- Слушаю, - сказал он.
      -  Ваш  гость  прибыл, - сообщил ему  телефон  голосом
сидевшего в нижнем холле телохранителя.
     - То есть как это - прибыл? - сердито спросил Горечаев.
- На полчаса раньше срока? И потом, почему наружная охрана о
нем не доложила?
       -   Не   могу   знать,  -  по-военному   отрапортовал
телохранитель.
     - Ясно, что не можешь, - проворчал Андрей Михайлович. -
Все  вы  ни  хрена  не  можете, только водку  жрать  да  баб
портить.
     Он с лязгом бросил трубку на рычаги, а когда обернулся,
обнаружил,  что в комнате он не один. У дверей стоял  Палач,
одетый  непривычно скромно, даже бедно, явно прямо с поезда.
Как  всегда,  он  вошел без стука, абсолютно  бесшумно,  как
какое-нибудь  растреклятое  Привидение,  и  теперь  стоял  у
дверей,   по  обыкновению  смахивая  на  уродливый  манекен,
сбежавший из витрины провинциального универмага.
      -  Ну,  здравствуй,  - сказал ему  Андрей  Михайлович,
возвращаясь в кресло. - Присаживайся, работничек.
      -  Здравствуйте, Андрей Михайлович, -  ответил  Палач,
оставаясь  стоять на месте. Вид у него при  этом  был  самый
почтительный,  но  Горечаеву было плевать  на  его  вид.  Он
предпочел  бы,  чтобы Палач вел себя поразвязнее  и  с  ходу
бухнулся в свободное кресло, потому что дверь, у которой  он
стоял,  никоим  образом  не  могла  попасть  в  поле  зрения
засевшего за окном снайпера.
     - Садись, садись, - повторил Горечаев. - В ногах правды
нет.
     Киллер посмотрел на кресло, но остался стоять.
     - Спасибо, - сказал он, - я в поезде насиделся. А потом
еще в ресторане... Рассчитаться бы, Андрей Михайлович. Устал
я что-то. Заброшу деньги в банк и домой, на боковую.
     - Торопишься, значит, - медленно проговорил Горечаев. -
Устал... Ты прав, рассчитаться надо. Только сначала я  хотел
бы получить от тебя полный отчет.
      -  Отчет? - Палач казался искренне удивленным. - Какой
еще  отчет?  Дело  сделано,  а подробности  вас  никогда  не
интересовали.
     - А вот теперь заинтересовали. Да сядь ты, наконец, шея
болит на тебя смотреть!
     - В кресло? - зачем-то спросил Палач.
     - Нет, на стол, болван! - взорвался Горечаев. - На пол,
черт бы тебя побрал!
      -  Ну,  если вы настаиваете, - пожал плечами  Палач  и
уселся прямиком на подоконник, спиной к наведенному на  него
стволу снайперской винтовки.
      Андрею  Михайловичу стало даже жаль, что он так  и  не
ca/%%b   расспросить  этого  мерзавца  о  причинах,  которые
вызвали  последний  провал. Вот сейчас его  тупая  уродливая
башка  взорвется, разлетевшись веером кровавых  лохмотьев  и
липких  брызг,  и  все будет кончено. "И я сэкономлю  десять
тысяч на его гонораре", - подумал Горечаев.
      Он молчал, напоследок разглядывая Палача, и Палач тоже
помалкивал,  склонив  голову  к  плечу,  и  в  свою  очередь
разглядывал  Андрея  Михайловича.  На  лице  его  постепенно
проступало  какое-то новое, невиданное раньше  выражение,  и
Горечаев  не  сразу  понял, что это выражение  больше  всего
напоминает  обыкновенную насмешливую улыбку. Спустя  секунду
он  понял  еще  одно:  пауза затянулась,  снайпер  почему-то
медлил.
      -  Ну  хорошо,  -  сказал Палач,  легко  соскакивая  с
подоконника и снова уходя с линии огня. - Отчет  так  отчет.
Хотя я не понимаю, зачем вам это могло понадобиться. Вы что,
любите фильмы ужасов?
      -  О  вкусах  мы  поспорим потом, - скрипучим  голосом
произнес  Андрей  Михайлович,  думая  о  том,  что   глубоко
укоренившееся в нем недоверие к импортной технике  оказалось
абсолютно  обоснованным:  проклятая  американская   хлопушка
почему-то не сработала. - Для начала мне хотелось бы узнать,
каким образом у тебя из-под носа увели грузовик с медью.
      - Грузовик? - Палач был ошарашен. - Наш грузовик?! Кто
это сделал?
      - Вообще-то, этот вопрос должен был задать я, - сказал
Горечаев.  - Но в виде исключения я тебе отвечу: это  сделал
тот  самый работяга, которого ты, по слухам, сжег  заживо  в
какой-то бане или сторожке...
      - В заимке, - автоматически поправил Палач. - Но этого
просто  не  может  быть... Вот, значит,  в  чем  дело...  Да
перестаньте вы коситься на окно! Что я вам, мальчик? Меня не
так  просто  подстрелить.  Мы  с  вашим  снайпером  обсудили
создавшееся положение и решили, что стрелять в меня пока что
было бы преждевременно.
       Андрей   Михайлович  сделал  странное   незавершенное
движение рукой, неуверенно потянувшись к пояснице. Выглядело
это  так, как будто старика не то схватил радикулит,  не  то
хотелось  ему извлечь на свет божий нечто, спрятанное  сзади
за  поясом. Впрочем, он тут же спохватился и положил руку на
колени под внимательным взглядом Палача.
      -  Черт  возьми, - сказал Горечаев. - А я-то  на  него
рассчитывал, старый дурак... Ну, и что теперь? Учти, если ты
меня хоть пальцем тронешь, живым тебе отсюда не выбраться.
       -   Бросьте,  Андрей  Михайлович,  -  с  почтительной
фамильярностью откликнулся Палач. Казалось, он уже полностью
оправился  от пережитого потрясения. - На кой черт  мне  это
сдалось - трогать вас пальцем? Я делаю только ту работу,  за
которую  мне заплачено, и вам это отлично известно. Вас  мне
пока  что никто не заказал... И потом, вы же знаете,  что  я
могу  раздавить  вас  в  лепешку и  уйти  отсюда  совершенно
спокойно  -  так  же, как пришел. Поэтому давайте  не  будем
капать друг другу на мозги, а подумаем лучше, как нам теперь
быть.
      -  И  как,  по-твоему, нам теперь быть?  -  с  видимым
спокойствием поинтересовался старик. Палач заметил, что  его
собеседник  незаметно массирует левую сторону  груди  и  про
себя   в   который  уже  раз  изумился:  ну  на  кой   черт,
спрашивается, этому старому грибу деньги? Ведь помрет же,  и
все   его   счета  в  швейцарских  банках  так  и   пропадут
невостребованными... Впрочем, это уже было совершенно не его
дело.
      -  Есть два варианта решения проблемы, - сказал он.  -
Вариант первый такой: моя хата с краю, я получаю свои деньги
и   ухожу,  а  вы  разбирайтесь  со  своими  проблемами  как
хотите...
      -  Это не вариант, - перебил его старик. - За что, по-
твоему,  я должен тебе платить? Работа выполнена из рук  вон
плохо, точнее, не выполнена вовсе. Тебя туда послали не  для
того,  чтобы  ты  накрошил  кучу  трупов.  Тебя  затем  туда
послали, чтобы ты спрятал концы в воду. А получилось  все  с
точностью до наоборот. Хотя бы это ты понимаешь? Ах  да,  ты
же  ни  черта  не  знаешь... Так вот, этот твой  несгораемый
работяга  каким-то  образом  отбил  по  дороге  грузовик   и
приволок его прямо под окна нашей липовой конторы. Приволок,
поставил   и   пошел   искать,  кому  бы   сдать   счастливо
возвращенное имущество.
      -  О, мать твою! - негромко воскликнул Палач. Это была
какая-то  мистика.  На  мгновение ему даже  показалось,  что
старик  устроил весь этот спектакль просто для  того,  чтобы
зажать его гонорар, но он хорошо знал Горечаева и видел, что
тот говорит правду.
      - Вот именно, - согласился Андрей Михайлович. - Такого
нарочно  не  придумаешь,  правда?  Теперь  вся  эта  вонючая
контора будет трепать языками до тех пор, пока не сотрет  их
в  кровь,  и через пару дней об этой истории узнает половина
Москвы. Никто, конечно, ничего не поймет, но все же... А  ты
приходишь  сюда,  как  к  себе  домой,  и  имеешь   наглость
требовать денег. Здесь тебе не профсоюзный комитет, и оплата
труда у тебя не почасовая. Мне результат нужен, дружок, а не
гора  трупов,  которую по твоей милости вот-вот  повесят  на
меня!  Так что свой первый вариант можешь со спокойной душой
засунуть себе под хвост.
      Палач  немного  помолчал, обдумывая ответ.  Сейчас  он
более чем когда бы то ни было напоминал сломанный манекен, и
Горечаев с досадой отвел от него взгляд. Чертова дубина!
     - Мне не нравится ваш тон, - сказал наконец Палач.
      - А ты мне весь не нравишься! - перестав сдерживаться,
гаркнул Андрей Михайлович. В левой половине груди толкнулась
тупая, отдающая в руку боль. "Спокойнее, - сказал он себе. -
Не хватало только загреметь в больницу..." - Тон его, видите
ли, не устраивает... А что ты сделал для того, чтобы с тобой
говорили другим тоном?
     - Мне не нравится ваш тон, - повторил Палач так, словно
его  и  не  перебивали, - и мне очень  не  понравилась  ваша
попытка прострелить мне голову. Но я готов признать, что тут
вы   в   своем  праве.  Работа  есть  работа.  Поймите  меня
правильно:  я  плевать хотел на ваши крики и  угрозы,  и  на
a-  )/%`." ваших я чихал с высокой колокольни. Но  если  то,
что  вы  мне рассказали про грузовик, правда, то эта история
может серьезно повредить моей репутации.
      - Повредить! - передразнил его Андрей Михайлович. - Да
с тобой никто не станет иметь дела. Уж я об этом позабочусь,
можешь быть уверен.
      - А я и так в этом уверен, - ответил Палач. - Потому и
сказал,  что вижу два варианта... Вариант второй:  я  нахожу
этого  шустрого фрайера и кончаю его к чертовой  матери.  Он
ведь, насколько я понимаю, единственный свидетель. Знать бы,
откуда он вообще взялся в этом деле! Тогда его легче было бы
искать.
     - Искать его не надо, - понемногу успокаиваясь, буркнул
Горечаев.  -  Его  пока придерживает  на  месте  наш  Жорик.
Кстати,  подсунул  его нам именно Жорик,  и  было  бы  очень
неплохо,   если   бы  с  ним  тоже  случилось   какое-нибудь
несчастье.
       -  Что  ж,  -  сказал  Палач,  -  все  ясно.  Остался
невыясненным  только  вопрос  о гонораре.  Гонорар  придется
удвоить, Андрей Михайлович.
      -  Что?!  - вскинулся Горечаев, - За какие  это  такие
подвиги?!
     - За моральный ущерб, - сказал Палач. - За снайпера. За
Жорика. За мента, которого я замочил там. - Он махнул  рукой
куда-то  в  сторону открытого окна. - Это  очень  нездоровое
занятие  - мочить ментов. Так что надбавка за вредность  мне
тоже  причитается. За ваш тон, в конце концов. Ведь я же  не
виноват,  что ваш собственный партнер подложил  вам  свинью,
отправив  туда этого камикадзе, а вы орете на меня,  как  на
своего  холуя. И, наконец, за то, что я вам нужнее,  чем  вы
мне.  Я могу исчезнуть в любой момент, а вы целиком на виду,
и  спасти вашу старую задницу от тюряги могу только я.  Могу
спасти, а могу, сами понимаете, и утопить. Так что я еще  не
много прошу, как видите.
       -  Это  шантаж,  -  с  достоинством  произнес  Андрей
Михайлович, стараясь не замечать нарастающей боли в груди.
      -  Конечно, - спокойно согласился Палач. -  А  вы  как
думали?  В  бизнесе  друзей нет, это вы сами  частенько  мне
повторяли. Ну, так как вам) мой второй вариант?
      -  Даже  не  знаю,  -  после  паузы  признался  Андрей
Михайлович.  - Он, конечно, лучше первого, но  я  как-то  не
привык, чтобы меня.., гм...
     - Имели? - подсказал Палач. - Привыкайте. Занимались бы
своим  бизнесом, брали бы взятки... Нет, вам зачем-то  нужно
было  лезть  в бандитизм. Вот и доигрались в Аль  Капоне.  И
потом,  ничего  страшного  показе произошло.  Все  уляжется,
Андрей Михайлович, это я вам гарантирую.
      - Ну что же, - вздохнул Горечаев. - Поскольку третьего
варианта  нет,  придется  выбрать из  двух  зол  меньшее.  Я
согласен.
      Он  лукавил,  потому  что  третий  вариант  уже  начал
прорисовываться  в  его мозгу - пока туманно,  но  с  каждой
секундой обретая все большую ясность и четкость линий.
     - И деньги вперед, - жестко сказал Палач.
      - Ну естественно, - ответил Андрей Михайлович и тяжело
поднялся с кресла.
       Боль   в   груди,   на  мгновение  сделавшись   почти
нестерпимой,  вдруг сама по себе пошла  на  убыль  и  вскоре
исчезла совсем, оставив после себя лишь непривычное ощущение
какой-то неуверенности и недоверия к собственному телу.
      Через  полчаса потрепанный грязно-серый "рено", задним
ходом  выбравшись на проселок, постепенно набирая  скорость,
двинулся в обратный путь.

                             ***

       -  Хоромы,  однако,  -  сказал  Бекешин,  когда  Юрий
остановил "мерседес" перед подъездом, Юрий не ответил. Какое-
то  время  он  просто неподвижно сидел за  рулем,  глядя  на
знакомый   с   незапамятных  времен  двор   с   покосившейся
деревянной   беседкой,   веревками   для   сушки   белья   и
облупившимися стальными конструкциями детской площадки.  Ему
показалось,  что  липы  и  клены  во  дворе  за  время   его
отсутствия стали еще немного выше, а кусты сирени, в которых
прятался  почерневший  от непогоды  деревянный  стол,  вечно
обсиженный  доминошниками  и любителями  засосать  стаканчик
портвейна  на  лоне  природы,  сделались  чуть  погуще,  чем
раньше.  Это  был, конечно же, обман зрения.  Несомненно,  и
кусты,  и  деревья  за  полгода  еще  чуточку  подросли,  но
заметить  эти  изменения невооруженным  глазом  было  просто
невозможно.
      Юрий  полез  в карман новенького, с иголочки,  страшно
дорогого пиджака, вынул сигареты и закурил, стараясь держать
сигарету  так, чтобы ненароком не уронить пепел  на  костюм.
"Вот  черт,  - с неловкостью подумал он. - Соседи  наверняка
решат,  что я мафиози девяносто шестой пробы. То  мою  дверь
штурмует  ОМОН,  то  бандиты какие-то ломятся,  шум,  драки,
потом  я  исчезаю  черт знает на сколько  времени,  а  после
появляюсь  за  рулем "мерседеса", одетый,  как  распроклятый
бизнесмен  из  рекламного ролика.  Нормальные  люди  так  не
живут.  А  кто,  собственно, сказал, что я  нормальный?  Это
идея. А вдруг я действительно псих? Провериться, что ли?"
      Тут  он  вспомнил  кое-что еще и звонко  шлепнул  себя
ладонью по лбу.
     - Слушай, - сказал он Бекешину, - елы-палы! Как же мы в
квартиру-то попадем?
      Бекешин  недовольно  завозился  на  соседнем  сиденье,
позвякивая бутылочным стеклом.
      -  А  я  говорил, - проворчал он. - Ко мне  надо  было
ехать. А еще лучше - в кабак. Со стриптизом.
      -  Да  пошел  ты  знаешь куда со своим  стриптизом!  -
рассеянно огрызнулся Юрий. - Я дома почти год не был,  а  он
мне  какой-то стриптиз... И потом, я уже черт знает  сколько
времени  баб только на картинках наблюдаю. Мало ли,  что  со
мной  случится  в твоем стриптиз-баре. Ты мне  лучше  скажи,
монтировка у тебя в машине есть?
     - Монтировка? - Бекешин глубокомысленно подвигал лицом,
пытаясь сообразить, есть ли у него в машине монтировка. -  А
' g%,?
     - В носу ковырять, - съязвил Юрий. - Надо же мне как-то
домой попасть!
      -  А  ключа нет? - зачем-то спросил Бекешин, хотя  без
всяких вопросов было ясно, что ключа нет.
      -  Ключ  есть,  -  сказал Юрий.  -  Если  он  каким-то
непостижимым образом не попал в переплавку, то он есть. Ключ
-  это  вещь основательная и долговечная. Он есть наверняка,
только я не знаю, где он находится. Я не помню даже,  где  и
при каких обстоятельствах я его видел в последний раз. С тех
пор, знаешь ли, много воды утекло. Было как-то не до ключей.
Так есть у тебя монтировка?
      -  А  черт ее знает, - ответил Бекешин и снова звякнул
стеклом. - Надо в багажнике посмотреть, там болталось какое-
то  железо... Только должен тебя предупредить, что теперь не
шестьдесят восьмой год и даже не восемьдесят девятый. Теперь
никто шины самостоятельно, вручную не монтирует.
      - Ошибаешься, - сказал Юрий, затягивая ручник и берясь
за ручку дверцы.
      - Тебе виднее, - пожал плечами Бекешин. - Я, например,
от   всего  этого  далек.  Понятия  не  имею,  что  у  этого
драндулета под капотом.
,  - Красиво жить не запретишь, - констатировал Юрий и вылез
из салона.
      Он  обошел  машину и открыл багажник. К  его  немалому
удивлению,   здесь   обнаружилось  много   полезных   вещей:
буксировочный трос, аптечка, домкрат, набор торцовых  ключей
и  даже  огнетушитель.  Юрий  приподнял  коврик  и  осмотрел
запаску. Запаска была на месте, но монтировки не оказалось и
здесь.  Зато  в  углу  багажника  под  ковриком  обнаружился
изогнутый буквой "Г" баллонный ключ, один конец которого был
заострен.  Юрий засунул баллонник в карман брюк и  захлопнул
багажник.
     - Ну что?
     Бекешин уже выбрался из машины и стоял рядом с передней
дверцей,  вопросительно глядя на Юрия. Бутылки  он,  конечно
же,  прихватил с собой, и теперь они торчали у него  во  все
стороны,   как  какие-то  диковинные  прозрачные   отростки.
Бутылок было много.
      - Пошли, - сказал Юрий и двинулся к подъезду, торопясь
поскорее  увести вызывающе хорошо одетого Бекешина вместе  с
его батареей спиртного подальше от любопытных глаз.
     - Эй, - окликнул его Георгий, - может быть, ты меня все-
таки разгрузишь? Кто из нас телохранитель?
      - Телохранитель, - не оборачиваясь, сказал Юрий, - это
совсем  не то же самое, что носильщик. В конце концов,  если
на  тебя  сейчас  нападут,  я что -  должен  буду  забросать
киллера   стеклотарой?  И  потом,  мне  еще  нужно  взломать
собственную дверь, а для этого потребуются свободные руки.
      -  Вот  послал  Господь работничка, - пыхтя  и  звякая
стеклом, пожаловался Бекешин. - На все у него готов ответ, а
я,  оказывается, должен таскать тяжести к нему домой да  еще
ему же за это и платить.
      Юрий остановился перед дверью своей квартиры. Ощущение
ab`%,(b%+l-.#. движения, не оставлявшее его с того  момента,
как  он  вышел из кабины груженного медью тягача,  казалось,
многократно усилилось. Он прикрыл глаза и подумал,  что  ему
сейчас  нужна вовсе не пьянка в компании Бекешина,  а  часов
десять  крепкого  сна.  Перед закрытыми  глазами  немедленно
встала  дорога,  серая  лента остро нуждавшегося  в  ремонте
асфальта,  стремительно бегущая навстречу и  исчезающая  под
нижним  краем  широкого лобового стекла. Юрий открыл  глаза,
тряхнул  головой  и  без колебаний вогнал заостренный  конец
баллонного ключа между дверью и косяком.
      Это  был  далеко не самый удобный инструмент.  Он  все
время  норовил  вывернуться из ладоней, старое,  сухое,  как
кость,    дерево    противно    хрустело,    трескалось    и
продавливалось, но язычок замка, отчетливо поблескивавший  в
узкой  щели, не сдвинулся ни на йоту. Бекешин звякал стеклом
и  недовольно  ворчал  за спиной -  что-то  о  ресторане,  о
девочках,  которых при желании можно было  вызвать  прямо  к
нему  на  дом,  о впустую теряемом времени, о взломщиках,  у
которых  руки растут из известного места и которые при  этом
мнят  себя  крутыми бодигардами, - и Юрий уже начал  всерьез
подумывать  о  том,  чтобы  разом  покончить  со  всей  этой
бодягой,  просто саданув по замку ногой, но тут позади  него
щелкнул  замок,  протяжно заскрипели  нуждавшиеся  в  смазке
дверные  петли, и пронзительный старушечий голос завопил  на
весь подъезд:
      - Ax вы, хулиганье! Ах вы, ворюги! Вы что это делаете,
бандиты?! А ну марш отсюда! Я уже милицию вызвала!
       -  Тише,  тише,  мамаша,  -  успокаивающе  забормотал
Бекешин.
      -  Вот  я тебе покажу тише! - громче прежнего завопила
старуха. - Я тебе покажу тише, рожа поганая, алкаш!
     Юрий вздохнул, перестал терзать дверь и обернулся.
      -  Здравствуйте,  тетя Маша, - сказал  он.  -  Это  я,
Видите, никак домой не попаду...
     Соседка замолчала, близоруко прищурилась и тихо охнула.
      - Юрик?! Ты живой? А говорили ведь... Говорили, что ты
погиб.  С  моста,  сказали, в реку упал  вместе  с  машиной.
Квартиру  забрать хотели, умники. А я им сказала: через  мой
труп.  Пока своими глазами его мертвого не увижу - не видать
вам  квартиры  как  своих  ушей. Так  и  сказала.  И  печать
навесить не дала.
      -  Ого,  -  тихо  сказал Бекешин и  деликатно  звякнул
стеклом.
      -  Ну,  тетя Маша, - растерянно сказал Юрий. - Спасибо
вам  огромное, конечно, только... Как же это вы не  дали  им
квартиру опечатать? Как это вам удалось?
     - Да, - сказал Бекешин, - это интересно.
     Старуха строго поджала морщинистые губы.
      -  Как удалось, как удалось... Они печать-то навесили,
да я тоже не лыком шита.