Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
том ему вдруг вспомнился лейтенант Фил, Юрка Филатов,
сосед по койке в курсантском общежитии, который сейчас, ни о
чем не подозревая, кормил комаров где-то у черта на рогах,
лазая вверх-вниз по решетчатым опорам какой-то никому не
нужной ЛЭП и натягивая провода. Бекешин хмыкнул и пожал
плечами: что ж, каждому свое. У Филатова воинское звание,
героическое прошлое и даже, наверное, какие-нибудь ордена -
чтобы такой орел, да без орденов! - а у него, Георгия
Яновича Бекешина, белый билет, деньги и блестящие
перспективы. Он подумал, от каких, в сущности, мелочей
зависит порой человеческая судьба: легкий поворот головы,
ничтожное изменение угла зрения, и вот ты уже видишь все
вещи в совершенно ином ракурсе, и оказывается, что ты
смотришь вперед, в будущее, работаешь для него, уже
наполовину живешь в нем, в то время как твой ближайший
товарищ, не успев вовремя повернуть голову, так и остается в
своем славном прошлом вместе со своими орденами, опытом
ведения боевых действий и понятиями об офицерской чести.
"Ну, тут уж ничего не попишешь, - решил Бекешин. - Со
своей стороны я сделал для старины Фила все, что мог. Ему
нужно было затаиться на несколько месяцев, и я отправил его
туда, где его не отыщет ни одна собака. Он был без гроша в
кармане - я дал ему возможность заработать, причем
заработать, по его понятиям, очень прилично. Семьсот,
кажется, долларов в месяц - это не шутка. Такие деньги поди
заработай, когда за душой у тебя ничего, кроме умения
стрелять и прыгать, не числится..."
Он вспомнил, как Филатов сомневался: какой же, дескать,
из меня монтажник? - и ему стало смешно. Как будто уровень
профессиональной подготовки имел хоть какое-то значение...
"Да ты что, Фил, - сказал тогда Бекешин, - чего ты боишься?
С высотой у тебя проблем нет, а остальное приложится. Велика
ли хитрость - гайки крутить..."
Было очень удачно, что лейтенант Фил оказался волком-
одиночкой - без семьи, без работы, без родителей,
практически без знакомых. Именно таких разыскивали по всем
биржам труда и даже по вокзалам и помойкам пронырливые
агенты Бекешина. Правда, идея отбора кадров именно по этому
принципу принадлежала не ему, а Андрею Михайловичу. В каком-
то смысле это было верно: человек, не обремененный семьей,
легче переносит длящиеся по несколько месяцев командировки,
$ и платить ему можно не так много, как солидному, знающему
себе цену, квалифицированному да еще к тому же и
вынужденному кормить семью работяге. Это была, конечно,
копеечная экономия, но в данном случае Бекешин был полностью
согласен с поговоркой, утверждавшей, что копейка рубль
бережет. Немного здесь, чуточку там - глядишь, и набежала
очередная сотня тысяч, а сотня тысяч - это, дорогие
граждане, уже такие деньги, которые вот так, запросто, на
дорогу не выбросишь...
Бекешин перевел взгляд на стену, где в тонкой
металлической рамке висела взятая под стекло художественная
черно-белая фотография: закатное солнце, зубчатые силуэты
поросших лесом сопок и решетчатые вышки опор ЛЭП,
растопырившие железные руки. Это был своеобразный памятник
его похороненной заживо выдумке, которая, как он теперь
понимал, с самого начала была наивно-романтической, под
стать лейтенанту Филу, этому большому ребенку с каменными
мышцами. Бекешин представил себе, как должен смотреться
старина Фил там, на самой верхотуре, в брезентовой робе с
широким монтажным поясом, с каким-нибудь гаечным ключом в
руке и со своей обычной мужественной миной, которая,
кажется, намертво приросла к его физиономии. Картина
получалась вполне гармоничная. Мужественная физиономия
старины Фила была словно нарочно создана для таежных
просторов, свежих ветров и, конечно же, гаечных ключей -
куда же без них-то, в самом деле...
"Интересно, как он там, - подумал Бекешин. - Не сбежал
еще? Да нет, такой не сбежит. Он как тот суворовский
гренадер: принципиально не понимает, что такое ретирада, она
же отступление... Если ему что-то не по душе, он будет
драться до последнего, пока не сдохнет или не сделает так,
как считает правильным. Орел! А что в итоге? Ни кола ни
двора, даже из армии вышибли - кому-то он там в морду дал,
что ли... Насчет в морду дать - это он мастер, тут ничего не
скажешь. А в остальном не человек, а сплошное недоразумение.
Ведь если бы его мама, земля ей пухом, не позаботилась в
свое время переписать на него квартиру, быть бы ему бомжем,
не иначе. Позвонить туда, что ли? У прораба наверняка должен
быть сотовый телефон, вот только что я ему скажу, этому
прорабу? Ведь он меня знать не знает. Сразу начнется: а кто
такой, а зачем, а кто вам дал номер?.. А потом Михалыч: ты
что же это, Жорик, друг дорогой, делаешь? Это кто же тебя
надоумил на всю страну светиться? Думаешь, сложно разговор
через спутник засечь?"
"Вот черт, - подумал Бекешин. - Не думал, не гадал,
оглянуться не успел, как стал мальчиком на побегушках у
старой партийной крысы. Если уж я хотел работать под чьей-то
крышей, можно было выбрать местечко поспокойнее. Но ведь я
же не хотел работать под крышей! Наоборот, вся эта затея
возникла именно потому, что я хотел работать только на себя.
Хотел зарабатывать сам и тратить сам, и сам выбрал
направление работы, сам придумал план... Вот и надо было
пробивать свой план самому, - сказал он себе. - Это чушь,
что без него я бы не справился. С чем я только не
a/` "+o+ao! Справился бы и с этим. В конце концов, дал бы
старому козлу на лапу вместо того, чтобы спекулировать своей
фамилией. Нет, черт дернул пойти по пути наименьшего
сопротивления!"
Бекешин крутанулся вместе с креслом, сделав полный
оборот в левую сторону. Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!
Не было бы хуже, а с тем, что есть, как-нибудь справимся. И
не надо портить себе настроение, сгущая краски и нагнетая
атмосферу. Не надо, не надо и не надо! Все хорошо и обещает
быть еще лучше. Процент с рубля - копейка, а с миллиона -
десять тысяч. Миллион в швейцарском банке, свободный
миллион, о котором никто не знает, который лежит себе в
темноте и потихонечку растет, как гриб, как плесень, как
самостоятельное живое существо, от которого можно время от
времени отщипывать по кусочку, не причиняя ему никакого
вреда, - это ли не повод для оптимизма!
Он потратил полдня на то, чтобы вникнуть в дела фирмы,
которая когда-то была его любимым детищем, а теперь
превратилась в обыкновенное прикрытие. С некоторым
удивлением Бекешин вынужден был признать, что, несмотря на
изменившийся статус, фирма за время его отсутствия сделала
некоторые успехи - еще один конкурент пал в борьбе за
выгодный заказ и уполз на периферию зализывать раны, а в
распоряжение Бекешина и его строителей поступила
стройплощадка в двух шагах от центра, где предполагалось
возвести торгово-развлекательный комплекс. Одобренные еще до
отъезда проекты тоже развивались без отклонений от
намеченного плана, и за полчаса до начала обеденного
перерыва Бекешин с назидательным видом сообщил своему
заместителю, что хороший руководитель тот, без которого
фирма работает так же и даже еще лучше, чем в его
присутствии. После этого он расхохотался и предложил
заместителю пропустить по рюмочке, от чего тот, будучи
человеком общительным и компанейским, отказываться не стал.
Проводив заместителя, Бекешин собрался уходить. Он
намеревался заскочить в одно уютное местечко, где подавали
умопомрачительное мясо по-бургундски, пообедать там и
вернуться, чтобы закончить кое-какие дела, требовавшие его
личного вмешательства. Выйдя на улицу, он уселся за руль
своего "пятисотого", и тут у него в кармане мелодично
запиликал телефон.
- Слушаю, - недовольно сказал он в трубку, уверенный,
что звонит субподрядчик, еще до его отъезда в отпуск
повадившийся изводить его звонками по самым ничтожным
поводам. То у него лопалась какая-нибудь труба, то в
очередной партии панелей обнаруживался брак, то ломался
бульдозер - новенький, черт бы его побрал, с иголочки,
мощнейший и надежнейший японский "камацу"... Бекешин десять
раз объяснял ему, что он не сантехник и не автослесарь, что
занимается он совсем другими вопросами - например, решает, с
кем из субподрядчиков стоит сотрудничать, а кого следует
гнать пинком в известное место, - но проклятому недотыкомке
все было как с гуся вода: он благодарил, извинялся, а на
следующий день звонил опять, чтобы сообщить о возникших
b`%-(oe с экологической полицией. Причем время для звонков
выбирал, как нарочно, самое неудобное. Однажды он позвонил
ночью и сообщил, что неизвестные злоумышленники взломали
инструментальную кладовую на строящемся объекте и унесли два
электрорубанка, отбойный молоток и пневматический пистолет
для забивания дюбелей в бетонные стены. Бекешин, у которого
в тот момент гостила женщина и который как раз возился с
мудреной застежкой ее бюстгальтера, извинившись перед дамой,
покрыл субподрядчика семиэтажным матом, чем привел свою
гостью в благоговейный восторг. С тех пор этот идиот не
звонил до самого отъезда Бекешина, и вот теперь, похоже, все
начиналось с начала. "Гнать, - подумал Бекешин. - Плевать,
что берет недорого и строит на уровне мировых стандартов.
Гнать взашей, чтобы духу его не было на пушечный выстрел от
меня и моей фирмы..."
Впрочем, звонил вовсе не субподрядчик, а Андрей
Михайлович. Услышав знакомый голос, Бекешин быстро вспомнил,
какое нынче число, и понял, что этого звонка следовало
ожидать: настало время вплотную заняться всеми этими
проводами, опорами и трансформаторами. В основном, конечно,
проводами, поскольку спрос на цветные металлы падать пока не
собирался, а где спрос, там, как известно, и предложение-
Андрей Михайлович в свойственной ему дружеской и
одновременно покровительственной манере осведомился, как
Жорик провел отпуск, выразил надежду, что теперь тот полон
сил и желания работать, и намекнул, что было бы недурно
встретиться по интересующему их обоих делу. Георгий понял,
что его мясо по-бургундски сегодня придется есть кому-то
другому, и выразил свою готовность встретиться со старшим
партнером в удобное для него время в любом названном им
месте.
Встреча была назначена в ресторане гостиницы "Украина".
По мнению Бекешина, это была чертова дыра - слишком большая,
слишком старая, многолюдная и напрочь лишенная не только
шика, но и какого бы то ни было уюта. У Андрея Михайловича,
однако, были свои понятия о красоте, уюте и шике,
сформировавшиеся, судя по всему, еще в те времена, когда по
берегам Москвы-реки прогуливались динозавры. Перевоспитывать
его было уже поздно, а спорить, во-первых, не совсем удобно,
а во-вторых, попросту лень. В конце концов, встретятся они
вовсе не для того, чтобы слиться в гастрономическом
экстазе...
Разумеется, припарковаться возле "Украины" оказалось
практически невозможно. "Трах-тарарах, - бормотал Бекешин,
высматривая свободный пятачок асфальта в сплошном ряду
стоявших у обочины машин, - сколько в этом городе бездомных
и голодающих!"
Он увидел плоский черный багажник, далеко выступавший
из ряда припаркованных машин, и узнал его с первого взгляда.
Перед гостиницей стоял правительственный "ЗИЛ" образца
середины восьмидесятых. Смотреть на номерной знак не было
нужды: в Москве осталось не так уж много этих древних
монстров, и на одном из них ездил Андрей Михайлович. Бекешин
по этому поводу не раз думал, что старик купил эту машину
-%a/`.ab : в свое время он, по всей видимости, просто не
успел дослужиться до персонального лимузина и вот теперь
наверстывал упущенное, причем приобрел не какой-нибудь
"кадиллак" или "крайслер", а именно "ЗИЛ", по которому сох
всю свою сознательную жизнь...
Андрей Михайлович уже сидел за столиком и даже успел,
оказывается, сделать заказ. Бекешин издалека разглядел
стоявшие на столе блюда и незаметно поморщился: старик был в
своем репертуаре. Столичный салат - две порции, котлеты по-
киевски - опять же две порции и, конечно же, графинчик
водки. "Черт возьми, - подумал Бекешин. - Опять придется
жрать это дерьмо. Как на Седьмое ноября, честное слово... В
следующий раз в лепешку расшибусь, а приеду раньше его. Он у
меня будет жрать лягушачьи лапки и улыбаться, старый
кнур..."
Заметив его, Андрей Михайлович улыбнулся краешками губ
и тут же подчеркнуто посмотрел на часы. Георгий издали
развел руками, одновременно отвесив шутовской полупоклон.
- Виноват, виноват, - нараспев проговорил он,
подсаживаясь к столику. - Проклятые пробки, по городу
положительно невозможно передвигаться... Да пока
припарковался... Вы ведь пол-улицы заняли своим
бронепоездом, так что не обессудьте. Ммм, какая прелесть! -
восторженно воскликнул он, озирая заставленный тарелками
стол и плотоядно потирая ладони.
- Налегай, - с улыбкой сказал Андрей Михайлович, - Твой
организм нуждается в усиленном питании. А здесь единственное
место в городе, где можно поесть по-человечески.
Бекешин замаскировал почтительной улыбкой рвотный позыв
и наполнил рюмки - сначала Андрея Михайловича, потом свою.
- Пробки, - задумчиво продолжал Андрей Михайлович. -
Пробки, загазованность, проблемы с парковкой, бандиты,
демократы, люмпены... Ты заметил, что в Москве постепенно
становится невозможно жить? Работать, делать деньги - да. А
жить невозможно.
Бекешин вежливо и неопределенно подвигал бровями и
разрезал котлету, привычно стараясь уберечь манжеты от
брызнувшего из нее масла.
Андрей Михайлович хлопнул рюмочку водки. Глаза у него
замаслились, голос сделался низким и бархатным.
- Настало время поработать, Жорик, - заявил он. - Тем
более что ты, как я понял, хорошо отдохнул и просто рвешься
в бой.
Бекешин снова промолчал, ограничившись неопределенной
гримаской и сделав вид, что увлечен салатом. Он был согласен
работать на старого упыря, но танцевать вокруг него не
собирался, хотя и видел, что его поведение порой коробит
Андрея Михайловича.
- Итак, - продолжал старик, с непринужденной грацией
опытного полевого хирурга разделывая котлету, -
принципиальная договоренность с нашими зарубежными
партнерами достигнута. Осталось лишь доставить им товар.
Организацией переброски придется заняться тебе. Ты как-то
говорил, что у тебя есть знакомства на таможне...
Это была чистая правда, но Бекешин не удержался от
хулиганской выходки - слегка пожал плечами и развел в
стороны вилку и нож. Андрей Михайлович задержал вилку с
насаженным на нее куском котлеты на полпути к раскрытому
рту, строго посмотрел на Бекешина и сказал:
- Не понял. Что означает сия пантомима?
- Да ничего не означает, - сделав глоток из фужера с
минералкой, легко ответил Бекешин. - Знакомства, знаете ли,
знакомствами, но все течет, все изменяется... Не обращайте
на меня внимания, Андрей Михайлович. Я сегодня в игривом
настроении - после отпуска, надо полагать. Никак не войду в
колею. Так что там с нашей медью?
- Медь возьмешь на складе, - после короткой паузы
сказал Андрей Михайлович. - Документы будут готовы через два
дня, так что позаботься о транспорте.
- Простите, - перебил его Бекешин, - почему,
собственно, на складе? Планировалось ведь реализовывать
старый провод, снятый с линий в ходе реконструкции...
- Погоди, - сказал старик. - Опять ты за свое! Как
маленький, ей-Богу... Давай-ка еще раз - в последний раз! -
договоримся о терминах. Давай определимся, чем мы
занимаемся. Либо мы делаем деньги, либо проводим, как ты
выражаешься, реконструкцию. Меня лично твои ремонты
абсолютно не волнуют. Со мной связались заказчики и
спросили, могу ли я срочно предоставить в их распоряжение
сто тонн медного провода в бухтах. Что я мог им ответить?
Разумеется, я ответил, что могу, но что это будет стоить
денег - хороших денег, настоящих. Пока твои ремонтники
наберут сто тонн отработавшего провода, ты поседеешь, как я,
а я и вовсе сыграю в ящик. И потом, у нас покупают не лом
цветных металлов, а именно провод - как изделие. В бухтах. В
фабричной, так сказать, упаковке. А ты предлагаешь мне
подсунуть заказчикам какой-то смотанный вручную утиль.
Несолидно, Жорик! Утиль прекрасно полежит у нас на складе,
дожидаясь ревизии. Ревизорам-то какая разница - хранится он
в бухтах или навалом?
- Да? - с сомнением переспросил Бекешин. - Ну, я даже
не знаю...
- А тебе и не нужно ничего знать, - возвращаясь к своей
котлете, заявил Андрей Михайлович. - Меньше знаешь - лучше
спишь. Соглашение уже подписано.
- Но подождите... Как же так? Сто тонн... Да откуда у
нас столько утильного провода? Мы же распродали все запасы!
- Ну, так уж и все... Скоро придет груз из Сибири, там,
насколько мне известно, тонн десять наберется.
- Но ведь этот груз уже прошел по документации - Ну и
что? Его, знаешь ли, похитили местные бандиты. Следствие
ведется, шансов на то, что провод найдут, никаких, так что
все в ажуре.
- Не понял, - сказал Бекешин, начиная чувствовать, что
выбрал время для отпуска не совсем удачно. - Как похитили?
Какие бандиты?
- Я же говорю - местные, - подливая Бекешину водки, с
улыбкой повторил Андрей Михайлович. - Настоящие разбойники.
Oросто звери какие-то! Представь себе, проникли на
подстанцию, застрелили прораба и включили ток как раз в
рабочее время, так что работяги наши погорели все до
единого. Невелика потеря, конечно. Даже наоборот - тысяч сто
мы сэкономим только на их зарплате... Прорабскую со всей
документацией сожгли, медь украли и склад сожгли тоже, так
что неизвестно, сколько ее там было, этой самой меди...
Может быть, как раз сто тонн, а?
- Да, - согласился Бекешин, вдруг обнаружив, что не
слышит собственного голоса, - ловко. Ловко это у вас
получается...
Он хотел было выпить, но рука, сжимавшая рюмку, так
дрожала, что ему пришлось отказаться от этой затеи. Вот тебе
и романтика таежных просторов, она же песня проводов...
Привет, старина Фил. Как тебе живется в загробном мире?
Это было довольно странное ощущение: как будто
проснулся утречком после хорошего секса, взглянул на свою
партнершу и увидел, что переспал с... С кем, собственно? С
крокодилицей? Да нет, жидковата крокодилица против
уважаемого Андрея Михайловича. Пожалуй, не с крокодилицей, а
с самой Смертью - классической бабулей в черном балахоне, с
косой в одной руке и песочными часами в другой. Повернул
голову и увидел на соседней подушке оскаленный череп,
облепленный редкими пучками мертвых обесцвеченных волос...
- Ловко, - повторил он.
- Что-то не так? - подняв голову с идеально уложенной
волнистой седой шевелюрой от пиалы со столичным салатом,
искренне удивился Андрей Михайлович.
- Представьте себе, - постепенно приходя в себя после
пережитого шока и так же постепенно наливаясь холодной
злобой, процедил сквозь зубы Бекешин. - Представьте себе...
Уж если вы решили втянуть меня в угол