ковые  кольца  скользили  по  дюймовой  никелированной   трубе,
заделанной в  стену.  Обхватив  трубу  одной  рукой,  он  подтянулся  до
подбородка, и ноги повисли в воздухе над краем  ванны.  Труба  оказалась
достаточно прочной. Прочен был и его ремень. Он  заставит  себя  сделать
это, он не боится.
   Для верности лучше закрепить ремень морским узлом.  Второй  конец,  у
пряжки, превратился в жесткую петлю.
   Долархайд сидел на крышке унитаза и смотрел на петлю. Он  сумеет  это
сделать. Нет, он не испугается в последний момент. Ему по силам удержать
руки и не дать им подняться к петле. Но можно ли быть уверенным  в  том,
что его смерть повлияет на Дракона - ведь теперь  он  и  Дракон  уже  не
единое целое, а два разных существа. Их теперь двое.  Оставит  ли  ее  в
покое Дракон?
   Возможно,  пройдет  несколько  дней,  пока  его  найдут.  Риба  будет
удивляться, гадать, куда он исчез. Может быть, отправится к нему  домой,
надеясь что-нибудь выяснить. И поднимется наверх, где ее будет ждать Он.
   Большой Красный  Дракон  одним  движением  пронзит  Рибу  насквозь  и
сбросит вниз.
   Наверно, надо позвонить и предупредить. Но даже предупрежденная,  как
она сможет противостоять Дракону? Никак. Единственная ее  надежда  -  на
легкую смерть, надежда на то, что разъяренный Дракон не станет  медлить,
а нанесет мгновенный и глубокий укус.
   Наверху в его доме Дракон ждет на картине, которую он сам повесил  на
стену.  Тот  же  Дракон  притаился  на  страницах  бесчисленных  книг  и
альбомов. С каждым изображением он возрождается заново.
   В мозгу Долархайда звучал громкий  голос  Дракона,  сыплющий  грязной
бранью. Прежде чем укусить, он обольет ее грязью своих  слов.  Он  будет
поносить и Долархайда - он скажет ей,  какое  тот  ничтожество.  Эхо  от
кафельных стен многократно повторяло слова Дракона.
   - Не делай  этого.  Не  делай...  -  обратился  Долархайд  к  стенам.
Прислушался к собственному голосу, голосу Фрэнсиса  Долархайда,  который
так легко понимала Риба. Всю жизнь он стыдился его, им он говорил другим
людям злые и жестокие слова, но голос Фрэнсиса  Долархайда  ни  разу  не
проклинал его самого.
   - Не делай этого.
   Голос, который он теперь слышал,  никогда  не  клял  его  самого.  Он
повторял лишь брань Дракона. При воспоминании об этом его охватил стыд.
   Как мужчина, он, вероятно, слабак. Он подумал, что за всю свою  жизнь
так и не выяснил, каков он в постели.
   Лишь слова Рибы Макклейн подарили ему чуточку самоуважения. И теперь,
вспоминая их, он понял, что не должен умереть такой постыдной смертью.
   Но есть ли другой путь?
   Да, есть. Сама мысль о нем равнозначна кощунству, но такой путь есть.
   Он безостановочно ходил взад-вперед  по  комнате,  пытаясь  отчетливо
выговаривать слова. Если глубоко  дышать  и  не  торопиться,  получалось
неплохо.
   В промежутке между приступами страха речь его текла довольно  гладко.
Но теперь у него был сильный приступ, и его даже вырвало. Потом наступит
затишье.
   Когда оно наступило, Долархайд заторопился, чтобы успеть позвонить  в
Бруклин. Ученики начальной школы садились в свой  автобус.  Дети  видели
приближающегося Долархайда. Он должен был пройти к своему  фургону  мимо
них.
   Толстый круглолицый мальчишка бросил на него сердитый взгляд, и когда
Долархайд прошел мимо, выпятил грудь  и  напряг  бицепсы.  Две  девчонки
захихикали. Блеющий звук тубы раздавался из  окна  автобуса  и  заглушил
смех позади Долархайда.
   Через двадцать минут фургон остановился в переулке в  трехстах  ярдах
от дома бабушки.
   Долархайд вытер лицо, сделал три-четыре глубоких вдоха. В левой  руке
он сжимал ключи от дома, в правой - РУЛЬ.
   Он издал высокий носовой звук, потом еще, на сей  раз  погромче.  Еще
раз, еще громче. Поехали.
   Мелкие камушки постукивали по днищу машины;  дом,  казалось,  рос  на
глазах,  заполняя  собой  лобовое  стекло.  Фургон  въехал  во  двор,  и
Долархайд, выскочив из машины, помчался к порогу.
   Стараясь не смотреть по сторонам, он сбежал по ступеням  в  подвал  и
начал лихорадочно искать ключи от запертого сундука.
   Ключи наверху! Времени на раздумье  не  оставалось.  Не  отвлекаться,
ничего не слышать! Он взбежал по лестнице.
   Не глядя на изображение Дракона, висящее над кроватью,  он  перебирал
трясущимися руками вещи в комоде в поисках ключей.
   - ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?
   Где же ключи, где они?
   - ЧТО ТЫ ТАМ ДЕЛАЕШЬ? ПРЕКРАТИ. Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ БОЛЕЕ  МЕРЗКОГО  И
ГРЯЗНОГО РЕБЕНКА, ЧЕМ ТЫ. ПРЕКРАТИ!
   Движения рук замедлились.
   - ПОСМОТРИ... ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!
   Он схватился за стенки комода - лишь бы не повернуться  к  стене.  Но
голова поворачивалась независимо от его  воли  -  он  делал  неимоверные
усилия, чтобы отвести глаза.
   - ЧТО ТЫ ТАМ ИЩЕШЬ?
   - ...ичего...
   Звонит телефон, звонит телефон, телефон.  Долархайд  схватил  трубку,
повернувшись спиной к картине.
   - Привет, Д. Как ты себя чувствуешь? - Голос Рибы Макклейн.
   Он прочистил горло, ответил почти шепотом.
   - Нормально.
   - Я все время пыталась тебе дозвониться. На работе  сказали,  что  ты
заболел. Ты, похоже, совсем охрип.
   - Поговори со мной.
   - Конечно, я буду говорить с тобой. Зачем же, по-твоему, я звоню? Что
у тебя?
   - Грипп.
   - Был у врача?.. Алло? Я спрашиваю, ты был у врача?
   - Говори громче. - Долархайд продолжал рыться в комоде.
   - Ты плохо  слышишь?  Д.,  тебе  нельзя  оставаться  одному  в  таком
состоянии.
   - СКАЖИ ЕЙ, ЧТОБЫ ПРИШЛА ВЕЧЕРОМ УХАЖИВАТЬ ЗА ТОБОЙ.
   Долархайд едва успел закрыть рукой трубку.
   - О, Господи, кто там у тебя? Ты не один?
   - Это радио. Я случайно задел ручку.
   - Может быть, послать к тебе кого-нибудь? Судя по голосу,  ты  совсем
расклеился. Или давай лучше я сама  приеду.  Попрошу  Марсию  подбросить
меня во время перерыва.
   - Не стоит. - Ключи нашлись  под  свернутым  ремнем.  Наконец-то!  Не
выпуская из рук телефонного аппарата, Долархайд попятился в коридор. - Я
в порядке. Скоро увидимся. - "с" прозвучали не так уж  плохо.  Он  бегом
спустился по лестнице. Телефонный провод выдернулся из  розетки,  а  сам
аппарат закувыркался позади него по ступеням.
   Яростный вопль сверху:
   - ВЕРНИСЬ, ВЫБЛЯДОК!
   Быстрее вниз, в подвал. В сундуке, рядом с упаковкой  динамита  стоит
маленький  чемодан,  в  котором  лежат   деньги,   кредитные   карточки,
водительские права на разные фамилии, пистолет, нож и дубинка.
   Он схватил чемоданчик и бегом  взлетел  на  первый  этаж,  готовый  к
схватке,  если  Дракон  уже  там.  Машина   резко   рванула   с   места,
пробуксовывая колесами в песке.
   Очутившись на автостраде, он замедлил ход и свернул на  обочину.  Его
вырвало. Вместе с рвотой улетучилась и часть страха.
   Не превышая скорости, включая сигнальные огни задолго  до  поворотов,
Долархайд осторожно вел машину по направлению к аэропорту.

ГЛАВА 39

   Расплатившись  с  таксистом  возле  многоквартирного  дома   в   двух
кварталах от Бруклинского музея, Долархайд  пошел  дальше  пешком.  Мимо
него пробегали любители бега трусцой.
   Остановившись у станции метро, он  внимательно  рассматривал  здание,
выстроенное в классическом греческом стиле. Прежде он никогда не посещал
Бруклинский музей, хотя читал  путеводитель  -  Долархайд  заказал  его,
когда впервые увидел написанные  мелом  слова  "Бруклинский  музей"  под
репродукцией "Большого Красного Дракона и женщины,  одетой  в  солнечный
свет".
   Над входом - высеченные в камне имена великих мудрецов от Конфуция до
Демосфена. Музей представлял  собой  импозантное  здание,  расположенное
рядом с ботаническим садом. Подходящее место для Дракона.
   Поезда метро громыхали под землей, отдаваясь дрожью  в  ногах.  Порыв
ветра пахнул собачьей мочой. Эта вонь перебила  привычный  запах  краски
для усов.
   До закрытия музея оставался всего  час.  Долархайд  пересек  улицу  и
вошел внутрь. Гардеробщица приняла на хранение его чемоданчик.
   - Вы завтра работаете? - осведомился Долархайд.
   - Завтра музей закрыт. - Худая и морщинистая гардеробщица  в  голубом
халате равнодушно отвернулась.
   - А я завтра смогу забрать свои вещи?
   - Нет. Завтра и музей, и гардероб будут закрыты.
   Так, хорошо.
   - Благодарю вас.
   - Не за что.
   Долархайд бродил по залам  первого  этажа;  за  большими  стекляниьши
витринами располагались эксиоеаты  из  Америки  и  Океании  -  гончарные
изделия  с  Анд,  примитивное  оружие,  остатки   древней   материальной
культуры, яркие краски индейцев Северо-западного побережья.
   До закрытия всего сорок минут. Времени на осмотр первого этажа больше
нет. Но Долархайд уже выяснил все, что было нужно - планировку комнат  и
расположение лифтов для посетителей.
   Он отправился на пятый этаж. Да, теперь Дракон ближе, но его можно не
опасаться - Дракон не выбежит из-за угла и не бросится на него.
   Он знал, что Дракона нет в постоянной экспозиции.  После  возвращения
из лондонской галереи Тэйт картину снова  заперли  в  темном  запаснике.
Долархайд заранее выяснил по телефону, что "Большого Дракона и  женщину,
одетую в солнечный свет" редко показывают публике. Ей почти двести  лет,
а написана она акварелью, поэтому выгорает на свету.
   Долархайд остановился перед картиной  Альберта  Вирштадта  "Ураган  в
Скалистых горах. Гора Розали, 1866". Отсюда он мог видеть запертые двери
хранилища. Там был Дракон. Не копия, не фотография -  настоящий  Дракон.
Это сюда он придет завтра на свидание с Ним.
   Долархайд прошелся по периметру пятого этажа мимо портретов, не  видя
их. Его интересовали только выходы. Он нашел запасной выход  и  пожарную
лестницу, запомнил расположение лифтов.
   Охрана состояла из вежливых мужчин среднего возраста, одетых в  туфли
с  толстой  подошвой  -  им  приходилось  годами  выстаивать  на  ногах.
Долархайд заметил, что кроме одного, стоявшего  на  посту  в  вестибюле,
больше никто не вооружен. Возможно, тот,  внизу,  остается  дежурить  на
ночь.
   По внутреннему радио предупредили о закрытии музея.
   Долархайд вышел на тротуар,  оказавшись  под  аллегорической  фигурой
Бруклина, и наблюдал за толпой, высыпавшей из музея на  вечернюю  летнюю
улицу. Любители бега трусцой топтались на месте, пока хлынувший к  метро
поток людей не пересечет пешеходную дорожку.
   Погуляв несколько минут  в  ботаническом  саду,  Долархайд  остановил
такси и назвал водителю адрес магазина, найденный им в телефонной книге.
ГЛАВА 40

   В девять вечера в понедельник Грэхем,  поставив  кейс  на  пол  перед
дверью своей чикагской квартиры, рылся по карманам в поисках ключа.
   День, проведенный в Детройте, был  долгим  и  трудным.  Он  опрашивал
персонал  больницы,  где   до   переезда   в   Бирмингем   работала   на
благотворительной основе миссис Джекоби. В отделе кадров проверял записи
о приеме на работу и  увольнении.  Он  знал,  кто  ему  нужен:  человек,
который по роду своих занятий мог разъезжать между Детройтом и Атлантой,
либо Атлантой и Бирмингемом. Человек, у которого есть фургон и кресло на
колесах. Тот, кто видел миссис Джекоби и  миссис  Лидс  перед  тем,  как
проникнуть в их дома.
   Крофорд сразу же сказал ему, что поездка в  Детройт  напрасная  трата
времени, но отговаривать не стал. Крофорд  оказался  прав.  В  последнее
время он слишком часто оказывался прав.
   В квартире зазвонил телефон. Ключи запутались  в  чуть  подпоровшейся
подкладке. Грэхем рывком потянул их, подкладка порвалась. Мелочь  выпала
сквозь прореху в кармане, заскользила по  голой  ноге  и  посыпалась  из
брючины. Он чертыхнулся.
   Добежать до телефона он не успел. Может, это Молли разыскивает его?
   Он позвонил ей в Орегон.
   К телефону подошел дедушка  Маленького  Уилли.  Он  что-то  жевал.  В
Орегоне было время ужина. Грэхем  попросил  передать  Молли,  чтобы  она
позвонила ему, когда освободится.
   Звонок застал его в душе. Грэхем едва успел намылиться. Он  сполоснул
лицо и прошлепал к телефону, оставляя за собой мокрые следы.
   - Привет, Чаровница.
   - Ты, дьявол сладкоголосый. Это Байрон Меткаф из Бирмингема.
   - Извини.
   - Есть новости. Плохие и хорошие. Насчет Найлса Джекоби  ты  оказался
совершенно прав. Это он вынес из дома наркотики. Он избавился от них, но
я нашел остатки у него в комнате. Прижал его к стенке, и он  раскололся.
Эта новость из разряда плохих - я же понимаю, ты надеялся, что наркотики
взял, а затем сбыл Зубастому парии. Что касается приятных  известий,  то
обнаружилась какая-то пленка. Я еще не видел ее. По словам  Найлса,  две
кассеты с пленкой засунуты под сиденье  его  автомобиля.  Тебя  все  еще
интересует кино?
   - Еще как!
   - Сейчас на машине Найлса разъезжает его закадычный дружок Рэнди.  Мы
его пока не перехватили, но особых трудностей это не составляет.  Хочешь
перешлю пленку первым же рейсом в Чикаго? Как отправлю, сразу же позвоню
тебе.
   - И он еще спрашивает! Сделай это, пожалуйста, Байрон.  Спасибо  тебе
заранее.
   - Было бы за что.
   Молли  позвонила,  когда  Грэхем  начал  засыпать.   Они   обменялись
вопросами о самочувствии друг друга, и после этого  говорить  как  будто
стало не о чем. Молли сказала, что сыну здесь нравится, позвала Уилли  к
телефону пожелать Грэхему спокойной ночи.
   Уилли поведал Грэхему о событии, которое  Молли  даже  не  упомянула:
дедушка подарил ему пони.

ГЛАВА 41

   По вторникам Бруклинский  музей  открыт  только  для  специалистов  и
студентов художественных колледжей.
   Музей   располагает   великолепными   возможностями   для   серьезной
исследовательской  работы.   Высококвалифицированные,   всегда   готовые
поделиться   своими   знаниями   сотрудники   по   вторникам   разрешают
искусствоведам по предварительной договоренности  работать  в  служебных
помещениях музея, знакомиться с экспонатами, хранящимися в запасниках.
   Фрэнсис Долархайд вышел из метро около двух часов пополудни, имея при
себе все необходимые  справочные  материалы:  записную  книжку,  каталог
галереи Тейт и биографию Уильяма Блейка.
   Под  рубашкой  у  него  был  плоский  пистолет   девятимиллиметрового
калибра, клюшка с  кожаной  головкой  и  острый,  как  бритва,  нож  для
разделки  мяса.  Оружие  крепилось  к  его  поджарому  телу   эластичной
бандажной лентой. Сверху без труда застегивалась  спортивная  куртка,  в
кармане которой лежала завернутая в целлофан тряпка,  обильно  смоченная
хлороформом.
   В руке он сжимал новенький футляр для гитары.
   У выхода со станции  Истерн-парквей  есть  три  телефона-автомата.  В
одном, оказалось, сорвана трубка, зато остальные работали.
   Он бросал одну за другой двадцатипятицентовые монеты, пока не услышал
голос Рибы. Издалека чуть слышно доносился приглушенный  шум  работающих
приборов.
   - Привет, Риба.
   - Привет, Ди. Как ты себя чувствуешь?
   Из-за  гула  транспорта  по  обеим  сторонам  бульвара  он  с  трудом
разбирал, что она говорит.
   - Нормально.
   - Ты из автомата? А мне показалось, ты собирался домой.
   - Я хочу поговорить с тобой чуть позже.
   - Позвони вечером, ладно?
   - Мне нужно.., увидеться с тобой.
   - Я тоже хочу тебя видеть, но сегодня не получится. У меня работа. Ты
мне позвонишь?
   - Да, если ничего...
   - Прости не поняла?
   - Позвоню.
   - Я правда хочу видеть тебя.
   - Пока, Риба.
   Страх сдавил его грудь,  спазмом  свел  живот.  Он  пересилил  его  и
направился на другую сторону улицы.
   По вторникам в музее открыт только один вход, в правом крыле.
   Долархайд пристроился к четверым студентам. Ребята побросали  рюкзаки
и сумки у стены, получили  пропуска,  которые  предъявили  дежурному  за
конторкой.
   Настала очередь Долархайда.
   - Вам назначено? - спросил его дежурный.
   Долархайд кивнул.
   - Меня ждет мисс Харпер, отдел живописи.
   - Распишитесь, пожалуйста, в журнале.
   Дежурный протянул ему ручку, но у Долархайда наготове была  своя.  Он
поставил подпись "Пол Крейн".
   Дежурный позвонил по внутреннему телефону наверх.
   Повернувшись к нему спиной,  Долархайд  разглядывал  полотно  Роберта
Блюма "Празднество по случаю урожая", висевшее над входом.  Краем  глаза
отметил, что в коридоре есть еще один охранник. Причем тот был вооружен.
   Дежурный за конторкой сказал:
   - В конце коридора возле киоска есть  скамейка.  Это  у  центрального
лифта. Подождите там. Мисс Харпер к вам спустится.
   Он  протянул  посетителю   розовато-белую   карточку   в   прозрачной
пластмассовой обложке.
   - Ничего, если я оставлю у вас гитару?
   - Хорошо, я присмотрю.
   С  погашенными  огнями  опустевший  музей  выглядел   совсем   иначе.
Сумеречные провалы темнели между витринами.
   Долархайд прождал мисс Харпер три минуты. Он  вышла  из  центрального
лифта.
   - Мистер Крейн? Я - Пола Харпер.
   Когда он говорил с ней по телефону из Сент-Луиса, он  представлял  ее
себе  несколько  старше.  Перед  ним  стояла   миловидная,   подчеркнуто
серьезная девушка. Даже обычная летняя блузка и  юбка  казались  на  ней
строгой униформой.
   - Насчет акварели Блейка вы звонили? Пойдемте наверх,  я  покажу  вам
ее. Сюда, пожалуйста. Мы воспользуемся служебным лифтом.
   Они прошли мимо погруженного в  темноту  киоска,  миновали  небольшой
зал,  стены  которого  были  увешаны  древнейшим  оружием.  Он  воровато
осмотрелся  по  сторонам,  запоминая   дорогу.   Экспозиция   вооружения
американских  индейцев  завершалась  переходом,  который  вывел   их   к
маленькому лифту.
   Мисс Харпер нажала на кнопку и, скрестив руки, принялась ждать. Ясный
взгляд ее голубых глаз остановился на пропуске, прикрепленном к  лацкану
куртки Долархайда.
   - Вам дали пропуск только на шестой этаж, -  сказала  она.  -  Ничего
страшного, на пятом сегодня нет дежурных.
   Над чем вы работаете?
   - Я пишу о Батсе.
   - Уильям Бате?
   Он кивнул.
   - О нем очень мало сведений. Его имя упоминается только в  сносках  и
комментариях, поскольку он покровительствовал Блейку. Интересная фигура?
   - Я только начал. Предстоит поездка в Англию.
   - Мне кажется, в Национальной  Галерее  есть  две  акварели,  которые
Блейк сделал для Батса. Вы их еще не видели?
   - Нет.
   - Тогда советую вам списаться с ними заранее.
   Он снова кивнул. Подошел лифт.
   Пятый этаж. Долархайд почувствовал легкое покалывание  в  висках,  но
заставил себя не сбавлять шага, чтобы  не  отстать  от  провожатой.  Еще
немного - и конец. Тот или иной. Если произойдет  осечка,  он  живым  не
дастся.
   Пола Харпер вела его по  галерее  американского  портрета.  Здесь  он
раньше не был, но  пока  еще  не  потерял  ориентировки.  Пока  все  шло
неплохо.
   Но дальше его ожидало такое, о чем он и предположить не мог. Когда он
увидел это, кровь застыла у него в жилах.
   Пола Харпер заметила, что он отстал, и обернулась.
   Он замер перед одной из ниш с портретами.
   - Портрет Джорджа Вашингтона кисти Гилберта Стюарта, - пояснила она.
   Никакой это не Джордж Вашингтон.
   - ..Так называемый  лэнсдоуновский  портрет,  который  вы  видите  на
долларовых купюрах, - продолжала Пола, - обязан своим названием  маркизу
Лэнсдоуну. Стюарт написал для  него  этот  портрет  в  благодарность  за
поддержку, которую тот оказал американской революции. Вам плохо,  мистер
Крейн?
   Кровь отхлынула от лица Долархайда. При чем тут  долларовые  купюры?!
Разве это Джордж Вашингтон со своими набрякшими  веками  и  устрашающими
вставными зубами вперился  в  него  с  портрета  в  старинной  раме?  О,
Господи, это она, бабушка! Долархайд  внезапно  ощутил  себя  испуганным
мальчишкой.
   - Что с вами, мистер Крейн?
   Отвечай ей или все кончено! Ты должен перебороть себя.
   Господи, как же здорово. ТЫ МЕРЗКИЙ ГРЯЗНУЛЯ...
   Нет.
   Скажи же что-нибудь.
   - Я принимаю кобальт, - ответил он.
   - Может, вам лучше присесть?
   Он него действительно исходил едва уловимый запах лекарства.
   - Нет, не задерживайтесь из-за меня. Я сейчас вас д