ми глазами, - ты дурак.
     - Пошли, умная, - коротко ответил он и, отвернувшись от
нее, захромал вниз, тяжело опираясь о перила.

                          Глава 19

      Змей никогда не загадывал наперед больше, чем на  один
день,  и  считал, что это единственно верный способ  прожить
если  не долго, то счастливо и беззаботно. Точно так  же  он
относился  и к прошлому: то, что было, уже мертво,  и  место
ему в лучшем случае под обложкой фотоальбома. Если те, с кем
он  еще  вчера  штурмовал банковский  броневик,  рассчитывая
сорвать  фантастический куш, были настолько неосмотрительны,
чтобы  дать  себя убить, туда им и дорога. Змей  был  молод,
здоров,  неглуп,  обладал  неплохой  реакцией,  стрелял  без
промаха и не собирался подставлять кому бы то ни было спину.
Теперь  он стал волком-одиночкой: все, кто., знал,  где  его
искать,  отправились парить землю, а банкира он  не  боялся.
"Митрич"  был  у  него в руках, потому что только  Змей  мог
помочь  ему в его отчаянном положении. Только под прикрытием
его  безотказного  ствола банкир мог довести  задуманное  до
конца  и  при  этом  сохранить в целости и сохранности  свою
нежную банкирскую задницу.
     Конечно, держать в руках такую скользкую ядовитую змею,
как  Арцыбашев, - дело тонкое и небезопасное.  Змей  отдавал
себе  в  этом  отчет и с той минуты, как вышел  из  квартиры
банкира  накануне вечером, смотрел по сторонам  с  удвоенным
вниманием.  Он не расставался с мобильником, ожидая  звонка:
инкассатор мог возникнуть на горизонте в любой момент, и тут
интересы Змея полностью совпадали с интересами Арцыбашева.
      Жизнь тем не менее шла своим чередом. Змей переночевал
в  своей квартире - не в той, которая служила ему постоянным
местом  обитания, а в той, которую он полгода назад приобрел
на  всякий  пожарный случай через подставное лицо.  Квартира
была  расположена  у  черта  на  рогах,  в  Бескудникове,  и
представляла  собой самую настоящую нору, годную  разве  что
для  того, чтобы провести там несколько ночей, скрываясь  от
тех,  кто  слишком  горячо  желал с  ним  повидаться.  Такое
случалось редко, и потому обстановка здесь была самая что ни
на  есть  спартанская: скрипучая древняя  тахта,  в  которой
только  по счастливой случайности не завелись клопы, древний
кухонный  стол с изрезанной пластиковой крышкой, пара-тройка
табуретов,  скудный  набор посуды и двухстворчатый  платяной
шкаф,  наверняка помнивший годы послевоенного восстановления
народного  хозяйства.  В  шкафу, как  правило,  было  пусто.
Иногда  Змей  хранил  там  оружие -  дом  был  панельный,  и
устроить  настоящий  тайник  в  бетонной  норе,  похожей  на
внутренность нескольких составленных вместе обувных коробок,
было  практически  невозможно. Здесь не было  даже  полов  в
привычном   понимании  этого  слова:  находчивые   строители
положили линолеум прямо на бетон.
      Впрочем, сейчас в шкафу было пусто. Предусмотрительный
Gмей никогда не ночевал в одном помещении со своим арсеналом
во  избежание  досадных  случайностей наподобие  милицейских
проверок.
      Змей  валялся  на тахте, курил, смотрел  в  потолок  и
слушал,  как у соседей сверху работает телевизор. Передавали
выпуск   новостей.  Голос  дикторши  слышался   громко,   но
недостаточно  четко, и разобрать, о чем она  говорит,  можно
было  с  пятого  на  десятое. Речь  вроде  бы  опять  шла  о
нападении на броневик: Змей расслышал слова "перестрелка"  и
"долларов".  Он  выпустил в потолок  толстую  струю  дыма  и
скорчил невидимой дикторше рожу.
      Безделье  не угнетало Змея: он никак не мог отделаться
от приобретенной в армии привычки ценить каждую минуту покоя
на вес золота. Он мог бы пролежать на тахте и сутки, и трое,
вставая  только для того, чтобы поесть или сходить в туалет.
Мысли  его  при  этом текли неторопливо  и  плавно,  подолгу
застревая  на одном месте. В такие минуты ему даже  начинало
казаться,   что   жизненные  процессы  в   его   теле   тоже
замедляются, наподобие того, как это происходит у спящей  на
дне замерзшего пруда лягушки.
     В данный момент Змей развлекал себя тем, что воображал,
как  влепит пулю в инкассатора. Ему так и не удалось увидеть
своего  противника хотя бы издали, но он не сомневался,  что
это  румяный  пузан  лет сорока или сорока  пяти,  обожающий
закусывать   водку   огромными  ломтями   сала   с   мясными
прослойками и имеющий в голове не больше одной извилины.
     - Собаке - собачья смерть, - вслух сказал Змей, отвечая
собственным мыслям. Он написал эти слова в воздухе дымящимся
кончиком сигареты и с интересом наблюдал, как тают в воздухе
синеватые  завитки дыма. Дым был немного похож на  тот,  что
вьется  над  стволом винтовки после выстрела, и  Змей  опять
представил,  как взовьется дымок и остроконечная винтовочная
пуля прошьет похожее на туго набитый мешок тело инкассатора.
Пять  тысяч  - это, конечно, не деньги за такую  работу,  но
надо  быть наивным, как первоклассница, чтобы думать,  будто
Змей  на этом остановится. У Арцыбашева большое вымя, и  его
можно   доить   до   бесконечности.  Надо  только   шлепнуть
инкассатора.
      Змей  подоткнул под спину скомканную подушку и  принял
полу  сидячее  положение.  На полу  рядом  с  тахтой  стояли
бутылка водки и чайная чашка с отбитой ручкой. Он плеснул из
бутылки  в чашку и стал пить медленными экономными глотками,
словно  в  чашке и впрямь был горячий чай. Эту  привычку  он
тоже  приобрел в армии - водки там хватало не всегда,  в  то
время как недостатка в желающих никогда не было. Прихлебывая
обжигающую   дрянь  по  чуть-чуть,  можно   было   растянуть
удовольствие, а кроме того, для достижения желаемого эффекта
требовалось гораздо меньшее количество горючего.
      В  чашке оставалось еще на пару хороших глотков, когда
лежавший  на полу рядом с бутылкой телефон издал  мелодичную
трель.  Змей  не  спеша поставил чашку на  пол,  двигаясь  с
замедленной  грацией полусонной от холода  ящерицы,  и  взял
трубку.
      -  Да,  -  невнятно сказал он, затягиваясь  сигаретой.
Rрубка  принялась тараторить. Губы Змея медленно искривились
в пренебрежительной улыбке: его собеседник наложил в штаны с
перепугу,  что  делало  общение  с  ним  особенно  приятным.
Дослушав  до  конца,  он  небрежно кивнул,  снова  затянулся
сигаретой и сказал, обдавая трубку густыми клубами дыма:
     - Хорошо, хорошо. Я все понял. Еду. Да, уже еду.
     Дав отбой, он бросил телефон на тахту и вскочил. От его
ленивой  медлительности  не осталось  и  следа.  Сборы  были
недолгими:  сорвав с гвоздя в прихожей джинсовую куртку,  он
накинул  ее на плечи, сунул в один карман ключ от машины,  в
другой  - "ругер" двадцать второго калибра, бывший такой  же
неотъемлемой  деталью  его  туалета,  как  носовой   платок,
пересчитал  оставшиеся  в пачке сигареты,  вогнал  пробку  в
горлышко водочной бутылки и вышел из квартиры.
      Десять  минут  ушло у него на то, чтобы  добраться  до
платной стоянки, где скучал, поджидая хозяина, белый "порше-
911",  и  еще  десять минут занял переход от места,  где  он
припарковался, до дома Арцыбашева. Между этими двумя  пешими
прогулками уместилось полчаса аккуратной, с соблюдением всех
правил  езды по забитым транспортом магистралям Москвы,  так
что  через пятьдесят с небольшим минут после того, как в его
норе  прозвучал телефонный звонок, Змей уже переступил порог
квартиры Арцыбашева.
       Хозяин  открыл  ему  дверь,  прижимая  к  уху  трубку
радиотелефона,  и  жестом предложил войти.  Змей  переступил
порог,  сжимая  в  кармане куртки удобно изогнутую  рукоятку
"ругера"  и настороженно озираясь: партнерство партнерством,
а с шантажистами во все времена поступали одинаково. Если бы
Арцыбашев захотел тихо пришить зарвавшегося киллера, в  этом
не  было бы ровным счетом ничего удивительного. Змей даже не
стал  бы  осуждать  его  за  подобное  намерение:  на  месте
Арцыбашева он поступил бы именно так.
       Он  вошел  в  гостиную,  краем  уха  прислушиваясь  к
телефонному разговору, и без приглашения повалился в удобное
кожаное  кресло. На стеклянном столике, как  всегда,  стояла
квадратная  бутылка,  но пить Змей не стал:  ему  предстояла
работа.
      Он так и не услышал ничего интересного: заперев за ним
дверь,  Арцыбашев  сказал: "Хорошо" -  и  дал  отбой.  Через
секунду  он  появился в гостиной, задумчиво  играя  антенной
радиотелефона и покусывая нижнюю губу. Брови его шевелились,
как  две мохнатые гусеницы, совершая сложные движения вверх-
вниз  и  заставляя высокий лоб то собираться горизонтальными
морщинами, то снова разглаживаться.
      - Ты напрасно сел, - сказал он, рассеянно кладя трубку
на каминную полку. - Сидеть некогда, Змей.
       -   Что  так?  -  лениво  спросил  Змей,  еще  больше
разваливаясь в кресле и закидывая ногу на ногу.
      -  Он  едет сюда, - сказал Арцыбашев. - Другого случая
может  не  представиться.  Я  понимаю,  что  все  происходит
второпях,  но обстоятельства таковы, что ждать нам  с  тобой
нечего, кроме неприятностей.
      - С такой организацией дела - да, - согласился Змей. -
Что вы торопитесь, как голый на бабу? Подготовимся, вычислим
mb.#. фраера, а потом - щелк, и нету...
      - Щелк! - передразнил его Арцыбашев. - Один раз ты его
уже  щелкнул.  Хочешь еще попробовать? И учти:  я  знаю,  ты
намерен  получить с меня больше, чем пять  тысяч.  Так  вот,
если ты не уберешь этого гада прямо сейчас, ты можешь вообще
ничего не получить.
      -  Пугаете? - Змей ухмыльнулся. - Я бы не советовал..,
фокусничать.
      -  Какие  фокусы, кретин! Просто получить свои  деньги
тебе  будет  не с кого. Боюсь, что теперь он много  знает  и
наверняка  захочет узнать еще больше. В общем,  так.  Видишь
дом  напротив?  Тебе надо выбрать позицию где-то  там  -  на
чердаке,  а  может  быть, в одной из квартир.  Я  постараюсь
вывести его на балкон, и тогда...
     - Выбрать позицию, - недовольно проворчал Змей и встал.
- А стрелять через улицу я буду из рогатки?
      -  Момент, - сказал Арцыбашев. Он вышел из гостиной  и
через  несколько  секунд  вернулся,  неся  какой-то  длинный
сверток.  -  Вот,  -  он протянул сверток  Змею  и  зачем-то
отступил на шаг.
     Змей откинул край мешковины и удивленно хмыкнул.
      -  Да,  - сказал он, - это несколько меняет дело.  Она
исправна?
      -  Вчера  пользовался, - ответил  Арцыбашев  и  твердо
взглянул ему в лицо.
      -  А  вот  это  мне  нравится, -  сказал  Змей,  снова
заворачивая мешковину и беря сверток на плечо, как  пику.  -
Люблю откровенность.
     - Я тоже, - провожая его до дверей, сказал Арцыбашев, -
но в меру.
     Змей быстрым шагом пересек улицу, нырнул в подворотню и
вошел  в  подъезд  дома, расположенного напротив  резиденции
Арцыбашева.  Он  торопился, и отсутствие домофона  на  двери
подъезда очень его обрадовало. Лифта здесь, правда, тоже  не
оказалось, но на здоровье Змей не жаловался. Шагая через две
ступеньки, он поднялся на верхний этаж, почти не запыхавшись
по  дороге. Остановившись на площадке, он окинул критическим
взором  ведущую на чердак железную лестницу и обитый  жестью
люк,  створки  которого  были заперты  на  огромный  висячий
замок.  Покойный  Валек,  перстень  которого  красовался  на
пальце  у Змея, открывал такие замки за двенадцать секунд  с
помощью   обыкновенного  гвоздя,  но  сам  Змей  как-то   не
удосужился освоить эту полезную премудрость. Он думал,  что,
повозившись, сумеет совладать с этим простеньким механизмом,
но возиться было некогда.
      Змей  подергал себя за кончик длинного  острого  носа,
пожевал насмешливыми губами, что-то прикидывая, и позвонил в
дверь  квартиры  по правую руку от себя.  По  его  расчетам,
квартира была расположена окно в окно с квартирой Арцыбашева
и  представляла собой гораздо более удобную огневую позицию,
чем чердак или крыша. Оставался открытым только один вопрос:
как туда проникнуть и как быть с жильцами, если они окажутся
дома?
      Прислушиваясь к тому, как заливается за дверью звонок,
Gмей   испытал  приступ  раздражения,  направленного  против
Арцыбашева.  Это  задание  здорово напоминало  ему  какую-то
сумасшедшую  игру без правил, и он с тоской  подумал  о  тех
грядущих  временах, когда приобретет такую известность,  что
сможет сам выбирать себе клиентов.
      За  дверью было тихо, и Змей мысленно проклял  все  на
свете. "Ну и что, спрашивается, я теперь должен делать? - со
злостью подумал он. - Вскрывать замок пальцем или стрелять в
него из "ругера"? Черт знает что!"
      Он наудачу позвонил в обе соседние квартиры и даже  не
удивился,  когда  ему никто не открыл. Был  разгар  рабочего
дня, и даже старушки-пенсионерки, если такие здесь водились,
наверняка  грели  свои  кости на  скамейке  в  расположенном
неподалеку  сквере, ловя последние теплые  деньки  уходящего
лета.  Змей  позвонил во все три двери еще раз  и  с  минуту
постоял,  настороженно прислушиваясь. На площадке было  тихо
как  в  гробу,  сюда  не долетал даже шум  с  улицы.  "Умели
строить, сволочи", - подумал Змей, отступил на шаг и  сильно
ударил по двери ногой, целясь в замок.
       Дверь   с   громким  треском  распахнулась   настежь,
отколовшаяся  от  косяка длинная щепка пролетела  через  всю
прихожую,  отскочила  от  стены и завертелась  на  полу  как
волчок.  Змей  замер,  прислушиваясь и стискивая  вспотевшей
ладонью  рукоятку  револьвера,  но  в  подъезде  по-прежнему
царила  тишина. Он шагнул в квартиру и бесшумно  прикрыл  за
собой дверь, подумав между делом, что при такой толщине стен
можно  было  бы  поставить более или менее  приличные  двери
взамен той фикции, через которую он только что прошел.
      В  полутемной прихожей он сильно ушиб палец  на  ноге,
сослепу  налетев  на стоявшие посреди дороги полуторапудовые
гири.  Зашипев  от  боли, он подумал, как  это  удачно,  что
хозяина нет дома, - на возню с обозленным спортсменом у него
не было времени.
      Слегка  прихрамывая, он прошагал в большую  комнату  и
осторожно отодвинул занавеску на балконной двери. Его расчет
оказался   верным:  прямо  напротив  виднелся  этот   чертов
полигон, который Арцыбашев называл своим балконом. На  таком
балконе   мог  бы  заниматься  строевой  подготовкой   взвод
мотострелков, а вместо этого там стоял дачный столик и  пара
легких  кресел,  чтобы  банкир Арцыбашев  с  супругой  могли
сидеть,  прихлебывая чай и сплевывая косточки  из  вишневого
варенья  на  головы  прохожим. Балконная  дверь  в  квартире
Арцыбашева была открыта настежь, и отсюда можно было  видеть
часть  гостиной и даже угол стеклянного столика со  стоявшей
на  нем  квадратной  бутылкой. Змей  непроизвольно  сглотнул
набежавшую  слюну и удовлетворенно кивнул:  огневая  позиция
была такой, что лучше не придумаешь.
      Он  открыл балконную дверь, поставил перед ней стул  и
уселся,  положив  на колени свой сверток. Легкая  прозрачная
занавеска скрывала его от посторонних взглядов. Разворачивая
мешковину, Змей заметил, как Арцыбашев зачем-то выглянул  на
балкон,  но тут же, словно спохватившись, юркнул  обратно  и
больше  не  показывался. Бритоголовый  снайпер  ухмыльнулся:
Митрич  явно побаивался того оружия, которое сам дал  ему  в
`c*(.
     Мешковина соскользнула на пол, открыв взгляду армейскую
снайперскую  винтовку  с  оптическим  прицелом   и   длинным
глушителем.  Змей  любовно  провел  ладонью  по  лоснящемуся
вороненому  стволу. Вид этой смерто-убойной штуковины  будил
приятные воспоминания.
      В  жизни  Змея  был один день, когда он познал  что-то
вроде  настоящего  триумфа. Он тогда  в  одиночку  выследил,
переиграл  и  расстрелял три знаменитые чеченские  "тройки",
каждая  из  которых  состояла  из  снайпера,  пулеметчика  и
гранатометчика. Помнится, его даже представили к ордену,  но
наградной лист, как и следовало ожидать, затерялся где-то по
дороге. Вспомнив об этом, Змей поморщился: конечно, орден  -
всего лишь побрякушка наподобие собачьей медали, но генералы-
то  получали  и получают свои награды без задержек,  а  Змею
объявили благодарность перед строем, и все дела... В который
уже раз Змей подумал, что стрелял не в тех, и дал себе слово
исправить  ошибку,  если бородатые чеченские  душманы  опять
затеют заварушку.
     Одним плавным движением вскинув винтовку к плечу, он на
пробу  прицелился  в открытую балконную дверь  арцыбашевской
квартиры. Перекрестие медленно ползло по стенам и мебели, на
секунду  замерло  на  квадратной  бутылке  и  пошло  дальше.
Арцыбашев  был  прав,  не желая попадаться  Змею  на  глаза:
пожалуй, искушение было бы чересчур велико.
      Ветер играл полупрозрачной занавеской, то вталкивая ее
в комнату и заставляя развеваться наподобие белого флага, то
вытягивая  наружу  с  ловкостью  бомжа,  решившего  умыкнуть
простыню с бельевой веревки. Змей проверил магазин винтовки,
передернул  затвор и аккуратно положил оружие на  пол  возле
стула.  Спохватившись, он вынул из кармана куртки телефон  и
позвонил Арцыбашеву.
      -  Как  дела, Митрич? - весело сказал он. - Ты  ждешь,
Лизавета, от друга привета?
      -  Какая  я  тебе  Лизавета?  -  отрывисто  огрызнулся
Арцыбашев. - Ты где?
     - В Караганде, - ответил Змей. - Сижу, разглядываю твой
балкон. Хочешь - выйди, я тебе ручкой помашу.
      -  А,  -  сказал  Арцыбашев, -  ясно.  А  этот  где...
культурист?
      -  Какой  культурист?  - не  понял  Змей,  но  тут  же
спохватился,  вспомнив про гири в прихожей. - А,  этот...  А
хрен  его  знает!  Нет  его, и ладно. В  общем,  докладываю:
позицию занял, жду в полной боевой готовности. Между прочим,
попасть сюда было непросто, так что с тебя причитается.
      -  Ладно,  -  буркнул Арцыбашев. - Ты,  главное,  дело
сделай, а все, что с меня причитается, я заплачу сполна.
     - Ловлю на слове, - сказал Змей и дал отбой.
      Убирая  трубку обратно в карман, он насторожился:  ему
показалось,   что   в   прихожей  скрипнула   половица.   Он
вслушивался  в тишину до звона в ушах, но больше  ничего  не
услышал.  "Показалось,  - решил Змей.  -  Дом  старый,  полы
скрипучие.., мало ли что. Может, это вообще на чердаке или в
другой квартире. Нервы, нервишки..."
     Тем не менее смутная тревога не проходила. Он вспомнил,
что  дверь осталась незапертой, потому что замок был сломан.
Само  по  себе  это не было веским поводом для  тревоги,  но
беспокойство продолжало глодать его как червь.  Змей  понял,
что не успокоится, пока не проверит все сам. В конце концов,
за   те  полторы-две  минуты,  что  он  потратит  на  осмотр
квартиры, ничего существенного произойти не может.
      Он  посмотрел  на  лежавшую рядом со стулом  винтовку,
вынул  из  кармана  револьвер, бесшумно  встал  и  крадучись
двинулся  к  двери. По дороге его посетило очень  неприятное
ощущение:  ему  показалось, что так уже было, причем  совсем
недавно. Буквально вчера он вот так же крался с пистолетом в
руке  вдоль  нагретого  солнцем,  слегка  запыленного  борта
банковского бронеавтомобиля, не зная, что ждет его  впереди.
Змей  отогнал  посторонние мысли, взвел курок  револьвера  и
тенью  выскользнул  в прихожую, сразу же резко  повернувшись
влево и выставив оружие перед собой.
      Слева никого не было. Начиная успокаиваться. Змей  так
же  резко  развернулся на сто восемьдесят градусов  и  почти
столкнулся  с  высокой,  в  полумраке  показавшейся  ему  не
правдоподобно  огромной фигурой, бесшумно  выросшей  на  том
месте, где мгновение назад было абсолютно пусто. Змею  нужна
была всего лишь доля секунды на то, чтобы спустить курок, но
он  опоздал. Он ощутил мгновенную вспышку боли в подбородке,
перед  глазами полыхнуло белое зарево, и стало совсем темно.
Змей  медленно поплыл через эту темноту, наслаждаясь покоем,
и  не почувствовал боли, когда всем телом впечатался в стену
прихожей и мешком съехал на пол.

                             ***

      Ключей ни в одном из стоявших в