р", судя по всему,  был  не  из  простых
смертных:  за  катафалком  следовала  длиннющая   вереница   автомобилей   и
автобусов, битком  набитых  скорбящими  мужчинами  и  женщинами  в  траурных
платьях от Кардена и косынках от Версаче. Мужчин было больше,  и  многие  из
них  носили  прически  того  распространенного  фасона,   который   водитель
забрызганного грязью такси про себя называл "попробуй ухватиться".  Огромный
гроб, черный с золотом, блестящий,  как  только  что  сошедший  с  конвейера
"Мерседес", вынули из набитого живыми цветами катафалка, с заметным  усилием
подняли на плечи и понесли вперед  под  рыдающие  звуки  духового  оркестра.
Провожающие потянулись следом, на  ходу  выстраиваясь  в,  колонну.  Цветов,
венков и лент было столько, что создавалось впечатление, будто здесь хоронят
команду затонувшего крейсера или геройски погибшую при исполнении  воинского
долга роту спецназа.
   - Ни хрена себе, - сказал сидевший за рулем такси Бармалей и  со  скрипом
потер заскорузлой ладонью поросшую густой щетиной щеку.  -  Не  похороны,  а
Первомайская демонстрация.
   - Мистер Твистер, - задумчиво сказал Юрий, глядя  вслед  исчезавшему  под
аркой гробу с телом Понтиака, - бывший министр, мистер Твистер -  миллионер,
владелец заводов, газет, пароходов, входит в гостиницу "Англетер"...
   - Чего это? - не понял Бармалей. - Стихи, что ли?
   - Вроде того, - ответил Юрий.
   - Сроду стихов не читал, - неодобрительно заметил Бармалей.
   - Кому что нравится, - сказал Юрий. - Эти стихи, к примеру, про  дорогого
покойника. До министра он, конечно, не дотянул, но,  если  разобраться,  это
министры наши до него не дотянули. А все остальное - чистая правда.
   Бармалей хрюкнул, что, по всей видимости, должно было означать смех.
   - Это уж точно, - сказал он. - Особенно  про  общежитие..,  то  есть  про
гостиницу. Вон их тут сколько рядами лежит. Эх, жизнь! - неожиданно заключил
он. - Все там будем! - Он немного помолчал,  закурил  вонючую  сигарету  без
фильтра и заговорил снова:
   - Ребята некоторые расстроились. Он им вроде крышу обещал, а тут  видишь,
какая история...
   Юрий скривился, словно  надкусив  лимон,  и  Бармалей  замолчал.  У  него
имелись некоторые соображения по поводу того, что приключилось с  Понтиаком,
но высказывать их вслух он не собирался.
   Хвост процессии втянулся под арку, рыдания оркестра стали тише и  наконец
заглохли в отдалении. С забитой автомобилями стоянки  вдруг  вырулила  белая
"шестерка". Бармалей успел разглядеть копну иссиня-черных  волос  и  смуглое
бритое лицо с орлиным профилем. Юрий толкнул его в бок.
   - За ним!
   -  Вон  что  ты  затеял,  -  с  непонятной  интонацией  сказал  Бармалей,
неторопливо запуская двигатель. - Опасное дело.
   Юрий молча протянул ему мятый ком стодолларовых бумажек -  в  карманах  у
покойного Рустама этого добра было навалом. Бармалей покосился на деньги,  с
хрустом воткнул передачу и тронул машину с места.
   - Убери бабки, - сказал он, переходя на вторую скорость, - а то как бы не
пришлось их по одной бумажке  из  задницы  выковыривать.  Мне  ведь  не  это
интересно, - продолжал он после того, как Юрий спрятал деньги  в  карман.  -
Мне другое хочется узнать: зачем, к примеру, мы за ним едем? Если  харю  ему
на затылок своротить, так это одно, а если они,  кавказцы  то  есть,  деньги
тебе, допустим, должны.., гм.., за что-нибудь..,  тогда  это  совсем  другая
песня. Вот это мне интересно, Юрик. Да и не мне одному, если хочешь знать.
   Во время своей непривычно длинной речи он то  и  дело  бросал  взгляды  в
зеркало заднего вида, и, прежде чем ответить, Юрий  развернулся  всем  телом
назад и выглянул из-за подголовника. Дорога позади была почти пустой, только
метрах в двадцати, как приклеенный, держался старый, с архаичным  кузовом  и
похожими на удивленно  вытаращенные  глаза  круглыми  фарами  лимонно-желтый
"Мерседес". На крыше  у  него  красовался  оранжевый  пластиковый  колпак  с
черными шашечками, а над рулевым колесом  Юрий  разглядел  седоватые  усы  и
притененные очки тезки русского царя Алексея Михайловича Романова.
   - Это еще что такое? - резко спросил он, оборачиваясь к  Бармалею.  -  Мы
так не договаривались.
   - А мы никак не договаривались, - дымя своей  вонючей  сигаретой,  заявил
Бармалей. - Ты пришел и сказал: делать так и так, а потом еще вот этак.  Ты,
Юрик, парень хороший, но все-таки не Господь Бог, а мы все мужики  взрослые,
тертые, не малолетки какие-нибудь.  У  нас,  брат,  свои  головы  на  плечах
имеются.
   - Вот и берегли бы свои головы, - проворчал Юрий.
   В  боковом  зеркале  он  видел,   что   к   лимонно-желтому   "Мерседесу"
присоединился вишневый "Москвич" с разбитой фарой.
   Бармалей снова хрюкнул и добавил газу, чтобы не потерять юркую "шестерку"
в густеющем транспортном потоке. Похоже, замечание Юрия о том,  что  следует
поберечь головы, он воспринял как ответ на свой вопрос  о  цели  поездки,  и
такой ответ его удовлетворил.
   Юрий снова посмотрел назад. Теперь там  было  полно  автомобилей.  Желтый
"мере" и вишневый "Москвич" по-прежнему висели на хвосте, но,  присоединился
ли к ним кто-нибудь еще, понять было сложно.
   - Дурак ты, Бармалей, - сказал он. - Дурак  и  трепло.  Кто  тебя  просил
языком молоть?
   - Никто не просил, - миролюбиво ответил Бармалей. - Только я,  Юрик,  сам
себе голова. Хочу - молчу, а не хочу - опять же, разговариваю.
   - Голова, - передразнил его Юрий. - Задница у тебя вместо головы!
   - Так это ж еще лучше! - неизвестно чему обрадовался Бармалей. -  Значит,
задниц у меня две. Раз так, одной вполне можно рискнуть.
   - Кр-р-ретины, - пробормотал Юрий. - А вот всадят кому-нибудь из вас пулю
в брюхо, что тогда?
   - Никто никого не неволил, - все так же миролюбиво  ответил  Бармалей.  -
Вот ты, к примеру. Тебя кто-нибудь заставлял на это дело идти?
   - Заставляли, - мстительно сказал Юрий.  -  Еще  как  заставляли.  Вот  и
заставили...
   - На свою голову, - закончил за него Бармалей.
   - Тьфу, - лаконично  отреагировал  Юрий.  Он  немного  помолчал  и  снова
повернулся к Бармалею:
   - Слушай, Бармалей, ну нельзя же так! Вы  же  мне  всю  малину  изгадите,
неужели не понятно? Ведь у них  же  автоматы,  а  вы  просто  живые  мишени.
Постреляют вас к черту и меня заодно.
   - Гм, - сказал Бармалей. - Ну а ты что предлагаешь?
   - Я предлагаю всем отвалить. Мне вы будете только  мешать,  понимаешь?  Я
умею это делать, а вы - нет.
   - Зеленый, значит, берет, - подытожил Бармалей.
   - Голубой, - поправил его Юрий.
   - Голубой, голубой, не хотим играть с  тобой...  Только  зря  ты  нас  за
чайников держишь. Вон, Михалыч, - он кивнул головой  в  сторону  зеркала,  в
котором неотвязно маячил лимонно-желтый "Мерседес", - в Сирии, между прочим,
горел, когда ты еще под стол пешком ходил. Война в пирамидах  -  слыхал  про
такое? То-то, брат. А ты говоришь - мишени-. Да и не собирается никто у тебя
под ногами путаться. Сейчас подъедем поближе, ребята  рассосутся,  я  им  по
рации брякну, и возьмем мы это гнездо в  колечко,  чтобы  ни  одна  сука  не
проскочила - ни туда, ни оттуда. А  тебе  и  карты  в  руки,  раз  ты  такой
специалист. В случае чего мы же тебя оттуда и вытащим. Все лучше, чем ментов
со "скорой" дожидаться.
   - Ага, - сказал Юрий, - угу.
   Он тоже закурил, отвернулся к окну и стал смотреть на  проносящийся  мимо
город. Пока что они двигались в сторону Одинцово, но  строить  предположения
было рано: чеченец мог просто  запутывать  следы.  В  этом  не  было  ничего
удивительного, особенно учитывая тот факт,  что  Юрий  лично  передал  Умару
приглашение на похороны Понтиака в расчете выманить своего "брата" из норы.
   ...Он стоял в телефонной будке, так же как и три дня  назад,  до  боли  в
суставах сжимая теплую пластмассу трубки, слушая  насмешливый  голос  Умара.
Руки у него дрожали от усталости, болело после купания в ледяной воде горло,
на левой штанине запеклась кровь, и он был уверен, что кровь эта принадлежит
Тане. Принадлежала...  Он  едва  успел  разминуться  с  милицейской  группой
захвата, и о том, чтобы похоронить Таню или хотя бы забрать тело с собой, не
могло быть и речи. Да и что бы он стал делать с телом?
   Боли он почти не ощущал, как человек, только что перенесший операцию  под
местным наркозом.  Внутри  все  онемело,  и  там,  где  вскоре  должна  была
поселиться боль, пока что зияла ничем не заполненная пустота.
   - Это Москва, брат, - снисходительно втолковывал  тем  временем  Умар.  -
Здесь каждый второй разводит каждого третьего, а каждый первый смотрит, кого
бы ему развести. Как я могу поверить тебе на слово? Дело слишком  серьезное,
понимаешь? Вот если бы ко мне пришел Рустам,  принес  в  мешке  голову  этой
рыжей свиньи, я бы тебе поверил. Но Рустам  почему-то  не  пришел...  Ты  не
знаешь, почему?
   - Потому, что ему заказали слишком много голов,  -  ответил  Юрий.  -  Не
донес, бедняга, надорвался.
   - Жаль, - без тени сожаления сказал Умар. - Так я не понял, что  тебе  от
меня нужно? Юрий стиснул зубы.
   - Отпусти женщину и девочку, - процедил он. - Мы договорились.
   - Я помню, о чем мы договорились. Срок истек, а я до  сих  пор  не  видел
тело. Отпущу их, когда увижу нашего приятеля  в  гробу.  А  если  не  увижу,
доставлю их тебе на дом в оригинальной упаковке. По частям, э? Кстати, брат,
им здесь, похоже, нравится. Может быть, они немного поживут у меня, пока  ты
еще кое-кого уберешь?
   - Да, - сказал Юрий, - конечно. Кого угодно, но только после тебя.  Ты  -
первый в очереди, запомни.
   - Молчи, пес... - начал было Умар, но Юрий повесил трубку.
   Его расчет оказался верным: Умар действительно прислал на похороны своего
человека. Того самого, который сидел сейчас за рулем белой "шестерки".  Юрий
подумал, что их "Волга", пожалуй, чересчур откровенно  висит  у  чеченца  на
хвосте, и в ту же минуту Бармалей, словно угадав  его  мысли,  подал  сигнал
левого поворота и дисциплинированно перестроился в крайний ряд, одновременно
сбросив скорость, словно собирался повернуть налево. "Шестерка" ушла  вперед
и почти скрылась из вида.
   - Потеряем, - заметил Юрий сквозь зубы.
   - Сиди, где  сидишь,  не  волнуйся,  -  ответил  Бармалей.  -  Твое  дело
пассажирское: сказал, куда везти, и молчи  в  тряпочку,  если  анекдотов  не
знаешь. Понял?
   - Понял, - ответил Юрий.
   Бармалей  выключил  указатель  поворота,  обматерил   сигналивших   сзади
водителей, которых его странные маневры ввели в заблуждение, и газанул  так,
что Юрия вдавило в спинку сиденья.
   За городом Юрий обнаружил, что следовавшие  за  ними  коллеги-добровольцы
куда-то исчезли. Лишь  где-то  далеко,  почти  у  линии  горизонта,  маячило
лимонно-желтое пятнышко. Они миновали какой-то  поселок,  вслед  за  ушедшей
далеко вперед "шестеркой" свернули на грязную грунтовку и через  пять  минут
остановились.
   - Вот, - сказал Бармалей, указывая на видневшиеся впереди ржавые железные
ворота в  полуразрушенной  кирпичной  стене.  Над  гребнем  стены  виднелись
какие-то кирпичные трубы и крытые лохматым от времени и непогоды толем крыши
с зенитными окнами, скалившими пыльные клыки  разбитых  стекол.  -  Тут  он,
гадюка. Адрес точный, не сомневайся. Видишь следы?
   Но Юрий и сам видел  две  свежие  колеи,  проложенные  в  грязи  колесами
легкового автомобиля. Следы вели прямо к воротам и исчезали под нижним краем
запертых на висячий замок ржавых створок.
   - Бармалей, - сказал он, - тебя как зовут?
   - Бармалей, - немного удивленно ответил Бармалей. - А если  по  паспорту,
так мы с тобой тезки.
   - Рад знакомству, тезка, - сказал Юрий и вышел из машины.

Глава 21

   "Волга" зафырчала выхлопной трубой, дала  задний  ход,  развернулась,  и,
подвывая на первой передаче, укатила. Из-под ее колес летели ошметки  грязи,
багажник заметно водило из стороны в сторону.
   Проводив Бармалея взглядом, Юрий обернулся  и  внимательно  посмотрел  на
видневшиеся  в  отдалении  ворота.  До  ворот  было  метров  сто   открытого
пространства - слишком много для одного человека, да еще и среди  бела  дня.
Филатов ненадолго задумался. Может быть, подождать до  темноты?  Он  покачал
головой. Вряд ли темнота спасет его,  разве  что  проникнуть  на  территорию
завода будет легче. Но там с наступлением  темноты  его  наверняка  встретят
удвоенные или даже утроенные караулы, оснащенные приборами ночного видения и
стрелковым оружием, какое только можно себе вообразить. Это попытка  слепого
переиграть зрячих, и не нужно быть семи  пядей  во  лбу,  чтобы  предсказать
исход такой игры.
   Присев на корточки за углом какого-то сарая и поставив  торчком  воротник
куртки, Юрий смотрел на видневшиеся крыши  цехов.  На  какой  из  них  засел
снайпер? Чем он сейчас  занят:  дремлет,  перекусывает,  нюхает  кокаин  или
медленно перемещает прицел с головы Юрия на грудь и обратно,  выбирая,  куда
бы всадить пулю? При этой мысли лежавший в кармане куртки пистолет показался
бесполезной игрушкой.
   Он выпрямился, повернулся к заводу спиной и не спеша  двинулся  прочь  от
ржавых железных ворот, покуривая на ходу и ежась от попадавших  за  воротник
куртки дождевых капель. Окружавший его  ландшафт  живо  напомнил  ему  театр
недавних  военных  действий:  остатки  каких-то   покосившихся   проволочных
заборов, пустые бетонные коробки без крыш и оконных переплетов,  заброшенная
котельная, бурьян, мертвая трава, вздыбленная глина, ржавый остов  колесного
экскаватора с бессильно уткнувшимся в землю ковшом, теплотрасса на  бетонных
опорах - с труб клочьями свисала черная от дождя  и  времени  стекловата,  -
дощатая сторожка, нелепо торчавшая посреди усеянного ржавым железом пустыря,
какие-то загаженные, замусоренные, сгнившие плодовые сады - то, что когда-то
называлось ученым  словом  "инфраструктура",  а  теперь  представляло  собой
просто гноящуюся язву на теле земли.
   Вскоре он  нашел  именно  то,  что  искал:  из  бурьяна  торчал  бетонный
оголовок, в  верхнем  торце  которого  имелся  закрытый  рыжей  от  ржавчины
чугунной крышкой люк. Заводская стена отсюда  была  не  видна:  ее  закрывал
голый бетонный каркас какого-то недостроенного  складского  помещения.  Юрий
выбросил окурок в грязь, отыскал поблизости обрезок водопроводной  трубы  и,
орудуя им как рычагом, сдвинул тяжелую приржавевшую крышку, отлично  понимая
при этом, что играет с судьбой в орлянку: можно было  ходить  вокруг  завода
трое суток, переворачивая  чугунные  крышки,  но  так  и  не  найти  способа
незамеченным пробраться на территорию.
   Он отвалил в сторону тяжелый чугунный диск. Тот упал на  землю  с  глухим
шлепком, оставив во влажной, поросшей  мертвой  обесцвеченной  травой  почве
глубокий  шрам,  сочащийся  дождевой  водой.  Юрий  заглянул  в  открывшийся
колодец, морщась от затхлого сырого запаха, и увидел на дне несколько ржавых
труб среднего диаметра, какие-то вентили и  маховики,  а  главное  -  черную
пасть горизонтального прохода, тянувшегося как раз в нужном ему направлении.
   - С нами Бог, - сказал он и нырнул в люк.
   Горизонтальный проход значительно уступал коридорам  гостиницы  "Москва".
Он был низким, темным и жутко вонял тухлятиной и застарелым природным газом.
Этот запах чем-то напоминал чесночный  перегар,  но  был  сильнее,  резче  и
тошнотворнее. Это был не газ как таковой, а  только  его  призрак,  но  Юрий
долго колебался, прежде чем отважился зажечь спичку, чтобы осветить дорогу.
   Оказалось, что смотреть здесь совершенно не на что: сырой  земляной  пол,
тухлые  лужи,  бетонные  стены  и  потолок,  с  которого  в  местах   стыков
неторопливо капала вода и свисала какая-то  лохматая  дрянь,  при  ближайшем
рассмотрении  оказавшаяся  корешками  растений.  Повсюду  сновала   какая-то
бледная многоногая мерзость, и Юрий порадовался, что дело  происходит  не  в
тропиках: в средней  полосе  подобная  живность,  к  счастью,  не  достигает
сколько-нибудь  крупных  размеров  и  никогда  не  бывает  ядовитой.  Однако
смотреть на этих суетливых, живущих  своей  непонятной  жизнью  тварей  было
неприятно, и, когда спичка погасла, он не стал зажигать новую.
   Он шел вперед, придерживаясь рукой за низкий  потолок,  и,  когда  пальцы
вместо шершавого влажного бетона ощутили пустоту, выпрямился во  весь  рост.
Сверху пробивался тоненький  лучик  неяркого  света,  позволяя  привыкшим  к
темноте глазам рассмотреть вентили и бетонную трубу колодца с  вделанными  в
стенки ржавыми стальными скобами.
   Не давая себе времени на раздумья, Юрий вскарабкался по скобам наверх  и,
низко наклонив голову, уперся в крышку люка плечами. Ему показалось, что  он
слышит протестующий скрип своих мускулов, но скрипели не мускулы,  а  ржавая
скоба, на которой он стоял. "Упаду,  -  подумал  он.  -  Прямо  на  все  эти
вентили. Подохнуть не подохну, но  ноги  переломаю.  И  какой  же  из  этого
следует вывод?"
   Вывод в данной ситуации был очевиден, и, набрав в грудь побольше воздуха,
Юрий  надавил  на  крышку  еще  сильнее.   Приржавевшее   железо   уступило,
приподнялось и со скрежетом поехало по бетону.
   Юрий замер, ожидая услышать встревоженные голоса и шаги, но  вокруг  было
тихо. Он вылез из люка и оказался  в  каком-то  производственном  помещении.
Судя по слою пыли, покрывавшему пол и остатки оборудования, сюда давно никто
не входил. Через открытые ворота в торце цеха и выбитые окна проникал  свет.
Справа от себя Юрий заметил железную лестницу, которая вела куда-то наверх -
возможно, даже на крышу. Он направился к лестнице, отчетливо осознавая,  что
до сих пор ему отчаянно везло, и надеясь, что удача не покинет его хотя  бы,
до тех пор, пока Ольга Валиева и ее дочь не вернутся домой.
   Лестница действительно привела его на крышу, точнее, на узкий  балкончик,
опоясывавший цех изнутри. Балкончик проходил как раз на уровне нижнего  края
узкой застекленной надстройки, тянувшейся вдоль всего помещения и  в  лучшие
времена позволявшей руководству завода экономить на  освещении.  Большинство
стекол в зенитных окнах были выбиты, а те, что уцелели,  полностью  утратили
прозрачность из-за многолетней пыли и копоти.
   Юрий выглянул  в  одно  из  таких  окон  и  сразу  увидел  снайпера.  Тот
расположился в какой-нибудь полусотне метров от  него,  на  соседней  крыше.
Одет он был в камуфляж, поверх которого влажно поблескивал зеленый резиновый
плащ из солдатского комплекта химзащиты, а винтовку с длинным  глушителем  и
оптическим прицелом держал под мышкой дулом вниз.  Юрий  внимательно  изучил
все подходы и решил, что снайпера  придется  убрать:  тот  мог  держать  под
прицелом всю территорию завода.
   Он обошел цех по  кругу,  осторожно  ступая  по  трухлявому  от  ржавчины
железному балкончику и до боли в  глазах  вглядываясь  в  соседние  крыши  в
поисках других снайперов, но больше никого не увидел.  Правда,  ему  удалось
разглядеть белую "шестерку", которая привела его сюда.  Машина  с  покинутым
видом стояла посреди грязного  двора,  и  было  совершенно  непонятно,  куда
девался водитель.
   На крышу цеха, по которой прогуливался часовой, Юрий поднялся по пожарной
лестнице. Со снайпером все  прошло  как  по  маслу,  если  не  считать  того
обстоятельства,  что  в  последний  миг  чеченец  обернулся  и  открыл  рот,
намереваясь заорать. Юрий торопливо и чересчур сильно ударил его по  кадыку,
сломанная гортань тихо хрустнула, и снайпер упал к ногам Юрия  мертвым.  Это
было совсем не то, что планировал Филатов. Труп был плохим  собеседником,  и
узнать у него, в какой щели скрывается Умар  и  где  заперты  заложники,  не
представлялось возможным. Проклиная  себя  за  поспешность,  Юрий  рассеянно
подобрал винтовку и принялся  изучать  территорию  завода  через  оптический
прицел, на  всякий  случай  присев  за  высоким  парапетом,  чтобы  не  быть
замеченным.
   Ему хотелось как-то ускорить события, но он понимал, что делать этого  не
следует: сп