вать, какие иные
пути решения проблемы находятся в ее сумочке.

У самых дверей он сказал:

- Неужели я не заслуживаю поцелуя?

Марго поднялась на цыпочки и клюнула его в губы.

- Этого, полагаю, достаточно, - чопорно произнесла она, и ступени
заскрипели под ее тяжелыми шагами.

Барни запер за ней дверь и простоял несколько минут, прижавшись лбом к
прохладному телу холодильника.

Глава 99

Старлинг пробудили пикантный аромат готовящейся пищи и далекое звучание
камерной музыки. Девушка проснулась на удивление посвежевшей и страшно
голодной. Послышался легкий стук в дверь, и в комнату вошел доктор Лектер.
На докторе были черные брюки и белоснежная рубашка с галстуком в стиле
аскот. В одной руке доктор держал длинный чехол для одежды, а в другой -
чашку капуччино.

- Надеюсь, вы спали хорошо?

- Просто здорово! Спасибо.

- Шеф заверяет, что мы начнем ужинать через полтора часа. К коктейлю можно
будет приступить через час, если не возражаете. Надеюсь, что. вам это
понравится. Взгляните, как оно на вас сидит. - Он повесил чехол в стенной
шкаф и, не произнеся больше ни слова, удалился.

Старлинг заглянула в шкаф лишь после того, как приняла ванну и хорошенько
потрудилась над своим внешним видом. Открыв дверцы шкафа, она обнаружила
вечерний наряд, состоящий из шелкового кремового платья длиной до пола и
великолепной, расшитой бисером накидки. Платье имело спереди узкий, но
весьма глубокий вырез.

На туалетном столике оказалась пара сережек в виде изумрудных подвесок без
всякой огранки - так называемых кабошонов. Камни пылали огнем, несмотря на
отсутствие на них привычных граней.

С волосами у Старлинг никогда не было никаких проблем. Даже не имея
привычки к такого рода одеяниям, она не стала долго торчать перед зеркалом.
Бросив взгляд на свое отражение и убедившись в том, что все предметы
туалета сидят как надо, Старлинг вышла из спальни.

Немец-домовладелец расстарался и соорудил камины гигантских размеров. В
камине гостиной ярко пылало бревно внушительной длины. Шелестя шелком,
Старлинг подошла к теплотворному очагу.

Из угла гостиной доносились звуки клавесина. За инструментом сидел доктор
Лектер. Он был облачен во фрак.

Доктор поднял глаза и у него, казалось, оборвалось дыхание. Рука его
повисла в воздухе над клавиатурой. Поскольку звучание клавесина замирает
мгновенно, в помещении наступила тишина, и лишь спустя некоторое время они
оба услышали, как вздохнул доктор Лектер.

У камина их ждали два ликера с тонким ломтиком апельсина в каждом бокале.
Передав один из бокалов Старлинг, доктор Лектер произнес:

- Даже в том случае, если мне пришлось бы видеть вас ежедневно, этот вечер
я запомнил бы навсегда.

- Кстати, сколько раз вы меня видели? Этого я не знаю.

- Только три раза.

- Но здесь...

- Все, что недавно происходило здесь, находилось вне времени. В том, что я
видел, нет и не могло быть ничего личного, и оно надежно закрыто от всех,
включая меня, вместе с вашей историей болезни. Однако должен признаться,
мне сегодня было приятно смотреть на вас спящую. Вы очень красивы, Старлинг.

- Игра природы, доктор Лектер.

- Если бы человек мог заслужить привлекательность своими трудами, то и в
этом случае, Старлинг, вы оставались бы столь же прекрасной.

- Спасибо, доктор.

- Никогда не говорите "спасибо". - Легкого движения головы Ганнибала
Лектера оказалось достаточно, чтобы выразить всю степень его недовольства.
Кто-то иной на его месте, возможно, швырнул бы свой бокал в камин.

- Я говорю то, что хочу сказать, - ответила она. - Неужели вам больше
понравилось бы, если бы я произнесла:

"Весьма рада, что вы так считаете, доктор". Звучало бы это, конечно,
витиеватее, но содержало бы смысла не больше, чем мои незатейливые слова.
Впрочем, и в том и другом случае все было бы чистой правдой.

Она подняла бокал на уровень своих глаз цвета прерий, считая тему
исчерпанной.

Доктор Лектер вдруг осознал, что, несмотря на свою ученость и все попытки
проникнуть в ее сознание, он не способен ни предсказать поступки Старлинг,
ни, тем более, их контролировать. Он мог сколько угодно кормить гусеницу и
шептать заклинания над куколкой, но то, что вылупится из нее, все равно
станет отвечать только ее натуре и окажется вне его контроля. Доктора даже
заинтересовало, не нацепила ли она сейчас под платье на ногу свой "сафари"
сорок пятого калибра.

Старлинг улыбнулась ему, изумрудные кабошоны серег сверкнули в свете
камина, и монстр, именуемый Ганнибалом Лектером, еще раз восхитился про
себя своим вкусом и хитростью.

- Клэрис, пища взывает к чувствам обоняния и вкуса - самым древним нашим
чувствам, центры которых расположены в самых глубинах мозга. Восприятие
вкуса и запаха предшествовало возникновению чувства жалости, и поэтому
жалости не остается места за моим столом. Игра на коре головного мозга,
скрытой под сводом черепа, является подобием того света, который открывает
нашему взору чудеса, изображенные на стенах собора и под его сводами.
Чудеса эти могут оказаться более занимательными, нежели театральное
представление. - Доктор Лектер приблизил лицо к лицу Старлинг, чтобы лучше
увидеть выражение ее глаз, и продолжил: - Я хочу, чтобы вы поняли роль,
которую вы призваны сыграть в нашем ужине, и то, какие новые богатые краски
вы можете в него внести. Клэрис, давно ли вы внимательно изучали свое
отражение в зеркале? Думаю, что давно. Сомневаюсь, что вы вообще когда-либо
делали это. Пройдите в зал и встаньте перед трюмо.

Доктор Лектер снял с каминной доски канделябр и подошел к зеркалу.

Высокое зеркало являло собой прекрасный антик восемнадцатого века. Стекло
его слега затуманилось, и в амальгаме появились трещинки. Когда-то трюмо
стояло в замке "Во-ле-Виконт", и только Богу известно, что оно успело
увидеть.

- Посмотрите, Клэрис. Это очаровательное видение в стекле - вы. Этим
вечером вы некоторое время будете видеть себя со стороны. Как бы с
расстояния. Вы увидите то, что явится выражением справедливости, и будете
говорить только правду. У вас всегда хватало отваги говорить то, что вы
думаете. Но при этом на вашем пути стояли некоторые ограничения. Я хочу
повторить еще раз - жалости нет места за этим столом.

Будут произнесены слова, которые сейчас могли бы показаться вам
неприятными, но за ужином вы найдете их забавными или даже очень смешными.
Если вы услышите слова настолько правдивые, что они причинят вам боль,
помните - истина этих слов относительна, преходяща и изменчива. - Отпив из
бокала, доктор продолжил: - Если вы вдруг почувствуете, что в вашей душе
начинает завязываться боль, помните, что завязь эта скоро распустится
пышными цветами облегчения. Вы меня понимаете?

- Нет, доктор Лектер. Но я помню все, что вы сказали. Однако я желаю, чтобы
ужин был приятным.

- Обещаю. - Он улыбнулся, и улыбка эта могла бы многих повергнуть в ужас.

Ни один из них больше не смотрел на ее изображение в туманном стекле; они
взирали друг на друга сквозь колеблющееся пламя тонких восковых свечей, а
старинное зеркало наблюдало за ними.

- Посмотрите, Клэрис.

Старлинг увидела, как в глубине его глаз появились красные огоньки, и она
ощутила радостное возбуждение. Такое возбуждение испытывает ребенок,
приближаясь к павильонам ярмарки. Доктор извлек из кармана крошечный шприц
с тонкой, как волос, иглой и, действуя не глядя, на ощупь, ввел иглу в
запястье Старлинг. Когда он выдернул иглу, из ранки не появилось ни капли
крови.

- Что вы играли, когда я вошла? - спросила девушка.

- Композиция называется "Если бы властвовала истинная любовь".

- Вещь, наверное, очень старинная?

- Генрих Восьмой сочинил ее примерно в 1510 году.

- Не могли бы вы сыграть ее для меня? Сыграть до конца.

Глава 100

Когда они вошли в столовую, огоньки свечей и пламя подогревателей от
легкого дуновения воздуха немного заколебались. До этого Старлинг видела
эту комнату лишь мимоходом, и сейчас ее приятно поразили произошедшие здесь
чудесные изменения. Столовая предстала перед ней светлой и гостеприимной.
Высокие хрустальные бокалы воспроизводили огоньки свечей, а барьер из
цветов, закрывая большую часть стола, придавал всей обстановке особую
интимность.

Хозяин дома достал из подогревателя столовое серебро в самый последний
момент, и, изучая сервировку своего места, Старлинг ощутила, как от
рукоятки ножа исходит почти лихорадочный жар.

Доктор Лектер разлил по бокалам вино и дал Старлинг на закуску какой-то
пустячок вроде единственной устрицы и кусочка колбасы. Сам же доктор с
бокалом вина в руках восхищался видом девушки на фоне великолепно
сервированного стола.

Высота подсвечников оказалась как раз той, что требовалась. Свет проникал
далеко в глубь ее декольте, и, кроме того, можно было не опасаться, что она
случайно сожжет рукава.

- Так что же у нас на ужин?

- Никогда не спрашивайте, чтобы не испортить сюрприз, - ответил доктор
Лектер, поднося к губам указательный палец.

Они обсудили методы обработки вороньих перьев и их влияние на звучание
клавесина, и Старлинг лишь на мгновение вспомнила ту ворону, которая
давным-давно ограбила стоящую на балконе мотеля рабочую тележку матери.
Воспоминание это показалось ей совершенно неуместным, и она сознательно
отмела его в сторону.

- Проголодались?

- Да.

- В таком случае мы можем приступать к нашему первому блюду.

Доктор Лектер взял с приставного столика единственный находящийся там
поднос и поставил на стол рядом с собой. Затем он подкатил к своему месту
сервировочную тележку, на которой на сей раз были его сковороды, горелки и
приправы в маленьких хрустальных чашах.

Доктор зажег горелки и начал с того, что положил добрый кусок сливочного
масла в небольшую кастрюлю. Он принялся тщательно размешивать плавящееся
масло, добавляя в него мелко молотый фундук. Процедура продолжалась до тех
пор, пока растопившееся масло не приобрело ровный коричневый цвет.
Удовлетворившись полученным результатом, доктор снял кастрюлю с огня и
водрузил на таган.

Затем доктор улыбнулся Старлинг, продемонстрировав на удивление белые зубы.

- Клэрис, вы припоминаете, что мы говорили о приятных и неприятных словах и
предметах, которые по своему содержанию могут быть очень забавными?

- Масло пахнет просто божественно. Да, конечно, помню.

- А вы помните, кого видели в зеркале и насколько великолепно выглядело это
существо?

- Доктор Лектер, надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что все это
начинает напоминать сказку про белого бычка. Да, я все помню прекрасно.

- Вот и славно. Мистер Крендлер примет участие в нашем пиршестве. Во всяком
случае, во время подачи первого блюда.

Доктор Лектер передвинул большую цветочную композицию с главного стола на
приставной столик.

За столом на прочном дубовом кресле восседал во плоти сам заместитель
помощника Генерального инспектора Пол Крендлер. Крендлер широко открыл
глаза и огляделся по сторонам. Лоб его украшала лента, которой обычно
пользуются бегуны, а облачен заместитель помощника был в очень милый
похоронный смокинг, со вшитой в него манишкой с галстуком-бабочкой. Наряд
был разрезан вдоль спины, и доктор Лектер каким-то образом ухитрился надеть
его на Крендлера поверх многих ярдов ленты, крепящей ответственного
сотрудника Министерства юстиции к спинке кресла.

Ресницы Старлинг лишь едва дрогнули, и она слегка пожевала губами, как
всегда делала, оказавшись на линии огня в тире.

Доктор Лектер взял с приставного столика серебряные щипцы и отодрал ленту,
заклеивающую Крендлеру рот.

- Еще раз добрый вечер, мистер Крендлер.

- Добрый вечер. - Заместитель помощника, казалось, был сам не свой. Перед
ним на столе стояла лишь маленькая супница.

- Не хотите ли вы пожелать доброго вечера мисс Старлинг?

- Привет, Старлинг. - Его лицо даже немного посветлело. - Мне всегда
хотелось посмотреть, как ты жрешь.

Старлинг видела его как бы со стороны, так, как смотрит на людей старое,
мудрое, слегка потускневшее зеркало.

- Здравствуйте, мистер Крендлер. - Обратив взор на возящегося с кастрюлями
доктора Лектера, она спросила: - Как вам удалось схватить его?

- Мистер Крендлер отправился на важное совещание, где должен был решиться
вопрос о его участии в большой политике, - сказал доктор Лектер. - Марго
Вергер оказала мне услугу, пригласив его. В некотором роде услуга за
услугу. Мистер Крендлер затрусил к посадочной площадке в парке "Рок-Крик".
Он хотел встретить там вертолет Вергеров, но вместо него повстречался со
мной. Не желаете ли вы, мистер Крендлер, прежде чем приступить к еде,
воздать хвалу нашему Творцу? Мистер Крендлер, вы меня слышите?

- Хвалу? Да, конечно. - Крендлер закрыл глаза и начал: - Отец наш, мы
возносим Тебе хвалу за те благости, которыми Ты нас одаришь, и мы обращаем
их на службу Тебе. Старлинг уже здоровая девка для того, чтобы трахаться со
своим папочкой, хотя и прибыла с вонючего юга. Молю Тебя, прости ее и
поставь мне на службу. Во имя Господа Иисуса нашего. Аминь.

Старлинг обратила внимание на то, что во время молитвы доктор Лектер сидел,
благочестиво закрыв глаза.

Она чувствовала себя уверенно, и реакция ее оказалась быстрой.

- Должна сказать вам, Пол, что даже ваш тезка апостол Павел не смог бы
сделать это лучше вас. Он тоже ненавидел женщин.

- На сей раз тебе крышка, Старлинг. На работе тебя никогда не восстановят.

- Творя молитву, вы, кажется, предлагали мне работу? Я вас правильно
поняла? Никогда не видела, чтобы это делалось столь тактично.

- Я собираюсь в конгресс, - сказал, отвратительно улыбаясь, Крендлер. -
Приходи в мой предвыборный штаб, и я, возможно, подыщу для тебязанятие. Ты
могла бы стать секретаршей. Печатать и вести канцелярию умеешь?

- Безусловно.

- Стенография?

- Обычно я использовала аппаратуру для идентификации голоса, - ответила
Старлинг. - Извините, что я за столом обсуждаю деловые вопросы, но я скажу
так: вы слишком заторможены для того, чтобы успешно воровать в конгрессе.
Вы лишь способны на то, чтобы при помощи грязных трюков добывать кое-какие
сведения. Вы смогли бы подольше продержаться, став мальчиком на побегушках
у серьезного жулика.

- Не ждите нас, мистер Крендлер, - настоятельно произнес доктор Лектер. -
Отведайте вашего бульона, пока он не остыл.

С этими словами он поднес закрытую супницу с торчащей из нее соломинкой к
губам Крендлера.

- Не нравится мне ваш суп, - недовольно скривившись, сказал Крендлер.

- Скорее, это можно назвать настойкой петрушки и тимьяна, - пояснил доктор
Лектер, - и приготовлен он больше в наших интересах, чем в ваших. Сделайте
еще несколько глотков, и пусть настой циркулирует по организму.

Старлинг, судя по всему, занималась тем, что оценивала ситуацию, держа
ладони перед собой, словно чаши весов самой Фемиды.

- Знаете, мистер Крендлер, каждый раз, когда вы злобно на меня косились, у
меня возникали тайные опасения, что я действительно в чем-то виновата. -
Она подвигала ладонями вверх и вниз, как бы что-то взвешивая. - Я не
заслуживала подобного отношения. Каждый раз, когда вы вносили очередную
каплю яда в мое личное дело, я возмущалась, но тем не менее начинала
копаться в себе. На какой-то момент я начинала в себе сомневаться и
пыталась успокоить себя тем, что Папа, видимо, знает больше.

Но оказалось, что вы знали не больше моего, мистер Крендлер. А если по
правде, то вы вообще ничего не знали. - Старлинг сделала паузу, чтобы
отпить немного великолепного белого бургундского, а затем, обращаясь уже к
доктору Лектеру, продолжила: - Мне очень нравится вино, но кажется, нам
пора снять его со льда. - Превратившись снова во внимательную хозяйку, она
повернулась лицом к гостю. - Вы всегда были болваном, и на вас не стоило
обращать внимания, - произнесла Старлинг весьма приятным тоном. - И хватит
об этом за таким прекрасным столом. Поскольку вы гость доктора Лектера, я
надеюсь, что вы получите в его доме удовольствие.

- Кто вы такая? - спросил Крендлер. - Вы - не Старлинг. У вас тоже есть
пятно на лице, но вы - не она,

Доктор Лектер положил лук-шалот в расплавленное масло и, как только
источаемый им аромат стал еще божественнее, добавил туда измельченные
каперсы. Сняв с огня кастрюлю, он поместил на ее место сотейник. Затем
доктор взял с приставного стола большую, наполненную ледяной водой
хрустальную чашу и серебряный поднос и поставил их на стол рядом с Полом
Крендлером.

- У меня есть план, как использовать твой болтливый рот, - снова заговорил
Крендлер. - Но на работу я тебя не возьму. И вообще, кто устроил тебе
встречу со мной?

- Я не надеюсь, что вы полностью измените свою точку зрения, мистер
Крендлер, как сделал тот, иной, Павел, - сказал доктор Лектер. - Однако вы
в отличие от него не на пути в Дамаск и даже не на пути к вертолету
Вергеров.

С этими словами доктор Лектер снял со лба Крендлера ленту так, как снимают
резинку, обтягивающую банку с икрой.

- Мы просим вас, мистер Крендлер, чтобы вы открыли для нас свой разум, -
продолжил хозяин дома. Он осторожно поднял крышку черепа заместителя
помощника, положил ее на серебряное блюдо и перенес блюдо на приставной
столик.

С ровного разреза не просочилось ни капли крови. Крупные сосуды доктор
Лектер перевязал, а более мелкие прижег под местным наркозом. Сам распил
был произведен в кухне за полчаса до начала ужина.

Примененный Ганнибалом Лектером способ вскрытия черепа восходил к временам
древнеегипетской медицины, если, конечно, не считать того, что он
пользовался электрической пилой со специальным полотном, ключом для снятия
кости и современными обезболивающими препаратами. Что касается самого
мозга, то он боли не чувствует.

Серо-розовый купол мозга Пола Крендлера возвышался над обрезом его черепа.

Став над Крендлером, доктор Лектер с помощью инструмента, похожего на тот,
которым удаляют гланды, отделил от пред-лобной доли мозга вначале один
тонкий ломтик, затем второй, третий и четвертый. Крендлер поднял взгляд,
словно наблюдал за тем, что происходит. Кулинар погрузил ломтики в ледяную
воду, немного сдобренную лимонным соком. Это было сделано для того, чтобы
придать кусочкам мозга нужную твердость.

- Покачайся на хвосте кометы, - вдруг запел Крендлер, - принеси себе в
кроватку свет луны.

Классическая кухня требует, чтобы мозги вымочили, осушили, чуть спрессовали
и затем выдержали ночь в прохладе, Повар, имеющий дело с абсолютно свежим
продуктом, рискует получить вместо аккуратного кусочка бесформенную
желеобразную массу.

С непостижимым мастерством доктор перенес чуть затвердевшие ломтики на
блюдо, слегка обвалял их вначале в сдобренной специями муке, а затем - в
сухарях из пшеничных бриошей. После этого кулинар растер в соусе свежий
черный трюфель и закончил действо, выжав на мозги сок лимона. Быстро
переместив ломтики в сотейник, доктор Лектер жарил их до тех пор, пока они
не подрумянились с обеих сторон.

- Пахнет классно! - заявил Крендлер. Доктор Лектер положил золотистые мозги
на гренки, уже разложенные по подогретым тарелкам, полил их соусом и
украсил ломтиками трюфеля. Веточки петрушки, цельные ягоды каперса со
стебельками и единственный цветок настурции (дабы придать кулинарному
изделию некоторую объемность) завершили создание шедевра.

- Ну и как? - поинтересовался Крендлер, который снова был скрыт цветами.
Спросил он неприлично громким голосом, к чему, впрочем, склонны все
перенесшие лоботомию люди,

- Просто великолепно, - ответила Старлинг. - Мне раньше никогда не
приходилось есть каперсы.

Доктор Лектер обратил внимание на то, как интенсивно движутся ее блестящие
от масляного соуса губы.

Скрытый зеленью Крендлер вдруг запел. Выл он в основном песенки, которые
распевают в детском саду, и при этом требовал к себе внимания.

Старлинг и доктор Лектер тем временем вели беседу о Мишу. Девушка знала о
судьбе Мишу из разговоров о потерях близких людей, но теперь доктор говорил
так, словно надеялся на возвращение сестры.

Старли