поднимая  с  пола   длинное
рыцарское копье, - как же ты мне надоел!
      Лена  фыркнула,  Юрий расхохотался.  Ему  снова  стало
легко,  словно  не  было этих восемнадцати  лет,  в  течение
которых  они  не  собирались втроем. Цыба был  как  Цыба,  и
Алена, если разобраться, не так уж сильно изменилась. А  то,
что  они  теперь  муж  и  жена...  Что  ж,  все  течет,  все
изменяется,  и  даже  такие косные консерваторы,  как  некто
Филатов Ю. А., по кличке Филарет, в погоне за легкой наживой
не всегда включают счетчик своего таксомотора...
      Арцыбашев,  смеясь, пристраивал на место  самопадающее
копье.  Юрий встал с корточек и помог ему, привязав копье  к
пластинчатой стальной рукавице своим носовым платком.
      -  Вот,  - сказал он, затянув узел. - Сойдет за  шарф,
подаренный дамой сердца.
      -  Больше похоже на то, что он дал кому-то по зубам  и
замотал  платком ссадины на костяшках, - заметил  Арцыбашев,
критически разглядывая рыцаря.
      -  Потом  возьмешь тонкую проволочку и  привяжешь  как
следует, - сказал Юрий. - Будет совсем незаметно.
      - Гений, - с восхищением выдохнул Цыба. - Странно, как
это  я  сам не додумался? Сила привычки, черт бы ее  побрал!
Если  за вещь заплачено, она должна работать как следует,  а
если не работает, надо искать специалиста. А тут всех дел на
полминуты!
      Арцыбашев протянул ему дымящуюся кочергу. Юрий немного
подался вперед, прижал к сизому раскаленному металлу  кончик
сигареты,  глубоко затянулся и по-турецки  уселся  прямо  на
пол. Ему было хорошо.
      Он обернулся назад, туда, где в глубоком кресле сидела
Лена,  и увидел, как блестят, отражая пламя, ее глаза. Когда
их  взгляды  встретились,  она легонько  вздрогнула,  словно
' e" g%-- o врасплох за каким-то запретным занятием.
      -  Что?  -  спросил он тихо. - Что  ты  так  смотришь?
Арцыбашев,  возившийся  в сторонке с  бутылкой  и  штопором,
прервал свое занятие и поднял голову, переводя взгляд с Лены
на Юрия и обратно.
      - Как я смотрю? - переспросила Лена, и в темноте возле
ее губ разгорелся тлеющий огонек сигареты.
      -  Так... - непонятно сказал Юрий. Забытая им сигарета
медленно  тлела в пальцах, казавшийся оранжевым в  отблесках
огня дымок тонкой струйкой убегал в каминную трубу.
      -  Какой  ты  стал,  -  медленно проговорила  Лена.  -
Такой.., огромный.
      -  Чепуха  какая, - легкомысленно сказал он и,  словно
вспомнив  вдруг о Цыбе, повернулся к нему всем  телом.  -  Я
всегда был крупным. Правда, Женька?
      -  Правда, - после паузы подтвердил Арцыбашев. -  Тебя
еще  обломом  тамбовским дразнили. А когда в  мушкетеров  на
пустыре играли, ты всегда был Портосом.
      -  А ты - Арамисом, - сказал Юрий. - Ты уже тогда  был
немножечко.., гм.., иезуитом. Помнишь?
      -  Я  не  о  том, - вдруг перебила их Лена.  -  Просто
показалось вдруг... В общем, говорите что хотите, но Юрка  и
вправду стал огромным, как..
      -  Как  Портос, - подсказал Арцыбашев  и  вдруг  легко
вскочил.  Его опять качнуло, и он ухватился за край каминной
полки,  чтобы удержать равновесие. - Извольте обнажить  вашу
шпагу, сударь! - потребовал он, сделав неуклюжий полупоклон,
сопровождавшийся витиеватым взмахом руки  с  зажатой  в  ней
бутылкой.
      -  Ну,  это уж, брат, дудки, - не меняя позы,  ответил
Юрий. - Какой из меня нынче Портос? С хромой-то ногой...
      -  Ты  давно  не перечитывал классиков! - торжествующе
вскричал  Цыба. - По дороге в Кале Портос был ранен,  причем
именно в ногу... Кстати, что у тебя с ногой?
      -  С лестницы упал, - неизвестно зачем соврал Юрий. Он
ничего не имел ни против Цыбы, ни тем более против Алены, но
почему-то  здесь,  в  этой  похожей  на  антикварную   лавку
ненормально    огромной   квартире,   казалось    совершенно
невозможным пересказывать свою историю. Огонь в камине вдруг
перестал  быть  уютным,  домашним,  разом  превратившись   в
злобного  зверя  -  того самого, что жадно  лизал  сизые  от
окалины   борта  подбитого  бронетранспортера.  Запертый   в
кирпичной  клетке  камина,  он  казался  безобидным  и  даже
ласковым,  но  старший  лейтенант Филатов  хорошо  знал  его
подлый  нрав  и не собирался давать зверю шанс вырваться  на
свободу.
      - С лестницы? - глубокомысленно переспросил Арцыбашев.
Голос  у него уже был слегка деревянным. - И разумеется,  по
пьяному делу... Ну, ничего, до свадьбы заживет.
      - До свадьбы заживет наверняка, - сказал Юрий, глядя в
огонь  и  чувствуя  затылком неотступный,  волнующий  взгляд
Алены. Что ей нужно? Теперь, через столько лет...
      -  Э-эх-х-х, - сказал вдруг Арцыбашев, не глядя  сунул
так  и  не  откупоренную бутылку с вином куда-то в  темноту,
-%b"%`$k,  шагом  пересек комнату и через  несколько  секунд
вернулся,  неся в левой руке предмет, сверкавший в  пляшущих
отсветах пламени, как обломок чистейшего горного хрусталя. -
Вот,  -  сказал  он,  одним заученным  движением  с  треском
свинчивая алюминиевый колпачок. - Аква вита, эликсир  жизни,
неиссякаемый источник бодрости и вдохновения...
      Юрий  выбросил  в  камин истлевшую до  самого  фильтра
сигарету и без возражений протянул Цыбе свой бокал  -  такой
же, как у хозяина, в форме лилии на тонкой, сужающейся книзу
граненой  ножке.  К  вину  он во все  времена  относился  со
сдержанным непониманием: от него у Юрия почти сразу начинала
болеть  голова и портилось настроение. Если уж пить,  считал
Филарет, то пить водку, и по возможности хорошую.
      Цыба щедрой рукой наполнил бокалы и сделал неуверенный
приглашающий  жест бутылкой в сторону Елены. Та  отказалась,
качнув  головой слева направо. В руке у нее горел  рубиновым
огнем  почти  нетронутый  бокал,  похожий  в  полумраке   на
огромный  драгоценный камень. Она поднесла бокал  к  лицу  и
пригубила   жидкое  пламя,  глядя  на  Юрия  поверх   бокала
неестественно  расширенными глазами.  В  течение  нескольких
секунд  Юрий  выдерживал этот взгляд,  а  потом  отвернулся,
испытав  короткую  вспышку стыда и раздражения.  Раздражение
было  направлено  не  против Елены, а  против  него  самого:
какого черта понадобилось что-то выдумывать, когда все  ясно
уже давно.
      Цыба  уже стоял рядом и тянулся к нему своим  бокалом,
чтобы чокнуться. Оба бокала были наполнены до краев, и Юрий,
внутренне  содрогнувшись, в три огромных глотка  выпил  свою
порцию,  от которой настоящий Портос наверняка через  десять
секунд  упал  бы  головой в камин, да там  и  остался  бы  -
отныне,  и  присно,  и  во  веки веков.  Вытряхнув  в  камин
последние  капли, которых в бокале на самом  деле  не  было,
Юрий с подчеркнутой аккуратностью поставил хрустальную лилию
на  пол и снова потянул из кармана сигареты. В голове у него
шумело,  он чувствовал себя слегка оглушенным, как  будто  в
нескольких метрах от него кто-то без предупреждения  выпалил
из гаубицы.
      -  Ну  хорошо,  -  как  сквозь вату  донесся  до  него
спотыкающийся  голос Арцыбашева. - Ну ладно. Допустим,  упал
ты  с  лестницы.., допустим даже, что упал прямо на  какого-
нибудь генерала...
      -  На полковника, - поправил Юрий, нашаривая справа от
камина  кочергу и подкатывая к самому краю решетки  пылающую
головешку. От камина исходил сухой ровный жар, как в  сауне,
и  он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на своей
форменной белой рубашке.
       -   Ну  на  полковника,  -  продолжал  Арцыбашев,  не
заметивший  манипуляций Юрия с головешкой. - Какая  разница?
Плох  тот  полковник, который не мечтает стать  генералом...
Главное,  что я верно ухватил суть. Значит, свалился  ты  по
пьяной  лавочке с лестницы, сшиб с ног этого полковника,  да
еще и сказал, наверное, что-нибудь.., этакое.., как всегда в
общем.
      -  Угу,  -  сказал  Юрий, рассеянно  вытирая  о  брюки
(a/ g* --k% золой пальцы.
      -  Вот, - продолжал разглагольствовать Арцыбашев,  для
надежности  придерживаясь за край каминной полки.  Ему  было
горячо,  но  схватиться поблизости было больше  не  за  что,
кроме  коварного  чучела рыцаря, и он терпел,  лишь  изредка
почесывая  под мышкой, как одолеваемая блохами  обезьяна.  -
Вот  видишь! Ну поперли тебя из твоей разлюбезной армии, так
что же теперь - конец света?
      -  Ну  почему же обязательно конец света? -  задумчиво
сказал  Юрий,  выпуская в камин длинную струю  подсвеченного
огнем дыма.
     - А потому, что ерунда получается! - немного агрессивно
заявил  Арцыбашев. - Этот твой таксопарк - разве  место  для
тебя?!  С  твоими  способностями, с  твоим  характером..,  с
твоим,  черт возьми, аттестатом! Очухайся, Филарет, посмотри
вокруг! Ты что лимитчик, который ишачит за прописку?
      -  Мой  аттестат был так давно, - без  тени  сожаления
сказал Юрий.
     - Да и характер...
     - Что ты знаешь про мой теперешний характер?
      - Да пошел ты, - сказал Арцыбашев и от души сплюнул  в
огонь. В камине зашипело.
      - Женя, - предостерегающе сказала позади Лена, но Цыба
только отмахнулся.
      -  Вот все вы так, - с непонятной горечью сказал он и,
взяв  с  каминной  полки бутылку, посмотрел  сквозь  нее  на
огонь. Водки в бутылке оставалось всего ничего, граммов  сто
или  и того меньше. Цыба протяжно вздохнул и со скрупулезной
точностью разлил остатки "эликсира вдохновения" по  бокалам.
-  Все  вы  так, - повторил он, - романтики великих  строек,
комсомольцы-добровольцы.   Бегаете,   кричите,   отстаиваете
высокие  идеалы,  учите нас, грешных,  как  жить  и  к  чему
стремиться... А как только приложит вас жизнь мокрой  доской
по  морде,  вы  сразу в кусты - баранку где-нибудь  крутить,
дерьмо  за  кем-то  разгребать и шипеть  на  тех,  кто  этой
передолбанной жизни не боится, а держится у нее  на  хребте,
даже когда силы кончились.
     Он замолчал и резко выплеснул в рот водку.
      - Ого, - сказал Юрий, вертя перед лицом свой бокал,  -
вот это речь. Честно говоря, раньше ты шутил помягче.
      -  А  я  и  не  думал шутить, - заявил Цыба.  -  Ленка
правильно сказала, здоровенный ты стал, как шкаф. Как старый
шкаф, до отказа набитый всяким старьем. Никак ты, братец, не
поймешь,  что время шуток давно кончилось. Некому  теперь  с
тобой шутить, да и некогда.
      -  А  тебе  не  кажется,  что перед  тем,  как  решать
глобальные  вопросы, стоило бы проспаться? -  спросил  Юрий,
которому эта лекция уже начала надоедать, тем более что Цыба
был прав во многом, если не во всем.
      -  Это тебе надо проспаться! - Цыба грохнул кулаком по
мраморной  каминной полке и затряс ушибленной  кистью.  -  Я
после  литра  водки  трезвее, чем  ты  после  двухнедельного
воздержания!
      -  Может быть, - сказал Юрий, глядя в огонь.  -  Очень
,.&%b быть. Только не надо орать. И вообще, чего ты взъелся?
      - Дурак ты, Филарет, - неожиданно грустно сказал Цыба.
-  Он  еще спрашивает, чего я взъелся... Ты мой друг, понял?
Ты  Чарли  Чаплина  по телеку видал? А себя  в  зеркале?  Не
улавливаешь  сходства? А я улавливаю,  и  мне  это  сходство
активно  не нравится, потому что его не должно быть,  а  оно
есть. И я, мать твою, сделаю так, чтобы оно пропало, как  бы
ты ни брыкался!
      -  Ладно,  - сказал Юрий и встал, стараясь не  слишком
налегать  на  больную ногу. - Спасибо за  угощение.  Приятно
было с вами повидаться, ребята, но пора и честь знать...
      Он  не  договорил,  потому что Арцыбашев  вдруг  резко
согнулся  пополам,  словно  в  живот  ему  всадили  пулю  из
снайперской винтовки, сунулся головой прямо в пышущий  жаром
камин,  издал  мучительный  горловой  звук,  и  его  обильно
вырвало  на  угли.  Из камина шибануло  кислым  паром.  Цыба
отшатнулся  и  непременно рухнул бы  прямиком  на  стоявшего
позади  него  жестяного болвана, если бы  Юрий  в  последний
момент не подхватил его под мышки.
      - Опять травишься, - проворчал он, оттаскивая обмякшее
тело  банкира  Арцыбашева подальше от огня и с помощью  Лены
укладывая  его на диван. - Сто раз тебе говорил:  не  можешь
пить - не переводи продукт. Эх ты, Цыба...

                             ***

      - Уф, - сказал Юрий, стащив со своего приятеля брюки и
бросив  их на спинку стула. - Потяжелел наш Цыба. Раскормила
ты его, Алена. Смотри-ка, это что же у него - брюхо, что ли?
      -  Это  имидж,  - не открывая глаз, невнятно  произнес
Арцыбашев. - Банкир и брюхо.., близнецы-братья.
      -  Спи,  банкир,  - устало сказала Лена,  укрывая  его
одеялом.
      Юрий  отвернулся. Почему-то смотреть на  то,  как  она
укрывает  одеялом  пьяного Цыбу,  было  неловко,  словно  он
подглядывал   в  окно  спальни.  Кроме  того,  это   зрелище
причиняло  ему смутную глухую боль, в которой  он  не  хотел
признаваться даже себе.
     - Да, - спохватившись, сказал он и полез в карман брюк.
-  Тут  твой банкир меня вчера облагодетельствовал,  насовал
полные карманы капусты... Вот, здесь все.
     Лена вздохнула.
     - Знаешь, - сказала она, - в чем-то главном Женька все-
таки прав. Ты неизлечим.
      -  Точно, - неожиданно ясным голосом сказал с  кровати
Цыба.  -  Он  дурак, а это у нас пока не лечат. Костюм  себе
купи,  а то ходишь, как этот... Деньги потом отдашь, если  у
тебя   в   одном  месте  свербит...  Заработаешь  и  отдашь.
Беспроцентный заем.., бессрочный.., первый транш...
      Его  слова  постепенно перешли в глухое бормотание,  а
затем в полновесный храп.
     - Спит, - сказала Лена.
      -  Спит, - подтвердил Юрий. Он стоял посреди роскошной
Цыбиной  спальни, сжимая в кулаке мятый ком зеленых бумажек.
Mерешительно повертев деньги в руке, он сунул их  в  карман,
решив,  что  заем  -  это все-таки не подачка.  Конечно,  за
выпады  в адрес его старого костюма любой на месте Цыбы  уже
пять  раз  попал  бы  в  больницу,  но  это  же  был  Женька
Арцыбашев,  которого во все времена легче  было  убить,  чем
заставить  замолчать.  Женька, которого  он  знал  всю  свою
сознательную жизнь и который, начав говорить, никогда не мог
остановиться.
      Они тихо вышли из спальни и остановились в непроглядно
густой  тени  винтовой  лестницы, которая  плавными  витками
уходила  к  далекому,  как  небо  со  дна  колодца,  потолку
гостиной.
     - Сто лет тебя не видела, - чуть слышно сказала Лена.
      Юрий  промолчал. Нужно было уходить, и было совершенно
невозможно  вот так просто повернуться и уйти, чтобы,  очень
может статься, потерять ее из виду еще на восемнадцать  лет,
а может быть, и навсегда.
      - Давай выпьем, - после долгой паузы предложила она  и
первой двинулась к столику у догоравшего камина.
      Квадратная кирпичная пасть тускло светилась в темноте,
чуть  разжиженной проникавшим с улицы светом  фонарей.  Юрий
наклонился, нашарил в стойке два последних полена  и  бросил
их  в  это  красноватое  свечение -  зажигать  свет  ему  не
хотелось. Огонь лениво лизнул пятнистую кору, стало  немного
светлее.  Лена  подала  ему бутылку с  торчавшим  из  пробки
штопором - ту самую, которую так и не открыл до конца  Цыба.
Юрий выдернул пробку, раздался характерный негромкий хлопок.
Лена  уже  держала  наготове бокалы. Вино  рубиновой  струей
потекло из темного горлышка бутылки.
     "Не то я делаю, - подумал Юрий. - Ох, не то..."
     - За что выпьем? - спросил он.
     - Вообще-то, мне казалось, что тосты должны произносить
мужчины, - тихо ответила Лена, - но.., ладно. Я скажу  сама,
тем  более что я и так весь вечер молчала. Просто  никак  не
могла  прийти  в  себя и сообразить, что  надо  говорить.  В
общем, давай выпьем за твое возвращение и...
     - За мое возвращение мы уже пили, - напомнил Юрий.
      - Молчи, не перебивай. Это вы с Арцыбашевым пили.., ну
и  я,  конечно,  с  вами пила, но это  совсем  другое  дело,
понимаешь?
     - Нет, - медленно сказал Юрий, - не понимаю.
      -  Ну и черт с тобой. Ты всегда был теленком и никогда
ничего  не  понимал  до тех самых пор, пока  не  становилось
слишком поздно. Так вот, я хочу выпить за то, что ты наконец
вернулся, и за наше прошлое.
      Юрий  сидел  на  полу перед камином, поджав  под  себя
правую  ногу  и  поставив  локоть  на  колено  левой.   Лена
опустилась  рядом с ним на колени и тоже села,  по-русалочьи
подогнув ноги и тряхнув золотистыми волосами.
      - Платье помнешь, - сказал Юрий. Лена не ответила. - И
вообще, - продолжал он, - я не пойму, о чем здесь идет речь.
Какое  прошлое? То, что я за тобой когда-то бегал, вовсе  не
означает, что у нас было общее прошлое.
     После длинной паузы Лена тихо рассмеялась и сказала:
     - А ты изменился.
     - Вот как?
       -  Да.  Помимо  всего  прочего,  ты  научился  хамить
женщинам.   Только  не  надейся,  что  тебе   удастся   меня
разозлить. Твое желание отомстить мне вполне естественно, но
имей в виду, что у тебя ничего не получится. Мелкая месть  -
не  твоя стихия, это написано у тебя на лице. Так что можешь
даже не пытаться. И не вздумай исчезнуть.
     Юрий неторопливо пригубил вино, поставил бокал на пол и
вынул из кармана сигареты.
      -  Почему  бы и нет? - спросил он, выуживая из  камина
уголек.  -  С  того  самого момента, как  я  пришел  сюда  и
обнаружил, что Елена Павловна, на которой женат Женька,  это
ты,   меня  не  покидает  ощущение,  что  было  бы   неплохо
исчезнуть. Мне кажется, это был бы наиболее разумный выход.
      -  Наиболее  разумный  выход не всегда  правильный,  -
сказала Лена.
     Она приподнялась, снова став на колени, отобрала у Юрия
сигарету  и, сделав длинную затяжку, бросила ее в камин.  Он
удивленно повернул к ней голову, но сказать ничего не успел:
узкие  ладони с длинными, тщательно ухоженными ногтями легли
ему  на  плечи, и он почувствовал на своих губах губы  Лены.
Поцелуй  обещал  затянуться надолго, но  Юрий  прервал  его,
почти грубо оттолкнув Лену.
     - Вряд ли это правильный выход, - сказал он.
     - Но почему? - удивилась Лена.
     - Мне нечего тебе дать. Я нищий, и совершенно непохоже,
чтобы  в  ближайшее время на меня вдруг свалилось богатство.
Может,  когда-нибудь..,  но  не  сейчас.  Я  не  имею  права
заводить семью.
      Несколько  секунд Лена молчала. Юрию даже  показалось,
что она не дышит. Он повернул голову и увидел, что у супруги
банкира Арцыбашева подозрительно дрожат губы. Юрий подался к
ней,  чтобы  как-то утешить, но Лена оттолкнула  его  обеими
руками,  спрятала лицо в ладонях и вдруг принялась сдавленно
хохотать. Этот истерический смех напугал Юрия.
      -  Что?.. Что ты сказал? - икая от смеха, переспросила
Лена.  - Семью? Ты сказал - семью? Господи, да ты не  просто
идиот, ты блаженный! С чего ты взял, что я собираюсь за тебя
замуж?
      Юрий  нащупал справа от себя бокал и выпил  вино,  как
воду,  не  ощутив  никакого вкуса. Уши у него  горели.  Вот,
значит,  как... В самом деле, только идиот мог повести  себя
подобным  образом  в простейшей житейской ситуации.  Богатая
женщина,   устав   от   праздной   жизни,   решила   завести
адюльтерчик,  тем  более что подвернулся уникальный  случай:
первая  любовь,  которая не ржавеет,  и  вообще  здоровенный
жеребец... Да вот беда: кандидат в любовники здорово  отстал
в  умственном развитии, и вообще мыслит категориями прошлого
века.
     Все было ясно, но все-таки он переспросил:
      -  Хорошо. Замуж ты не собираешься. А что же  в  таком
случае ты собираешься?..
       Одним  гибким  движением  поднявшись  с  колен,  Лена
/`.bo-c+  ему руку.
     - Вставай. Если тебе угодно продолжать валять дурака, я
не  возражаю. Пойдем, я покажу тебе, что я собираюсь с тобой
делать. Не бойся, это не больно.
      Насмешка, прозвучавшая в ее последних словах, почти не
задела  Юрия. Он встал, разминая затекшие ноги. Над  камином
сумрачно  поблескивали сталью и латунью  "винчестер"  и  два
"кольта",  оранжевые  блики  плясали  на  отполированном  до
зеркального  блеска  извилистом  лезвии  меча  и  лоснящихся
выпуклостях  рыцарских доспехов, теплыми  искрами  горели  в
золотых  волосах Алены, окружая