Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
еи.
С другой стороны, он испытал некоторое облегчение. По крайней мере,
пятьсот долларов существенно упростят объяснение с супругой. Можно будет
рассказать ей жуткую историю о том, как он весь день и всю ночь катал по
окрестностям бандитов, которые в конце концов расплатились с ним
по-королевски щедро и отпустили восвояси. Деньги помогут жене успокоиться и
поверить в эту байку, в которой, в принципе, не было ничего невозможного.
Почему бы и нет? А может, так оно и было?
Олег Андреевич вздохнул. Что-то подсказывало ему, что все не так просто,
но память упорно отказывалась оживлять подробности минувших суток. Зуев
затолкал бумажник на место и зачем-то провел дрожащими ладонями вдоль тела.
Правая ладонь нащупала в боковом кармане куртки что-то твердое, угловатое, и
Олег Андреевич испуганно замер. Что это может быть?
Существовал один-единственный способ ответить на этот вопрос, и Олег
Андреевич после недолгих колебаний воспользовался им. Его ладонь осторожно,
словно опасаясь укуса, скользнула в карман. Пальцы сомкнулись на холодной
рубчатой рукояти, и Олег Андреевич понял, что у него в кармане, еще раньше,
чем его взгляд уперся в вороненое железо пистолета. Вытравленные на стали
готические буквы складывались в смутно знакомое слово. "Вальтер", - прочел
Зуев и тихонько застонал. Ему вдруг вспомнилась "Бриллиантовая рука": жена
тычет в нос полумертвому с похмелья мужу пачку денег и пистолет. "Откуда?" -
"Оттуда". Н-да...
Память вдруг проснулась, ожила и принялась со скоростью взбесившегося
диапроектора выбрасывать на поверхность сознания картинки минувших суток -
одну омерзительнее другой. В течение нескольких секунд Зуев вспомнил все до
мельчайших подробностей: своего странного пассажира, укол в шею, распятого
на стене, изрезанного, окровавленного, дико кричащего человека, свой ужас и
голос своего пассажира, раз за разом повторяющий: "Ты - пес. Ты - раб...
Обещание, данное неверному, ничего не стоит... Ты - раб. Убьешь Валиева -
получишь много денег..."
Ужас вернулся, вцепившись в сердце ледяными когтями. Олег Андреевич
понимал, что теперь с этим страхом ему предстоит жить до самой смерти. Убить
Валиева было просто немыслимо. Обещание, данное неверному.., ну и так далее.
Мозг Зуева лихорадочно метался в поисках выхода, которого не было.
Обратиться в милицию? Что ж, возможно, это на какое-то время оттянет
неизбежный конец, но время отсрочки будет исчисляться днями, а может быть, и
минутами. Разве не говорил сам Валиев, что милиция давно опустила руки перед
нашествием кавказских бригад? И потом, кто ему поверит? Вот деньги, а вот
пистолет, и неизвестно, сколько трупов уже числится за этим стволом. Кое-кто
может безумно обрадоваться возможности повесить все эти трупы на шею Олега
Андреевича.
Выход был один - бежать. Бежать прочь из Москвы, скрыться, исчезнуть...
Зуев поморщился. Легко сказать - бежать. Бросить квартиру просто, сложнее ее
потом найти. Жена и слушать его не захочет, не говоря уже о детях. В угрозу
собственной жизни она поверит только тогда, когда будет уже поздно.
"Ну и черт с ней, - с внезапным ожесточением подумал Зуев. - Черт с ними
со всеми. Посмотрим, как они проживут без меня - никчемного, бесполезного и
нищего. Пусть поищут себе другого кормильца, раз я их не устраиваю. Вот
заведу сейчас машину и рвану куда глаза глядят. Жене позвоню откуда-нибудь -
скажу, чтобы не искала и ни в коем случае не обращалась в милицию. Потом,
когда все как-нибудь утрясется, можно будет вернуться. А можно и не
возвращаться. Чего я там не видал? А чеченцы найдут себе кого-нибудь
другого. Пистолет выброшу в первую же речку... Семье они ничего не сделают -
какой смысл, если меня нет?"
Он зашарил по карманам в поисках сигареты. В левом кармане куртки лежало
еще что-то, чего раньше там не было. Поначалу несведущий в устройстве
стрелкового оружия Зуев решил, что это запасная обойма к пистолету, но в
кармане оказалась трубка сотового телефона. Олег Андреевич тупо уставился на
нее, думая о том, что сейчас, с пистолетом в одной руке и трубкой мобильника
в другой, он должен выглядеть как карикатура на "нового русского". Доллары,
оружие, телефон - все это начинало смахивать на бред, но Зуев знал, что
никаким бредом тут, увы, даже не пахнет. Словно в подтверждение его мрачных
мыслей, телефон вдруг ожил, издав мелодичную трель.
После второго звонка Зуев нажал кнопку соединения и с огромной неохотой
поднес трубку к уху. Он звал, кто звонит.
- Не вздумай хитрить, пес, - без предисловий сказал незнакомый голос с
сильным кавказским акцентом. - Если через два часа твой приятель не
перестанет дышать, мы возьмем твою дочь. Ты сам знаешь, что мы с ней
сделаем. Потом - твой сын, твоя жена и ты сам.
- Да пошел ты! - собрав остатки мужества, сказал Олег Андреевич. -
Забирай кого хочешь, мне плевать. Меня нет в городе и уже не будет. Я
уезжаю, понял? Я сейчас на трассе, и хрен вы меня найдете, бараны.
- Дурак, - ответил голос, и прозвучавшее в нем презрение было
убедительнее любых речей. - Я же сказал: не вздумай хитрить. Оглянись!
Олег Андреевич резко обернулся. Сквозь запотевшее заднее стекло ничего не
было видно, и ему пришлось распахнуть дверцу и выйти из машины.
Позади, метрах в двадцати, у самого поворота дороги, стоял большой
темно-синий джип. Передняя дверь джипа была открыта, и рядом с машиной Зуев
разглядел фигуру в кожанке. Фигура подняла руку, демонстрируя зажатую в ней
трубку мобильника.
- Сволочи, - прошептал Олег Андреевич и вдруг вскинул все еще зажатый в
правой руке пистолет. Курок сухо щелкнул, и больше ничего не произошло.
Стоявший рядом с джипом чеченец снова помахал телефоном и поднес трубку к
уху.
Олег Андреевич медленно поднял свою. Ему показалось, что она весит не
меньше пуда.
- Обойма в бардачке, - сказал чеченец. - Там два патрона. Один для
Валиева, а второй на всякий случай. Вдруг ты с первого раза не попадешь?
Всего два, понял? Береги их. Будешь стрелять в нас - придется душить своего
приятеля голыми руками. У тебя два патрона и два часа, не забудь.
В трубке раздались короткие гудки. Олег Андреевич увидел, как чеченец сел
в машину. Джип завелся, рыкнул двигателем и, объехав "Москвич" Зуева,
скрылся за поворотом. Олег Андреевич проводил его взглядом, все еще держа
телефонную трубку возле уха. Когда рокот двигателя затих в отдалении, он
разжал пальцы, и пластмассовая трубка с негромким глухим стуком упала на
землю. Зуев снова сел за руль, отыскал в бардачке обойму и со второй попытки
сумел загнать ее в рукоять пистолета. Он чувствовал себя опустошенным, как
кувшин, из которого наконец вылили прокисшее молоко. Страх ушел, испарился,
и Олег Андреевич вдруг понял, что ему все равно. Он перешагнул черту, за
которой инстинкт самосохранения имел какое-то значение.
Зуев запустил остывший за ночь двигатель и откинулся на спинку сиденья,
давая машине прогреться. Он думал о Валиеве. О Валиеве, который втравил его
в этот ужас, а сам остался в стороне. Сейчас он уже наверняка выехал на
работу и подвозит очередного пассажира, а может быть, снова пудрит
кому-нибудь мозги своими профсоюзными бреднями. У него широкие плечи и
твердый подбородок, он ничего не боится, и все, что ему угрожает, - это
быстрая и безболезненная смерть. Если его не застрелит Олег Андреевич Зуев,
это непременно сделает кто-нибудь другой. Для Валиева это ничего не изменит,
зато для Зуева будет иметь решающее значение. Теперь ему стало ясно, что
идея создания профсоюза была не только губительной, но и бредовой от начала
до конца. Каждый за себя, один Бог за всех - именно так обстояли дела в этом
печальном мире, и Олег Андреевич больше не чувствовал в себе желания идти
наперекор законам природы. Он хотел только одного: чтобы его оставили в
покое. А Валиев... Что ж, разве не Валиев был виновником всех несчастий
Олега Андреевича? Будет только логично, если он получит по заслугам. Что с
того, что у Валиева семья? У Зуева тоже семья, и если он должен был о ком-то
заботиться, то в первую очередь о ней, а не о близких какого-то Валиева,
которых он даже никогда не видел.
Он включил передачу и медленно выехал из леса на шоссе. Темно-синий джип
ждал его у поворота и, когда Олег Андреевич проехал мимо, открыто
пристроился к нему сзади. Зуев бросил в его сторону беглый взгляд и сразу же
забыл о нем, занятый собственными мыслями. Он проехал мимо поста ГИБДД, даже
не позаботившись спрятать лежавший на соседнем сиденье заряженный пистолет.
Его не остановили, и он горько улыбнулся, ведя машину в сторону Центра: его
последняя попытка уклониться от неизбежного конца рухнула, оставшись никем
не замеченной.
Он припарковался у Белорусского вокзала и, быстро поискав глазами, без
труда нашел машину Валиева. Все шло как по-писаному, и на секунду он даже
поверил, что у этой истории может быть хороший конец. Он вышел из машины и
неторопливо зашагал в сторону перрона, до боли в суставах сжимая рукоять
лежавшего в кармане пистолета.
До перрона он так и не добрался. В дверях ему встретился Валиев,
нагруженный двумя чемоданами, за которым вышагивала расфуфыренная дама
баскетбольного роста. Она недовольно нахмурила выщипанные в ниточку брови,
когда Валиев, увидев приятеля, поставил чемоданы На землю, но промолчала.
- Здорово, Андреич! - воскликнул Валиев, протягивая руку для пожатия. -
Куда это ты запропастился? Мне твоя жена раз пять звонила. Загулял, что ли?
Он все еще держал на весу протянутую руку. Зуев с трудом расцепил
прикипевшие к рукоятке пистолета пальцы, вынул руку из кармана и пожал
ладонь Валиева.
- Долгая история, - бесцветным голосом ответил он.
- А, - Валиев понимающе кивнул и подхватил чемоданы. - Ладно, при случае
расскажешь. Пока!
- Пока, - пробормотал Зуев.
Он пропустил Валиева мимо себя, вынул из кармана пистолет и выстрелил,
почти не целясь. Пистолет звонко бабахнул, больно ударив его по руке между
большим и указательным пальцами. В аккуратно подстриженном затылке Валиева
вдруг возникло черное отверстие, из которого мгновением позже толчком
выплеснулась не правдоподобно красная кровь. Валиев повалился как
подкошенный, продолжая сжимать ручки чемоданов. Его пассажирка шарахнулась в
сторону, вопя, как теплоходная сирена. Люди бросились врассыпную, кто-то
дико закричал.
- Не двигаться! - услышал Зуев. - Брось оружие! Милиция!
Зуев огляделся. Со всех сторон к нему бежали люди в мундирах мышиного
цвета. Лица у чих были испуганные и одновременно ожесточенные, в руках
поблескивали пистолеты, Олег Андреевич поднял "вальтер", вставил в рот
ствол, скривившись от вкуса машинного масла, изо всех сил зажмурился и нажал
на спусковой крючок.
***
Юрий долго чиркал зажигалкой, прежде чем сумел добыть огонь. Раскурив
сигарету, он энергично встряхнул зажигалку и; поднеся ее к окну, посмотрел
на свет. Газа в прозрачном корпусе оставалось еще примерно на треть, и
кремень исправно сыпал искрами, но в последние два-три дня зажигалка
почему-то упорно не срабатывала. "Засорилась, что ли", - с неудовольствием
подумал Юрий и засунул капризную зажигалку в карман. Двигать рукой было
больновато, и, бросив мимолетный взгляд на кисть, он увидел подсыхающие
ссадины на пальцах. "Теряю квалификацию, - подумал он, разглядывая сбой
припухший, ободранный кулак. - Что за моду взял: как дам кому-нибудь по
сусалам, так непременно кулак разобью... Но дал я им классно. Непонятно
только, стоило ли".
Он усмехнулся, затягиваясь сигаретой, и стал через покрытое мелкими
каплями дождя боковое стекло смотреть на вход в станцию метро, возле
которого поджидал пассажира. Между делом ему подумалось, что ничего смешного
в сложившейся ситуации нет и многие знакомые сочли бы его законченным
психом, проведав о его ночных похождениях. "Вот тебе и профсоюз, - мысленно
обратился Юрий к Валиеву. - Кто бы мог подумать, что для того, чтобы
избавиться от поборов, достаточно один раз набить морды троим отморозкам, и
даже не чеченским, а своим, московским, можно сказать, родным... Чудны дела
твои, Господи!"
Память услужливо вернула его к событиям минувшей ночи. Юрий поудобнее
устроился на скрипучем сиденье, прикрыл слипающиеся глаза, и перед ним
немедленно возникла тесная прихожая бабы Клавы - точная копия его
собственной - и бритый затылок вооруженного обшарпанным "наганом" бандита.
...Перепрыгнув через падающее тело, он ворвался в комнату и первым делом
хлопнул ладонью по клавише выключателя. Свет погас, осталась лишь тусклая
лампочка в прихожей, скупо освещавшая косой прямоугольник облупившегося
дощатого пола и часть стоявшей напротив двери кровати. В таком освещении
голый зад квартиранта выглядел довольно странно - казалось, он светился в
темноте, как еще один осветительный прибор. Немного выше двух отсвечивающих
полушарий маячило бледное лицо сидевшего верхом на чеченце бандита.
Выключив свет, Юрий низко пригнулся и скользнул вдоль стены подальше от
двери, уверенный, что сейчас начнется пальба. Он не ошибся. В полумраке
сверкнуло бледное пламя, уши заложило от грохота, и пистолетная пуля с тупым
щелчком влепилась в дверной косяк. За первым выстрелом немедленно последовал
второй, потом еще один, и горевшая в прихожей лампочка лопнула с негромким
печальным треском. Тоненько зазвенело, падая на пол, стекло, и восемнадцатая
квартира погрузилась в кромешную тьму, слегка разжиженную лишь отсветами
горевшего во дворе одинокого фонаря.
Некоторое время в квартире царила тишина, даже чеченец на кровати
перестал мычать и брыкаться. Бандиты затаились, ожидая продолжения. Юрий был
уверен, что они не успели его разглядеть и теперь теряются в догадках,
пытаясь сообразить, что же все-таки произошло. Это была война нервов, и
Филатов не сомневался в том, что сможет ее выиграть. Точнее, смог бы, если
бы время не работало против него. Тьма в квартире не была абсолютной. Еще
немного, и глаза бандитов привыкнут к темноте, а на то, что видно глазу,
очень легко навести пистолет. Юрий потихоньку двинулся вперед, стараясь не
дышать и держа направление на кровать, никелированная спинка которой слегка
поблескивала в темноте. Он слышал доносившееся с той стороны хриплое,
испуганное дыхание.
- Чего это, Маныч? - раздалось из темноты немного левее кровати. - Что за
хрень? Маныч, ты где?
Затаившийся на кровати Маныч хранил молчание, и Юрий без труда представил
себе, какие слова рвутся сейчас с его губ. Товарищ Маныча был новичком в
войне нервов и вообще, похоже, не отличался сообразительностью. Такие
недостатки были непозволительной роскошью. Почти не скрываясь, Юрий сделал
шаг в сторону этого нервного отморозка, увидел блик электрического света на
расстегнутой "молнии" его куртки и от души врезал кулаком примерно в то
место, где по его расчетам должна была находиться голова бандита.
Бандит оказался немного ближе, чем думал Филатов, и удар получился
слишком сильным. Коротко завопив, Комар пролетел через всю комнату,
опрокинув по дороге табурет и чуть не свалив стол. Юрий услышал, как он
врезался в стену и с глухим шумом свалился на пол.
Маныч снова пальнул из пистолета. Юрий почувствовал на левой щеке плотное
дуновение, пригнулся и нырнул вперед, под следующий выстрел, успев
перехватить метнувшегося в сторону от кровати бандита. Они сцепились и
покатились по полу. Тело Маныча под тяжелой кожанкой было крепким и
жилистым, он отчаянно боролся, и Юрию показалось, что бандит вот-вот
высвободит руку с зажатым в ней пистолетом и застрелит его в упор. Он из
последних сил сдавил запястье Маныча и боднул его головой в лицо. Бандит
издал сдавленный стон и выронил пистолет. Юрий сразу выпустил его руку,
оттолкнул противника от себя и дважды сильно ударил кулаком в лицо. Под
рукой у него что-то противно захрустело, Маныч взвыл и обмяк.
- Сука! - гнусаво выкрикнул он. - Мочите этого козла, он мне нос сломал!
Юрий вскочил, пнул Маныча напоследок, оборвав на полуслове его матерную
тираду, и встретил вернувшегося в строй Комара сильным боковым ударом. Комар
снова отправился в свой угол, не касаясь ногами пола. На этот раз его
траектория пересеклась со столом под прямым углом, и старенький стол бабы
Клавы с громким треском распался на составные части.
В прихожей послышалась глухая возня. Глаза Юрия уже достаточно привыкли к
темноте для того, чтобы он смог разглядеть Секу, стоявшего поперек прохода
на четвереньках и шарившего рукой по полу в поисках револьвера. Филатов
подошел к нему и безжалостно ударил ногой в живот - стрельбы уже было
предостаточно. Сека повалился на бок и скорчился, обхватив живот руками.
Маныч глухо постанывал, лежа на полу лицом вниз, Комар не подавал признаков
жизни.
Юрий рывком поставил на ноги квартиранта бабы Клавы и торопливо развязал
ему руки. Тот первым делом наклонился и водворил на место болтавшиеся на
щиколотках трусы. Юрий схватил висевшую на спинке стула одежду, комом сунул
ее в руки чеченцу и, взяв за плечо, потянул его к выходу.
- Что... - начал было тот, но Юрий толчком послал его вперед, в прихожую.
Чеченец споткнулся о скорчившегося на полу Секу и чуть не упал.
- Тише, дурак, - сказал ему Юрий. - Давай отсюда по-быстрому, пока никого
нет. Если хочешь, оставайся, а мне с ментами говорить не о чем.
Чеченец моментально сообразил, что к чему, и бесшумно выскользнул в
коридор. Прежде чем последовать за ним, Юрий осторожно выглянул из квартиры.
Все дверные глазки были предусмотрительно залеплены пластилином, и он,
удовлетворенно кивнув, поспешил вслед за своим соседом как раз вовремя,
чтобы не дать тому в одних трусах выскочить на улицу. Догнав чеченца на
площадке третьего этажа, Юрий затолкал его в свою квартиру, осторожно закрыл
дверь и дважды повернул барабанчик замка.
- Э, - негромко сказал в темноте чеченец, - это ты, сосед?
- Я, я, - ответил Юрий, прислушиваясь к тишине на лестничной площадке. -
Тише ты, джигит.
Оденься лучше, а то простудишься. Только свет не зажигай.
Позади зашуршала одежда.
- Носки забыли, - огорченно сказал чеченец. - И туфли... Слушай, ты их
замочил?
- Надеюсь, что нет, - ответил Юрий и прошел в комнату. В это время внизу
заворчал двигатель, и по потолку пробежал яркий свет фар. Юрий выглянул в
окно и увидел свернувший за угол, к подъезду, милицейский "уазик". - Очень
вовремя, - добавил он.
- Что вовремя? - раздраженно переспросил чеченец. - Это не люди, они не
должны жить на свете. Их нужно было замочить.
- Сам замочишь, - рассеянно откликнулся Юрий. - Для тебя ведь это,
насколько я понимаю, дело чести.
Чеченец вдруг подскочил к нему сзади и с неожиданной силой ухватил за
плечо.
- Ты ничего не видел, понял? - яростно прошипел он. - Если скажешь хоть
слово, умрешь как собака. Я тебя из-под земли достану, если кто-нибудь
узнает про мой позор.
- Да уймись ты, чудила, - рывком освобождая плечо, сказал Юрий. - Не
видел так не видел. Тоже мне, порнозвезда. Задом своим он меня удивил... Да
такого добра в любой бане навалом, и никто при этом не грозится глотку
перегрызть... - Он замолчал, слушая, как по лестнице торопливо топают обутые
в тяжелые сапоги ноги. Потом наверху гулко ахнула, ударившись о стену,