ся на бок на слишком крутом для нее  вираже
- разбежался! Он-то небось  радуется:  ах,  какой  будет  репортаж!  Погоня,
опасность,  мрачные  наркоторговцы  и  наш  корреспондент  -  герой,   гроза
столичного криминала и борец за правду... Чертов  сопляк!  Останется  цел  -
надеру уши при всем честном  народе.  При  Лидочке  надеру,  чтоб  неповадно
было..."
   Шедшее впереди него такси еще  раз  круто  свернуло  направо  и,  набирая
скорость, стрелой понеслось по Рублевскому шоссе. Таксист  перестал  петлять
по городу, видимо, приняв какое-то решение. На секунду Юрий поверил, что его
противник решил, будто избавился от хвоста, но тут же  отбросил  эту  мысль:
чтобы не заметить его черную ?каравеллу?, нужно быть  совершенно  слепым.  А
может быть, он ее действительно не заметил,  а  по  городу  колесил,  просто
выполняя  обязательную  в  таких  случаях  программу?  Юрий   посмотрел   на
спидометр, прикинул, сколько бензина  спалил  впустую  ?продавец  скорости?,
петляя по городу на прожорливой ?Волге?, и огорченно  покачал  головой:  при
всей своей привлекательности его идея никуда не годилась.
   Такси проскочило мимо  поста  ГИБДД,  почти  не  сбавляя  скорости.  Юрий
стиснул зубы и последовал его  примеру,  во  всех  подробностях  представляя
себе, что будет, если его сейчас задержат. Пытаться  уйти  на  громоздком  и
вовсе не предназначенном для гонок  микроавтобусе  от  мощного  милицейского
?форда? или ?мерседеса? - дело гиблое и к тому же смертельно  опасное.  Мент
нынче пошел пуганый, нервный, чуть что - начинает палить на поражение,  и  в
девяти случаях из десяти  пальба  ведется  из  автомата  Калашникова  -  как
известно, не самого красивого, но самого надежного и убойного в мире...
   Впрочем, обошлось без пальбы. Сине-белая милицейская машина - на сей  раз
это оказалась ?БМВ? - стояла на асфальтированной  площадке  перед  кирпичным
зданием поста, но  ни  в  машине,  ни  около  нее  не  оказалось  ни  одного
милиционера.  Шлагбаум  был  открыт,  и  Юрий  проскочил  мимо,  выжимая  из
?фольксвагена? все, на что тот был способен.
   Вслед за такси он миновал развязку на  кольцевой.  Теперь  не  оставалось
никаких сомнений в том, что  таксист  везет  Дмитрия  в  Рублево,  а  вскоре
сделалось очевидным, что конечным пунктом этой поездки  является  Рублевское
кладбище.
   "У парня нюх на сенсации и скандалы, - подумал Юрий о Светлове. -  Это  ж
надо было из всех московских таксистов выбрать именно  того,  который  тесно
связан  с  торговцами  наркотой!  Действительно,  гений.  А   гениям   часто
свойственно умирать молодыми."
   Откуда-то справа - Юрий даже не заметил,  откуда  именно,  -  вывернулись
светлые ?Жигули? пятой модели и попытались подрезать ?каравеллу?,  преградив
ей путь. Юрий, нервы которого были  на  взводе,  отреагировал  мгновенно  и,
пожалуй, немного  резче,  чем  следовало.  Раздался  жестяной  лязг,  словно
столкнулись два молочных бидона, и более легкие ?Жигули?, беспомощно завиляв
и подняв с обочины облако пыли, отстали.
   Красные  габаритные  огни  таксопарковской  ?Волги?  мигнули  впереди   и
скрылись за поворотом. Юрий прибавил газу, лихо тормознул на  перекрестке  и
вывернул руль, вписываясь в закругление дороги.
   Сразу за поворотом,  почти  целиком  перегородив  проезжую  часть,  стоял
длинный, как товарный вагон, старый  грязно-зеленый  ?лендровер?.  Он  стоял
поперек дороги, но вид при этом имел такой, словно его поставили  здесь  лет
десять назад и с тех пор ни разу не трогали.
   Юрий снова ударил по педали тормоза и еще круче  вывернул  руль,  надеясь
проскочить по обочине, к  которой  вплотную  подступал  какой-то  кустарник.
Машину занесло, она с треском вломилась в черные кусты и там застряла -  как
понял Юрий,  надолго,  если  не  навсегда.  Двигатель  возмущенно  рыкнул  в
последний раз и заглох.
   Не теряя времени, Юрий пинком распахнул дверцу  и  выпрыгнул  на  дорогу,
ожидая чего угодно: от сердитого окрика до автоматной очереди  включительно.
Фары ?лендровера? мгновенно вспыхнули, высветив его как на ладони. Щурясь от
их режущего света, Юрий разглядел четыре темные фигуры, которые со всех  ног
бежали к нему, заранее приседая и разводя в стороны руки,  словно  собрались
ловить, курицу.
   Юрий встретил переднего прямым ударом в челюсть. Из-за того, что свет фар
слепил глаза, удар вышел не точным, и Юрий больно ушиб костяшки пальцев  обо
что-то твердое и влажное. Судя по хрусту и последовавшему за ним  невнятному
мычанию, это были оскаленные зубы преследователя.  Юрий  отклонился  вправо,
убирая голову от просвистевшего в  воздухе  железного  прута,  и  возвратным
движением врезал любителю драться железками локтем по  кадыку.  Тот  выронил
свое импровизированное оружие, страшно захрипел и повалился на Дорогу.
   Чей-то кулак мазнул его по левой щеке, нацеленный в пах  пыльный  ботинок
угодил в бедро. Толкая одного из противников плечом и делая  подсечку,  Юрий
поразился избирательности восприятия: в драке,  в  слепящем,  режущем  глаза
свете фар,  в  хриплом  пыхтенье  и  облаке  чужого  зловонного  дыхания  он
ухитрился заметить, что  ботинок,  которым  его  ударили,  был,  видите  ли,
пыльным, нечищенным...
   Его кроссовок - тоже, кстати, изрядно запыленный и поношенный - с размаху
врезался в живот человека, которого Юрий  только  что  опрокинул  подсечкой.
Юрий бил не жалея, как будто перед ним лежал футбольный мяч,  который  нужно
было пробить в другой конец поля, и лежавший на земле  человек  издал  звук,
какой мог бы, наверное, издать футбольный мяч, если бы обладал  даром  речи.
После этого он затих и оставил попытки подняться на ноги.  Юрию  показалось,
что он похож на цыгана, но утверждать что бы то ни  было  наверняка  в  этом
чередовавшемся с чернильной тьмой слепящем свете было просто невозможно.
   "Черт их знает, - подумал он, - что это за народ. Может быть, они  просто
хотели  посмотреть,  что  у  меня  в  карманах:  ведь  бывают  же  на  свете
совпадения! А пока я им тут морды ломаю, моего журналюгу увезут туда, где  я
его  уже  не  найду,  и  спокойно  закопают  -  с  толком,  с  чувством,   с
расстановкой... Но будем надеяться, что это никакое не совпадение: уж  очень
вовремя они тут оказались, эти архаровцы.  Да  и  насели  они  на  меня  без
разговоров. Никто ведь не спрашивал, что мне дороже  -  кошелек  или  жизнь.
Значит, все правильно..."
   Он сделал шаг вперед, намереваясь отобрать у противника нож и потолковать
с ним по душам, но тот его разочаровал: повернулся кругом и задал  стрекача,
норовя, судя по всему, запрыгнуть в машину и рвануть на все четыре  стороны.
Это была ошибка. Юрий настиг беглеца раньше, чем тот успел до конца  открыть
дверцу, схватил за шиворот и слегка стукнул лбом  о  стойку  кузова.  Беглец
выронил нож и затих.
   - Умница, - сказал ему Юрий. - А теперь ты мне расскажешь,  куда  поехало
такси.
   - Какое такси? Ничего не знаю! Пусти, ментяра, мусор тротуарный...
   - Тихо! - раздельно произнес Юрий и для верности еще  раз  тюкнул  своего
пленника головой о стойку кузова. Звук получился  глухой,  как  в  бочку.  -
Тихо, дурак. Я не мент, так что никаких  допросов,  очных  ставок  и  прочей
волокиты у нас с тобой не будет, а будет у нас все просто: либо ты говоришь,
что у тебя спрашивают, и идешь домой лечить шишку на лбу, либо не  говоришь,
и тогда лечить тебе придется  не  только  шишку..,  а  может,  и  вообще  не
придется лечиться.
   - Что тебе надо, не пойму? - уже тоном ниже, постепенно сбиваясь на нытье
типа ?дяденька, отпусти сиротку?, пробормотал пленник. - Чего пристал, а?
   - Объясняю популярно: в такси был мой приятель. Его мама поручила мне  за
ним наблюдать, а он смылся, да еще с маминой  пенсией  в  кармане.  Нехорошо
обирать старушку, как ты полагаешь? Так что говори,  урод,  пока  я  добрый.
Иначе оторву ногу и буду бить тебя ею по башке, пока не заговоришь.
   Последние слова сопровождались очередным ударом о многострадальную стойку
кузова.
   Беседа продолжалась еще минут десять. За это время один  из  лежавших  на
дороге людей медленно, с трудом поднялся на четвереньки,  потом  оторвал  от
земли руки, сделал несколько заплетающихся  шагов  в  сторону  обочины  и  с
треском повалился в кусты. Время от времени Юрий бросал в ту сторону  взгляд
и всякий раз обнаруживал торчащие из кустов ноги в  пыльных  ботинках.  Один
раз ноги шевельнулись, немного  поскребли  по  пыльной  обочине,  словно  их
обладатель пытался ползти, и снова затихли.
   Вероятно, вид этих освещенных фарами ?лендровера? ног убедил захваченного
Юрием ?языка" даже лучше, чем это могли бы сделать любые  побои.  На  исходе
десятой минуты разговора Юрий получил  всю  информацию,  которая  могла  его
заинтересовать.
   Светлов совершенно случайно нарвался на золотую жилу,  вернее,  так  было
бы, если бы его действительно интересовал дешевый  героин.  Со  слов  своего
пленника Юрий понял, что верно предугадал действия таксистов:  заметив,  что
за Машиной, которая повезла ?клиента?, увязался  черный  ?фольксваген?,  они
сообщили об этом своему приятелю, воспользовавшись для этого кодовой фразой.
Тот не стал рисковать, высаживая опасного свидетеля, а повез его  сюда,  где
уже была подготовлена торжественная встреча. Засада на  ?лендровере?  должна
была остановить погоню, давая таксисту  время  оторваться,  а  потом  просто
рассеяться, оставив преследователей на  темной  дороге  разводить  руками  и
подсчитывать синяки и порезы. ?Лендровер?, конечно же, был угнан, а Светлова
должны были содержать под стражей, регулярно вкалывая ему дозу до  тех  пор,
пока он не  превратится  в  законченного  наркомана.  Схема  была  старая  и
примитивная.
   - Детектив, блин, - прокомментировал полученные сведения Юрий, за шиворот
волоча пленника к своей машине. - Триллер,  ядрена  вошь.  Ты  как,  браток,
книжки читать  любишь?  Про  Дерсу  Узала  читал?  Это  был  такой,  знаешь,
проводник... Вот сейчас ты у меня побудешь немного Дерсу  Узала.  Только  не
Иваном Сусаниным, понял? Помнишь, что поляки с Сусаниным сделали? Вот и я  с
тобой то же самое сделаю, только оперу про тебя никто не напишет.
   Он затолкал ?Дерсу Узала?  на  переднее  сиденье,  сел  рядом  и  включил
зажигание. Вопреки его опасениям,  микроавтобус  легко  выбрался  из  кустов
задним ходом и без проблем  объехал  стоявший  поперек  дороги  ?лендровер?.
Пленник, сгорбившись и втянув голову в плечи, сидел рядом, как можно  дальше
отодвинувшись от Юрия. Его лицо в тусклом свете приборного щитка трудно было
разглядеть. Юрий видел только  темную  массу  на  соседнем  сиденье,  слышал
неровное, с присвистом,  дыхание  заядлого  курильщика  и  острый  смешанный
аромат застарелого пота,  табачного  дыма,  водочного  перегара  и  чеснока,
исходивший от пассажира. Изредка  пленник  нарушал  молчание,  говоря,  куда
свернуть. Он вел себя вполне прилично, но Юрий не расслаблялся, понимая, что
его попутчик только и ждет случая, чтобы улизнуть.
   Наконец они остановились возле одноэтажного кирпичного дома с  деревянной
мансардой,  который  выглядел  нежилым  из-за  выбитых  оконных   стекол   и
завалившегося забора. Желтой ?Волги? нигде не было видно.
   - А где такси? - спросил Юрий. - Ты куда меня привез?
   - Куда надо, туда и привез,  -  огрызнулся  пленник.  -  Ты  что,  думал,
таксист будет здесь дожидаться? Его  пассажир  не  скоро  обратно  в  Москву
соберется.
   - Скоро, - возразил Юрий. - Буквально через пару минут.
   - Это уж как получится, - многообещающе заметил пленник.
   - Ты-то чего каркаешь? -  удивился  Юрий.  -  Если  я  твоих  корешей  не
раскатаю, тебе же первому дырка будет. Что, не так? Как ни крути,  а  ты  их
сдал с потрохами.
   - Посмотрим, - упрямо держал марку пленник.
   - Я тебе посмотрю, - с угрозой сказал Юрий. - Охрана во дворе есть? Как у
вас тут дело поставлено - пароль надо называть или вы  в  лицо  друг  дружку
знаете? В общем, это твое дело, но мимо  охраны  мы  должны  пройти,  понял?
Сколько их там?
   - Один, - с неохотой ответил пленник. Юрий  некоторое  время  разглядывал
его, не скрывая сомнений, так ничего и не  разглядел  в  темноте  и  наконец
сказал:
   - Смотри у меня. Я буду рядом, а мне человека  голыми  руками  убить  все
равно что плюнуть. Если повезет, останешься калекой на  всю  жизнь.  Но  это
если вякнешь не по нотам. Будь паинькой, и ничего с тобой не  случится.  Ну,
пошел.
   Охранник во дворе вышел им навстречу, не  скрывая  ни  своих  агрессивных
намерений, ни пистолета, который поблескивал у него  в  руке,  отражая  свет
луны. Узнав своего, он опустил оружие, и тогда Юрий, заранее морщась от боли
в разбитом кулаке, врезал ему по челюсти. В свое время, выступая  на  ринге,
он выиграл пятьдесят три боя нокаутом, но там были  боксеры,  которые  умели
держать удар и бить в ответ, а здесь  -  шпана,  считавшая  себя  неуязвимой
только потому, что их больше и в карманах у них ножи и  пистолеты.  Охранник
молча повалился в какие-то темные заросли, достававшие ему  до  пояса.  Юрию
показалось, что это был чертополох, но он знал, что мог ошибиться: крапива в
наших широтах встречается даже чаще.
   "Дерсу Узала? все-таки подвел Юрия, заорав благим матом  в  самом  начале
спуска в подвал. Юрий обозвал его идиотом и  от  души  врезал  ему  по  шее,
отправив пленника в объятия его коллег, которые, толкаясь и сопя, уже  перли
навстречу по крутой подвальной лестнице. На первый взгляд  их  было  больше,
чем опарышей в нужнике в жаркую погоду, но Юрий по опыту знал, что у  страха
глаза велики, и без раздумий прыгнул  следом,  обрушившись  на  врага  своим
немалым весом.
   Он бешено работал всеми четырьмя конечностями, пробивая  себе  дорогу  из
узкого тамбура, где столпилось, казалось, не меньше  сотни  крепких,  грубых
мужчин, в тускло освещенное одинокой лампочкой помещение с  сырыми  стенами,
сложенными из фундаментных  блоков.  Вырвавшись  наконец  на  простор,  Юрий
получил возможность слегка перевести дух и трезво оценить ситуацию.
   Противников оказалось пятеро, не считая ?Дерсу Узала?, и двое из них  уже
выбыли из игры. Юрию, к его немалому удивлению,  досталось  гораздо  меньше,
чем можно было ожидать: ему оцарапали щеку, и какой-то идиот  сильно  укусил
его за кисть левой руки. Светлов лежал  на  железной  кровати  без  матраса,
привязанный к ней разрезанной на куски бельевой веревкой. Помимо кровати,  в
помещении имелся сколоченный из потемневших некрашеных  досок  стол  и  пара
табуретов. На столе Юрий заметил наполненный  какой-то  коричневатой  дрянью
одноразовый шприц, а на правой руке  Светлова  -  резиновый  жгут.  Судя  по
всему, операция была прервана в самый ответственный момент.
   Спустя  секунду  противники  наконец  осознали,  что  на  них  напало  не
отделение ОМОНА, а один-единственный человек, и свалка  возобновилась.  Юрий
вывернул из чьей-то потной ладони складной нож со сточенным до узкой полоски
лезвием, описал им стремительную дугу параллельно полу, заставив  нападавших
отпрыгнуть, и начал расчетливо пятиться к кровати, моля Бога,  чтобы  никому
не взбрело в голову устроить здесь пальбу. Он  полоснул  ножом  по  веревке,
которая удерживала правое запястье Светлова, и сунул нож ему в  руку,  заняв
оборону в центре помещения. Заметив краем глаза, что журналист, стоя рядом с
кроватью, с отвращением сдирает с руки резиновый жгут, он схватил табуретку,
швырнул ее в лампу  и  в  наступившей  темноте  толкнул  Дмитрия  в  сторону
светлого дверного проема.
   Драться в потемках - дело трудное и неблагодарное. Юрий сосредоточился на
том, чтобы как можно скорее протолкаться к двери, и вздохнул с  облегчением,
очутившись наконец  на  лестнице.  Он  медленно  поднимался  спиной  вперед,
сдерживая напор наседавших снизу хозяев, уверенный, что  сзади  его  надежно
прикрывает Светлов: парень, хоть и неопытный, но крепкий,  спортивный  и  не
робкого десятка. Именно  эта  уверенность  заставила  его  удивиться,  когда
правую лопатку вдруг, без предупреждения, обожгло острой болью. Он оглянулся
через плечо, но  вместо  Светлова  увидел  еще  две  оскаленные  рожи,  а  в
следующее мгновение наверху  послышался  сердитый  рык  мотора,  на  который
подали слишком много мощности, и шорох шин отъезжающего автомобиля.
   Прорвавшись наконец наверх, под  черное  небо,  утыканное  звездами,  как
шляпками гвоздей, Юрий увидел, что  его  ?каравелла?  исчезла  без  следа  -
отплыла, надо  думать,  к  родным  берегам,  подальше  от  этого  пиратского
гнезда...

***

   ...Хирург со звоном бросил кривую иглу  в  металлический  лоток  и  начал
стаскивать с рук резиновые перчатки. Он обошел  Юрия  вокруг,  наклонился  и
обеспокоенно заглянул ему в лицо: на протяжении всей  процедуры  пациент  не
издал ни звука и даже ни разу не дернулся, так что врач  начал  подозревать,
что тот потерял сознание.
   - Доктор, - проникновенно сказал ему Юрий, - спиртику бы, а?  В  качестве
стимулирующего...
   - М-да? - с самым скептическим видом промолвил хирург. - Что, скажите  на
милость, будет с нашей медициной, если я начну стимулировать спиртом каждого
дебошира, который попортил себе шкуру?
   - Ваша.., простите, наша медицина станет самой уважаемой  и,  не  побоюсь
этого слова, любимой медициной в мире, - ответил Юрий на  этот  риторический
вопрос.
   - Нахал, - фыркнул хирург. - Марина, плесните ему двадцать... А  что  это
вы так скривились, молодой  человек?  Ладно,  пятьдесят  граммов.  Не  часто
встретишь человека, который умел бы с таким спокойствием переносить боль.
   - Ерунда, - сказал Юрий, принимая у смешливой Марины пластмассовый мерный
стаканчик. - Боль - это далеко не самое страшное.
   - Ваша правда, - согласился  хирург  и  вдруг  загрустил,  вспомнив,  как
видно, что-то свое. - Марина, детка, плесните заодно и мне. И  себе  тоже  -
гулять так гулять...

Глава 8

   Проехав с километр по дороге, которая вела от шоссе к  даче  Школьникова,
Максим Владимирович Караваев остановил машину на обочине, заглушил двигатель
и до самого конца опустил боковое стекло,  впуская  в  салон  легкий  теплый
ветерок, пахнущий разогретой  березовой  листвой,  горячей  пылью  и  свежим
сеном.
   Бывшему подполковнику внешней разведки Караваеву  было  о  чем  подумать.
Собственно, мыслительный процесс у него продолжался круглые сутки независимо
от того, чем в тот или иной момент было занято тело: спало,  работало,  вело
машину, принимало пищу, произносило витиеватый и не совсем приличный тост на
банкете или кого-нибудь убивало. Максим Владимирович полагал это само  собой
разумеющимся - естественно, если речь шла о  человеке,  наделенном  хотя  бы
зачатками интеллекта. К сожалению, а может быть, и  к  счастью,  большинство
соотечественников бывшего подполковника не обладали этим драгоценным  даром.
Впрочем, что соотечественники! На обитателей так  называемых  цивилизованных
стран подполковник Караваев в свое время насмотрелся до тошноты и считал  их
стадом тупых, разжиревших свиней, самые умные из  которых  были  способны  в
лучшем случае на примитивную звериную хитрость и мелкие закулисные  интриги,
разгадать которые порой было тяжело именно из-за их незатейливости.
   Короче говоря, особой нужды останавливать машину в березовом перелеске  и
предаваться размышлениям под шелест молодой  листвы  у  Караваева  не  было.
Просто вспомнилось вдруг, что он уже сто лет не сидел просто так, никуда  не
торопясь, не смотрел, как  играет  на  пятнистых  белых  стволах  прозрачная
голубоватая тень, не слушал шум ветра и жужжание насекомых...
   Подполковник звонко припечатал спикировавшего  на  левую  щеку  комара  и
криво усмехнулся уголком тонкогубого рта. ?Кстати, о насекомых, - подумал он
с иронией. - Для полноты  счастья  остается  только  заскочить  в  ближайшую
деревню, найти в ней самый  загаженный  нужник,  подойти  поближе  и  полной
грудью вдохнуть незабываемый дух отечества..."