но, тощий, длиннорукий,  он  сильно
смахивал на новорожденного теленка.
   Братья  смотрели  на  Тэмуджина  улыбаясь:  они  были  рады    встрече.
Джарчиудай кряхтел, сопел,  ворчливо  спрашивал  о  том  о  сем.  Тэмуджин
коротко отвечал, пытаясь угадать, что привело сюда въедливого урянхайца.
   -  Теб-тэнгри говорит: небо предопределило тебе  высокий  путь.  Скоро,
говорит, ты отберешь саадак у самого Таргутай-Кирилтуха. Так ли это?
   Тэмуджин с радостью отметил про себя: не покинул его шаман!
   -  Теб-тэнгри лучше знать волю неба. А саадак Таргутай-Кирилтуха мне не
нужен. Я хочу одного - покоя.
   -  Все хотят этого. Но покоя нет.
   -  Вы где теперь живете?
   -  В курене родного урянхайского племени.
   -  Урянхайцы отложились от тайчиутов?- удивился Тэмуджин.
   -  Да нет,- с досадой махнул рукой Джарчиудай,- племя, как и прежде,  в
воле Таргутай-Кирилтуха. Но нас  не  выдают,  укрывают.  После  нойонов  и
шаманов главные среди людей мы, кузнецы. В этом наша  радость,  в  этом  и
горе. Нойоны, грабя друг друга, в первую очередь хватают  умельцев,  потом
резвых коней, потом красивых девушек. Красивых девушек берут в жены, коней
берегут, а из нас вытягивают жилы.
   Вспомнив  прежние  свои  споры  с    кузнецом,    Тэмуджин    притворно
посочувствовал Джарчиудаю:
   -  Теперь я понимаю, почему ты не любишь нойонов.
   -  Может  ли  вол  любить  повозку,  которую  везет?-  Угрюмый   взгляд
Джарчиудая уперся в лицо Тэмуджина, и тот пожалел о сказанном.
   -  Но при чем здесь тот, кому небо предопределило править повозкой?  Не
он ли смазывает салом оси, чтобы легче был ход колес, не он  ли  ищет  для
вола сочные травы и чистую воду? Не он ли бережет вола от  волчьих  стай?-
почувствовав, что он вроде бы оправдывается перед кузнецом, Тэмуджин начал
горячиться.
   -  Слишком уж многие норовят сесть в повозку, и всем хочется править. И
рвут вола всяк к себе, и летят с него клочья шерсти и кожи. Тебя столкнули
с повозки, и ты готов пустить кровь любому, чтобы снова залезть на нее.
   -  Не сяду в повозку - колеса раздавят меня.
   -  Так лезь на нее сам, один. Не мутите вместе  с  честолюбцем  шаманом
разум людей. На повозку ты влезешь  по  спинам  павших,  искалеченных.  Ты
будешь благоденствовать. А кто накормит, обогреет, защитит сирот?
   Тяжкий взгляд кузнеца словно бы притиснул Тэмуджина к решетчатой  стене
юрты. Избавляясь от власти его взгляда,  он  резко  распрямился  и  резко,
почти срываясь на крик, сказал:
   -  Зачем так плохо думаешь! Будет у  меня  сила,  избавлю  людей  улуса
моего отца от того, что  пережил  сам,-  от  страха,  голода,  унижений  и
беззакония. Я знаю, что нужно людям - мне, тебе, твоим детям.
   В суровом  взгляде  Джарчиудая  что-то  дрогнуло.  Он  опустил  голову.
Шевельнулись на лбу морщинки, столкнулись у  переносья  и  обвисли  брови,
похожие на потрепанные ветрами крылья птицы. Кузнец долго молчал, растирая
темные, в черных крапинках въевшейся окалины, руки.
   -  Да, ты понимаешь больше,  чем  другие,-  глухо  проговорил  он.-  Но
понимаешь ли все? Не забудешь ли то, что сказал сейчас?
   -  Я - забуду?- Тэмуджин раздернул халат, обнажив  белую,  не  тронутую
загаром шею с неровными красными пятнами - следами канги.- Это что?  Разве
это позволит мне забыть пережитое?
   Джэлмэ все время порывался что-то сказать, но отец  словно  не  замечал
его. Джэлмэ кашлянул, спросил у отца:
   -  Можно мне?
   -  Молчи! Твой ум пока  что  жидок,  как  молоко,  с  которого  собрали
сливки. Молчи! Тэмуджин, я пожил немало. Я вижу, как по степи,  закручивая
пыль, бегут вихри. Они сшибаются, разрастаются. Зреет буря.  Стар  и  млад
понимают: надо жить иначе. Или мы найдем новую дорогу,  или  погубим  друг
друга. Хватит ли у тебя мудрости, чтобы выбрать верную дорогу,  хватит  ли
смелости идти по ней до конца?
   -  Хватит!- запальчиво сказал Тэмуджин, но  тут  же  покрутил  головой,
застегнул халат.- Не знаю... Что может сказать о дороге человек,  если  не
топтал ее ногами или копытами своего коня?
   Он чувствовал, что кузнецу надо  говорить  правду,  слукавишь  -  уйдет
отсюда с презрительной усмешкой на твердых губах.
   -  Ладно,- с натугой  сказал  кузнец.-  Ищущий  -  отыщет.  Собрался  в
путь-иди. Если ты дурак, пришибут, как муху, мешающую послеобеденному сну.
А если умный...
   В юрту вошли мать и Борте. Мать низко поклонилась Джарчиудаю.
   -  Теб-тэнгри говорил мне: ты спас моего сына...
   Джарчиудай поморщился.
   -  Я спас свою совесть, что мне твой сын!
   Мать удивленно раскрыла глаза, но ничего не ответила.  Пригласила  всех
обедать.
   За обедом кузнец продолжал расспрашивать Тэмуджина о  его  замыслах.  И
когда тот сказал, что собирается ехать  к  Тогорилу,  одобрительно  кивнул
головой.
   -  Ты начинаешь правильно.
   Тэмуджин повеселел. Кузнец, кажется, склоняется на его сторону.  Будет,
конечно, ворчать - такой уж это человек,- но поддержит.  Однако  вместе  с
радостью внутри родилось и смутное беспокойство. Слишком  много  хотят  от
него люди. Сначала шаман, теперь Джарчиудай. У него такое ощущение, какое,
наверное, бывает у табунной лошади, на которую впервые  надели  седло,-  и
жмет, и трет, и стременами бьет, и не избавишься...
   После обеда Джарчиудай  остался  в  юрте  матери,  а  Тэмуджин,  Борте,
братья, сыновья кузнеца вышли на берег реки. Хасар дернул его за рукав.
   -  Меня возьмешь к Тогорилу?
   -  А чем ты лучше других?
   -  После тебя я самый старший!- напомнил Хасар.
   -  Мне нужен не самый старший, а самый сильный и ловкий. Боритесь.  Кто
победит, тот поедет.
   -  Хорошо!- сказал Хасар, сбрасывая с себя халат.
   -  Мне и Джэлмэ бороться не нужно.-  Долговязый  Субэдэй  нахмурился  и
сразу стал похож на отца.- Кто же нас отпустит с тобой?
   -  Боритесь. С вашим отцом  я  поговорю,-  сказал  Тэмуджин  и  ласково
потрепал по плечу Субэдэя.
   Младшие братья, Хачиун, Тэмугэ-отчигин, а с ними и нескладный  Субэдэй,
не устояли уже в  первом  круге.  Победителями  вышли  Хасар,  Бэлгутэй  и
Джэлмэ. Бросили жребий. Выпало - бороться Хасару и  Джэлмэ.  Прошли  круг,
размахивая  руками  и  угрожающе  хлопая  себя  по  бедрам,  остановились,
сгорбившись,  друг  перед  другом.  Смуглое,  почти  черное  тело   Хасара
напряглось, замерло. Джэлмэ елозил подошвами  гутул  по  траве,  отыскивая
опору получше, настороженно следил за Хасаром. Как ни следил -  проморгал.
Черной молнией метнулись руки Хасара. Рывок. Джэлмэ потерял опору,  рухнул
на бок, взметнув гутулами легкую пыль.
   Хасар пошел по кругу, издав торжественный клекот и воздев к небу руки.
   Бэлгутэй поддернул  штаны,  вытер  ладонью  широкий  нос.  Приземистый,
грудастый, с широко  растопыренными  короткими  руками,  в  скосопяченных,
рваных гутулах, он вперевалку пошел на Хасара. Тот поджидал его, облизывая
сухие губы. Смуглая спина блестела от  пота,  казалась  смазанной  маслом.
Узкие глаза - лезвие ножа.
   -  Хоп!- крикнул Тэмуджин и хлопнул в ладоши.
   Хасар метнулся вперед, схватил Бэлгутэя за левую руку, дернул вниз,  на
себя. Бэлгутэй не сдвинулся с места. Правой рукой он поймал за шею  брата,
уперся ногами в землю, засопел,  Хасар  попробовал  вырваться.  Не  вышло.
Бэлгутэй обхватил его руками за поясницу, приподнял  и  резко  опустил  на
землю. Хасар  вскочил,  разъяренный,  как  рысь,  сунул  кулаком  в  живот
Бэлгутэя.
   Тэмуджин шагнул к нему, влепил оплеуху.
   -  Ты чего? Борьба была честная. Не смей драться!
   -  Честная!- дрожал от  ярости  Хасар.-  Он  меня  не  силой  свалил  -
сопением. Сопит прямо в ухо, верблюд сопливый!
   Подошел Джарчиудай, сказал с осуждением:
   -  Строптивый у тебя братец.
   -  Это он так, шутит. Ты шутишь, Хасар, верно?
   Брат поднял с земли халат, бросил на плечо, пошел, ни на кого не глядя.
Тэмуджин догнал его, взял за локоть, стиснул пальцы, тихо проговорил:
   -  Иди утрись и со светлым лицом встань рядом с Бэлгутэем. Слышишь?  Не
встанешь - я при всех изобью тебя!
   Рука Хасара отвердела, кожа на скулах натянулась.
   -  Уйди! А то как дам!..
   Тэмуджин опустил его руку.
   -  Помни, что я тебе сказал.
   Брат возвратился, стал рядом с Бэлгутэем, опустив голову и ни  на  кого
не глядя.
   Кузнец сидел на траве, смотрел на братьев, щурился.

     VIII

   Подседланные кони, косматые, разномастные, с разбитыми копытами, смирно
стояли  у  коновязи.  Мать  и  Борте  увязывали  седельные  сумы,   братья
раскладывали в колчаны стрелы. Тэмуджин с кузнецом и его сыновьями  сидели
в юрте.
   -  Оставайся здесь, Джарчиудай,  и  ты  будешь  моим  старшим  братом,-
сказал Тэмуджин и внутренне замер. Если бы вредный Джарчиудай  остался!  У
кого есть кузнец - есть и оружие, у кого есть оружие - будут и воины.
   -  Серый гусь никогда не будет братом высокородному  орлу,-  усмехнулся
Джарчиудай.- Но не в этом суть. Я стар, чтобы скакать на коне. А ковать  у
тебя что? Нет ни куска железа.
   -  Железо будет!
   -  Когда будет железо, тогда приду и я. А пока пусть останется  у  тебя
Джэлмэ. Кузнеца из него все равно не выйдет, слишком любит коней и охоту.
   -  А я?- скривил губы Чаурхан-Субэдэй.
   -  Ты пойдешь со мной.
   -  Я хочу остаться тут.
   -  Я говорю: пойдешь со мной!- Кузнец помолчал, сказал  Тэмуджину:-  Ты
тверд и умен. У тебя есть крылья -  слава  отца.  Люди  пойдут  за  тобой.
Помни: они пойдут за тобой  не  для  того  только,  чтобы  ты  был  сыт  и
беспечален. Каждый хочет, чтобы у него была теплая юрта и  котел  с  мясом
над очагом. Не забывай этого!
   Кузнец поднялся и первым вышел из юрты.
   Сели на коней. Борте взяла лошадь  Тэмуджина  за  уздцы,  потянулась  к
нему, привстав на носки. Он наклонился, потерся носом о макушку ее головы,
тронул поводья.
   С места пошли хлесткой рысью. Скоро юрты остались позади. Возле них все
так же стояли мать и Борте, Хоахчин, чуть в стороне, опираясь  на  длинную
палку,- Джарчиудай. Сыновья кузнеца и братья поехали проводить Тэмуджина.
   Ребята скакали по два в  ряд:  Джэлмэ  и  Чаурхан-Субэдэй,  Бэлгутэй  и
Хачиун, Хасар и Тэмугэ-отчигин. Целая дружина! А еще приедет друг  Боорчу.
Уже не всякий злонамеренный захочет встретиться с ним.
   Джэлмэ, счастливый, что избавился от душной юрты-кузницы, от молота, от
каждодневной постылой работы, скалил  белые  зубы,  играл  плетью,  а  его
братишка сидел в седле, нахохлившись, как куропатка под  дождем.  Тэмуджин
махнул ему рукой, подозвал к себе.
   -  Не терзай свое сердце, Субэдэй. Ты будешь моим нукером. Верь мне!
   -  Когда?- уныло-недоверчиво спросил Субэдэй.
   -  Как только вернусь от Тогорила. А теперь скачи  быстрее,  будь  моим
алгинчи - передовым. Бери мой саадак - и вперед!
   Лицо Чаурхан-Субэдэя просветлело. Он быстро приторочил саадак к  седлу,
гикнул и галопом понесся в степь.
   Местность постепенно менялась. Степь часто пересекали глубокие ложбины,
то справа, то слева  поднимались  серые  округлые  сопки.  Чаурхан-Субэдэй
скоро скрылся из виду.
   -  Не заблудится?- обеспокоенно спросил Тэмуджин у Джэлмэ.
   -  Субэдэй никогда и нигде не заблудится.
   Внезапно Субэдэй вылетел из-за крутой сопки, сломя  голову  помчался  к
ним, размахивая шапкой. Тэмуджин  натянул  поводья,  беспокойно  озираясь.
Хасар выхватил из саадака лук и стрелу.
   Субэдэй подлетел, круто осадил лошадь, крикнул:
   -  Дзерены!
   -  Тьфу!- плюнул Хасар.- Я думал, тайчиуты.
   Тэмуджин тоже хотел обругать Чаурхан-Субэдэя, но, глянув  на  довольное
лицо парня, сдержался. Шагом подъехали к сопке. За ней была узкая,  тесная
долина. Большое стадо дзеренов, пощипывая траву,  двигалось  по  косогору,
спускаясь к реке. Прижать к берегу Керулена - добыча будет. Только  бы  не
вспугнуть раньше времени - быстроногие  животные  унесутся  в  степь,  как
ветер.
   Тэмуджин забрал у Субэдэя свой  лук,  растолковал,  кто  и  как  должен
подъезжать к стаду. Ребята сразу же разъехались.
   Джэлмэ, пока Тэмуджин распределял места, беспокойно ерзал  в  седле,  а
когда остались вдвоем, сказал:
   -  Ты неправильно расставил людей.
   -  Почему?
   -  Я бывал на облавных охотах. К реке, где Хачиун и Отчигин, дзерены не
пойдут - в глаза солнце. Не пойдут на Хасара и Бэлгутэя -  по  ветру.  Они
кинутся вверх по долине, на Субэдэя. А у него даже и лука нет.
   -  Почему же ты молчал?- рассердился Тэмуджин.
   -  Я не хотел, чтобы подумали, будто ты ничего не понимаешь.
   -  А разве я понимаю? Я не охотился  на  дзеренов.  Скачи,  верни  сюда
Субэдэя. Сам займи его место.
   Расстроенный, предчувствуя неудачу, но и благодарный Джэлмэ за то,  что
он - вот настоящий нукер!- не захотел уронить его честь в  глазах  младших
братьев, Тэмуджин шагом поехал к реке. Он въехал  в  долину  в  то  время,
когда дзерены,  вспугнутые  кем-то  из  братьев,  плотно  сбитые  в  кучу,
мчались, круто разворачиваясь на ветер. Они неслись,  едва  касаясь  земли
тонкими ногами, острые, слегка изогнутые рога самцов были откинуты  назад.
Тэмуджин рванулся наперерез,  на  скаку  натягивая  лук.  Стрела  настигла
одного из последних дзеренов. Он  перевернулся  через  голову,  вскочил  и
побежал, приволакивая задние ноги. Вторая стрела  окончательно  опрокинула
его. Когда Тэмуджин подскакал и спрыгнул с  лошади,  дзерен  слабо  ударил
острым копытцем по кустику ковыля и замер.
   Стадо помчалось, как и предсказал Джэлмэ, вверх по долине. Тэмуджин сел
на землю, сбросил с головы шапку, улыбнулся подскакавшему Субэдэю. Небо не
обходит его своей милостью. Низко кланяюсь вам, духи долины,  и  благодарю
за щедрость!
   Сверху спустился Джэлмэ, сбросил с седла двух дзеренов.
   Подъехали и братья. Хасар глянул на добычу, и красивые стрельчатые  его
брови сползлись у переносья. Спросил у Тэмуджина:
   -  Ты?
   -  Да...
   -  Так и знал! Всегда посылаешь меня туда, куда ни зверь  не  идет,  ни
птица не летит.
   -  Я убил одного. Двух - Джэлмэ. Ему завидуй сегодня.
   Хасар успокоился: завидовать Джэлмэ посчитал ниже своего достоинства.
   У реки нажарили мяса, отдохнули. Дальше  поехали  вдвоем  с  Бэлгутэем.
Остальные братья и сыновья Джарчиудая возвратились к юртам.
   Кочевья тайчиутов пересекли, никого не встретив. В первом же кэрэитском
курене у них отобрали оружие и заставили следовать дальше под караулом. Из
разговора караульных  Тэмуджин  понял,  что  кэрэиты  воюют  с  найманами.
Курени, по которым они проезжали, были под крепкой  охраной,  у  коновязей
днем и ночью стояли  оседланные  кони,  днем  и  ночью  воины  не  снимали
доспехов. Ставка хана, расположенная в долине реки  Толы  возле  соснового
бора, была защищена двойным кольцом повозок и кибиток.
   Здесь, среди многолюдного чужого племени,  Тэмуджин  почувствовал  себя
ничтожно  маленьким,  свои  заботы  -  незначительными,  свои  замыслы   -
несбыточными.
   Тогорил принял их в небольшой юрте. На нем был длинный, до пола,  халат
из темно-красной матери, с расшитым  воротом,  в  жилистую  шею  врезалась
серебряная цепочка, оттянутая тяжелым крестом. Он стоял, заложив  руки  за
пластинчатый пояс, строго всматривался в лицо Тэмуджина.
   -  Кто  такие?  Что  вас  привело  ко  мне?-  Вдруг  его  глаза  широко
раскрылись.- Ты - сын Есугея? А это кто?
   -  Мой брат Бэлгутэй.
   -  Да-да, теперь вижу - брат. А я уж думал, из рода моего  анды  Есугея
никого не осталось.- Хан подошел вплотную к Тэмуджину.- До чего  ты  похож
на своего отца!
   Тэмуджин был выше, крупнее далеко не малорослого хана, и это  почему-то
смущало его,  он  невольно  сутулился,  вжимал  голову  в  плечи.  Немного
свободнее почувствовал себя, когда хан отослал из юрты всех  приближенных,
оставив лишь одного молодого нойона, румяного, толстощекого,  с  реденькой
бородкой на круглом подбородке, одетого в зеленый халат и белую  войлочную
шапку,    расшитую    красными    шелковыми    шнурками.    <Сын      хана
Нилха-Сангун>,- догадался Тэмуджин.
   Тогорил сел, внимательным, все  примечающим  взглядом  окинул  братьев.
Следя за его взглядом, Тэмуджин покосился на Бэлгутэя. Из-под мятой  шапки
на лоб ползут капли пота, в глазах  безмерное  удивление  -  чудо  увидел,
дурак, и ума лишился!-  халат  из  козлины  по  подолу  изукрашен  жирными
пятнами, ременный пояс сполз под брюхо, гутулы оскалились швами.  На  себя
посмотреть не хватило духу, сердцу стало тесно от горечи...
   -  Мудрый хан, не прими за непочтительность такое наше одеяние.  Дороги
опасны, и мы сочли, что будет лучше, если поедем под видом харачу.
   Хан понимающе кивал головой, на его исклеванном оспой  лице  словно  бы
дремала умная, прощающая усмешка, казалось, он  заранее  знал  и  то,  что
скажет Тэмуджин, и то, что скроет своими  словами.  От  этой  его  усмешки
Тэмуджину стало жарко, как и бедняге Бэлгутэю.
   -  Был слух, что вас сильно притесняли, так ли это?
   Обостренным, настороженным чутьем Тэмуджин уловил, что хан ждет от него
жалоб на трудную жизнь, на бедность и лишения. Ну нет,  жаловаться  он  не
станет - скулящей собаке дают пинка.
   -  Все было, мудрый хан. Но мы выжили. Наша мать с помощью вечного неба
поставила нас на ноги. Теперь жить легче...
   Бэлгутэй, видать, решил, что старшему брату нужно помочь.
   -  Как нас гоняли и мучили! Великий хан,  они  на  шею  Тэмуджину  даже
кангу надевали.
   От злости у Тэмуджина занемели пальцы рук, он взглянул на Бэлгутэя так,
что тот сразу же поперхнулся и умолк.
   -  Зачем говорить о прошлом?- пренебрежительно махнул рукой  Тэмуджин.-
Маленьких жеребят могут лягать и хромоногие мерины.
   -  Ваш отец был для меня настоящим братом,- задумчиво сказал  Тогорил.-
Мы были всегда верны друг другу. Я должен был позаботиться о  вас.  Но  не
смог. Ну,  а  теперь...  Хотите  служить  у  меня?  Каждому  дам  дело  по
достоинству.
   Тэмуджин покачал головой.
   -  Мы приехали не за этим.
   Ответ озадачил хана, и он не скрывал этого.  А  Тэмуджин  почувствовал,
как проходит его скованность, неуверенность. Поклонился хану, попросил:
   -  Вели принести мои седельные сумы.
   Нилха-Сангун вышел из юрты и  вскоре  вернулся.  Слуга  внес  на  плече
потрепанные сумы, положил их у порога.  Тэмуджин  достал  свернутую  доху,
встал перед ханом на колени.
   -  У нас нет отца, но остался ты, его клятвенный брат. И ты для нас все
равно  что  отец.  Я  приехал  к  тебе  поделиться  радостью.  Недавно  мы
отпраздновали свадьбу. Моя жена - дочь могущественного племени хунгиратов.
Разве я мог не поставить в известность тебя, который  после  матери  самый
близкий мне человек? Мудрый хан-отец, склоняю  перед  тобой  свою  голову,
прими вместе с сыновьей любовью и этот подарок.
   Ловко, одним движением Тэмуджин развернул доху. Черный, с чуть заметной
проседью мех заискрился, заиграл переливами.  Тогорил  недоверчиво  ощупал
доху.
   -  О!  Такой  подарок  не  совестно  поднести   и   самому   Алтан-хану
китайскому! Не ожидал. Я, признаться, думал:  крайняя  нужда  указала  вам
дорогу ко мне.
   Впервые за время разговора Тэмуджин улыбнулся.  Тогорил,  поглаживающий
искрометный мех, словно  бы  перестал  быть  владетелем  огромного  улуса.
Сейчас это был простой, хороший человек, умеющий радоваться, как все люди.
   -  Ну, ребята, за доху спасибо! А сейчас идите отдыхать. Скоро  у  меня
соберутся нойоны, и я позову вас. Доху,- Тогорил прищурился лукаво,-  доху
мне поднесешь потом.
   -  Хан-отец, великую честь ты оказываешь нам. Не осрамим ли имя  твоего
анды и моего  отца,  если  покажемся  нойонам  в  такой  одежде?- Тэмуджин
подергал за отворот своего халата.
   -  А разве в ваших седельных сумах больше ничего нет?
   -  Мы поехали налегке...
   -  Идите. Сын, проведи их и возвращайся сюда.
   Нилха-Сангун провел братьев в соседнюю юрту.
   -  Здесь живу я,- сказал он,- Вы будете моими гостями.
   -  Джамуху мы увидим?- спросил Тэмуджин.
   -  Ты откуда его знаешь?- насторожился Нилха-Сангун.
   -  Мы вместе выросли. Он мой анда.
   -  А-а...- протянул