, что не знаю. - Риба осушила свой стакан и  приподнялась.
- Где же вы, Д., черт побери? - Она услышала, как он приближается к  ней
со стороны стереопроигрывателя. - Ага, вот вы где. Хотите знать,  что  я
об этом думаю?
   Она нашла пальцами его рот и торопливо поцеловала, слегка прижав свои
губы  к  стиснутым  зубам  Долархайда.  Риба  уже  поняла,  что  причина
напряженности крылась в его застенчивости, а вовсе не в неприязни.
   Он окаменел.
   - А теперь покажите, где ванная комната.
   Она взяла его за руку и пошла рядом с ним по коридору.
   - Я сама найду дорогу обратно.
   В ванной она пригладила волосы и попыталась найти, чем  бы  почистить
зубы. Она искала аптечку, но натыкалась на полки с  фотореактивами.  Она
перебирала предметы осторожно, боясь порезаться,  и  наконец  обнаружила
бутылочку. Риба отвернула колпачок, понюхала,  удостоверилась,  что  это
зубной элексир и прополоскала рот.
   Вернувшись в гостиную,  она  услышала  знакомое  жужжание  проектора,
перематывающего пленку.
   - Мне нужно немного поработать, - сказал Долархайд, подавая ей  новый
мартини.
   - Ну что ж, - произнесла она, не зная, как  быть  дальше.  -  Если  я
отвлекаю вас от работы, то я пойду. Можно вызвать такси прямо сюда?
   - Нет. Я хочу, чтобы вы остались. Просто мне нужно  просмотреть  одну
пленку. Это совсем недолго.
   Он взял ее за руку, собираясь подвести к  большому  креслу.  Но  Риба
помнила, где стоит кушетка, и направилась туда.
   - Пленка со звуковым сопровождением?
   - Нет.
   - Музыка вам не помешает?
   - Нет.
   Риба чувствовала:  она  нравится  Долархайду.  Он  хочет,  чтобы  она
осталась, но немного испуган. Ему нечего бояться - все будет  прекрасно.
Она села.
   Мартини был чудесен - холодный, бодрящий.
   Тихо звякнули льдинки в стакане, это Долархайд сел  на  другой  конец
кушетки. Пленка все еще перематывалась.
   - Я, пожалуй, прилягу на несколько минут, если вы  не  возражаете,  -
сказала Риба. - Нет, нет, не уходите, здесь полно места. Разбудите меня,
если я задремлю, хорошо?
   Она вытянулась на кушетке, держа стакан на животе;  концы  золотистых
волос почти касались его руки.
   Он выключил перемотку. Фильм начался.
   Долархайд думал посмотреть фильмы с Лидсами и Джекоби  в  присутствии
этой женщины - здесь, в своей комнате. Ему хотелось смотреть попеременно
на экран и на Рибу. Но ведь в таком случае ей не  остаться  в  живых,  а
люди видели, как она садилась в его фургон. Выбрось это из головы.  Люди
видели, как она садилась в фургон.
   Лучше он посмотрит фильм с Шерманами,  которых  посетит  в  следующий
раз. Шерманы - залог его грядущего блаженства. И все это  в  присутствии
Рибы, на которую можно глядеть, сколько угодно.
   На экране заголовок "Новый дом", написанный на куске картона. Дальний
план, видны миссис Шерман  и  дети.  Возня  в  бассейне.  Миссис  Шерман
держится за канат  и  смотрит  в  камеру,  полная  грудь  соблазнительно
поднимается над водой.
   Долархайд гордился тем,  что  хорошо  контролирует  себя.  Все  мысли
только об этом фильме. Мысленно он начал говорить миссис Шерман то,  что
говорил Валери Лидс в Атланте:

   Ты сейчас меня видишь.
   Ты ощущаешь это, когда видишь меня.

   Возня со старой одеждой. Миссис Шерман надевает большую шляпу.  Стоит
перед зеркалом,  поворачивается  с  лукавой  улыбкой  и  позирует  перед
камерой. На груди у нее камея.
   Риба  Макклейн  шевельнулась  на  кушетке  и  сняла  очки.  Долархайд
почувствовал тяжесть и тепло ее тела. Она положила голову ему на  бедро.
У нее белая шея, освещенная бликами  проектора.  Он  сидит  очень  тихо,
двигается лишь его большой палец, останавливая  пленку  и  возвращая  ее
назад. Снова миссис Шерман позирует в шляпе перед зеркалом.
   Она поворачивается к камере и улыбается.

   Ты сейчас меня видишь.
   Ты ощущаешь это, когда видишь меня.
   Ты сейчас меня чувствуешь.

   Долархайда пробирает дрожь.  Ужасно  жмут  брюки.  Становится  жарко.
Сквозь  свою  одежду  он  чувствует  теплое   дыхание.   Большой   палец
конвульсивно выключает проектор.

   Ты сейчас меня видишь.
   Ты ощущаешь это, когда видишь меня.
   Ты сейчас меня чувствуешь.

Риба расстегивает молнию на его брюках.
   Приступ острого страха -  он  еще  никогда  не  испытывал  эрекции  в
присутствии живой женщины.
   Но Дракон не должен бояться.
   Проворные пальцы обнажают его, дают свободу.
   О-о-о...

   Ты сейчас меня чувствуешь.
   Ты чувствуешь это.
   Ты здесь, я знаю это.
   Твое сердце трепещет.

   Нужно держать свои руки  подальше  от  шеи  Рибы.  Подальше.  Женщины
видели их вдвоем. Его пальцы мертвой  хваткой  вцепились  в  подлокотник
кушетки.

   Твое сердце трепещет.
   И обмирает.
   Оно обмирает.
   Оно стремится выпрыгнуть из груди.
   А теперь все быстрее и легче, все быстрее и легче и...
   Любовь моя...
   О, любовь моя...

***

   Голова Рибы лежала на его бедре. Она просунула руку под его рубашку и
коснулась татуированной груди.
   - Надеюсь, я тебя не шокировала, - пробормотала она.
   Этот звук живого голоса потряс его. Он ощутил потребность  убедиться,
что ее сердце на самом деле бьется. Сердце билось. Она осторожно прижала
к нему его ладонь.
   Живая женщина. Как странно. Полный силы, своей или Дракона, Долархайд
легко поднял ее с кушетки. Она была гибкой и упругой - нести такую  было
приятно.
   Только не наверх. Не наверх. Быстрее. Куда-нибудь, быстро.  Бабушкина
кровать. Стеганое сатиновое одеяло скользило под ними.
   - О, подожди, я сама сниму. Порвалось.., а, наплевать. Иди ко мне.  О
Боже, как сладко... Мой, мой мужчина. Не хочу внизу... Пожалуйста, лучше
я сверху.
   Обнимая  Рибу,  свою   единственную   живую   женщину,   он   впервые
почувствовал, что все идет как: надо: он выпустил на свободу свою  жизнь
и отвернулся от смерти, зашвырнул ее во мрак космоса, подальше  от  этой
несчастной планеты, подарив земле мир и обещание покоя.
   Лежа в темноте, он положил свою ладонь на ее руку и осторожно прижал,
словно утверждая свою власть, преграждая путь  назад.  Риба  заснула,  а
Долархайд, проклятый Богом убийца одиннадцати человек, снова и  снова  с
беспокойством прислушивался к биению ее сердца.
   Видения... Причудливые жемчужины в праздничном небе. Ракетница  Бери,
из которой  он  стрелял  по  луне.  Большой  фейерверк,  виденный  им  в
Гонконге, назывался "Дракон разбрасывает свои жемчужины".
   Дракон.
   Он вдруг почувствовал себя  оглушенным,  разбитым  на  куски.  И  всю
долгую ночь, полный страха Долархайд прислушивался: не спускается ли  он
сам, одетый в кимоно, по лестнице.
   Один раз Риба зашевелилась, начала шарить рукой по полу возле кровати
и наткнулась на стоявший там стакан. О стенки стакана звякнули бабушкины
зубы.
   Долархайд принес ей воды. Она обняла его в темноте. Когда  она  снова
уснула, он снял ее руку со своей большой татуировки и  положил  себе  на
лицо.
   На рассвете он задремал.
   Риба Макклейн проснулась в  восемь  утра  и  услышала  его  спокойное
дыхание. Она лениво вытянулась  на  большой  кровати,  восстанавливая  в
памяти планировку  дома,  расположение  коридоров,  направление,  откуда
раздается тиканье часов. Ясно представив себе все это, она тихо встала и
пошла в ванную.
   Когда она вернулась, приняв душ, Долархайд все еще спал. Ее порванное
нижнее белье валялось где-то на полу. Она нашарила  его  босой  ногой  и
бросила в сумочку. Натянула через голову платье, взяла  белую  трость  и
вышла из дома.
   Он говорил ей, что двор большой, ровный и окружен  густо  разросшимся
кустарником. Сначала она все же двигалась осторожно.
   Утренний ветерок холодил, но солнце уже грело. Риба стояла во  дворе,
и ветер швырял на нее семена самбука. Ветер проникал во  все  уголки  ее
тела, еще влажные после душа. Она подняла  руки,  вся  устремившись  ему
навстречу. Жужжали пчелы. Риба не боялась их, и пчелы пролетали мимо, не
тронув ее.
   Долархайд  проснулся.  Странно...  Почему  он  не  в  своей   комнате
наверху?
   Его желтые  глаза  расширились,  когда  память  восстановила  события
минувшей ночи. Резко повернул голову к подушке рядом. Пусто.
   Где женщина?
   Что она могла обнаружить? Может, что-нибудь случилось ночью?  Неужели
он себя выдал? Неужели в ней зародились подозрения?  Может  быть,  нужно
бежать?
   Он заглянул в ванную, на кухню, потом  вниз,  в  подвал,  где  стояла
вторая  каталка.  Идти  наверх  не  хотелось,  но  надо  проверить.  Его
татуировка  блестела,  когда  он  .  Поднимался  по   лестнице.   Дракон
пристально посмотрел на него с картины, висящей в спальне.
   Из окошка второго этажа он увидел Рибу во дворе.
   - ФРЭНСИС.
   Долархайд знал, что голос исходит  из  его  комнаты.  Это  был  голос
Дракона. Возникшее отчуждение от Дракона сбивало его с толку. Он впервые
ощутил его, когда приложил руку к сердцу Рибы.
   Никогда раньше Дракон не обращался к нему. Долархайд испугался."
   - ФРЭНСИС.
   ПОДОЙДИ.
   Торопливо сбегая по ступенькам, он старался отгородиться  от  голоса,
зовущего наверх.
   Что она могла обнаружить? Ночью упали бабушкины зубы,  но  он  забрал
их, когда пошел за водой. Риба не могла ничего слышать.
   Магнитная пленка  Фредди!  Она  осталась  в  кассетнике  в  гостиной.
Долархайд проверил - пленка на месте. Но кассета перемотана на начало, и
он не мог вспомнить, сам ли 370 сделал после того, как  проиграл  ее  по
телефону в редакцию "Сплетника" или нет.
   Она, должно быть, не хочет возвращаться в дом.  Долархайд  терялся  в
догадках, что же все-таки могло произойти, пока он спал? Может быть, она
чему-то удивилась? А вдруг Дракон спускался вниз?  Он  знал,  как  легко
можно разодрать ее в клочья.
   Женщины видели, как она садилась в его фургон. Варфилд вспомнит,  что
видел их вместе... Он поспешно оделся.
   Риба Макклейн, гуляя по двору, пересекла прохладную  полосу  тени  от
ствола  дерева  и  снова   вышла   на   освещенное   пространство.   Она
ориентировалась по солнечному теплу и  по  шуму  оконного  кондиционера.
Здесь это было не так уж трудно, и она шла, касаясь руками кустарников и
высоких цветов.
   Облако закрыло солнце, и Риба остановилась. Она прислушалась к  звуку
кондиционера. Выключен.
   Тогда она хлопнула в ладоши,  и  эхо  указало  ей  направление.  Риба
нажала репетир часов. Пожалуй, пора будить Д, и отправляться восвояси.
   Хлопнула дверь.
   - Доброе утро, - сказала она.
   Шорох шагов по траве, звяканье ключей.
   Долархайд шел так осторожно, словно ее мог сдуть ветер, вызванный его
движением. Он видел - Риба совсем не боится.
   Она не казалась смущенной, ни пристыженной тем, что они делали ночью.
Она и сердитой не казалась. Не бежала от него и не угрожала  ему.  Может
быть, это потому, подумал он, что она не видела мои половые органы.
   Риба обняла его, прижавшись головой к широкой, сильной груди.
   Он еле выдавил из себя "Доброе утро".
   - Мне было так чудесно, Д.
   Что обычно говорят в ответ?
   - Мне тоже. - Наверное так. Ее надо поскорее увезти отсюда.
   - Но теперь мне пора домой, - продолжала она. - Сестра зайдет за мной
перед ланчем. Если хочешь, пойдем с нами.
   - Мне нужно на фабрику, -  ответил  он,  живо  придумав  другую  ложь
вместо заготовленной заранее.
   - Я только возьму сумочку.
   Только не в дом!
   - Я сам принесу ее.
   Долархайд плохо соображал от страха и растерянности и не мог  решить,
как поступить с Рибой. Проклятая раздвоенность.
   Риба представляет для него угрозу, но непосредственной опасности пока
нет. Два взаимоисключающих друг друга  желания  лишали  его  возможности
выбора.
   И еще он помнил  ее  ошеломляющее  поведение  в  бабушкиной  кровати.
Значит, Риба все-таки довольна им.
   Долархайд  часто  не  осознавал  своих  чувств,   пока   не   начинал
действовать. Он еще не знал, что испытывает к Рибе Макклейн.
   Действие  всегда  помогало  Долархайду  обрести  ясность  мыслей.   И
неприятный инцидент, возникший на пути к ее дому, немного приоткрыл  ему
глаза на собственное отношение к Рибе Макклейн.
   Там, где  бульвар  Линдберга  вливается  в  70-е  федеральное  шоссе,
Долархайд остановился у бензоколонки. Дежурный, мрачный грузный человек,
от  которого  разило  перегаром,  недовольно  хмыкнул,  услышав  просьбу
Долархайда проверить уровень масла.
   Масла оказалось меньше нормы. Дежурный  сунул  один  конец  шланга  в
канистру, второй - куда-то под капот.
   Долархайд вышел из фургона, чтобы расплатиться.
   Дежурный неожиданно начал с энтузиазмом протирать ветровое стекло. Он
занимался этим страшно долго.
   Риба Макклейн сидела, скрестив ноги, в высоком ковшеобразном  кресле,
ее платье немного задралось, обнажив колено.
   Наконец, дежурный приступил к наружной  стороне  ветрового  стекла  с
большим интересом разглядывая пассажирку.
   Подняв глаза от  бумажника,  Долархайд  взглянул  в  сторону  машины,
протянул руку в открытое боковое окно  и  включил  дворники  на  большую
скорость - так, чтобы они били заправщика по пальцам.
   - Эй, потише. - Поняв, что его застукали, дежурный подхватил канистру
и ретировался. С его лица не сходила насмешливая улыбка.
   - Ты, сукин сын. - Так много "с".
   - Какого черта вам от меня надо? - Дежурный был  примерно  такого  же
роста и веса, как Долархайд, но явно уступал ему в физической  силе.  Он
был слишком молод, чтобы иметь вставные зубы.
   Их белизна вызвала у Долархайда приступ раздражения.
   - Что случилось с твоими зубками? - тихо спросил он.
   - А тебе какое дело?
   - Ты что, вырвал их, чтоб угодить своему дружку, педрило вонючий?
   Долархайд подошел совсем близко к парню.
   - Отвяжись от меня.
   - Свинья. Идиот. Болван. Ублюдок.
   Долархайд взмахнул рукой,  и  парень  отлетел,  ударившись  спиной  о
фургон. Канистра и шланг с наконечником загремели об асфальт.
   Долархайд поднял шланг.
   - Не убежишь. Поймаю. - Он вынул шланг из канистры и повертел в руках
его  острый  конец.  Дежурный  побледнел.   Лицо   Долархайда   выражало
нечеловеческую жестокость.
   На  какое-то  мгновение  Долархайд  представил   себе,   как   острый
металлический наконечник шланга пронзает грудь мужчины, проникая в самое
сердце и высасывая из него  кровь.  Сквозь  ветровое  стекло  он  увидел
испуганное лицо Рибы. Она что-то говорила и  пыталась  нащупать  дверную
ручку.
   - Хочешь, чтоб я сломал тебе что-нибудь, наглая рожа?
   Заправщик лихорадочно затряс головой:
   - Я не хотел никого оскорбить! Бог свидетель!
   Долархайд поднес наконечник к его лицу, взял двумя руками и  медленно
согнул вдвое. Потом вытянул у парня из штанов ремень и  бросил  ему  под
ноги, к упавшим брюкам.
   - Не пялься больше своими свинячьими зенками. -  Он  сунул  деньги  в
карман рубашки заправщика. - А теперь мотай. Но помни, я  сумею  достать
тебя в любое время, стоит мне лишь захотеть.

ГЛАВА 36

   Пакет с магнитофонной лентой был отправлен из Чикаго  в  Вашингтон  в
день смерти Лаундса. Адресат -  главное  управление  ФБР,  для  передачи
Уиллу Грэхему. К субботе пакет доставили по назначению.
   В дактилоскопическом отделе  на  кассете  и  упаковке  не  обнаружили
ничего полезного.
   Копия ленты прибыла в Чикаго  послеполуденной  почтой.  Особый  агент
Честер принес ее Грэхему в конце дня. К пленке была приложена записка от
Ллойда Баумана:
   "Анализ голоса показывает, что это действительно Лаундс.  Несомненно,
он говорит под диктовку.  Пленка  новая,  изготовлена  в  последние  три
месяца. Раньше  не  использовалась.  Следовало  бы  дать  прослушать  ее
доктору Блуму, когда он поправится. Впрочем, это на Ваше усмотрение.
   Ясно, что убийца старается запугать Вас.
   Полагаю, он еще сделает это неоднократно".
   Спасибо за заботу, подумал Грэхем.
   Ему не хотелось слушать пленку  здесь,  в  комнате  присяжных.  Лучше
пойти в зал судебных заседаний - там хоть высокие окна и солнце.  Только
что закончилась уборка, и пылинки еще плясали в косых лучах.
   Грэхем поставил магнитофон на стол и нажал на кнопку.
   Сначала монотонный голос  техника:  "Дело  номер  четыреста  двадцать
шесть тысяч двести тридцать  восемь,  параграф  восемьсот  четырнадцать,
зарегистрировано. Перезапись с оригинала".
   Затем фон немного изменился.
   Грэхем вцепился обеими руками в поручни скамьи для присяжных.
   Голос Фредди Лаундса звучал устало и испуганно.
   "Я удостоился великой чести.., я увидел.., я увидел с  восхищением..,
с восхищением и  трепетом..,  трепетом..,  всю  мощь  Большого  Красного
Дракона".
   Запись часто прерывалась, были слышны  щелчки  при  остановке  ленты.
Грэхем почти видел палец на кнопке. Палец Дракона.
   "Я лгал о нем. Все, что я писал, было ложью, к которой принудил  меня
Уилли Грэхем. Он заставлял меня  лгать.  Я  виновен  в  богохульстве,  в
поношении Дракона. Несмотря на это... Дракон  милостив.  Теперь  я  хочу
служить ему. Он.., помог мне понять его величие, и я буду  славить  его.
Газеты, когда вы будете печатать это, пишите  слово  "Его"  с  заглавной
буквы.
   Уилли Грэхем, он знает, что это ты заставлял меня лгать. Я делал  это
под принуждением, и он будет более.., более милостив ко мне, чем к тебе,
Уилли Грэхем.
   Нащупай у себя сзади, Уилли Грэхем, маленькие бугорки в верхней части
таза. Дотронься до позвоночника между ними... В это самое  место  Дракон
укусит тебя".
   Грэхем продолжал сжимать руками скамейку.
   Дождешься, стану я щупать. Интересно, он действительно не знает,  как
точно называется это место  или  специально  предпочитает  не  упоминать
анатомическое название?
   "Ты испытаешь ужас, уверяю тебя в этом".
   Пауза, потом страшный вопль. Хуже - раздирающий визг:
   "Ты ... Оклятый ... Яол, ты ... Оещал!"  -  Слова  выкрикивались  без
участия губ.
   Грэхем опустил  голову  и  поднял  ее,  только  когда  перед  глазами
перестали танцевать яркие точки. Ему не хватало воздуха,  сердце  бешено
колотилось. Прошел целый час, прежде чем он решился прослушать пленку во
второй раз.
   Он взял кассетник, зашел в  комнату  присяжных  и  включил  его  там.
Слишком близко... Он вернулся в зал заседаний и слышал теперь все  через
открытую дверь.
   "Я удостоился великой чести..." Кто-то остановился  у  входа.  Грэхем
узнал молодого клерка из чикагского отделения ФБР и знаком пригласил его
войти.
   - Для вас письмо, - сообщил клерк. - Меня прислал мистер Честер.  Оно
уже просвечено.
   Клерк вынул  из  нагрудного  кармана  темно-лиловый  конверт.  Грэхем
надеялся, что письмо от Молли.
   - Вот штамп.
   - Благодарю.
   - Кроме того, сегодня день зарплаты.
   Парнишка вручил ему чек.
   Раздался вопль Фредди.
   Юношу передернуло.
   - Извини, - сказал Грэхем.
   - Как вы это выдерживаете?
   - Ступай домой, - ответил Грэхем.
   Он сел на скамью, чтобы прочесть письмо  и  немного  прийти  в  себя.
Письмо было от доктора Ганнибала Лектора.
   "Дорогой Уилл.
   Поздравляю тебя с работой, которую ты провернул с мистером  Лаундсом.
Я в восхищении. Какой ты, однако, хитрый малый!
   Мистер Лаундс часто раздражал меня своей глупой болтовней, но в одном
он меня просветил - от него я узнал, что ты содержался в психиатрической
лечебнице. Мой болван-адвокат почему-то не заявил об этом на суде. Ну да
ладно.
   Знаешь, Уилл, зря ты так терзаешься: Тебе  было  бы  полезно  немного
расслабиться.
   Не мы изобрели нашу природу и не  мы  наделяем  себя  характером:  он
дается нам вместе с легкими, поджелудочной железой и всем прочим.  Зачем
же бороться с самим собой?
   Я хочу помочь тебе, Уилл, и желал бы начать  с  вопроса:  был  ли  ты
подавлен так же,  как  сейчас,  отправив  на  тот-свет  Гаррета  Джекоба
Хоббса? Ведь это не выбило тебя из колеи, не правда ли?  А  все  потому,
что это казалось