ать свиней не
способны полностью сожрать доктора Лектера за один прием. Для того чтобы
целиком съесть кинорежиссера, им потребовались сутки.

Мейсон хотел, чтобы в первый день доктор мог наблюдать за тем, как свинки
съедают его ноги. Ночью жизнь доктора будут поддерживать вливанием
физиологического раствора, а затем его снова подадут к столу.

Мейсон обещал Карло, что тот в перерыве между сеансами сможет провести
часок наедине с доктором Лектером.

За второй прием свиньи съедят его полностью, выжрав за первый час лицо и
брюхо. После этого самые крупные кабаны вместе с беременной маткой,
насытившись, отойдут в сторону и в дело вступит остальная орава. К этому
времени, правда, представление уже можно будет считать закончившимся.

Глава 65

Барни никогда раньше не приходилось бывать в амбаре. Он прошел в него через
боковую дверь под трибунами, окаймляющими с трех сторон старую арену для
показа лошадей и их выездки. Заброшенная и тихая арена (лишь воркование
голубей под стропилами нарушало тишину) все еще хранила атмосферу
напряженного ожидания. За кафедрой аукционера, собственно, и начинался
длинный амбар. Широкие двустворчатые ворота, ведущие к стойлам и в
помещение, где хранилась сбруя, стояли распахнутыми.

Услышав голоса, Барни крикнул:

- Хэлло!

- Мы - там, где сбруя, Барни, - раздался глубокий голос Марго. - Иди к нам.

Помещение, куда пригласили Барни, оказалось местом довольно веселым. Его
украшали развешанная повсюду упряжь и разнообразные, изящной формы, седла.
Здесь господствовал аромат кожи. Теплые лучи солнца, прорываясь через
запыленные окна под самым карнизом, делали запах кожи и сена еще сильнее.
Открытый люк в одной из стен вел на сеновал.

Марго занималась тем, что разгребала конские скребницы и недоуздки. Ее
волосы были светлее, чем солома, а глаза такими же синими, как печать
санитарной инспекции на мясной туше.

- Привет, - произнес, стоя в дверях, Барни. Ему показалось, что помещение
выглядит немного театрально, словно его специально оборудовали для
посещающих имение детей. Высотой потолков и потоками света, льющегося из
высоко расположенных окон, хранилище сбруи напоминало церковь.

- Привет, Барни. Потопчись здесь немного, мы приступим к еде минут через
двадцать.

Откуда-то сверху, с сеновала, до него донесся голос Джуди Инграм:

- Барни-и-и! Доброе утро. Потерпи чуть-чуть и ты увидишь, что мы
приготовили на обед! Марго, у тебя не возникло желание поесть на воздухе?

У Марго и Джуди вошло в привычку каждое воскресенье перед самым прибытием
детей обрабатывать скребницей жирных шотландских пони. После этого они
всегда устраивали себе пикник.

- Давай попробуем расположиться у южной стены амбара, на солнце, - ответила
Марго.

Каждый из присутствующих казался чуть-чуть излишне возбужденным. Человек с
таким опытом работы в психиатрической лечебнице, как у Барни, не мог не
знать, что чрезмерное возбуждение и жизнерадостность не сулят весельчаку
ничего хорошего.

В антураже помещения господствующее место занимал лошадиный череп,
прикрепленный к стене чуть выше человеческого роста. На череп были
нацеплены уздечка и шоры, и его слегка прикрывала драпировка, окрашенная в
скаковые цвета Вергеров.

- Это Флит Шэдоу. В 1952 году он выиграл приз "Лоджпол" - единственный
победитель скачек, которым когда-либо владел отец, - пояснила Марго. -
Папаша был слишком прижимист для того, чтобы заказать чучело. - Она подняла
взгляд на череп и добавила: - Правда, здорово похож на Мейсона?

В углу комнаты находились горн с принудительной вентиляцией и кузнечные
меха. Марго, чтобы немного согреть помещение, разожгла в горне небольшой
огонь. На огне стоял глиняный горшок, из которого исходил запах, слега
смахивающий на запах супа.

На верстаке был разложен полный набор инструментов ковочного кузнеца. Марго
взяла в руки молоток с короткой рукояткой и тяжелой головкой. С такими
мощными руками и грудью она вполне могла сама не только подковывать
лошадей, но и заниматься кузнечным ремеслом в полном объеме. Правда, это
был бы кузнец с заметно выдающимися вперед грудями.

- Ты не хочешь бросить мне попоны? - спросила сверху Джуди.

Марго подняла связку только что отстиранных седельных попон и одним броском
могучей руки отправила ее в открытый люк.

- 0'кей, теперь я могу умыться и перетащить барахло из джипа. Приступим к
приему пищи в пятнадцать ноль-ноль. Не возражаете? - сказала Джуди, слезая
с сеновала.

Барни, чувствуя пристальное внимание Марго, не стал всматриваться в задницу
Джуди. В помещении находилось несколько укрытых попонами тюков сена,
предназначенных для сидения. Марго и Барни сели.

- Ты не увидел пони. Их отправили в конюшню в Лейстер, - сказала Марго.

- С какой стати?

- В связи с некоторыми делами Мейсона. Наступило молчание. Обычно в их
молчании не чувствовалось никакого напряжения, но на сей раз было совсем не
так,

- Что же, Барни, - нарушила молчание Марго, - иногда наступает момент,
когда для слов места не остается. Когда надо переходить к действиям. Как
по-твоему, не оказались ли мы именно в таком положении?

- Завести роман или что-то в этом роде? - сказал Барни, чувствуя, что
запахло неприятными воспоминаниями.

- Роман? У меня для тебя есть кое-что получше. Ты знаешь, о чем мы говорим?

- В основном.

- Но если ты решишь, что не станешь ничего делать, а это все равно
произойдет без твоего участия, возврата ко мне для тебя не будет. - С этими
словами она похлопала ладонью (возможно, машинально) по головке молотка,
глядя на Барни своими голубыми глазами мясника.

За свою жизнь Барни много раз приходилось видеть странные выражения лиц, и
он остался жив лишь потому, что умел их разгадывать. Барни видел, что
сейчас Марго говорит правду.

- Знаю.

- Допустим, что мы что-то совершим. Я могу быть исключительно щедрой. Но
только один раз. И этого тебе хватит. Хочешь знать сколько?

- Марго, во время моего дежурства ничего не произойдет. До тех пор, пока я
принимаю деньги за заботу о нем.

- Но почему, Барни?

- Сделка есть сделка, - ответил он, пожимая плечами.

- И ты называешь это сделкой? Хочешь настоящую? - спросила Марго. - Пять
миллионов долларов, Барни. Те пять, которые должен получить Крендлер, если
сможет продать ФБР. Чтобы ты знал.

- Мы говорим о том, как добыть у Мейсона достаточно спермы для того, чтобы
Джуди могла забеременеть?

- Не только об этом. Ты прекрасно понимаешь, что если ты выдавишь из
Мейсона его сущность и оставишь при этом в живых, он тебя, так или иначе,
достанет. Нет такого далекого места, где ты мог бы скрыться. Ты отправишься
на корм его проклятым свиньям.

- И что же я должен сделать?

- Ты не понимаешь, Барни? Ты действительно Semper[48] F ‘ 1, как хвастает
татуировка у тебя на руке?

- Когда я согласился брать у мистера Мейсона Вергера деньги, я обещал
заботиться о нем. Пока я здесь работаю, я не причиню ему никакого вреда.

- Но ты и не должен... ему что-либо причинять, кроме медицинской помощи в
сборе спермы, когда он умрет. Я не могу прикасаться к этому месту. Больше
ни разу. Кроме того, тебе, возможно, придется помочь мне разобраться с
Корделлом.

- Но если убить Мейсона, то можно сделать всего один забор.

- Мы получим пять кубиков нормальной (хотя и близкой к нижнему уровню
жизнеспособности) спермы и, таким образом, сможем сделать пять попыток
искусственного оплодотворения. Мы можем сделать это in vitro[49] - все
женщины в роду у Джуди очень фертильны.

- Ты не думала о том, чтобы купить Корделла?

- Нет. Он никогда не выполняет условий сделки. Его слово ничего не стоит.
Рано или поздно он снова сядет мне на шею. Его придется убрать.

- Похоже, что ты все тщательно продумала.

- Именно. Барни, в твоих руках будет контроль за всеми мониторами на
станции наблюдения. Все показания мониторов дублируются на пленке. Каждая
секунда. Там установлено пять телевизоров, но ни одной видеокамеры. Мы... я
суну руку под крышку респиратора и остановлю движение его грудной клетки.
Мониторы покажут, что респиратор работает. К тому времени когда изменится
ритм работы сердца и упадет кровяное давление, примчишься ты и, обнаружив,
что босс без сознания, начнешь возвращать его к жизни всеми известными тебе
способами. От тебя требуется лишь одно - не замечать меня. Я буду давить
ему на грудь до тех пор, пока он не умрет. Ты много работал на вскрытии. На
что они смотрят прежде всего, если подозревают удушение?

- Кровоизлияния на внутренней стороне век.

- У Мейсона век нет вообще.

Что же, у нее было такое воспитание. Она привыкла покупать все и всех.

Барни посмотрел ей в лицо, в то же время не выпуская из поля зрения молотка
в ее руке.

- Нет, Марго, - сказал он.

- А если я позволю тебе меня трахнуть, ты это сделаешь?

- Нет.

- Сделаешь, если я тебя сама удовлетворю?

-Нет.

- Ты бы пошел на это, если бы не работал здесь и на тебе не лежала
медицинская ответственность?

- Скорее всего нет.

- Это что, вопрос этики? Или ты просто наложил в штаны?

- Не знаю.

- Попробуем выяснить. Ты уволен, Барни. Он кивнул, видимо, не удивившись.

- И теперь, Барни, - она поднесла палец к губам, - ш-ш... Ты дашь мне слово
молчать? Должна ли я напоминать о том, что я могу покончить с тобой в связи
с тем решением суда, который состоялся в Калифорнии? Думаю, что в этом нет
необходимости. Разве не так?

- Ты можешь не беспокоиться, - сказал Барни. - Волноваться должен я. Мне
неизвестно, как Мейсон увольняет своих работников. Может быть, они просто
исчезают.

- Ты тоже можешь не беспокоиться. Я скажу Мейсону, что у тебя гепатит. О
его делах ты знаешь лишь то, что он пытается помочь правосудию, кроме того,
ему известно, что у нас в руках есть копия судебного решения. Поэтому
Мейсон позволит тебе уйти.

Интересно, кого бы доктор Лектер счел более интересным для себя пациентом -
Мейсона Вергера или его сестру, подумал Барни.

Глава 66

Когда длинный серебристый трейлер подкатил к амбару фермы "Мускусная
крыса", уже наступила ночь. Они опоздали, и это вызвало всеобщее
раздражение. В Международном аэропорту Балтимор - Вашингтон поначалу все
шло согласно договору. Поднявшийся на борт инспектор Министерства сельского
хозяйства без проблем шлепнул печать на документы шестнадцати ввозимых в
страну животных. Инспектор считал себя экспертом по части свиней, но ничего
подобного ему видеть еще не доводилось.

Затем Карло Деограчиас заглянул в предоставленный им грузовик. Это была
специализированная машина для перевозки скота, и дух в ней стоял
соответствующий. В кузове виднелось множество повреждений, причиненных
прежними пассажирами. Карло распорядился не сгружать своих свиней с
самолета. Аэроплану пришлось простаивать, пока обозленный водитель, Карло и
Пьеро Фальчоне не нашли другой транспорт, более приспособленный для
перевозки клетей. Перегрузка совершилась лишь после того, как кузов
грузовика был хорошенько промыт и обеззаражен горячим паром.

У самых ворот "Мускусной крысы" произошла еще одна неприятность. Охранник,
проверив общий тоннаж машины, отказался их пропустить, заявив, что изящно
украшенный мост такой груз не выдержит. Он направил их на служебную дорогу,
идущую через национальный лесной заповедник. Последние три километра пути
крышу фургона непрерывно царапали ветки.

Однако просторный, чистый амбар фермы пришелся Карло по вкусу. Особенно ему
понравился небольшой погрузчик, который нежно перетащил клети в лошадиные
стойла.

Когда водитель фургона принес электрический щуп и предложил с его помощью
проверить, насколько глубок сон свинок, Карло вырвал инструмент из рук
шофера и напугал беднягу так, что тот, уезжая, забыл попросить вернуть ему
злополучный щуп.

Карло предпочитал, чтобы животные пришли в себя, находясь в полумраке. Он
не собирался выпускать их из клетей до тех пор, пока они полностью не
встанут на ноги и не обретут свою обычную живость. Он опасался также, что
первый проснувшийся может полакомиться кусочком находящегося под наркозом
сони. Если все стадо не дремало одновременно, любое распростертое на земле
тело привлекало внимание бодрствующих.

Пьеро и Томмазо должны были удвоить осторожность после того, как свиньи
полакомились режиссером Оресте и его предварительно. побывавшим в
морозильнике помощником. Людям теперь было опасно находиться вместе с
животными и в загоне, и на пастбище. Свиньи не демонстрировали угрожающих
действий. Они не ощеривались, как делают дикие кабаны, они просто следили
за человеком и с ужасающим, свойственным этому виду упорством постепенно
приближались к нему. Оказавшись достаточно близко, свиньи без
предупреждения бросались в атаку.

Карло, столь же упрямый, как и его подопечные, не отправился на отдых до
тех пор, пока не обследовал с ручным фонарем ограждение заросшего деревьями
пастбища Мейсона, примыкающего к огромному лесному заказнику.

Карло поковырял перочинным ножом почву, изучил состав плодокорма под
деревьями на пастбище и обнаружил там желуди. Подъезжая через лес к ферме,
он слышал крики соек и решил, что здесь обязательно окажутся желуди. Так и
оказалось. На огражденном пастбище росли дубы, правда, их было совсем
немного. Он не хотел, чтобы свиньи находили себе пропитание на земле, что
они могли без труда сделать, если бы находились в большом лесу.

У открытого конца амбара Мейсон соорудил прочную изгородь с голландскими
воротами - точно такими, какие были у Карло на Сардинии,

Находясь в безопасности за этим барьером, Карло мог кормить свиней, бросая
в гущу животных человеческую одежду, нашпигованную дохлыми курами,
бараньими ногами и разнообразными овощами.

Свинки не были до конца одомашнены, однако ни люди, ни шум их уже не
пугали. Даже Карло не смел оставаться вместе с ними в загоне. Свиньи не
похожи на других животных. В них присутствуют проблески интеллекта, и им
присуща удивительная практичность. Его свиньи вовсе не были враждебными
существами. Они просто любили питаться человечиной. Эти свиньи были легки
на ноги подобно лани, могли рвать зубами добычу не хуже овчарок, а все их
передвижения вокруг хозяев имели характер зловещей продуманности. Пьеро
едва удалось спастись, когда он пытался вернуть из загона рубашку, надеясь
использовать ее вторично.

Подобных свиней раньше просто не существовало. Они были столь же
агрессивны, как европейский дикий кабан, но при этом гораздо крупнее. Карло
ощущал себя их создателем. Он знал, что им предстоит свершить. Его свиньи
призваны уничтожить зло, и уже это было достаточной платой за все его труды.

К полуночи все те, кто находился в амбаре, погрузились в сон. Карло, Пьеро
и Томмазо без всяких сновидений спали на сеновале, свиньи храпели в своих
клетях, их крохотные элегантные копытца уже начинали двигаться во сне, а
два-три животных даже зашевелились на своих чистых подстилках. На них
взирал едва видимый в тлеющих углях горна череп призового рысака по кличке
Флит Шэдоу.

Глава 67

Истребление агента ФБР при помощи улик, сфабрикованных Мейсоном, явилось
для Крендлера тяжелым испытанием. Он даже немного испугался. Если
Генеральный прокурор схватит его за руку, то просто раздавит как таракана.

В деле уничтожения Старлинг Крендлера волновала лишь проблема собственной
безопасности; других сдерживающих факторов для него не существовало. Все
обстояло бы несколько по-иному, если бы речь шла о мужчине. Мужчина обязан
содержать семью - так, как сам Крендлер содержит свою, несмотря на всю
алчность и неблагодарность ее членов.

Старлинг определенно должна уйти. Даже просто исходя из того, что,
распутывая нить своими ничтожными, самодельными, бабскими методами, она
может добраться до Ганнибала Лектера. Если это допустить, то Мейсон Вергер
не даст Крендлеру ни цента.

Чем скорее удастся лишить ее поддержки и выставить в качестве приманки, тем
лучше.

Крендлеру и раньше на пути к власти приходилось сокрушать чьи-то карьеры -
вначале в качестве прокурора штата, активно подвизающегося в политике, а
затем и позже, уже работая в Министерстве юстиции. По собственному опыту он
знал, что разрушить карьеру женщины значительно проще, нежели карьеру
мужчины. Если женщину предполагают повысить по службе, а допустить этого
нельзя, то лучше всего запустить слушок, что дама карабкается по служебной
лестнице, лежа на спине.

Однако к Старлинг такое обвинение не прилипнет, подумал Крендлер. С другой
стороны, никто больше Старлинг не нуждался в этом способе для ускорения
продвижения по грязной служебной дороге. Крендлер частенько, ковыряя
пальцем в носу, представлял в своем воображении этот акт.

По правде говоря, Крендлер даже себе не мог дать отчета о причине своей
враждебности к Клэрис Старлинг. Она сидела у него внутри в том месте, к
которому он давно не осмеливался обращаться. В этом месте были закрытые
чехлами сиденья, льющийся из-под купола свет, двери с расшатанными ручками
и кривые рамы окон. Там стояла девушка, цветом волос похожая на Старлинг,
но лишенная ее здравого смысла. Трусики девицы валялись на полу, обвивая ее
лодыжку, а она твердила: "Почему ты не начинаешь? Почему ты это не делаешь?
Может быть, ты голубой?" Может быть, ты голубой? Может быть, ты голубой?

Если не знать, какая сучка эта самая Старлинг, размышлял Крендлер, то ее
успехи, если брать черное и белое, значительно больше, чем те немногие
награды, которые она за них получила, - не признать этого невозможно.
Однако ее достижения радовали очень немногих. Добавляя в течение многих лет
каплю за каплей яда в характеристику Старлинг, Крендлер сумел так повлиять
на отдел кадров, что ей несколько раз отказывали в представлении на весьма
заманчивые посты. Успеху Крендлера в немалой степени способствовали как
слишком независимое поведение девушки, так и ее чересчур острый язык.

Мейсон не станет ждать результатов разбора событий на рыбном рынке
Феличиана. Кроме того, не было никаких гарантий, что при разбирательстве на
Старлинг удастся вылить достаточно много дерьма. Убийство Эвельды Драмго и
других, вне всякого сомнения, явилось следствием скверной организации
операции. Просто чудо, что Старлинг сумела спасти этого крошечного ублюдка,
именуемого ребенком. Еще одна сопливая деталь на потребу публики. Снять для
себя пенки с этого отвратительного события - не проблема, но для устранения
Старлинг потребуется нечто более эффективное.

Способ, предложенный Мейсоном, видимо, все же лучше. Он принесет скорый
результат, и ее выкинут со службы. Время для этого сейчас самое подходящее.

В Вашингтоне действует аксиома, справедливость которой доказывалась
неоднократно. Суть ее состоит в следующем: если кто-то громко испортит
воздух в комнате и виновник этого очевиден, то другие, находящиеся в этой
комнате, тоже могут слегка пукнуть при условии, что все делается
одновременно.

Отсюда следует вывод - дело об импичменте президента настолько занимает
Министерство юстиции, что Крендлер безбоязненно сможет пустить Старлинг под
откос.

Мейсон хотел, чтобы доктор Лектер увидел отклики в прессе на это событие.
Но Крендлер должен был обстряпать дело так, чтобы публикации выглядели как
неприятный инцидент в результате нежелательной утечки информации. По
счастью, и здесь открывалась хорошая возможность - приближался юбилей ФБР.

Совесть Крендлера была существом ручным и легко прощала все грехи своему
хозяину.

Сейчас совесть его твердила: если Старлинг лишится работы, то даже в самом
худшем случае девке придется лишь обходиться без спутниковой телевизионной
антенны для приема спортивных каналов в ее вонючей берлоге. В любом случае
он дает возможность сорвавшейся со своего места корабельной пушке
откатиться в сторону, чтобы та больше никому не могла угрожать.
Откатившаяся в сторону "сорвавшаяся с места пушка" перестанет "раскачивать
корабль". Он был страшно доволен. Пара военно-морских метафор являла собой
логическое уравнение. А аксиома, заключающаяся в том, что срывает пушку с
места