матка ударила его под ребра и режиссер распластался на земле,
В то же мгновение они все оказались над ним, чавкая и хрюкая. Два секача
вцепились ему в лицо, выдрали нижнюю челюсть и разломили ее так, как ломают
грудную косточку цыпленка, загадывая желание. Тем не менее Оресте почти
удалось снова подняться на ноги. Но он тут же снова оказался на земле со
вспоротым животом. Над колышущимися спинами возникли его трепещущие руки.
Оресте что-то кричал, но, поскольку у него отсутствовала челюсть, разобрать
слова было невозможно.

Карло обернулся, услышав звук выстрела. Оператор, бросив работающую камеру,
пытался скрыться. Но для того чтобы убежать от пули Пьеро, двигаться ему
следовало проворнее.

Свиньи, разодрав добычу на куски, начинали успокаиваться.

- Вот тебе, жопа, и "Снимаем", - сказал Карло и плюнул на землю.

ЧАСТЬ III

В НОВЫЙ СВЕТ

Глава 41

Заботливая тишина окружала Мейсона Вергера. Весь персонал относился к нему
так, словно он только что потерял ребенка. Когда его спросили, как он себя
чувствует, Мейсон сказал:

- Я чувствую себя как человек, только что выбросивший кучу денег за дохлого
итальяшку.

Проспав несколько часов, Мейсон потребовал, чтобы из игровой комнаты к нему
привели одного-двух самых душевно неуравновешенных детей. Однако таковых
под рукой не оказалось, а у его поставщика не было времени на то, чтобы
успеть подействовать на психику кому-нибудь из оставшихся в городе детишек.

Потерпев фиаско и в этом начинании, Мейсон приказал своей сиделке Корделлу
изуродовать несколько золотых рыбок и накормить ими мурену. Мурена
нажралась до отвала и скрылась в своей искусственной скале, а вода в
аквариуме приобрела розовый цвет и заискрилась мириадами светящихся чешуек.

Мейсон решил было поиздеваться над своей сестрой Марго, но та ушла к себе и
несколько часов игнорировала все вызовы на пейджер. Марго была единственным
человеком на ферме "Мускусная крыса", позволявшим себе игнорировать Мейсона.

В вечерних новостях в субботу показали сцену смерти Ринальдо Пацци, снятую
на видеокамеру каким-то туристом. Фильм был коротким, его, видимо, сильно
отредактировали. К этому времени еще не удалось установить, что убийцей был
доктор Лектер. Анатомические детали мертвого тела для показа в новостях
были затемнены.

Секретарь Мейсона немедленно сел за телефон, чтобы получить полную версию
фильма. Пленка была доставлена вертолетом уже через четыре часа.

Видеозапись имела весьма любопытное происхождение.

Из двух туристов, снимавших у палаццо Веккьо сцену смерти Ринальдо Пацци,
один растерялся и отвел камеру в момент падения. Второй турист, швейцарец
по национальности, сохранил полнейшее хладнокровие и запечатлел весь
эпизод. Ему даже хватило художественного вкуса для того, чтобы снять
крупным планом вращающийся и дергающийся оранжевый кабель.

Оператор-любитель по имени Виггерт служил в патентном бюро. Зная порядки,
он опасался, что пленку конфискует полиция и итальянское телевидение
получит ее бесплатно. Швейцарец немедленно позвонил в Лозанну своему
адвокату, попросил его юридически установить авторские права на фильм и тут
же продал права показа (разовая плата за каждую демонстрацию) американской
телевизионной компании Эй-би-си. Продаже предшествовал торг телевизионных
гигантов. Право на воспроизведение кадров в печатном виде получила газета
"Нью-Йорк пост" и следом за ней "Нэшнл тэтлер".

Пленка тотчас заняла почетное место среди классических зрелищ,
воспроизводящих различного рода ужасы вроде Запрудера, убийства Ли Харви
Освальда или самоубийства Эдгара Болджера. Виггерт страшно жалел о том, что
продал фильм до того, как преступником был объявлен доктор Ганнибал Лектер.

Мейсон получил самую полную версию фильма. На нем даже можно было увидеть,
как семейство Виггертов почтительно взирает на яйца Давида в Галерее
Академии за два часа до событий у палаццо Веккьо.

Мейсона, вглядывавшегося своим единственным, прикрытым линзой глазом в
изображение, абсолютно не интересовал болтающийся на конце провода кусок
очень дорогого мяса. Рассказ "Ла Нацьоне" и "Коррьере делла сера" о том,
как в одном и том же окне с разрывом в пять столетий были повешены два
Пацци, также оставил его равнодушным. Больше всего Мейсона Вергера
интересовали верхняя часть дергающегося шнура и фигура невысокого стройного
человека на балконе. Это был всего лишь силуэт на фоне слабо освещенного
дверного проема. Доктор Лектер махал рукой Мейсону. Делал он это
издевательски. Доктор поднял ладонь и двигал только пальцами. Так обычно
прощаются с детьми.

- Пока-пока, - ответил Мейсон из тьмы. - Пока-пока. - Глубокий голос из
динамика дрожал от ярости.

Глава 42

Идентификация доктора Ганнибала Лектера как убийцы Ринальдо Пацци оказалась
для Старлинг даром богов. Она наконец получила возможность заняться чем-то
серьезным. Девушка фактически стала связующим звеном между ФБР и властями
Италии. Теперь ей приходилось тратить силы на решение какой-то долгосрочной
задачи, что было весьма приятно.

После перестрелки на рыбном рынке Феличиана ее мир радикальным образом
изменился. Ее и всех остальных, переживших провальный рейд, держали в
своеобразном административном чистилище, ожидая доклада Министерства
юстиции Юридическому подкомитету конгресса.

После находки рентгенограммы доктора Лектера Старлинг занималась в основном
тем, что временно замещала находящихся в отпусках или заболевших
преподавателей Академии ФБР в Квонтико.

Всю осень и зиму Вашингтон был одержим скандалом в Белом доме. Сорвавшиеся
с цепи чистоплюи потратили слюны значительно больше, чем того заслуживал
печальный грешок, и президенту Соединенных Штатов, отбиваясь от импичмента,
пришлось за это время съесть больше дерьма, чем ему было отпущено на весь
срок его правления. Это цирковое представление полностью затмило такое
незначительное событие, как побоище на рыбном рынке Феличиана.

С каждым новым днем Старлинг все больше и больше понимала, что
государственная служба для нее никогда не станет такой, как раньше. На ней
осталось клеймо. Ее коллеги общались с ней так, словно она была разносчиком
опасной болезни. Старлинг была еще настолько молода, что подобное поведение
вызывало у нее удивление и горечь.

Как хорошо, когда у тебя много работы. Запросы из Италии о докторе
Ганнибале Лектере текли в Отдел изучения моделей поведения рекой. Иногда
они поступали даже в двух экземплярах. Второй поступал из Госдепа, куда
обращался МИД Италии. Старлинг охотно откликалась на эти просьбы, загружая
факсы и электронную почту сведениями о докторе. Ее немало изумляло то, что
за семь лет, прошедших после бегства доктора, все второстепенные документы
о серийном убийце разбрелись по разным хранилищам. Крошечный загончик в
подвале отдела, именуемый ее кабинетом, был забит документами, факсами из
Италии и копиями итальянских газет.

Что ценного она могла направить в Италию? Пока они получили лишь
электронное досье доктора Лектера из архива в Квонтико. Досье отослали по
запросу Квестуры, поступившему за несколько дней до гибели Ринальдо Пацци.
Узнав об этом запросе, итальянская пресса возродила былую славу Главного
следователя, заявив, что тот втайне готовил арест Ганнибала Лектера. Честь
семейства Пацци была восстановлена.

С другой стороны, Старлинг размышляла о том, какая бы информация могла быть
полезной здесь, в ФБР, на тот случай, если доктор Лектер решит вернуться в
Штаты.

Джек Крофорд стал редко появляться на службе и помочь советом ей не мог.
Ему много времени приходилось проводить в судах, так как час отставки
неумолимо приближался, а некоторые судебные разбирательства, в которых он
выступал свидетелем или экспертом, еще не закончились. Джек все чаще и чаще
болел, а появляясь на службе, казался каким-то отрешенным.

Мысль о том, что она вскоре может совсем лишиться советов Крофорда, вгоняла
Старлинг в панику.

За годы работы в ФБР девушка многое повидала и знала, что, если доктор
Лектер совершит в США хотя бы еще одно убийство, поднимется страшная вонь.
В Конгрессе зазвучат напыщенные речи, Министерство юстиции громко заявит,
что давно предупреждало о подобной опасности, а по всей стране на всю
катушку развернется веселая игра под названием "Лови и бей виноватого".
Первыми по полной программе получат таможня и пограничная служба за то, что
пустили объявленного в розыск преступника в Соединенные Штаты.

Правоохранительные органы того места, где произойдет преступление, начнут
требовать материалы о Лектере, а вся деятельность ФБР сосредоточится в
региональном отделении. Затем доктор прикончит еще кого-нибудь в другом
штате, и все начнется по новой в другом регионе.

Если доктора схватят, каждый начнет кричать, что именно он это сделал, а
власти начнут тянуть доктора к себе, как тянут окровавленное тело нерпы
белые медведи.

Старлинг поставила себе задачу проработать все варианты, вне зависимости от
того, появится ли доктор Лектер в США или нет. То, какую реакцию может
вызвать гипотетический арест преступника, или возня вокруг расследования не
должны ее занимать.

Она задала себе один простой вопрос, который вызвал бы насмешливую ухмылку
у всех карьеристов, работающих в пределах окружной дороги. Старлинг
спросила себя: "Способна ли я сделать то, что обещала, давая присягу? Как
смогу я защитить простых граждан и схватить серийного убийцу, если он
появится в стране?"

Доктор Лектер, вне сомнения, имеет прекрасные документы и хорошие деньги.
Он превосходно умеет скрываться. Стоит лишь вспомнить ту элегантную
простоту, с которой он ушел от преследователей после бегства в Мемфисе.
Доктор поселился в шикарном отеле города Сент-Луиса рядом со знаменитой
клиникой пластической хирургии. Половина постояльцев гостиницы ходили с
забинтованными физиономиями. Доктор укрыл бинтами лицо и роскошествовал на
деньги покойника.

Среди массы бумажек в ее кабинете имелись и счета за обслуживание в номере
гостиницы в Сент-Луисе. Суммы были просто астрономическими. Одна бутылка
"Батар-Монтраше" обошлась доктору в сто двадцать пять долларов. Каким
прекрасным, наверное, казалось ему это вино после стольких лет тюремной
пищи.

Старлинг запросила из Флоренции копии всех документов, и итальянцы
послушались. Качество копий было отвратительным, и девушка даже подумала,
что для копирования на Апеннинах, видимо, пользуются неизвестным ей типом
распылителя обыкновенной сажи.

В полученных материалах не наблюдалось ни малейшего порядка. Здесь были
личные бумаги доктора из палаццо Каппони. Написанные знакомым
каллиграфическим почерком заметки о Данте, послание уборщице и чек из "Вера
даль 1926" - известного во Флоренции магазина деликатесов. В чеке значились
две бутылки "Батар-Монтраше" и некоторое количество "тартуфи бьянки". Опять
то же самое вино. А что такое эти самые "тартуфи"?

"Новый итальянско-английский словарь для колледжей" издательства Бантам
подсказал ей, что "тартуфи бьянки" означает "белые трюфели". Старлинг
позвонила шефу хорошего итальянского ресторана в Вашингтоне и спросила о
трюфелях. Шеф с таким восторгом распространялся о вкусовых достоинствах
продукта, что уже через пять минут Старлинг извинилась и повесила трубку.

Итак, вкус во всем. Вино, трюфеля. Вкус был константой жизни доктора
Лектера как в Европе, так и в Америке. Стремление к высокому вкусу было
присуще ему тогда, когда он был преуспевающим медиком. Не оставило оно его
и теперь, когда, превратившись в чудовище, он скрывается от правосудия.
Лицо его, возможно, и изменилось, но пристрастия остались теми же.

К вопросам вкуса Старлинг относилась весьма трепетно. Именно в этой сфере
доктор Лектер дал ей свою первую оценку, коротко похвалив записную книжку и
вдоволь поиздевавшись над ее дешевыми туфлями. Как он тогда ее называл?
Тщательно отмытой, жутко деятельной деревенщиной, сдобренной толикой вкуса.

С тех пор ей не давали покоя вопросы вкуса. О каком вкусе могла идти речь в
тех учреждениях, в которых ей приходилось ежедневно вращаться? Что она там
могла вообще видеть, кроме функциональной мебели и утилитарной обстановки?

В то же время ее преклонение перед техникой начинало постепенно умирать,
освобождая место для иных материй.

Старлинг просто устала от техники во всех ее проявлениях. Вера в технику
свойственна, как правило, людям опасных профессий. Для того чтобы вступить
в перестрелку с вооруженным преступником или чтобы бороться с ним в грязи,
необходимо верить в превосходство твоего вооружения и твоей технической
подготовки. Только тогда ты сможешь уверовать в свою непобедимость. Однако
это будет ложная вера, особенно в части перестрелки. Ты, конечно, можешь
повысить свои шансы на выживание, однако если перестрелки случаются часто,
то тебя в конце концов обязательно убьют.

Старлинг неоднократно видела такое.

Куда могла податься девушка, утратившая религиозный трепет перед
техническими достижениями?

В своих невзгодах, в разъедающей душу похожести дней она стала внимательнее
присматриваться к форме предметов и более чутко прислушиваться к своим
интуитивным реакциям на предметы и явления, не пытаясь выразить их цифрами
или словами. Примерно в это же время Старлинг заметила, что круг и манера
ее чтения претерпели изменения. Раньше она читала подпись и только после
этого смотрела на картину. Теперь же она вначале изучала картину и лишь
только затем читала, что под ней написано. Иногда название ее вообще не
интересовало.

Всю свою жизнь Старлинг просматривала журналы мод тайком, с чувством вины,
словно это была порнография. Теперь же она была вынуждена признаться себе,
что в этих изображениях есть нечто такое, что пробуждает ее интерес и
рождает новые потребности. Девушке, воспитанной в лютеранском презрении к
растленной роскоши, иногда казалось, что она предается какому-то сладкому
извращению.

Рано или поздно она все равно перешла бы к новой тактике расследования, но
теперь этот переход был ускорен происшедшими в ней изменениями. Новое
видение жизни подтолкнуло ее к мысли о том, что любовь доктора Лектера к
редким вещам, к товарам, имеющим очень узкий рынок, является тем спинным
плавником, который, выдаваясь над поверхностью, позволяет увидеть
скрывающееся под водой чудовище.

Проведя через компьютер и сравнив данные о дорогих покупках, можно будет
установить его постоянно меняющуюся личность. Следует выявить предпочтения
доктора. Надо узнать его так, как не знает никто другой в мире.

Что ему нравится? Что я об этом знаю? Он любит музыку, хорошее вино,
вкусную еду, книги. Ему нравлюсь я.

Начать следует с того, в чем она может положиться на собственное мнение.
Что касается деликатесов, вина и музыки, ей придется строить догадки на
основе изучения материалов, на основе прецедента. Но имеется одна область,
в которой она ничем не уступала, а, может быть, даже превосходила доктора.
Автомобили. Старлинг была помешана на автомобилях. Это замечали все, кто
хотя бы краем глаза видел ее машину.

В свое время, еще до первого ареста, доктор Лектер ездил на "бентли" ручной
сборки, оборудованном объемным нагнетателем, не создающим эффекта
турбинного лага. Старлинг тут же сообразила, что таких машин ручной сборки
очень мало и доктор Лектер не рискнет покупать новый автомобиль того же
типа.

Какой автомобиль может его прельстить теперь? Старлинг чувствовала, что
может понравиться доктору Лектеру. Это должен быть восьмицилиндровый
двигатель с обязательным поддувом. Двигатель мощный, но достаточно мягкий,
без гоночных качеств. Что бы она могла купить, окажись на его месте?

Никаких вопросов. Это должен быть "Ягуар-XJR" с компрессионным наддувом и
кузовом типа седан. Старлинг без промедления направила факсы всем продавцам
"ягуаров" на востоке и на западе страны, потребовав от них еженедельную
сводку обо всех продажах.

Итак, что же еще нравится доктору Лектеру?

Ему нравлюсь я, подумала она.

Как быстро он откликнулся на ее страдания! Даже с учетом времени,
затраченного службой пересылки, к помощи которой обратился доктор. Как
скоро "Нэшнл тэтлер" попадает в Италию? Именно из этого листка он узнал об
обрушившихся на Старлинг неприятностях. Номер газеты был обнаружен в
палаццо Каппони. Интересно, имеет ли скандальное издание свой сайт в
Интернете? Кроме того, если у доктора в Италии был компьютер, то он мог
узнать о перестрелке в открытом для публики сайте ФБР. Какую информацию
можно снять с компьютера доктора Ганнибала Лектера?

В списке вещей, принадлежащих преступнику и обнаруженных в палаццо Каппони,
персональный компьютер не значился.

Тем не менее она, кажется, что-то видела. Ей переслали фотографии
библиотеки палаццо Каппони. В частности, там имелся снимок прекрасного
стола, на котором он ей писал письмо. На столе находился компьютер.
Портативный "Филлипс". На последующих фотографиях компьютера уже не было.

Водя пальцем по словарю и страшно мучаясь, Старлинг составила факс в
Квестуру Флоренции.

Fra le cose personali del dottor Lecter c'e un computer portatile?[38]

Так, двигаясь мелкими шажками, блуждая по лабиринтам его вкусов и
предпочтений, Клэрис Старлинг начала приближаться к доктору Лектеру. С
каждым новым шагом она чувствовала себя все более уверенно, хотя
уверенность эту вряд ли можно было считать до конца оправданной.

Глава 43

Помощник Мейсона Вергера Корделл, имея перед собой на столе образчик
почерка, сразу определил автора письма. Послание было написано на бланке
отеля "Эксельсиор" во -Флоренции.

Подобно большинству состоятельных людей, вынужденных жить в эпоху
"Одинокого бомбиста", Мейсон владел собственным флюороскопом для просмотра
почтовых поступлений - точно таким, какой имелся в распоряжении
Федерального почтового ведомства.

Корделл натянул перчатки и проверил письмо. Флюороскоп не обнаружил наличия
проводов или батарей. Следуя строжайшим инструкциям Мейсона, Корделл
скопировал письмо и конверт на ксероксе, работая при этом пинцетами. Прежде
чем взять письмо и передать его Мейсону, он сменил перчатки.

Столь хорошо знакомый почерк гравера:


                 Дорогой Мейсон,
    благодарю вас зато, что вы установили столь огромный приз за
  мою голову. Как система раннего оповещения такой приз действует
  лучше всякого радара. Он заставляет представителей власти
  забыть о своих прямых обязанностях и соблазняет начать охоту в
  качестве частных детективов. К чему это приводит, вы видите
  сами.
    Но я пишу вам в основном для того, чтобы освежить вашу память
  относительно вашего бывшего носа. В своем вдохновенном интервью
  против наркотиков, которое вы дали "Дамскому домашнему журналу",
  вы утверждаете, что скормили нос (так же как и все остальное
  лицо) двум дворняжкам по кличке Скиппи и Спот, вилявших хвостами
  у ваших ног. Но это не так. Вы сами съели свой нос на закуску.
  Судя по тому хрусту, который раздавался при жевании,
  консистенция вашего носа, видимо, схожа с консистенцией куриного
  пупочка. "Совсем как цыпленок" - не удержались вы тогда от
  комментариев. Я вспомнил этот звук совсем недавно в бистро, где
  какой-то француз с огромным наслаждением жевал салат с куриными
  пупочками.
    Неужели вы этого не помните, Мейсон?
    Коль скоро мы заговорили о цыплятах, то я хочу вам напомнить,
  что во время одного из сеансов психотерапии вы мне сказали, что
  шоколад вызывает у вас раздражение уретры. Это случалось в
  летнем лагере, когда вы пытались совращать детей бедняков.
  Неужели вы и этого не помните?
    Не кажется ли вам, что вы забыли слишком много из того, что в
  свое время мне рассказывали?
    Существует огромное сходство между вами, Мейсон, и Иезавель.
  Такой тонкий знаток Библии, как вы, не может не помнить, что
  собаки сожрали ее лицо - впрочем, как и все остальное, - после
  того, как евнухи выбросили даму из окна.
    Ваши люди без труда могли убить меня на улице. Но вы хотели
  получить меня живым, не так ли? Судя по тому амбре, кот