г: он не мог ни  отсидеться,  ни
откупиться,  ни  сдаться  в плен. Он  мог  только  победить,
отразив  нападение и перестреляв нападавших, или  умереть  в
этой жестянке, как умер Сафонов.
      Он  лежал,  зажав  ладонями уши и широко  открыв  рот.
Секунды  ожидания  тянулись, как часы,  но  в  конце  концов
грабители  повели себя именно так, как ожидал  Юрий:  фургон
подбросило,  раздался страшный грохот,  и  на  месте  задних
дверей  броневика образовалось широкое квадратное отверстие,
наполненное  светом  и клубящимся серым  дымом.  Оттуда,  из
крутящегося  серого  облака, простучала автоматная  очередь.
Пули с тупым стуком ударили по матерчатым мешкам с деньгами,
чудом  не  зацепив  Юрия. Потом дым  немного  поредел,  и  в
дверном  проеме  возникла рослая фигура  в  черной  маске  с
прорезями  для  глаз. В руках у бандита был короткоствольный
автомат, и он поводил стволом из стороны в сторону,  пытаясь
сообразить, куда же подевался инкассатор.
      Юрий  уведомил его о своем местонахождении,  нажав  на
спуск.  Он  сделал это автоматически, не задумываясь:  перед
-(,  был  враг,  которого  следовало немедленно  уничтожить.
Пуля, как всегда, нашла цель с такой точностью, словно  Юрий
положил ее рукой. Между прорезями черной маски появилось еще
одно  отверстие,  словно у бандита вдруг  прорезался  третий
глаз, он широко взмахнул руками, будто намереваясь взлететь,
и спиной вперед выпал из кузова.
      Юрий  вскочил  и  бросился к  выходу.  Если  он  хотел
уцелеть,   следовало  немедленно  сменить   позицию.   Кузов
броневика  превратился в мышеловку, из  которой  был  только
один  выход  -  вперед, под пули. Юрий  успел  выскочить  из
стальной коробки за мгновение до того, как туда, кувыркаясь,
влетел темный предмет, похожий на камень. Филатов нырнул под
прикрытие   борта,  ища  глазами  противника.  В   следующее
мгновение  броневик снова тяжело подпрыгнул,  в  его  кузове
громыхнуло,  оттуда выплеснулось грязно-белое  облако  дыма.
Юрий  выстрелил, и коренастый крепыш в вязаной маске, прижав
ладони к простреленному горлу, медленно опустился на колени.
Юрий  не стал смотреть, как он падает: этого противника  уже
можно было сбросить со счетов.
      Где-то  все  еще  звенело, падая на  асфальт,  выбитое
взрывом   оконное  стекло,  на  разные  голоса  завывали   и
улюлюкали    сигнализации   припаркованных   вдоль    дороги
автомобилей,  но  натренированный слух  старшего  лейтенанта
Филатова   без  труда  выделил  из  этой  какофонии   тихие,
осторожные  шаги  и шорох одежды, трущейся  о  металлический
борт  фургона, - кто-то крался вдоль машины, надеясь застать
его  врасплох. Юрий спокойно ждал и, когда из-за угла кузова
высунулась голова в черной маске, снова выстрелил.
      У  грабителя  оказалась отменная реакция  -  он  успел
юркнуть в укрытие.
      -  Сука! - донеслось до Юрия, и он понял, что все-таки
зацепил этого подонка.
      Что-то подсказало ему, что надо бы поберечь ноги, и он
быстро  сменил  позицию,  став  так,  что  колесо  броневика
прикрыло  его щиколотки и ступни. Это было сделано  вовремя,
потому что в следующее мгновение под кузовом фургона один за
другим  прозвучали три выстрела. Воздух со свистом  рванулся
наружу  из  простреленного колеса, броневик тяжело  осел  на
левый бок.
      -  Коз-зел, - пробормотал Юрий. Его подмывало ответить
тем  же,  но  бандит мог все еще поджидать его  там,  внизу,
застыв  в  неудобной  позе,  и  тогда,  наклонившись,   Юрий
рисковал получить пулю в голову.
     Потом сквозь заполнявшие улицу гам и улюлюканье до Юрия
донесся звук запускаемого мотора и негромкий скрежет коробки
передач.  Он  сразу понял, в чем дело: если  кто-то  пытался
уехать  с  места  перестрелки, рискуя  схлопотать  случайную
пулю,  это  мог  быть  только один  из  участников  событий,
решивший, что с него довольно.
      -  Стой,  сволочь! - надсадно заорали  с  той  стороны
фургона, подтверждая догадку Филатова.
      Он высунул голову из-за кузова броневика и увидел, как
темно-серая  "девятка" с открытым багажником,  задним  ходом
выбралась  со  стоянки,  круто развернулась  посреди  улицы,
'  f%/(+   бампером крыло припаркованной рядом "Волги"  и  с
ревом  устремилась вверх по улице. Следом за ней, размахивая
руками, бежал человек в маске и пестрой летней рубашке. Юрий
навел  пистолет  на  его  голову и  выстрелил,  краем  глаза
зафиксировав номер улепетывающей машины.
      Грабитель в пестрой рубашке резко вильнул в сторону, и
выпущенная  Юрием  пуля  безобидно просвистела  мимо,  выбив
фонтанчик  серой  пыли  из  стены  ближайшего  дома.  Бандит
кувырком перекатился через капот вишневого "Москвича",  упал
на  четвереньки  и  юркнул за ствол  дерева.  Юрий  еще  раз
выстрелил  ему вслед, но расстояние было уже слишком  велико
для  пистолета,  и он попал не в бандита,  а  в  дерево.  Он
видел,  как  посыпалась  кора, а  потом  человек  в  пестрой
рубашке  стремительно бросился наутек,  сильно  припадая  на
одну ногу.
      Юрий  внимательно осмотрелся, еще не в силах поверить,
что  все  кончено. Автомобильные сигнализации выли и крякали
на  разные голоса, в нескольких окнах маячили бледные  пятна
прильнувших  к  стеклу  лиц. Дым понемногу  рассеивался,  на
мостовой  неподвижно  лежали тела, застыв  в  тех  позах,  в
которых  их  настигла смерть. Было похоже на  то,  что  поле
сражения очистилось.
     Первым делом Юрий подошел к Сафонову. Одного взгляда на
его  тело  было достаточно, чтобы понять: веселый инкассатор
мертв,  и  никакое чудо не способно вдохнуть  жизнь  в  этот
искалеченный  труп. Тем не менее Юрий зачем-то опустился  на
корточки  и попытался найти пульс на скользкой от крови  шее
Михаила Сафонова. Кожа убитого была еще теплой, и Юрий снова
испытал знакомое чувство непоправимой утраты, которое здесь,
в  центре Москвы, было гораздо более острым и горьким, чем в
разрушенном, смердящем гарью и разложением Грозном.
     Он встал и снова двинулся к развороченной задней дверце
броневика. Он все еще отвечал за груз. Скоро здесь будет  не
протолкнуться от толп любопытных бездельников, и  среди  них
непременно   окажется   пара-тройка  предприимчивых   ребят,
которые  не  прочь  подобрать  то,  что  плохо  лежит.  Юрий
предполагал, что после взрыва ручной гранаты прямо в  кузове
автомобиля там многое плохо лежит.
      Он не ошибся. Мостовая возле заднего борта машины была
устлана  бумажными прямоугольниками, некоторые из них  слабо
шевелились  на ветру, а иные, лениво вращаясь,  порхали  над
дорогой.  Юрий подумал, что теперь здесь нужен не сторож,  а
дворник  с  метлой,  причем это должен  быть  очень  шустрый
дворник,  потому  что вид летающих над  улицей  денег  может
свести с ума очень многих честных граждан. В этой связи  сам
собой  возникал  вопрос: что делать, если  прямо  сейчас  из
ближайшей  подворотни  выскочит  стайка  пацанов  и   начнет
хватать  разбросанные по земле бумажки? Стрелять в них,  что
ли?  "Дудки,  -  подумал Юрий. - Похоже, придется  бегать  и
размахивать  руками, одновременно следя, чтобы  папаши  этих
детишек не подкрались сзади с топорами и кухонными ножами".
      Было  что-то  еще, смутно беспокоившее Юрия,  пока  он
неторопливо     двигался    вдоль    борта    бронированного
микроавтобуса,  и мгновение спустя он вдруг  сообразил,  что
mb.  было. С его глаз словно упала пелена, и он осознал  то,
что  наблюдал уже некоторое время и на что сразу не  обратил
внимания: у валявшихся на мостовой бумажек был не тот цвет.
      Он  бросился  вперед, кляня себя за  невнимательность.
Любой другой на его месте в первую очередь позаботился бы  о
деньгах и уж во всяком случае заметил бы, что с ними  что-то
не так. Какая-то ошибка?
      Он сгреб с асфальта горсть прямоугольных бумажек. Вряд
ли  это могло быть ошибкой. Банковские служащие не могут  по
ошибке положить в мешок вместо стодолларовых купюр несколько
десятков  килограммов  резаной  оберточной  бумаги.  "Кто-то
безумно долго орудовал ножницами, - подумал Юрий, заглядывая
в кузов, где громоздились лохматые бумажные сугробы - сплошь
серо-коричневые,  без единого зеленого пятнышка.  -  И  если
подумать, орудовал не напрасно. Четыре с половиной  миллиона
- неплохая оплата за такой надомный труд".
      Он чувствовал себя так, словно с разбегу налетел лицом
на  кирпичную  стену. В голове царил такой же  хаос,  как  в
кузове    броневика,    -   сплошные    лохматые    обрывки,
распотрошенные  остатки мыслей и чувств, груды  бесполезного
хлама,   дым,  неразбериха...  Ясно  было  одно:  тот,   кто
спланировал  эту операцию, меньше всего рассчитывал  на  то,
что  нападение  будет  отбито. Оба инкассатора  должны  были
погибнуть в перестрелке. Давно украденные деньги преспокойно
лежали бы в тайнике, а нападавшие, спалив пять мешков бумаги
в  первой  попавшейся печке, разошлись бы в разные  стороны,
как  ни  в  чем  не  бывало, предоставив  органам  следствия
переворачивать город вверх дном.
      Вдали  послышался нарастающий вой милицейской  сирены.
Юрий  оглянулся, отыскав глазами труп Сафонова. Мишка погиб,
даже  не  успев  узнать, что защищает  некоторое  количество
макулатуры,  цена которой - копейки... Филатов наклонился  и
снял  маску  с  головы автоматчика, который первым  залез  в
кузов. Залитое кровью лицо было молодым и незнакомым.
     Сирена приближалась. Юрий подошел ко второму грабителю,
который,  скорчившись,  лежал  на  боку,  все  еще   зажимая
мертвыми  ладонями простреленное горло, и не очень удивился,
обнаружив  под маской знакомое лицо. Они разговаривали  пару
раз  в  вестибюле банка и даже сыграли однажды в  шахматы  в
комнате отдыха. Фамилия этого парня была, кажется, Кузнецов,
и работал он охранником в банке Арцыбашева.
     Пальцы Юрия разжались, выпустив край трикотажной маски,
и  она криво легла на место, до половины закрыв мертвое лицо
с остекленевшими глазами. Незакрытыми остались только утолок
искривленного  от  боли рта и подбородок с  приметным  белым
шрамом,  похожим на тот, что был у Юрия на лбу. "Между  нами
много  общего, - подумал Юрий, медленно выпрямляясь во  весь
рост  и  безотчетным движением кладя руку на кобуру.  -  Оба
офицеры,  оба  прошли через горячие точки,  оба  работали  в
одном  и  том  же банке и в одно и то же время пришли  сюда,
чтобы   поиграть  в  салочки  со  смертью.  И   нет   ничего
удивительного  в  том,  что смерть перепутала,  запятнав  не
того:  умный упал на асфальт с простреленным горлом, а дурак
остался жить. Недаром говорят, что дуракам везет. Жаль,  что
c  умного  нельзя теперь спросить, кто его послал. Но  здесь
были  и другие умники, и их необходимо отыскать раньше,  чем
до них доберется тот, кто их нанял".
      Сирена  выла  уже совсем рядом, где-то за  углом.  Мир
вокруг  внезапно сделался четким и контрастным, цвета резали
глаз, звуки со всех сторон водопадом хлынули в уши. Тот, кто
затеял  эту игру, наверняка обладает огромными возможностями
и  обширнейшими  связями, и он заинтересован  в  том,  чтобы
пропавшие  деньги  никто никогда не нашел. Ситуация  такова,
что   единственный  уцелевший  инкассатор  неминуемо   будет
задержан  хотя  бы  на  какое-то время  -  ровно  настолько,
сколько   потребуется  организатору  налета  на  то,   чтобы
окончательно  замести  следы  и подготовить  по  возможности
тихое и мирное отбытие Юрия Филатова в мир иной. А потом  на
исчезнувшего  инкассатора  можно  будет  с  чистой  совестью
списать  эти четыре с половиной миллиона - украл  и  лег  на
дно, обычное дело...
     Юрий передвинул кобуру на бедро и быстрым шагом пересек
улицу. Впереди маячила полутемная пасть проходного двора, из
которой волнами наплывали запахи жареного картофеля и кошек.
Она приближалась с каждым шагом. Юрий не бежал, пытаясь хотя
бы   в  эти  последние  секунды  сообразить,  правильно   ли
поступает.  Вой  сирены рос и ширился, заполняя  собой  весь
мир,  а  потом  за  спиной у Филатова завизжали  тормоза,  и
властный голос крикнул: "Не двигаться! Милиция!"
      Юрий  побежал и совсем не удивился, когда позади  него
один  за другим ударили два выстрела. Одна пуля чиркнула  по
асфальту  возле его правой ноги, другая влепилась  в  стену,
пролетев  в  сантиметре  от уха.  Он  резко  вильнул  влево,
оттолкнувшись от шершавой стены подворотни, и третий выстрел
преследователей тоже не попал в цель. В следующее  мгновение
Юрий  уже  нырнул в заросший старой корявой сиренью лабиринт
проходного  двора  и  бросился  бежать,  перепрыгивая  через
скамейки, путаясь в развешенных влажных простынях,  стараясь
беречь  дыхание и краем сознания четко фиксируя  окружающее:
толстяка  в тренировочном костюме, с рослым и очень  злобным
на  вид  доберманом  на коротком поводке,  шмыгнувшую  через
дорогу  полосатую кошку, женщину с мусорным ведром,  которая
испуганно шарахнулась в сторону, выставив ведро перед  собой
и  округлив  глаза,  полуразобранный "Запорожец"  в  глубине
двора,  у  которого  вместо  левого  переднего  колеса  была
подпорка из трех сложенных стопкой кирпичей...
       Проходной   двор   закончился  высоким   забором   из
проволочной  сетки, за которым до самого верха  громоздились
штабеля  почерневших от непогоды деревянных ящиков.  Юрий  с
разбегу взлетел на забор, ободрав ладони о его верхний  край
и  оставив  на  торчащих проволочных остриях  часть  одежды,
перемахнул  на  другую сторону, с грохотом  развалив  ящики,
кубарем  ссыпался вниз в вихре пыли, потемневшей  стружки  и
трухлявых  обломков, приземлился па обе ноги и  оказался  во
дворе какого-то магазина - судя по устоявшемуся запаху сырой
земли и гнили, овощного.
      Посреди дворика стоял старый "мерседес" яичного цвета,
сверкающий  потускневшим хромом. Его  передняя  дверца  была
`  a/  e-cb , и плотный краснолицый мужчина, одетый в  очень
дорогой  старомодный костюм, собирался выбраться из  машины.
Юрий  помог  ему  в этом, сильно рванув за  лацкан  пиджака.
Толстяк  вылетел из машины, как пробка из бутылки, не  успев
даже  вскрикнуть,  и тяжело приземлился  на  пыльную  землю.
Брелок  с  ключом, звякнув, отлетел в сторону. Юрий подобрал
ключ  и  прыгнул  за  руль.  Изношенный  двигатель  взревел,
выбросив  из  выхлопной трубы облако  черного  дыма,  машина
круто      развернулась,     зацепив     задним     бампером
полуразвалившийся штабель ящиков, и выехала на улицу.

                             ***

     Воробейчик не находил себе места четвертый день подряд.
Снедавшее  его беспокойство не только не утихло после  того,
как  пять  мешков с резаной бумагой были с соблюдением  всех
необходимых  формальностей  загружены  в  кузов  присланного
Арцыбашевым  броневика, но даже, казалось,  усилилось.  Друг
Евгений   замыслил  какую-то  немыслимую  аферу,   наверняка
смертельно  опасную  для  всех ее участников,  и  Воробейчик
слишком  поздно  сообразил,  что  взялся  за  очень  грязную
работу,    согласившись   на   мизерную   оплату.   Согласно
документам,  в  мешках должно было быть четыре  с  половиной
миллиона, из которых ему причиталось жалких пятьсот тысяч. В
то  же  время мешки грузил именно он, и, значит,  именно  он
рисковал   сделаться   крайним  в  тех  разборках,   которые
непременно    начнутся    вокруг    миллионов,    неожиданно
превратившихся в оберточную бумагу.
       Теперь,  когда  изменить  что  бы  то  ни   было   не
представлялось возможным, Воробейчик затосковал.  Аргументы,
с  помощью  которых Арцыбашев убедил его принять  участие  в
этом  деле, больше не казались ему столь убедительными,  как
раньше.  Пятьсот  тысяч  - не такие уж  огромные  деньги,  а
собранный    Арцыбашевым   компромат   грозил    Воробейчику
скандалом,  разводом  и  лишь  в  самом  крайнем  случае   -
несколькими годами тюрьмы. Тоже, конечно, не сахар, но  все-
таки лучше, чем умереть в расцвете сил, на пике карьеры...
     Воробейчик расхаживал по кабинету, грызя ногти и нервно
поглядывая  на  часы.  До  назначенной  Арцыбашевым  встречи
оставался  еще  час. Когда они увидятся,  станет  ясно,  как
обстоят  дела..,  если,  конечно,  раньше  этого  времени  в
кабинет  не ввалится группа захвата или, того хуже, бандиты.
В том, что здесь замешаны криминальные структуры, можно было
не  сомневаться: где деньги, там и они, и наоборот. Он  даже
хотел  было  помолиться Богу, но с огорчением вспомнил,  что
его  осторожные родители вырастили его атеистом.  Даже  если
там,   над  облаками,  кто-то  живет,  он  вряд  ли  захочет
прислушаться   к   лепету  напуганного  до  смерти   атеиста
Воробейчика.
      Наконец он заставил себя сесть за стол и успокоиться -
хотя  бы  внешне. Что толку бегать из угла в угол, заламывая
руки? Лучше попытаться подумать, что делать дальше.
      Если  до  него доберутся, отпираться бессмысленно.  На
сопроводительных  документах  стоит  его  подпись,  он   сам
ac%b(+ao вокруг, помогая грузить чертовы мешки.., кретин!  С
другой   стороны,  для  всякого  разумного  человека   такое
поведение Владимира Воробейчика послужит свидетельством  его
невиновности.  Кто  же станет копать  себе  такую  яму?  Да,
гражданин  следователь,  я  виноват.  Должен  был  проверить
мешки,  но не проверил. У нас никогда не происходило  ничего
подобного,  и  мне  просто в голову не могло  прийти...  Да,
господа уголовники, так все и было. Евгений Дмитриевич велел
грузить  мешки, я и погрузил. А что в мешках -  это,  знаете
ли,  совершенно не мое дело. А тот, кто часто сует нос не  в
свое дело, долго не живет - ну, вам ли объяснять, вы же сами
все  отлично  понимаете... Это стратегия. А  насчет  тактики
будет  видно  после встречи с Арцыбашевым.  Если  он  начнет
финтить   и  просить  подождать  с  деньгами,  можно   будет
осторожненько разузнать, кого именно он нагрел на  четыре  с
половиной  миллиона, и, может быть, осторожно капнуть:  так,
мол, и так...
      Воробейчик  посмотрел  на  часы.  Пора  было  ехать  к
Арцыбашеву. Пусть отдаст деньги, и тогда можно будет  просто
исчезнуть, оставив друга Женю расхлебывать кашу, которую  он
заварил. Главное, смотреть в оба. Как бы он не выкинул какую-
нибудь подлость...
     Зеркальная дверь мягко отворилась, выпуская Воробейчика
на  крыльцо. Ветер немедленно рванул полы его незастегнутого
пиджака  и  швырнул  в  лицо  пригоршню  пыли,  словно  дело
происходило   не   в  Мытищах,  а  в  каком-нибудь   Техасе.
Воробейчик  поморщился,  пряча от ветра  лицо,  и  торопливо
сбежал  по ступенькам к своему "мерседесу", пренебрежительно
смотревшему   на   непрезентабельный   пригородный    пейзаж
сдвоенными овальными фарами.
      Через четверть часа он уже остановил машину на обочине
Ярославского шоссе неподалеку от Кольцевой. Слева  виднелась
автозаправка, справа, за жилыми кварталами, шумела  железная
дорога.  Воробейчик закурил, включил музыку  и  стал  ждать,
изредка поглядывая на часы.
      Арцыбашев  опаздывал. Когда задержка составила  десять
минут,   Воробейчик   взял   трубку   мобильного   телефона,
нерешительно подержал ее перед собой и положил  на  сиденье.
Он  поймал  себя  на  том, что боится звонить,  и  решил  не
торопить события.
      Внезапно  закравшееся подозрение заставило Воробейчика
мгновенно  покрыться холодной испариной. Четыре с  половиной
миллиона - это же бешеные деньги... Возможно, Арцыбашева уже
нет  в городе. Возможно, он как раз в эту минуту гонит  свой
черный   "ягуар"  в  сторону  границы,  подпевая  магнитоле,
постукивая  пальцами по рулю в такт музыке  и  ухмыляясь  во
весь  рот. Ему есть от чего ухмыляться: багажник его  машины
до  отказа набит деньгами, а одураченный Воробейчик ждет его
на  обочине  Ярославского шоссе в двух шагах от  собственной
смерти...
      Кто-то постучал в стекло слева. Воробейчик взглянул  в
окно   и   рефлекторно  вздрогнул:  рядом   с   "мерседесом"
остановился с головы до ног затянутый в пыльную черную  кожу
байкер на огро