в
финансовых  кругах,  так что рано или поздно  вы  все  равно
попадетесь. Лучше не надо, ребята.
      - Обижаете, Митрич, - ответил за всех Стас. - Куда нам
бежать  с такими бабками? Идти на большое дело без надежного
bk+   -  дохлый номер, по опыту знаю. В общем, на этот  счет
можете быть спокойны.
      - Ладно, - снова сказал Арцыбашев и тщательно раздавил
окурок  о  капот  "фольксвагена". - Время, ребята.  А  этого
вашего.., как его?
     - Мудю, - фыркнув, подсказал Змей.
       -  Мудю...  Ну  и  погоняло!  Так  вот,  Мудю  вашего
придется..,  того.  Если  он  не  в  деле,  то  он  -  живой
свидетель. Не отдавать же его долю ему только потому, что он
много  знает! Или он вам дорог как память? В общем...  Змей.
Если  ты  снайпер, то тебе и карты в руки. По крайней  мере,
рука  не дрогнет. Возьмешь себе сорок процентов от его доли,
а нам останется по двадцать. Устраивает?
      Змей  кивнул  и  деловито  выволок  откуда-то  тяжелую
спортивную  сумку.  Стас одобрительно посмотрел  на  него  и
спрыгнул с верстака. Валек уселся за руль "девятки".
      В  это  время  в  ворота  ангара  снова  забарабанили.
Арцыбашев поиграл бровями и открыл налитку. В ангар ввалился
потный и запыхавшийся Мудя.
     - Коз-зел, - сказал Змей.
     - Ты мне ответишь за "козла"! - вскинулся Мудя, но Стас
молча врезал ему по шее, и он заткнулся.
      Арцыбашев осуждающе покачал головой и, повернувшись  к
Змею,  развел руками: не судьба. Змей скорчил скорбную мину,
забросил  свою  сумку на заднее сиденье  "девятки"  и  пошел
открывать ворота.
     - Ни пуха, - пожелал Арцыбашев, когда машина, выехав из
ангара, на секунду притормозила.
     - К черту, Митрич, - ответил Стас. - Ждите, мы мигом.
      Глядя  вслед удаляющейся "девятке", Арцыбашев подумал,
что  все  ведут себя так, словно собрались на пикник,  но  в
последнюю   минуту  вспомнили,  что  не  купили   водки,   и
отправились  за  ней. Он закурил, вернулся в  ангар,  закрыл
ворота  и,  подойдя к своему мотоциклу,  с  натугой  снял  с
багажника средних размеров кожаную сумку. Прежде чем открыть
ее,  он  докурил  сигарету  до конца  и  тщательно  затоптал
окурок.
       Был   конец  августа.  Часы  на  запястье  Арцыбашева
показывали четверть пятого. До перестрелки возле банковского
броневика оставалось чуть больше часа.

                             ***

      Напарником  Юрия  был ворчливый  толстяк,  похожий  на
втиснутый в форменные брюки винный бочонок. На верхнем торце
бочонка  помещался  розовый  шар головы,  увенчанный  жидкой
рыжеватой   прической  и  обрамленный  короткой  клочковатой
бородкой  того же оттенка, что и шевелюра. Зубы у него  были
трех  разновидностей: собственные, основательно подпорченные
и пожелтевшие от никотина, а также железные и золотые. Когда
напарник  Юрия  вдруг хотел улыбнуться, его  рот  становился
похожим  на  небывалую  радугу,  от  вида  которой  Филарета
неизменно  бросало  в  дрожь. Впрочем,  улыбался  он  редко,
предпочитая  молча  курить  с самым  недовольным  видом  или
".`g+(".  бормотать себе под нос, с одинаковым  раздражением
комментируя  все  -  от  событий международной  политики  до
собственной  изжоги.  Все  звали его  просто  Борей,  и  он,
казалось,  не  имел ничего против, хотя ему уже основательно
перевалило за пятьдесят.
      Проходя  по  коридорам  банка в  компании  Бори,  Юрий
частенько ловил на себе насмешливые взгляды. Боря был ворчун
и   растяпа,  которому  никогда  не  доверяли  ничего  более
ответственного, чем сбор выручки с овощных магазинов, и Юрию
потребовалось время, чтобы осознать простую истину:  коллеги
невольно отождествляли его самого с напарником. Так сказать,
скажи мне, кто твой друг...
      Уяснив для себя этот неутешительный факт, Юрий  только
пожал плечами: в конце концов, все было правильно. Куда  еще
послать  новичка?  Боря был чем-то вроде пробного  камня,  и
водитель  броневика, который обслуживал  крупные  перевозки,
добродушный  зубоскал  Мишка Сафонов, однажды  прямо  сказал
Юрию:
      "Ты,  браток, не бери в голову. Просто у  нас  порядок
такой. Если ты в одной упряжке с Борей полгода продержишься,
значит, работать тебе у нас до пенсии. Всему свое время. Тем
более, стреляешь ты классно, и с Арцыбашевым, как говорится,
не разлей вода".
      Юрий пропустил широкий кожаный ремень сквозь петли  на
кобуре  и  рывком  затянул  его  на  талии.  Тяжелая  кобура
привычно легла на бедро. Рядом с ним Боря с лязгом захлопнул
дверцу  шкафчика  и  стал  звенеть  связкой  ключей,  что-то
невнятно бормоча и поминутно поминая чью-то мать.
      -  Что? - спросил Юрий, которому это надоело.  Он  уже
успел  хорошо изучить Борю и знал, что, если заставить  того
два  или  три  раза  повторить тирады, толстяк  окончательно
раздражится и наконец замолчит.
      -  Я  говорю,  пойду проверю машину,  -  более  внятно
повторил  Боря. - Не тянет ни хрена, мать ее.  Это  же  надо
было додуматься - "Ниву" бронировать! Она и так еле ползает,
а тут еще столько лишнего железа. Козлы, мать их, нормальную
машину  не  могут  купить,  а мы  из-за  них  должны  жизнью
рисковать...
       Юрий  уже  знал,  что  Боря  проработал  инкассатором
двадцать  пять лет и за все это время ни разу  не  подвергся
нападению.  Поэтому  он  с легким сердцем  пропустил  Борины
слова   мимо  ушей  и  принялся  поправлять  галстук   перед
укрепленным внутри шкафчика осколком зеркала.
      -  Кстати,  -  сказал Боря перед тем  как  уйти,  -  в
разбитое зеркало смотреться нельзя. Говорят, плохая примета.
Помереть можно.
      Юрий  сплюнул. Ну что за человек! Там, в  Грозном,  он
знал    одного    такого.   Тот   был   майором    спецназа,
профессиональным воякой, бесстрашным человеком  и  ворчуном,
который  шел  через  огонь и смерть, недовольно  бормоча,  и
оставался целым там, где не выживал никто. Как будто  смерть
специально обходила его стороной. Майора сторонились, идти с
ним  на задание считалось плохой приметой, и примета эта,  к
сожалению,  чаще  всего  оказывалась верной.  Справедливости
`  $( стоит заметить, что в бою майор не щадил себя и всегда
делал  все, чтобы вытащить своих товарищей из огня, а  когда
они  все-таки  оставались там, ходил чернее  тучи.  В  конце
концов  он подорвался на мине, да так, что от него мало  что
нашли, и Юрий часто думал потом: а было ли это случайностью?
Быть может, хмурый майор просто устал?
      Он  запер  шкафчик  и вышел из раздевалки,  напоследок
приветственно  махнув  рукой  в  сторону  окошка   оружейной
комнаты. До выезда на маршрут оставалось еще минут сорок,  и
можно  было  немного  посидеть  в  комнате  отдыха  рядом  с
гаражом,  наблюдая, как ребята режутся  в  домино,  а  то  и
успеть  обставить кого-нибудь в шахматишки. Было бы  неплохо
выпить  кофе,  но  на днях какой-то умник  спер  из  комнаты
отдыха  кофеварку. Случай был совершенно дикий, и все ужасно
возмущались   и   размахивали  руками,   грозясь   вычислить
злоумышленника  и  оборвать ему  все  на  свете.  Шум  стоял
примерно  полчаса,  а  потом все как-то незаметно  улеглось,
забылось, и любители кофе начали таскать из дому термосы.  О
кофеварке больше не вспоминали, словно ее и не было. Юрий не
очень удивился: он видел, как крали танки, и воров никто  не
пытался найти.
      В  длинном коридоре, где не было ни одного  окна,  под
потолком  жужжали  и  подмигивали лампы  дневного  света,  а
подошвы   звонко  постукивали  по  кафельной  плитке,   Юрия
перехватил Мишка Сафонов. Филатову нравился этот низкорослый
и  щуплый,  похожий  на  черного жучка парень,  относившийся
легко  и  весело ко всему, кроме своей работы. В том,  чтобы
головой  отвечать за чужие деньги, Михаил Сафонов не находил
ничего  веселого и тем более интересного. Еще меньше веселья
вызывала в нем перспектива погибнуть за несколько матерчатых
мешков с разрисованной водяными знаками бумагой, и потому на
работе  Мишка  всегда был внимателен, осторожен  и  готов  к
любым  неожиданностям.  Юрий находил,  что  это  единственно
правильный подход, и не понимал Борю, который мог,  поджидая
ушедшего за деньгами напарника за рулем машины, жевать  хот-
дог,  сжимая булочку с сосиской в правой руке, а левой  ловя
вытекающий  кетчуп.  Правда, Сафонов,  в  отличие  от  Бори,
пережил  два  нападения и собственноручно уложил  одного  из
грабителей наповал.
     - Заворачивай оглобли! - весело закричал он Юрию вместо
приветствия.  -  Придется  твоему Боре  сегодня  кому-нибудь
другому мозги компостировать.
      -  Не  шути святыми вещами, - сказал Юрий,  и  Сафонов
разразился довольным хохотом.
      -  Какие  шутки!  У меня горе. Михей тухлых  консервов
нажрался, час назад из больницы позвонил - так, не поверишь,
будто с того света, еле языком ворочает...
      Михей был напарником Сафонова. Оба они были Михаилами,
так  что для удобства их окрестили Михеем и Мишкой. Если  же
кто-то имел в виду не какого-нибудь отдельного Михаила, а их
экипаж в целом, говорили просто: М2. Они ездили на неуклюжем
с  виду,  похожем на коробку из-под обуви броневике  "рено",
вызывая  черную  зависть коллег. Броневик, на  взгляд  Юрия,
действительно был хорош: этакий сейф на колесах, который так
a`  'c,  с налету, не очень-то и возьмешь, да еще в  городе,
где навалом милиции, спецназа и Бог знает кого еще.
     - Ну, а я здесь при чем? - спросил Юрий.
     - Ас кем, по-твоему, я должен в Мытищи ехать?
     - Погоди, а как же Боря?
      -  А  ты  что,  уже соскучился? Боре тоже  кого-нибудь
дадут, не переживай.
      - Постой, - сказал Юрий, - я не совсем понял: это чей-
то приказ или ты сам так решил?
      -  Это не я решил, - ответил Сафонов, - это твой друг-
приятель, их величество Арцыбашев соизволил распорядиться.
     - Арцыбашев? Он что, рехнулся? Что он сказал?
      -  Он сказал, что поездка очень ответственная и что он
не может доверить четыре миллиона баксов кому попало. А тебе
он  верит.  Насколько я понял, он тебе доверяет больше,  чем
мне.  Так  что,  по идее, ты и за мной должен присматривать,
чтобы  я  ненароком не уехал вместе с бабками в какую-нибудь
Швамбранию прямо на броневике.
      -  Бред  какой-то, - искренне сказал  Юрий.  -  Четыре
миллиона?
      -  Тише, не ори. Это военная тайна, доверенная мне под
большим секретом. Не четыре, а четыре с половиной. Я вот тут
все  думаю,  думаю: может, все-таки махнем в  Швамбранию?  С
такими деньгами все телки будут наши.
      -  С  такими деньгами наши будут не телки, а  быки,  -
ответил  Юрий.  -  И ровно столько времени,  сколько  нужно,
чтобы хорошенько прицелиться. А почему он мне сам не сказал?
      -  Спешил куда-то. Велел найти тебя, проинформировать,
проинструктировать и вообще поменять подгузники. Да,  и  еще
пожелать удачи.
     - М-да?.. Черт возьми, это довольно волнительно!
      -  А  ты  не мог бы волноваться на ходу? Нам  выезжать
пора, так что давай двигаться. С повышением, напарник!
      -  Ну  уж, напарник, - проворчал Юрий, идя  с  ним  по
коридору к гаражу. - На одну поездку!
      -  А хоть бы и на одну, - сказал Мишка. - И потом, это
еще  как сказать. Поездка ответственная, а Михей в последнее
время  что-то  спекся. Керосинит по-черному,  два  раза  его
Арцыбашев  на  работе  "под банкой"  ловил.  Он  и  сегодня,
сдается  мне, не консервами отравился, а просто  не  смог  с
похмелюги  из кровати выбраться. Так что шанс у  тебя  есть.
Дерзай!
      -  Дерзай  -  это  как? - спросил  Юрий.  -  Бежать  с
автоматом впереди машины и палить во всех подряд?
     - В воздух, - с видом знатока поправил его Сафонов. - И
только  в исключительных случаях - во всех подряд. Это  если
чья-нибудь  морда  не понравится, - уточнил  он  для  полной
ясности.
      В  гараже выяснилось, что Борю уже кто-то ввел в  курс
дела.  Он  выставил багровое от прилившей крови лицо  из-под
задранного  капота "Нивы", что-то проворчал и  снова  нырнул
под капот.
      -  Что?  -  переспросил Юрий. Боря  снова  разогнулся,
уперся короткопалыми руками в переднее крыло своей машины  и
"-ob-. произнес:
      -  В  танкисты, говорю, записался? Давай, давай,  мать
твою.  А  мы  уж как-нибудь сами - потихоньку, полегоньку...
Только танки ведь тоже иногда горят.
     - Козел ты, Боря, - сказал ему Сафонов.
     Садясь в машину, Юрий подумал, что кофеварку из комнаты
отдыха наверняка украл Боря.
       В   кабине  бронеавтомобиля  ветер,  конечно  же,  не
ощущался, но его можно было видеть: высаженные вдоль  дороги
деревья  не размахивали ветками, а нагнулись в одну  сторону
под  одинаковым  углом,  как солдаты  на  утренней  зарядке,
которым  скомандовали "и-раз!", но забыли добавить "и-два!".
Женщины    на    троллейбусных    остановках    благоразумно
придерживали обеими руками норовящие задраться  выше  головы
подолы,  а  вывешенные  над проезжей частью  дорожные  знаки
пьяно  плясали на своих проволоках. Сотрудники ГИБДД в белых
портупеях  отворачивали от ветра сердитые  лица  и  поглубже
натягивали   фуражки,   заставляя   мстительного    Сафонова
подпрыгивать от восторга на водительском сиденье  и  жалеть,
что в Москве не бывает дождей из дерьма.
      Кузов  бронеавтомобиля был пуст,  и  дорога  в  Мытищи
больше  напоминала увеселительную прогулку. В  кабине  вовсю
грохотала  музыка,  что было строжайше запрещено  введенными
лично Арцыбашевым дополнительными правилами. "В законе важен
дух,  а  не  буква,  -  объявил по этому поводу  неунывающий
Мишка,  вынимая  из  принесенной с собой сумки  магнитолу  и
кустарным способом подсоединяя ее к аккумулятору.  -  Мы  же
идем  порожняком. Загрузимся - никакой дискотеки". Для этого
им  пришлось  ненадолго остановиться  в  каком-то  переулке.
Прохожие  глазели  на  банковский броневик,  заставляя  Юрия
нервничать,  но даже ему было известно, что на  инкассаторов
нападают  гораздо реже, чем могли бы, из-за  их  обыкновения
стрелять  в  нападающих. Опасаться было нечего,  но  он  все
равно передвинул кобуру с бедра на живот.
      -  Это  правильно, - одобрил его действия ковырявшийся
под  приборным щитком Сафонов. - Инкассатор должен быть  как
пионер,  он  же  бойскаут - всегда готов. А  вдруг  на  меня
нападет стая поклонниц?
     Юрий фыркнул и убрал ладонь с кобуры.
     - Теперь я понимаю, почему Михей запил, - сказал он.
     Сафонов расхохотался и врубил музыку.
      В Мытищинском филиале их встретил суетливый человек  с
великолепным  еврейским носом и аккуратной  круглой  плешью,
окруженной  кучерявым  волосяным нимбом.  Юрий  без  особого
удивления узнал в нем купальщика, потерявшего на даче у Цыбы
золотой  "паркер"  и  наверняка  угробившего  очень  дорогой
костюм,  не  говоря  уже о туфлях. Еще меньше  он  удивился,
когда купальщик его не узнал. Юрию почему-то казалось,  что,
если   бы   директор  Мытищинского  филиала   в   тот   день
познакомился со своей потерянной много лет назад  и  наконец
отыскавшейся мамой, на следующее утро он не узнал бы и ее.
      Сейчас  этот  субъект  был кристально  трезв,  излишне
суетлив, деловит и озабочен. Он лично понаблюдал за тем, как
в   кузов   бронированного  микроавтобуса   загрузили   пять
,  b%`g bke, туго набитых мешков, с умным видом проверил  на
каждом  из  них пломбы, вежливо подсадил Юрия  под  локоток,
когда тот вслед за мешками залез в кузов, сам закрыл за  ним
дверь и собственноручно опечатал ее личным пломбером.
       Юрий  уселся  на  тянувшуюся  вдоль  железного  борта
неудобную скамью. Окон в кузове не было, и он стал  смотреть
в  узкую  зарешеченную амбразуру, прорезанную в перегородке,
отделявшей  кузов  от  кабины. В  случае  необходимости  эту
амбразуру можно было закрыть стальной заслонкой, после  чего
кузов  окончательно превращался в неприступную  крепость,  а
точнее - в сейф.
     - Ну все, - сказал Сафонов, оборачиваясь к амбразуре, -
понеслась.  Теперь  не  спи. Чуть что,  опускай  заслонку  и
стреляй в каждого, кто попытается открыть дверь.
     - Я в курсе, - коротко ответил Юрий.
      -  Он в курсе, - проворчал Сафонов, выруливая из двора
банка  на улицу. Тяжелая пластина ворот медленно отъехала  в
сторону, выпуская их машину, и сразу же поползла назад. - Он
у   нас   грамотный...  Ты  в  людей  стрелял  когда-нибудь,
профессор?
      - Доводилось. Да что ты так трясешься? С чего ты взял,
что на нас нападут?
      -  Это  я трясусь?! Да я тебя, чайника, успокаиваю.  А
вообще-то, если честно, то да, трясусь. Сам не знаю  почему.
Мандраж  у меня.., ну, вроде предчувствия. Два раза на  меня
наезжали, и оба раза вот так же трясло.
      -  Типун  тебе на язык, - сказал ему Юрий,  и  Сафонов
засмеялся.
      - Ладно. Все, инкассатор, шутки в сторону. Меня сейчас
нельзя отвлекать, да и тебя тоже. Смотри в оба.
      Юрий хотел спросить, куда ему смотреть, если здесь нет
окон,  но  промолчал:  Сафонов полностью  сосредоточился  на
управлении   машиной,  и  даже  затылок   у   него   выражал
собранность и деловитость. Магнитолы нигде не было видно,  и
Юрий  понял,  что  Мишка  убрал ее в сумку.  Непонятно  было
только, когда он успел это сделать.
      Юрий отвернулся от окошка и закурил. Увесистые мешки с
деньгами тихонько ерзали по полу, когда броневик подпрыгивал
на  неровностях дороги. Юрий смотрел на них равнодушно:  это
был  просто  груз,  за  который они с Сафоновым  отвечали  и
сохранность которого должны были обеспечить. Конечно,  сумма
внушала   уважение,   но  не  более  того.   Чтобы   немного
развлечься,  Юрий представил себе, что он  мог  бы  сделать,
окажись  эти  деньги в его распоряжении. Через десять  минут
подобных  размышлений  выяснилось, что  четыре  с  половиной
миллиона  -  вовсе  не  такая  огромная  сумма,  как   могло
показаться  вначале.  Юрий  улыбнулся,  покачал  головой  и,
вытянув  ногу,  прикоснулся носком ботинка к  туго  набитому
мешку.
     - Мелочевка, - вслух сказал он.
     - Чего? - переспросил из кабины Сафонов.
     - Да так, - ответил Юрий, - фантазирую.
       -  А,  -  откликнулся  Мишка,  который  понял  его  с
полуслова,  -  ясно. Поначалу эти мешки действительно  будят
d  -b  '(n.  Потом  привыкаешь, успокаиваешься,  и  начинает
казаться, что не деньги возишь, а так, макароны какие-нибудь
или вообще белье из прачечной...
      Они были почти в Центре. Ехать до банка оставалось  не
более  пятнадцати минут. Предзакатное солнце  пробивалось  в
кузов  броневика через зарешеченное окошко, на  полу  лежал,
подрагивая,  косой  прямоугольник света, расчерченный  тенью
решетки.   Сафонов   тоже  закурил   и   принялся   негромко
насвистывать.
      Внезапно  броневик  резко  затормозил  и  остановился,
клюнув носом. Юрий с трудом удержался на скамье, нагнулся  к
окошку и заглянул в кабину.
       -   Вот   козел,  -  сказал  Сафонов,   указывая   на
перегородивший дорогу автофургон. - Пьяный он, что ли?
      Он потянулся рукой к кнопке звукового сигнала, и в это
мгновение раздался взрыв.

                          Глава 12

       Юрий   тряхнул   головой,   пытаясь   избавиться   от
надоедливого  звона  в ушах. Через окошко  в  перегородке  в
кузов  вползали клубы едкого дыма. Филатов с трудом поднялся
на  ноги и опустил стальную заслонку, окончательно закупорив
себя в кузове.
     "Гранатомет, - понял он. - Вот отморозки! Из этой штуки
ничего  не  стоит  спалить танк, а  они  пользуются  ею  как
отмычкой...  Значит, сейчас засадят еще  одну  гранату  -  в
заднюю  дверь. Наделав столько шума, никто не станет тратить
время на возню с замком".
      На  то, чтобы окончательно прийти в себя после взрыва,
ему потребовалось всего несколько секунд. Выхватив из кобуры
пистолет,  он  снова бросился на пол, поспешно  соорудив  из
мешков   с   деньгами  что-то  вроде  баррикады.  Нападавшие
действовали  очень решительно и не собирались  церемониться.
Сафонов   наверняка  погиб,  и  теперь  судьба  Юрия   стала
неотделимой  от  судьбы дене