не имело значения,
"То,  что мы думаем, и то, что мы говорим, не имеет никакого
значения,  - подумал Юрий. - Значение имеют поступки.  Уж  о
чем  наш бравый капитан наверняка не успел подумать, так это
о  своей  семье. Интересно, есть ли у него дети? Жена  есть,
это он мне сказал...
      "Черт бы тебя побрал, капитан, - мысленно сказал  Юрий
истерзанному, разорванному на куски телу. - Девяносто девять
человек  из  ста  вслух  назовут тебя  героем,  а  про  себя
подумают,  что  ты  просто дурак. Либо  дурак,  либо  просто
поскользнулся и упал как раз туда, куда падать не следовало,
- прямо на гранату, готовую шарахнуть... И я тоже думал, что
ты  дурак  и  бездарь, капитан. А у тебя, оказывается,  была
светлая  голова,  мгновенная реакция  и  редкая  способность
принимать решения без раздумий и колебаний, Если бы не  это,
мы оба сейчас лежали бы здесь, истекая кровью, как свиньи, и
ждали  бы того, кто явится нас добить... Интересно,  а  я  -
смог  бы  я  так?  Ох, не знаю... Ведь прыгнул-то  я  не  на
гранату, а в самый дальний угол..."
       Продолжая  мысленно  адресоваться  к  капитану,  Юрий
посмотрел  на  наган, все еще зажатый у него  в  руке.  "Вот
интересно,  - подумал он, - а есть ли там хоть один  патрон?
Если  сюда сейчас войдут, а барабан пустой, геройская смерть
нашего капитана окажется напрасной. А ведь он, наверное,  на
меня рассчитывал..."
     Он осторожно взвел большим пальцем курок, медленно, без
единого  звука перевернулся на живот и стал подтягивать  под
себя  руки  и ноги, чтобы, когда наступит время, вскочить  и
открыть  огонь. В это мгновение возле двери послышался  едва
уловимый  шорох, неожиданно заныли ржавые петли, и  дверь  с
грохотом  захлопнулась. Снаружи что-то  глухо  стукнуло,  и,
когда вскочивший Юрий с разгона ударился в дверь плечом,  та
не  подалась даже на миллиметр - видимо, снаружи ее  надежно
подперли.  Юрий  ударил еще раз, отлично  понимая,  что  это
бесполезно,  и  ответ последовал сразу же: на улице  коротко
/`.abcg  +  автоматная очередь, пули с сухим треском ударили
в  старое дерево, полетели щепки, обнажая светлую древесину,
и в дыры потянуло сквознячком.
     Юрий отскочил от двери, прижавшись спиной к бревенчатой
стене,  а  потом, подумав, тихо лег на пол: ему  приходилось
видеть  железнодорожные шпалы, насквозь прошитые выпущенными
из "Калашникова" пулями.
      Неизвестный  больше не стрелял. Юрий  услышал  снаружи
осторожные шаги, а потом раздался негромкий плеск, и в  щель
под   дверью   потянуло  бензином.  Это  было  поражение   -
настоящее,  по  полной программе. Задурили  голову  Васькой,
заманили  в  ловушку, заперли, как крысу, а  сейчас  чиркнут
зажигалкой, и останется только сидеть снаружи с автоматом на
коленях   и  ждать,  не  выскочит  ли  из  какой-нибудь   не
замеченной  заранее  щели охваченный  пламенем  воющий  ком,
чтобы  срезать  его одной короткой очередью... Застрелиться,
что ли, подумал Юрий с безнадежной тоской. Он поднял руку  с
наганом  и  выстрелил  в дверь - вернее,  хотел  выстрелить,
поскольку  древний  револьвер,  как  и  следовало   ожидать,
оказался разряженным.
      Он  отшвырнул  бесполезную железку в  угол,  встал  и,
больше не прячась, подошел к тому, что осталось от капитана.
Это  было  трудно назвать даже трупом. Смотреть на это  тоже
было  нелегко, но Юрий заставил себя наклониться  и,  прежде
чем  взять  отлетевший  в  сторону пистолет,  закрыл  широко
открытые  изумленные глаза, смотревшие прямо на него  сквозь
прорези  кровавой  маски.  Он понятия  не  имел,  зачем  ему
оружие,  -  разве что и вправду застрелиться, - но  пистолет
все-таки поднял, проверил обойму и передернул затвор. Искать
запасную  обойму  он  не стал - кобура осталась  под  телом,
смешавшись  с  ним в одну вязкую, сочащуюся  кровью,  тяжело
пахнущую  массу, и копаться в этой массе ради дополнительных
восьми  патронов было выше его сил. Да и вряд ли  это  имело
смысл,  поскольку снаружи уже вовсю трещало пламя, и  заимка
постепенно начала наполняться удушливым серым дымом.
      Юрий  огляделся,  пряча лицо в сгибе  руки,  и  только
теперь  заметил стоявший в углу рядом с дверью  топор.  Обух
топора  был  слегка  тронут ржавчиной, но отточенное  лезвие
блестело  опасным  ртутным блеском. Юрий  сунул  пистолет  в
карман  и  схватил топор. Он уже занес сверкающую сталь  над
плечом,  готовясь  обрушить ее на дверь, но  тут  перед  его
мысленным  взором  предстала  неприятная  картина:  вот  он,
задыхаясь и кашляя, из последних сил рубит толстенные плахи,
откалывает   от  них  щепки,  работая  с  бешеной   энергией
обреченного, и наконец прорубается наружу только  для  того,
чтобы получить пулю в живот.
     Топор опустился. В избе становилось жарко, дым разъедал
глаза  и огнем жег легкие. Бросив взгляд в узкое окно,  Юрий
не  увидел леса - теперь там билось туго натянутое оранжевое
полотнище  набиравшего силу огня. Юрий опустился на  колени,
словно  собираясь помолиться, примерился и  с  силой  вогнал
лезвие топора между досками пола.

                             ***

      Директор  грузового  автопарка номер  два  раздраженно
бросил трубку телефона на рычаги, вполголоса выругался матом
и  привычно прикинул в уме, сколько еще осталось до  пенсии.
Получалось  не  так  чтобы очень много -  один  год,  четыре
месяца и два дня, - но бывали моменты, когда директору парка
казалось,   что  до  пенсии  ему  не  дотянуть.  Не   дадут,
кровососы...  Живьем  в гроб загонят и  спляшут  на  могиле,
мерзавцы.
      Он покачал головой, вспомнив некоторых своих знакомых,
которые  продолжали  работать после наступления  пенсионного
возраста.  Ему  были  известны их резоны:  деньги,  неумение
сидеть  без дела, необходимость общаться с людьми, - но  все
это  звучало  для него неубедительно. Конечно,  должность  у
него  сейчас  собачья, и после ухода на пенсию  можно  будет
устроиться  каким-нибудь сторожем - хотя бы и  здесь  же,  в
родном  автопарке,  -  но  пока что  он  такого  желания  не
испытывал. "Дотянуть бы до пенсии, - думал он, массируя  под
пиджаком ноющую грудь. - Дня не задержусь, минуты лишней  не
просижу в этом кресле..."
      Телефон снова зазвонил. Директор парка бросил на  него
свирепый взгляд и притворился, что не слышит. Телефон звонил
минуты  три  и наконец разочарованно умолк, коротко  звякнув
напоследок.
      -  Вот так-то лучше будет, - проворчал директор, и тут
дверь его кабинета распахнулась - как всегда, без стука.
      "Сам виноват, - стараясь сдержать раздражение, подумал
он.  -  Сам  завел такую моду, чтобы без стука  вваливаться,
если  дело  срочное. Вот они и пользуются.  У  всех  срочные
дела,  и все со своими делами лезут прямо ко мне. Не кабинет
директора, а проходной двор какой-то..."
      Он  провел широкой мясистой ладонью ото лба к затылку,
словно  приглаживая несуществующие волосы, и  с  недовольным
выражением  лица  уставился на вошедшего.  Как  ни  странно,
визитер  был  ему  абсолютно незнаком. Собственно,  странным
было  не  это - через кабинет директора ежедневно  проходила
бездна    народу,   в   том   числе   и   клиентов,   всяких
грузоотправителей  и  грузополучателей,   приходивших,   как
правило,  для того, чтобы предъявить какие-нибудь претензии.
Ощущение  какой-то  странности и не  правильности  возникало
оттого,  что посетитель был одет в рабочий костюм -  сапоги,
куртку  и брюки х/б, а значит, должен был, по идее, являться
сотрудником автопарка. Всех своих подчиненных директор  знал
в  лицо и по фамилии, а этого видел впервые в жизни. "Может,
новичок? - подумал директор. - Только откуда у нас  в  парке
взяться   новичку,  которого  я  в  глаза  не   видел?"   Он
повнимательнее вгляделся в посетителя, но это не помогло ему
освежить память.
      Вошедший был высок и широк в плечах, лет тридцати пяти
или   сорока,   с  твердым  лицом,  в  очертаниях   которого
усматривалась некоторая мужественная прямоугольность. На лбу
у  него  белел тонкий полумесяц старого шрама, а  на  правой
щеке  багровело пятно недавно полученного ожога. Левая кисть
у  незнакомца  была обмотана грязным бинтом, а  его  рабочая
*c`b*  ,  кое-где  лопнувшая по шву и  с  темным  пятном  не
успевшей  выгореть  на  солнце  ткани  на  месте  нагрудного
кармана, носила явные следы соприкосновения с огнем,  словно
кто-то  пытался обрабатывать этого человека паяльной лампой.
Директору даже почудилось, будто в кабинете запахло паленым,
и  сердце  у  него упало: вид незнакомца свидетельствовал  о
том,  что где-то произошло ЧП, а то, что этот человек явился
не  в  поликлинику,  а  именно сюда, означало  только  одно:
имевшее место ЧП напрямую касалось возглавляемого директором
грузового автопарка номер два. В воображении директора  одна
за другой, теснясь и толкаясь, промелькнули несколько жутких
сцен,  в  которых  фигурировали  протараненные  на  огромной
скорости бензовозы, брошенные на заправочных станциях окурки
и даже догорающий в кювете автобус с вахтовиками, сброшенный
туда потерявшим управление самосвалом...
      -  Разрешите?  -  спросил незнакомец. Директор  слегка
расслабился:  он  был готов к тому, что посетитель  прямо  с
порога   начнет   орать  и  потрясать  над  головой   своими
обожженными кулаками. Впрочем, вежливый тон незнакомца в чем-
то был даже хуже самой отборной ругани: вот такие, как этот,
интеллигентные  и  вежливые, зачастую слишком  хорошо  знают
закон  и добиваются своего не глоткой, как простые смертные,
а в судебном порядке.
       -   Проходите,  -  неприветливо  пригласил  директор.
Незнакомец  двинулся  вперед, и директор  заметил,  что  тот
хромает.  Точно, ЧП, решил директор и приготовился  отражать
атаку.
      -  Что у вас? - еще более неприветливо поинтересовался
он.
      -  Я  хотел  бы получить работу в вашем  автопарке,  -
сказал незнакомец.
      Это  было настолько неожиданно, что директор  поначалу
даже  не понял, о чем идет речь. Он настроился на скандал  с
качанием   прав   и   требованиями  возместить   убытки,   и
переключиться  на  такую,  в сущности,  мелочь,  как  чье-то
трудоустройство, для него оказалось сложновато.
       Оправившись  от  удивления,  директор  несколько  раз
кашлянул в кулак, без необходимости перебрал разбросанные по
столу бумаги и наконец спросил:
      -  А  почему ко мне? Есть отдел кадров, вот туда бы  и
обращались...
     - Туда я уже обращался, - вежливо сообщил посетитель. -
Там сказали, что вакансий нет.
      - Как это - нет? - изумился директор. - Они что там, с
ума  все  посходили?  Мне автослесари нужны  -  во!..  -  он
энергично  чиркнул  ребром ладони по  горлу,  показывая,  до
какой   степени  нуждается  в  автослесарях.  -  Желательно,
конечно, хорошие, но сойдут и любые. Документы с собой?
      - Документы с собой, - сказал посетитель, - но я хотел
бы   получить  место  водителя.  Водителя-дальнобойщика,   -
уточнил он.
     Директор слегка опешил.
      -  Да ну? - беря от неожиданности юмористический  тон,
изумился  он.  -  А  я  хотел бы выйти  на  пенсию,  но  вот
/`(e.$(bao  пока  ждать.  То есть невозможного  ничего  нет.
Поработаешь  годик  слесарем,  а  там,  глядишь,  и   машина
освободится  -  уволится кто-нибудь  или  на  пенсию  уйдет.
Годится?
     - Не годится, - сказал посетитель.
      -  Тогда  ничем  не  могу помочь, -  сказал  директор,
чувствуя  облегчение  оттого,  что  этот  странный  разговор
закончился так быстро и без проблем.
      Но  не  тут-то было. Посетитель и не подумал  уходить,
несмотря  на  то  что директор больше на  него  не  смотрел,
демонстративно  углубившись  в  чтение  какой-то  засаленной
бумажки с печатями.
     - А я думаю, что можете, - сказал он. - Мне очень нужна
эта работа.
      - Именно эта? - переспросил директор, со вздохом кладя
на  стол  свой  собственный приказ  об  укреплении  трудовой
дисциплины, датированный началом февраля. - Слушай,  парень,
а  может  быть,  тебе не работа нужна, а врач?  Может,  тебя
сейчас  по  всему городу ищут? Люди в белых  халатах,  а?  В
психушке, небось, переполох... А?
      Посетитель без приглашения взял один из стоявших вдоль
стены   полумягких  стульев,  боком  поставил  его  к  столу
напротив директора и непринужденно уселся, положив локоть на
край стола.
     - Мне нужна работа, - терпеливо повторил он. - Не любая
работа, а вполне конкретная - в определенном автопарке и  на
совершенно  определенной  машине. На  той,  которая  повезет
медный провод.
      Директор  тряхнул  головой,  словно  пытаясь  отогнать
наваждение.  Телефон на столе снова принялся трезвонить.  Не
глядя,  директор снял трубку и снова положил ее  на  рычаги,
давая  настырному  абоненту  понять,  что  занят.  До   него
постепенно  начало  доходить, что  этот  визит  не  является
недоразумением, глупой шуткой или даже хулиганской выходкой.
Пожалуй, происходило что-то серьезное, даже более серьезное,
чем перевернутый автобус или сгоревший бензовоз.
      Он  смутно  помнил, что на днях здесь  же,  у  него  в
кабинете,  был разговор про какую-то медь. Кто-то  отправлял
кому-то десять тонн бывшего в употреблении медного провода -
какая-то  частная фирма, кажется. Подробностей  директор  не
помнил, и теперь ему начинало казаться, что не помнил он  их
напрасно.  Что именно происходило вокруг этого  провода,  он
понятия  не  имел,  но обостренным чутьем руководителя,  всю
жизнь ходившего по лезвию ножа - между сумой и тюрьмой,  как
он  сам  любил  выражаться, уловил едва  заметный  нехороший
запашок,  вдруг начавший исходить от этого дела.  Ему  сразу
вспомнилось, что главный бухгалтер выражал какие-то сомнения
по  поводу сопроводительных бумаг на эту самую медь - что-то
там  не  понравилось  ему  то  ли  в  накладных,  то  ли   в
представителе фирмы, который оформлял заказ, то ли  в  самой
фирме... А теперь вот явился этот странный тип в горелом х/б
и  требует  посадить  его за руль трейлера,  который  завтра
должен  уйти  на  Москву.  Вот  уж,  действительно,  запахло
паленым - ив прямом и в переносном смысле...
      -  Слушай, парень, - тщательно подбирая слова,  сказал
директор.  -  Я не знаю, кто ты такой и чего на  самом  деле
хочешь. Если честно, то я и знать этого не хочу. Взять  тебе
с  меня  нечего, потому что я не ворую. Пугать меня тоже  не
стоит  -  пуганый  я,  да и возраст у  меня  не  тот,  чтобы
пугаться.  На работу я тебя взять не могу, даже  если  бы  и
хотел. Особенно на эту машину. Рейс выгодный, наши ребята из-
за  него уже десять раз перегрызлись и друг с другом,  и  со
мной. Верю, что у тебя есть причины проситься именно в  этот
рейс.
      Но  поверь и ты мне: я этих причин не знаю и знать  не
желаю.  Так что будь другом, освободи помещение,  пока  я  в
милицию не позвонил.
      Говоря,  он  демонстративно положил ладонь  на  трубку
телефона.  Его  решимость позвонить  в  милицию,  если  этот
странный  тип не покинет кабинет сию же минуту, была  тверда
как скала. Какого черта, в самом деле?! Врывается неизвестно
кто, требует неизвестно чего, мешает работать." Вот пусть  в
ментовке объясняет, зачем ему эта медь!
      Посетитель  вздохнул и принялся  шарить  по  карманам.
Делал  он  это  как  человек,  пытающийся  отыскать  куда-то
завалившуюся  бумажку, а вовсе не как готовящийся  выхватить
оружие гангстер, так что директор очень удивился, когда  его
странный посетитель вынул из кармана пистолет. Директор всем
телом  подался  назад,  вжавшись в  спинку  кресла,  но  его
собеседник  рассеянно положил пистолет на стол,  словно  это
была  зажигалка  или,  скажем, бумажник,  и  продолжил  свои
поиски.
      -  Ага,  - сказал он наконец, - вот же оно...  Мне  не
хотелось   действовать   таким  путем,   -   продолжал   он,
демонстрируя   директору   красную   книжечку   в    твердом
коленкоровом  переплете,  тоже  носившем  следы  воздействия
высокой температуры, - говоря попросту, обугленном по краям.
-  Не хотелось, но, видимо, придется. Надеюсь, это останется
между нами.
     Директор покачал головой. Ну и ну! Странный нынче пошел
мент,  с  вывертами... Даже если он работает под прикрытием,
мог бы придумать что-нибудь поумнее, чем вваливаться в таком
виде в кабинет и требовать себе работу, которая ему заведомо
не  светит...  То  ли он очень торопится, то  ли  и  вправду
контуженный. Если это вообще мент.
      -  Позвольте,  -  сказал директор и  протянул  руку  к
удостоверению.  - Вы уж извините, но порядок  есть  порядок.
Нынче  столько  мазуриков развелось,  и  у  каждого  красная
корочка  в кармане. Так что уж позвольте, как полагается,  в
развернутом виде...
      Горелый  мент  пожал плечами и протянул  удостоверение
директору.   Тот  развернул  твердую  обложку  и  озадаченно
хмыкнул:  удостоверение было как будто в полном порядке,  но
вот фотографии досталось как следует - так, что не разобрать
было,  мужик  там изображен, баба или, может быть,  и  вовсе
австралийский сумчатый медведь коала. Помимо всего  прочего,
один   уголок  удостоверения  был  запачкан  какой-то  бурой
дрянью. Директор не сразу сообразил, что это кровь, а  когда
a..!` '(+, его передернуло.
      -  Капитан Каляксин Виктор Витальевич, - вслух  прочел
он.  -  А на фотографии - это вы или тень отца Гамлета?  Вот
скажите,  вы бы на моем месте поверили этой бумажке?  Только
не  надо  вместо ответа тыкать в меня пистолетом. Не станете
же вы меня убивать только потому, что я вам правду говорю...
Так как, поверили бы?
     Посетитель неопределенно повел широкими плечами и вдруг
улыбнулся, сразу же сморщившись от боли.
     - Факт, - сказал он, - не поверил бы. Да вы позвоните в
милицию,  проверьте, служит у них капитан Каляксин или  нет.
Я,  видите, немного погорел... Это, между прочим, все  из-за
этой  самой меди. Сперли ее у меня на участке, вторые  сутки
за этими сволочами гоняюсь.
      Директор снял телефонную трубку, нерешительно  взвесил
ее  в руке и вернул на рычаги. Он сделал это не потому,  что
поверил  подозрительному  капитану  Каляксину,  и  даже   не
потому, что испугался пистолета, которого, кстати, на  столе
уже   не  было.  Просто  представился  ему  вдруг  во   всех
непривлекательных  подробностях весь  дальнейший  ход  дела:
повестки,  допросы, очные ставки, свидетельские показания  в
суде,  угрозы по телефону и в письменном виде, непринужденно
хамящие  следователи, ждущие одного твоего  неверного  шага,
одного  необдуманного слова, чтобы разом превратить тебя  из
свидетеля   в   обвиняемого.  Все  это  директор   грузового
автопарка  номер  два  наблюдал на  протяжении  своей  жизни
неоднократно, а однажды даже прошел через всю эту  мясорубку
лично, и охоты повторять этот опыт у него не было.
      Гораздо проще было разобраться с этим капитаном -  или
не  капитаном,  Бог  его,  в самом  деле,  знает!  -  лично,
полюбовно,  не  вынося подробностей за пределы  кабинета.  В
конце  концов,  никаких договоренностей с  грузоотправителем
насчет секретности у него не было. Он взялся доставить груз,
и он его доставит, а остальное его не касается.
      -  Это  все  меня не касается, - сказал он, захлопывая
удостоверение,  кладя  его на стол и пальцем  передвигая  по
исцарапанной  полировке поближе к владельцу. -  Мое  дело  -
доставить груз. И я его доставлю. Номер машины - вот,  -  он
быстро записал номер на листке перекидного календаря, вырвал
листок и отдал его посетителю, - отправление завтра в четыре
ноль-ноль.   Это   все,  что  я  могу   для   вас   сделать.
Благодарностей мне объявлять не надо, и денег предлагать  не
надо  - не возьму, покой дороже. Я вас в глаза не видел,  вы
меня не знаете. С тем и разойдемся. Идет?
       -   Идет,  -  с  улыбкой  сказал  посетитель,  убирая
удостоверение в карман. - Моя хата с краю, так? В  принципе,
правильная  позиция. Жалко, что у меня так не получается.  А
кто грузоотправитель, не подскажете?
      Дирек