сел на  его  коня.  Что
хочет от него Джамуха? Может быть, на него напали меркиты, и  он  попросит
помощи? А может быть, решил возвратиться?.. Мысли обгоняли бег коня.
   Курух  был  уже  в  курене.  Вместе  с  ним  приехали  Даритай-отчигин,
Сача-беки, Бури-Бухэ и Дармала. По их унылым  лицам  Тэмуджин  понял,  что
посланец Джамухи прибыл не с доброй  вестью.  Курух  сильно  пострадал  от
песчаной бури, кожа на лице спеклась, губы потрескались, распухли.  Но  на
ногах он старался  держаться  твердо.  Выслушав  его,  Тэмуджин  внутренне
сжался, похолодел: анда грозит войной... Обвел  взглядом  лица  нойонов  и
друзей,  притихших,  сумрачных,-  сдержанно,  стараясь  быть  приветливым,
сказал Куруху:
   -  Слова твоего анды  понятны...  Ты  болен  и  слаб.  Отдыхай.  Завтра
получишь ответ.
   Едва Курух вышел  за  двери,  вскочил,  сутулясь,  навис  над  сидящими
нойонами.
   -  Вижу, я для  вас  не  хан!  Грабители  разъезжают  по  моему  улусу,
пытаются воровать табуны - я ничего не знаю. Вы убиваете Тайчара, и  я  об
этом узнаю не от вас. Бури-Бухэ, ты почему  не  известил  меня,  что  воры
отогнали табун?
   -  А чего извещать, если табун отбили?- Бури-Бухэ обиженно засопел.
   -  Кто убил Тайчара? Ты?
   -  Нет, его убил вот он,- Бури-Бухэ кивнул на Дармалу.
   Тот слегка поклонился Тэмуджину.
   -  Доволен? Гордишься? Кому сказал, что убил Тайчара?
   -  Я не думал, что убил насмерть. Я думал, что ранил...
   -  Он думал! Он не думал! Ты  понимаешь,  что  наделал?  Ничего  ты  не
понимаешь, пустая твоя голова! Отдам завтра на  расправу  Джамухе,  он  из
живого кишки вымотает, тогда поймешь. И другие понимать будут...
   Дав выход гневу, он сел, удрученный, подавленный. Теперь хоть лопни  от
крика, ничего не изменишь.
   -  Всем понятно, чего хочет от нас мой анда Джамуха? Или  мы  повинимся
перед ним, выдав Дармалу и его семью, или будем воевать. Выбирайте.
   -  Нам ли говорить о войне?- торопливо, будто боясь, что его  опередят,
сказал Даритай-отчигин.- Не станет думать о скачках тот, у кого под седлом
одна хромая лошадь.
   -  Выдадим Дармалу?
   -  Светлым разумом своим ты должен понять, что, сохранно жизнь Дармалы,
мы погубим на войне много хороших нукеров. А кто  скажет,  чем  закончится
война?
   -  Так. Что скажешь ты, Сача-беки?
   -  Я всегда готов надеть боевые доспехи. Но воевать за  жизнь  Дармалы,
нукера, каких у нас не мало, я не желаю.
   -  Ну, а ты, Бури-Бухэ?..
   -  Тайчара давно надо было убить. Я бы  и  сам  оборвал  его  путь.  Но
почему это сделал Дармала? Тайчар был высокого рода. А кто наш Дармала?..
   Сцепив на животе большие неподвижные руки, Дармала  недоуменно  смотрел
прямо в лицо говорившим. Его уши горели,  на  приплюснутом  носу  блестели
капельки пота. Он явно не понимал, в чем его вина. Да ее и нет, его  вины.
Дармала все делал так, как должен был сделать любой другой нукер.  Но  как
же все-таки быть? В своем желании сохранить мир  родичи  единодушны  и  не
колеблясь готовы откупиться от Джамухи головой несчастного  Дармалы.  Они,
наверное, правы. Война  с  Джамухой  опасна.  Его  воины  отважны,  сильны
единением,  закалены  сражениями.  Устоять  будет  трудно,  скорее    даже
невозможно. Да, нойоны правы. Но есть во всем этом и другая  сторона.  Хан
должен оберегать и весь свой улус, и  каждого  человека  от  посягательств
врагов, от несправедливости. Дармала защищал улус от грабителей и  за  это
должен лишиться жизни - разве это справедливо?  Кто  после  этого  захочет
идти с ним? Нукеры отвернутся от него, и останется он со своими  родичами.
Что же выбрать?
   -  Друг Боорчу, я хотел бы знать, что думаешь ты.
   -  Хан Тэмуджин, я лучше скажу тебе потом...
   Он понял, что Боорчу не согласен с его родичами, но спорить  не  хочет.
Заколебался. Может быть, все это обдумать сначала с  Джэлмэ  и  Боорчу,  а
потом уж говорить с нойонами? Дело не шуточное, любой неверный  шаг  может
оказаться гибельным.  Но  как  прервать  начатый  разговор?  Родичи  будут
обижены. А их сейчас обижать нельзя - переметнутся к Джамухе.
   -  У нас мало времени, Боорчу. Встав  с  этого  места,  мы  уже  должны
знать, что будем делать. Я прошу всех подумать еще и еще...
   Боорчу повернулся к Бури-Бухэ:
   -  Я слушал тебя с большим вниманием, но по недостатку умудренности  не
все  понял.  Ты  ставишь  в  вину  Дармале,  что  он,  низкородный,   убил
высокородного. Ты как будто забыл, что Тайчар  вор.  Выходит,  прежде  чем
убить грабителя, нукер должен справиться, кто его отец... Я слушал и  твое
слово, Сача-беки. Ты говоришь: жизнь Дармалы не стоит того, чтобы  за  нее
сражаться. Но  только  ли  о  жизни  нукера  Дармалы  идет  речь?  Джамуха
принуждает  поступиться  честью,  склониться  перед  ним.  Когда  я    был
маленьким, моя бабушка говорила: за свою честь отказывается драться только
тот, у кого ее нету...
   -  Но-но!- угрожающе вскинулся Сача-беки.- Болтаешь  языком,  как  овца
курдюком!..
   -  Я не хотел тебя обидеть, храбрый Сача-беки! Я знаю,  как  высоко  ты
несешь свою честь, потому и не понял твоих слов...  Не  понял  я  и  тебя,
многознающий Даритай-отчигин. Ты опасаешься, что война с Джамухой  погубит
много нукеров, потому легче отдать Дармалу. Но это все равно  что,  спасая
стадо овец от волков, бросить стае на растерзание ягненка - жажду крови не
утолишь, и стая будет преследовать тебя до тех пор, пока не перережет всех
овец.
   И сам Тэмуджин, наверное, не смог бы сказать лучше. Молодец, Боорчу!
   -  Теперь окажи ты, Джэлмэ.
   -  Хан Тэмуджин, ты много делаешь для того, чтобы в куренях властвовала
не прихоть, а твердое установление Выдав Дармалу, мы левой рукой  разрушим
то, что делает правая.
   Все верно. Ничего другого его друзья и не могли сказать. Их голос - это
голос нукеров Немыслимо ждать, что они будут безучастны к судьбе одного из
своих товарищей. Но как все-таки быть? О выдаче Дармалы,  ясно,  не  может
быть и речи. Значит, война. Как удержать при себе родичей,  отбить  у  них
охоту даже думать о тайном сговоре с Джамухой?
   В юрте было тихо. Все ждали,  что  он  скажет.  Вошла  Борте,  бесшумно
ступая в легких чаруках  по  войлоку,  взяла  светильник,  вышла,  тут  же
вернулась с огнем. В юрте было еще не очень темно, но  огонек  светильника
разом сгустил сумерки.
   -  Тэмуджин, не слишком ли долго заставляешь ждать Улук-багатура?- тихо
сказала Борте.
   -  Пусть баурчи приготовит на ужин все самое лучшее. Мы сейчас закончим
разговор.
   Борте вышла.
   -  Садитесь  ближе,-  попросил  он:  хотелось  видеть  лица  родичей  и
друзей.- Дармала, ты  поступил,  как  полагается  воину,  охраняющему  мой
улус.- Снял с пояса меч.- Возьми. Рази им всех моих врагов.
   Шумно вздохнув, Дармала принял меч, вынул его  до  половины  из  ножен,
приложил лезвие к груди.
   -  Хан Тэмуджин!.. Великий и справедливый хан!..
   -  Иди, Дармала, и будь спокоен за  свою  жизнь.  Ну,  а  вам,  старшие
родичи мои, думаю, понятна  моя  воля.  Иначе  я  поступить  не  могу.  Вы
возложили на меня заботу о вашем спокойствии, безопасности и благополучии.
Ради того, чтобы над нашими юртами вился  мирный  дымок,  я  отдал  бы  не
только жизнь Дармалы Но вы плохо знаете Джамуху,  если  думаете,  что  он,
обагрив меч кровью Дармалы, успокоится. Судите сами. У  кого  были  давние
раздоры с Тайчаром? У тебя, Бури-Бухэ. Чей  табун  отогнал  Тайчар?  Твой,
Бури-Бухэ. Кому  служит  Дармала?  Тебе,  Бури-Бухэ.  Так  чью  голову  он
потребует вслед за головой Дармалы? Твою, Бури-Бухэ. Разве не так?
   Бури-Бухэ отвесил нижнюю губу,  выпучил  маленькие  глаза,  пробормотал
недоверчиво:
   -  Ну уж...Так уж...
   Сача-беки окатил его надменным взглядом.
   -  Меньше надо было задираться!
   -  Мы выдадим  Джамухе  Бури-Бухэ.  Чья  очередь  следующая?-  Тэмуджин
остановил свой взгляд на Сача-беки.
   -  Я ни с Тайчаром, ни с Джамухой не ссорился,- сказал он.
   -  Но ты, Алтай и Хучар, думает Джамуха, поссорили его со мной -  разве
не так? Разве вы  не  обманули  его,  когда  покочевали  с  ним,  а  потом
возвратились? Вы думаете, он позабыл это? Кого из вас  он  захочет  первым
насадить на копье - Хучара, Алтана или тебя, Сача-беки?
   -  До меня ему еще дотянуться надо!- с усмешкой сказал Сача-беки.
   Но эта усмешка не могла скрыть от  Тэмуджина  смуты  в  душе Сача-беки.
Храбрится, виду не показывает, но сам-то чувствует. Джамуха, попадись он в
его руки, спросит и за отступничество, и за то, что  согласились  возвести
над собой хана.
   -  Я ваш хан и ваш младший родич. Так могу ли я  спокойно  смотреть  на
угрозу вашей жизни, если даже эта угроза исходит от моего лучшего друга  и
клятвенного брата?
   -  Поистине  твоим    разумом    правит    само    небо!-    воскликнул
Даритай-отчигин.- Мы должны стать локоть к локтю и отразить врага!
   -  Пусть только сунется сюда!- пробурчал Бури-Бухэ.
   Сача-беки молчал.
   -  Готовьте людей, коней, оружие... А сейчас придет  сюда Улук-багатур.
Будем пировать. Сбросьте с себя уныние!
   Но пир все равно получился  невеселым.  Нойоны,  озабоченные  думами  о
будущем, разговаривали без охоты. Старый Улук-багатур и семеро его сыновей
почувствовали, что тут не все  ладно,  быстро  переглянулись.  О  чем  они
подумали? Может быть, о том, что им здесь не рады? Тэмуджин  решил  ничего
не скрывать от нойона племени чонос.
   Мудрый Улук-багатур, у нас сегодня тяжелый день...
   Он рассказал об убийстве Тайчара, о требовании Джамухи. Старик  на  это
никак не отозвался, но стал разговорчивее. От  него  Тэмуджин  узнал,  что
тайчиуты ведут дело к миру с татарами. А  от  рук  татарских  воинов  пало
немало лучших людей племени чонос. И кровь не  отомщена.  Вот  почему  они
больше не захотели кочевать  вместе  с  тайчиутами,  ушли  от  них.  Шаман
Теб-тэнгри посоветовал держаться ближе к хану  Тэмуджину,  у  которого  не
может быть мира с татарами.
   -  Он говорил правду. Татары убили моего отца,  выдали  Алтан-хану деда
Сача-беки Окина-Бархака. Хана Амбахая...
   -  Я это знаю...
   Тэмуджин ждал, что Улук-багатур попросит принять его племя под  высокую
ханскую руку. Но он ничего не сказал.
   Утром в юрте Тэмуджина снова собрались родичи.  Пришел  и Улук-багатур.
Остановился у порога, вглядываясь в людей подслеповатыми глазами.
   -  Мне зайти позднее?
   -  Почему же! Ты наш друг, а разве может быть что-то  такое,  что  надо
прятать от друзей?
   В сопровождении Боорчу пришел Курух. Прежде чем  дать  ответ,  Тэмуджин
еще раз спросил родичей:
   -  Думает ли кто из вас иначе, чем я? Нет. Запоминай, Курух...- Опустив
голову, глядя в пол, начал говорить медленно и тихо:-  Анда  мой  Джамуха,
видит небо, скорбь твоей души - моя скорбь. И мне ли не  понять  сжигающую
твое сердце ненависть к убийце. Но, брат мой бесценный, брат мой разумный,
вдумайся в то, что  произошло.  Колесо  повозки  переехало твою ногу - кто
виноват? Повозка, вол, ее везущий, или человек,  правящий  волом?-  Поднял
голову, поймал напряженный  взгляд  Куруха.-  Не  вол,  не  человек  и  не
повозка. Виноват ты сам - не стой на дороге разинув рот! Твой брат  Тайчар
нашел то, что искал. Так чего же ты хочешь, анда Джамуха?
   Курух лизнул языком губы.
   -  Хан Тэмуджин, ты затягиваешь петлю на своей шее!
   -  Над всеми нами воля неба, Курух. Не  тебе  печалиться  о  моей  шее.
Поезжай. Тебе дадут коня, хурута и бурдюк с кумысом на дорогу.
   Кланяясь, Курух  попятился  к  выходу.  Тэмуджин  набрал  полную  грудь
воздуха, резко выдохнул. Все! Пути назад нет...
   -  Улук-багатур, твои  глаза  много  видели,  скажи  мне,  верно  ли  я
поступаю?
   -  На облавной охоте ты оделил нас богатой добычей.  Я  тогда  подумал:
сын Есугея щедростью превосходит всех, кого я знал. Сейчас ты  не  дрогнув
готов грудью защитить своего воина. Я вижу твое прямодушие и мужество. И я
говорю: счастливы будут те, кого ты поведешь  за  собой.  Мое  племя,  хан
Тэмуджин, готово поддержать тебя.
   Это было  не  совсем  то,  чего  ожидал  Тэмуджин.  Улук-багатур  решил
все-таки сохранить свою самостоятельность. Но он не уйдет, его воины будут
сражаться с Джамухой. Пока достаточно и этого.
   Потянулись дни тревожного ожидания. С утра до вечера Тэмуджин не слезал
с коня, носился по куреням, сам проверял снаряжение и  вооружение  воинов,
был строг к нерадивым, за малую неисправность оружия  и  стыдил,  и  ругал
воинов, был суров с нойонами. Вечером в юрте  слушал  донесения  дозорных.
Приходилось внимательно следить  за  кочевьями  Джамухи,  оглядываться  на
курени тайчиутов, посматривать в сторону татарских  нутугов.  Вдобавок  ко
всему надо было не спускать глаз с шатких  своих  родичей.  Днем  и  ночью
держал под рукой лучших воинов с оседланными конями. При малейшей  попытке
кого-либо из нойонов откочевать они перережут дорогу, а беглеца доставят в
ханскую юрту. Пока не пришел враг, он не даст разбежаться нойонам-родичам.
Но что будет, если придется всех воинов бросить в битву?
   Боорчу и Джэлмэ, правящие делами улуса его именем, как и  он,  носились
из  куреня  в  курень,  наседали  на  нойонов,  требуя  воинов,  воинского
снаряжения,  коней.  Но  если  нойоны-родичи  молча  сносили  попреки    в
нерадивости и медлительности от Тэмуджина, то его друзей терпеть не желали.
   Первым возмутился Сача-беки.
   -  Кто они такие, чтобы указывать мне?!
   -  Ты веришь им и оскорбляешь недоверием нас!- поддержал его Алтан.
   -  Вы возвели меня в ханы  и  возложили  на  мои  плечи  груз  забот  о
безопасности владений. Как же я буду защищать вас и ваши владения, если вы
без рвения помогаете мне и не желаете, чтобы рядом  со  мной  были  добрые
помощники?- Щетка усов на губе  Тэмуджина  взъерошилась,  сухо  и  холодно
блеснули глаза.
   Сача-беки в ответ запальчиво выкрикнул:
   -  Мы не дети! Мы и не женщины, неспособные держать оружие. Мы  и  сами
за себя постоять сумеем!
   Если  до  этого  Тэмуджин  лишь  подозревал,  что   в    трудный    час
нойоны-родичи, позабыв клятву, могут повернуться к нему спиной, то  теперь
это подозрение превратилось в уверенность - предадут. Где та узда, которая
могла бы удержать их от постыдного и гибельного шага? <Мы не дети.  Мы  не
женщины>...  Эти  слова  Сача-беки  почему-то  крепко  засели  в    голову
Тэмуджина. Время от времени он  повторял  их  про  себя,  пытаясь  уловить
какую-то тень мысли, мелькнувшую у него, когда слушал Сача-беки и Алтана.
   Вместе  с  Боорчу  и  Джэлмэ  они  решили  прибегнуть  к  уже   однажды
испытанному способу усмирения заносчивых нойонов. Под видом воинов Джамухи
Джэлмэ с нукерами ночью  напал  на  курень  Бури-Бухэ.  Им  почти  удалось
прорваться к юрте нойона. Слух об этом взбудоражил весь улус. Нойоны  были
напуганы. Но страх этот чуть  было  не  обернулся  против  Тэмуджина.  Ему
донесли, что  нойоны  в  открытую  готовятся  разбежаться  кто  куда  -  к
тайчиутам, к Тогорилу, к Джамухе. Он поспешно собрал  их  в  курень,  стал
успокаивать.
   -  Ты хорошо говоришь,- прогудел Бури-Бухэ,- но твоими хорошими словами
от врагов не закроешься. У меня чуть было не увели жену и детей.
   -  Жену и детей?- почти весело переспросил Тэмуджин: мысль,  так  долго
ускользавшая от него, явилась вновь, и она была простой и четкой, как след
копыта, вдавленный в сырую глину.- Я повелеваю  всех  ваших  жен  и  детей
доставить в мой курень. Они будут в безопасности.
   Семьи  родичей  оказались  его  заложниками.  И  нойоны  уже  не  могли
помышлять о том, чтобы  куда-то  уйти  или  уклониться  от  войны.  Но  их
недовольство не стало меньше, оно копилось, как горькая соль в  бессточном
озере. Только матери Сача-беки были рады -  старым  хатун  не  нужно  было
ездить из куреня в курень, чтобы почесать злые языки.
   -  Из тайчиутских кочевий, загнав коня, прискакал Чаурхан-Субэдэй.
   Таргутай-Кирилтух поддержал Джамуху. Аучу-багатур, нойон  племени  уруд
Джарчи и нойон племени мангут Хулдар уже выступили. Через  несколько  дней
они соединятся с Джамухой.
   -  Много воинов под началом Аучу-багатура, Джарчи и Хулдара?
   -  Много, хан. Больше, чем у нас.- Субэдэй насупил густые брови, и  его
юное лицо стало очень похоже на лицо его отца, сурового кузнеца Джарчиудая.
   -  И у Джамухи больше. На каждого моего воина придется  не  менее  трех
врагов.
   -  Шаман Теб-тэнгри советует тебе идти к Тогорилу.
   -  Джамуха только этого и ждет. Он перехватит нас по дороге и  принудит
драться там, где ему удобно, тогда, когда ему выгодно.
   -  Что будем делать, хан?
   -  Сражаться, Субэдэй. Но не мой анда, а я выберу место для битвы.  Вес
остальное в воле неба.  Я-то  надеялся,  что  Теб-тэнгри  сумеет  удержать
тайчиутов.
   -  Шаман не сидит без  дела.  Но  очень  уж  велика  ненависть  к  тебе
Таргутай-Кирилтуха.

     VII

   -  Глуп твой анда!- сказал с презрением Аучу-багатур.
   Они с Джамухой  в  сопровождении  Джарчи,  тощего,  жилистого  парня  с
горбоносой, сайгачьей головой, его друга  и  анды  Хулдара,  коротконогого
здоровяка, поднялись на бугор, остановили коней. За  бугром  было  урочище
Далан-бальчжут - полоса равнины, поросшая щетинистым ковылем - хилганой  и
сизой  ая  -  полынью.  Слева  на  равнину  надвинулись  горы  с   крутыми
каменистыми склонами,  справа,  скрытый  от  глаз  зарослями  кустарников,
- катил свои воды Онон. Вдали река подворачивала вплотную к  горам,  серые
скалы поднимались прямо из воды. Там,  где  в  тело  гор  черным  провалом
врезалось ущелье, на равнине в боевом строю стояли воины Тэмуджина.
   В урочище Далан-бальчжут Джамуха бывал не  однажды.  И  когда  дозорные
донесли, что Тэмуджин поджидает его у входа в ущелье Дзеренов,  он  им  не
поверил. Анда сам залез в ловушку. Его воинам никуда не уйти.  Прижатые  к
горам или реке,  они  будут  истреблены.  Об  этом  же,  видимо,  думал  и
Аучу-багатур.
   -  Глуп твой анда. Глуп,- повторил он и трусцой поехал к своим воинам.
   За ним последовали Джарчи  и  Хулдар.  Воины  подтягивались  к  берегу,
сбивались в три отдельные кучи -  особо  от  тайчиутов  вставали  уруды  и
мангуты, в стороне от тех и других - его джарджираты. Солнце  клонилось  к
закату, тени гор наползали на равнину. Шел к концу последний день  ханства
Тэмуджина. Еще до того, как солнце уйдет за горя, с ним  будет  покончено.
Понимает ли это анда? О чем он сейчас думает? На что надеется?
   Напрягая зрение, Джамуха всматривался в строй всадников. Ему  казалось,
что где-то он все это уже видел. Начал припоминать Из зыбкой  памяти,  как
из марева, выплывало видение. Он стоит на телеге я через головы празднично
одетых  людей  смотрит  в  дальний  конец  луговины.  Там  перед   забегом
остановились наездники. Среди них  и  Тэмуджин  в  ярко-красном  халате...
Тогда  анда  почти  выиграл  скачки.  Потом   Таргутай-Кирилтух    отобрал
жеребчика. Тэмуджин исступленно кричал и бился в руках нукеров. Он кинулся
к нему на выручку, готовый умереть  рядом  с  другом...  Оба  были  слабые
мальчишки, бессильные защитить себя...
   Он спустился к своим воинам, подозвал Куруха и Мубараха.
   -  Все готово?
   -  Можно начинать.
   Еще раз глянув на солнце, он слез с коня.
   -  Расседлывайте. Будем ждать утра.
   Веселый шумок  пробежал  по  толпе  воинов.  Они  стаскивали  с  потных
лошадиных спин седла, расстилали войлоки. Многим из них и своему  анде  он
на короткое время продлил жизнь.
   Сбросив с себя доспехи и гутулы, он почувствовал облегчение для тела  и
души.
   Подъехали Аучу-багатур, Джарчи и Хулдар. Аучу-багатур был удивлен:
   -  Я тебя не понимаю, Джамуха!
   -  Мы с утра в пути. Устали кони и воины. Будем отдыхать.
   -  Кто ложится спать, замкнув кольцо облавы?  Может  быть,  ты  хочешь,
чтобы твой анда удрал?
   -  Куда?
   -  Не растопыривай пальцы, если  держишь  в  руках  жаворонка!  Джарчи,
Хулдар, стройте своих воинов. Мы одни управимся!
   -  Наши люди  и  наши  кони  тоже  устали,  славный  Аучу-бага