- Проходи,
что стал на пороге?
     Арцыбашев вошел в комнату, ступая осторожно, с опаской,
словно боясь потревожить какую-то тень, все еще жившую среди
выцветших  обоев  и запаха герани. Он обогнул  развороченную
постель  и  остановился  перед  стеной,  на  которой  висели
фотографии.  Была  у  мамы  такая несовременная  привычка  -
вешать  самые дорогие для нее фотографии на стену.  Юрий  не
стал ничего менять, и теперь к старым фотографиям добавились
две  новые:  мамина  и  еще одна -  оттуда.  Именно  на  эту
фотографию сейчас смотрел Арцыбашев, и Юрий пожалел, что  не
удержался  и  выставил частичку своего прошлого на  всеобщее
обозрение.
      -  Ого,  - уважительно протянул Арцыбашев, -  так  ты,
выходит, тоже там побывал?
      -  Проездом, - ответил Юрий самым небрежным тоном,  на
какой был способен.
      -  А,  -  с  оттенком разочарования  в  голосе  сказал
Арцыбашев.  -  Значит, никаких душераздирающих  историй  про
штурм не будет.
      -  Увы,  -  подтвердил Юрий и взял со стола  сигареты.
Арцыбашев   отобрал  у  него  пачку,  мельком  взглянул   на
этикетку,  поморщился  и  вынул из  кармана  белую  с  синим
коробку "парламента".
     - Держи, - сказал он, протягивая Юрию открытую коробку,
-  а  то  куришь всякую дрянь, да еще натощак. Так  никакого
здоровья не хватит.
     - Моего хватит, - заверил его Юрий, но сигарету взял. -
И вообще, зачем оно мне, здоровье?
      -  Как  зачем?  - поразился Арцыбашев.  -  Неужели  не
интересно, что будет лет этак через шестьдесят - семьдесят?
      -  Не-а, - ответил Юрий, - неинтересно. Тем,  кто  жил
семьдесят  лет  назад, тоже было интересно: кончится  когда-
нибудь этот бардак или нет? И что мы имеем в результате? Тот
же бардак.
      -  Но  на  новом  уровне, старик, на новом  уровне!  -
воскликнул  Арцыбашев.  - Причем на гораздо  более  высоком.
Хотя  в  чем-то ты, наверное, прав... Но лично я  все  равно
намерен  дожить минимум до ста лет. - Он закурил, перехватил
иронический  взгляд  Юрия  и  покивал  головой.  -  Да,  да,
конечно...  Жизнь  диктует  вам  свои  суровые  законы,  как
говорил один сын турецко-подданного. Знаю, что таким макаром
до  ста лет не дотянешь, но бросить не могу. Работа нервная,
черт  бы  ее  побрал. Вот поднакоплю деньжат,  брошу  все  к
чертовой матери и займусь собой. Здоровье поправлю, волосы в
плешь  вживлю.., не смейся, не смейся, это сейчас  запросто,
были  бы  деньги!  Конечно, геронтология пока  что  даже  на
западе находится в зачаточном состоянии, но дай срок!
      -  Ты  кофе будешь, долгожитель? - спросил Юрий, чтобы
как-то  прервать  это словоизвержение. Упитанный,  прекрасно
сохранившийся    Цыба,   с   жаром   разглагольствующий    о
перспективах  геронтологии,  вдруг  вызвал  у  него  чувство
неловкости. Такую же неловкость Юрий испытывал,  когда  один
его  давний знакомый время от времени ни с того  ни  с  сего
вдруг  принимался горячо втолковывать всем  окружающим,  что
половина  живущих на Земле людей на самом деле  не  люди,  а
хорошо   замаскированные  пришельцы.  В  остальном  он   был
умнейшим человеком, но кончил все равно плохо.
       -  А  какой  у  тебя  кофе?  -  живо  поинтересовался
Арцыбашев, мигом забыв о геронтологии.
      - А черт его знает, - честно ответил Юрий. - Нашел тут
какой-то в банке... Еще от мамы остался.
      -  Тогда  это  уже не кофе, - погрустнел Арцыбашев.  -
Тогда  это, извини меня, сушеное дерьмо. - Как ты его пьешь-
то?
      -  А  никак.  Я предпочитаю чай, но он как  раз  вчера
кончился.
      -  Боже  мой!  -  завопил Цыба, жестом  средневекового
трагика  воздевая руки к потолку. - Каменный  век!  Стойбище
оленеводов!  Тундра!  Полярная  ночь  и  северное  сияние...
Одевайся и пошли.
     - Куда это? - подозрительно спросил Юрий.
      -  Завтракать!  - провозгласил Цыба,  падая  в  мамино
кресло и стряхивая пепел с сигареты в распахнутый рот  синей
рыбы.  - Поглощать калории и запивать их настоящим кофе  по-
турецки.  А  также  слушать  приятную  музыку,  смотреть  на
красивых женщин и вести неторопливую цивилизованную беседу.
     - Слушай, - сказал Юрий, - я не выспался.
      - А мне плевать, - сообщил Арцыбашев. - Он, видите ли,
не  выспался. - А я из-за тебя, между прочим, на  работу  не
пошел. Может, у меня банк прогорел, а он - не выспался -  Ну
и  шел  бы тушить свой банк, - предложил Юрий - Да ни  черта
ему  не  сделается,  -  отмахнулся Арцыбашев.  -  А  если  и
сделается,  мне-то что? У меня к тебе разговор,  а  я  отвык
разговаривать  на  бегу. Чтобы общение было  результативным,
оно должно проходить в соответствующей обстановке... Ты что,
еще не одет?
      Юрий  рассмеялся. Оказывается, он уже забыл, насколько
это безнадежная затея - спорить с Цыбой.
      - Сейчас, - сказал он и сунул сигарету в пепельницу. -
Побреюсь только.
      Скобля щеки безопасной бритвой, он слушал доносившийся
из  комнаты  веселый голос Арцыбашева, который  рассказывал,
как он проснулся наутро после их совместной пьянки, и как  у
него  трещала башка, и что сказала ему Алена, и  как  он  по
совету  Юрия  нашел тонкую стальную проволочку и  привязывал
копье  к  рукавице железного болвана и чуть  было  снова  не
получил  по  кумполу...  Невнимательно  вслушиваясь  в   эту
болтовню, он пытался угадать, зачем явился Цыба. Может быть,
он  все-таки слышал их разговор с Аленой и пришел намекнуть,
что  для Филарета будет лучше исчезнуть и больше никогда  не
омрачать  своим присутствием горизонт его семейного счастья?
Или  он  просто  соскучился  по человеку,  с  которым  можно
поболтать, не опасаясь последствий, губительных для бизнеса?
Да  нет, что-то непохоже... Он ведь прямо сказал, что пришел
по  делу.  Какое  дело  может быть у  банкира  Арцыбашева  к
таксисту Филатову?
      Так  и  не  найдя  ответа,  он  опрыскал  щеки  и  шею
одеколоном из отцовского пульверизатора с оплетенной нитяной
сеточкой резиновой грушей на длинном гибком шланге  и  вышел
из ванной. Стоило ему войти в комнату, как Цыба прервал свою
речь на полуслове и подозрительно повел носом.
      -  Подожди, подожди, - забормотал он, принюхиваясь.  -
Точно! Чтоб я сдох, если это не "Русский лес"!
      - Допустим, - сдержанно сказал Юрий. "Черт возьми, - с
легким раздражением подумал он, - сколько можно тыкать  меня
носом в дерьмо? Что я ему - мальчишка?"
      Он с мстительным удовольствием натянул потертые джинсы
и чистую голубую рубашку, понимая, что ведет себя вот именно
как  мальчишка.  Глядя, как он одевается,  Арцыбашев  слегка
поморщился и вздохнул, но промолчал.
      -  Я  готов,  - сказал Юрий, кладя сигареты  в  карман
рубашки. - Ключ от машины брать?
       -  Боже  сохрани!  -  воскликнул  Арцыбашев  и  криво
перекрестился  левой  рукой. - Поедем на  моей..,  если  ты,
конечно, не возражаешь.
       Черный  "ягуар"  стоял  у  подъезда,  весело  сверкая
отполированными выпуклостями и округлостями - у этой машины,
похоже,  не было ни одной ровной плоскости. Вокруг  "ягуара"
уже собралась стайка ребятишек, хотя и не такая большая, как
та, что могла бы сбежаться поглазеть на заграничное диво лет
двадцать   назад.  Арцыбашев  сказал  им  "кыш,   пернатые",
торопливо   отпер  дверцу  и  поспешно  нырнул  в   пахнущий
натуральной кожей салон.
      -  Черт-те что, - признался он Юрию, вставляя  ключ  в
замок  зажигания. - Иду по твоему двору, и все время хочется
пригнуться. Все кажется, что вот-вот кто-нибудь окликнет.
      -  Ну  и  что? - удивился Юрий. - У тебя что,  совесть
нечиста?
      -  А  черт  ее  знает, - после короткой паузы  ответил
Арцыбашев и запустил двигатель. - Может, и нечиста. У нас  с
тобой,  старик, наступил такой возраст, когда  чувство  вины
становится   основным...  И  это  особенно  заметно,   когда
".'"`  i  %hlao на свои старые места. Недаром  говорят,  что
возвращаться - плохая примета. Скажешь, не так?
      -  Так, - помолчав, согласился Юрий. Сдержанно клокоча
мощным  мотором, "ягуар" мягко выкатился на улицу. Арцыбашев
вел  машину небрежно, почти не глядя по сторонам, словно  не
на  автомобиле ехал, а прогуливался пешочком по пустой аллее
парка.  Юрий  позавидовал ему. Он водил такси уже  четвертый
месяц, но все еще не мог заново привыкнуть к бешеному  ритму
и  сутолоке московских улиц и площадей. "Еще бы,  -  подумал
он. - Это тебе не на БМП по полю гонять и не на танке сквозь
стены".
       Кафе   называлось  "У  Марины"  и   располагалось   в
полуподвальном  этаже  старинного особнячка.  Над  входом  в
полуподвал, безуспешно соперничая с солнечным светом, мигала
неоновая  вывеска,  из наклонной трубы  лестничного  пролета
тянуло  вкусными запахами пищи и свежемолотого кофе.  Внутри
оказалось  полутемно, совершенно пусто и  неожиданно  уютно.
Арцыбашев,  руководствуясь какими-то одному  ему  известными
приметами,  выбрал столик, усадил Юрия, сел сам и немедленно
принялся  играть с выключателем укрепленного  на  стене  над
столиком бра. Этот прием сработал, и менее чем через  минуту
возле  них  возникла  имевшая  заспанный  вид  официантка  в
кокетливо   сдвинутой  набекрень  белой  наколке.  Сдерживая
зевоту, она приняла заказ и удалилась.
     - А здесь симпатично, - сказал Юрий.
      - Тошниловка, - коротко ответил Арцыбашев. - Тараканья
дыра, но готовят так, что пальчики оближешь. Только на  этом
и держатся, а так...
      Он не договорил, потому что снова появилась официантка
и  принялась  сервировать  столик. Сервировка  действительно
была  весьма условной, но Юрия это вполне устраивало: он  не
имел  ни  малейшего  желания мучиться,  припоминая  тонкости
этикета, которых никогда не знал.
      Чтобы скоротать время, они закурили, и Арцыбашев снова
принялся нести какую-то околесицу. Слушать его было приятно,
поскольку  трепался он, как всегда, умело и даже  интересно.
Но  это  было  не  то,  ради чего он  притащил  Юрия  в  эту
забегаловку.
      Юрий уже открыл было рот, чтобы поинтересоваться,  что
все  это  значит,  но  тут  принесли  их  заказ:  салаты   и
запеченное  в  горшочках  мясо  с  грибами.  Мясо  испускало
гипнотический аромат, противостоять которому не было никакой
возможности, и Юрий как-то сразу вспомнил, что уже несколько
месяцев питается от случая к случаю и всухомятку.
      Разговор на время прервался, а когда вилка в руке Юрия
заскребла по дну горшочка, в кафе вошел еще один посетитель.

                             ***

      Посетителей было двое, но второй, накачанный амбал лет
двадцати пяти с круглой румяной ряшкой, поросячьими глазками
и  прической того фасона, который предпочитают омоновцы и их
подопечные, настолько терялся на фоне своего спутника, что с
первого взгляда было ясно: это телохранитель.
      Зато его спутник был способен привлечь к себе внимание
где  угодно. Это был стройный и осанистый пожилой мужчина  с
благородной,  уложенной  седой шевелюрой,  одетый  так,  что
франтоватый  Цыба  рядом с ним казался  похожим  на  ряженое
пугало.  Лицо  у  этого  пожилого  господина  было  длинное,
породистое,  гладко выбритое. Немного портил его  разве  что
сильно  скошенный назад черепаший подбородок, но эта  деталь
растворялась  на  фоне общего утонченно-возвышенного  облика
настолько, что почти не бросалась в глаза. Нечего и говорить
о   том,   что   держался   этот   персонаж   с   подобающей
величественностью, и во взгляде, которым он окинул  интерьер
заведения, сквозила плохо замаскированная брезгливость.
      Увидев  его, Цыба встрепенулся. Торопливо пробормотав:
"Посиди  здесь, старик. Закажи себе что-нибудь, я сейчас.  -
",  он  вскочил,  чуть  не опрокинув  столик,  и  устремился
навстречу пожилому джентльмену. При его приближении мордатый
качок  напрягся,  но пожилой что-то властно  сказал  ему,  и
качок расслабился, как сторожевой пес, которому скомандовали
"Назад!".
       Пожилой  джентльмен  благосклонно  улыбнулся  Цыбе  и
протянул   для  пожатия  сухую  узкую  ладонь   с   идеально
ухоженными  ногтями.  Юрий заметил, что,  несмотря  на  свою
недавнюю   торопливость,   Арцыбашев   теперь   держится   с
непривычным  достоинством, явно пытаясь  быть  на  равных  с
собеседником.  Обменявшись  рукопожатием,  они  уселись   за
угловой  столик, прогнали прибежавшую официантку и принялись
о чем-то неслышно беседовать вполголоса.
      Качок  уселся в сторонке и сразу же принялся  сверлить
Юрия тяжелым подозрительным взглядом. "Эге", - подумал Юрий.
Ему  вдруг  захотелось показать качку кукиш  или  что-нибудь
похлеще  и посмотреть, что из этого выйдет, но вместо  этого
он приветливо улыбнулся и вернулся к прерванной трапезе.
       -  Отличная  погода!  -  в  обычной  своей  развязно-
почтительной манере говорил тем временем Арцыбашев. - Обожаю
май,  особенно конец мая! Все такое свежее, зеленое... И  на
бирже  все  спокойно.  Не  жизнь, а возвращенный  рай!  Хотя
проблем, конечно же, тоже хватает.
      Пожилой  собеседник Цыбы неторопливо вынул из  кармана
пиджака  блестящий портсигар, со щелчком  откинул  крышку  и
принялся  водить над ним рукой, придирчиво выбирая сигарету.
Арцыбашев   подавил  в  себе  мгновенно  возникшее   желание
привстать и заглянуть в портсигар, чтобы посмотреть, что  он
там  ищет.  Неужели между двумя одинаковыми сигаретами  есть
какая-то разница?
      -  Право  же,  Евгений Дмитриевич, -  негромко  сказал
пожилой,  решив наконец сложную проблему выбора и  захлопнув
портсигар,  - ваши наблюдения погодных условий и  обстановки
на  бирже  в  высшей степени интересны и поучительны,  но  я
предпочел бы обойтись без преамбулы.
      Если бы адвокат Шубин был жив и мог присутствовать при
этом  разговоре,  то при этих словах пожилого  господина  он
непременно  испытал  бы  самые неприятные  ощущения.  Шубин,
однако,  был мертв уже четвертые сутки, а Арцыбашев в  ответ
на  слова  своего  собеседника лишь улыбнулся,  демонстрируя
a".% полное согласие с услышанным.
      -  Что  ж, - сказал он, - значит, перейдем к амбуле..,
простите, это была шутка.
      - Это моя любимая шутка из вашего репертуара, - сказал
пожилой.  -  Признаться, я цитирую  ее  при  всяком  удобном
случае.
      -  Благодарю вас, - сказал Арцыбашев, хотя м не совсем
понял,  комплимент это был или оскорбление. Ему было  не  до
тонкостей,  поскольку дело наклевывалось выгодное.  -  Итак,
Арчибальд  Артурович,  я ознакомился с  вашим  предложением.
Точнее,  меня ознакомили. Должен признаться, я был несколько
озадачен.  Дело это непростое, существует масса  технических
сложностей   и,   как  это  ни  прискорбно,  бюрократических
формальностей...
      Арчибальд  Артурович  выудил из кармана  хромированную
зажигалку  и крутанул колесико. Фитиль вспыхнул,  и  пожилой
собеседник  Цыбы  погрузил  кончик  сигареты  в  голубоватое
пламя.
      - Вам указали размер комиссионных? - спросил он, глядя
на Арцыбашева поверх зажигалки.
     - Разумеется. Это очень щедрое предложение, но...
     - Хорошо, я добавлю два процента.
      - Бог мой, Арчибальд Артурович! Да разве я это имел  в
виду?  Мы  с  вами знакомы сто лет, и я в мыслях  не  держал
доить.., ах, простите! - набивать цену.
      -  В  самом  деле? Что же вы имели в  виду,  говоря  о
технических сложностях?
      -  Понимаете,  у  нас. - Впрочем, вы  правы.  Вас  это
совершенно  не  касается. Вы - клиент, а  единственное,  что
требуется от нашего клиента, - это обратиться к нам. Так  вы
сказали, еще два процента?
      - Это весьма солидная сумма, - веско заметил Арчибальд
Артурович.  -  Весьма!  И  потом,  вы  абсолютно  ничем   не
рискуете.   Эти   деньги   чисты,  как   дыхание   младенца.
Единственная причина, по которой я обратился к  вам,  -  это
желание  получить гарантии из уст знакомого мне и уважаемого
мной человека.
      -  Вы  можете быть совершенно спокойны, - заверил  его
Арцыбашев.   -   Все  деньги  до  последнего   цента   будут
незамедлительно выплачены по первому требованию.
     - Наличными, - уточнил Арчибальд Артурович.
       -   Наличными?  О,  разумеется,  наличными!  -  после
коротенькой  заминки ответил Арцыбашев. Как ни коротка  была
эта  заминка,  она  не  ускользнула от  внимания  Арчибальда
Артуровича. Он слегка нахмурился, глубоко затянулся и  вдруг
без всякой видимой связи с предыдущим разговором сказал:
      -  Вы  слышали, какое несчастье приключилось  с  нашим
Андреем Валентиновичем?
     - С Шубиным? - переспросил Арцыбашев. - Нет, не слышал.
Его  не было позавчера на корте, и я решил, что он захворал.
Неужели что-то серьезное?
     - Серьезнее некуда, - похоронным тоном сказал Арчибальд
Артурович. - Его нашли в какой-то глухой деревне прикованным
к  кровати  и  буквально изрезанным на  лоскуты...  Какие-то
,%`'  "fk  пытали его: вырезали глаза, гениталии...  У  меня
есть  знакомый  на  Петровке, он говорит, что  зрелище  было
кошмарное.  Он признался мне по секрету, что его, полковника
милиции,  бывалого человека, буквально вывернуло  наизнанку.
Едва успел выскочить на улицу. Ужасно, не правда ли?
      Арцыбашев заметно побледнел и затравленно огляделся по
сторонам.  Дело принимало скверный оборот. Лощеный Арчибальд
Артурович, джентльмен до мозга костей, постоянный партнер по
теннису   и   милый,   интеллигентный  собеседник   внезапно
повернулся  неизвестной ранее стороной. Вряд ли то,  что  он
только  что  рассказал, было простой  сплетней.  А  если  не
сплетня,  то что же это? Неужели угроза? Арчибальд Артурович
-  бандит? Ох, не смешите!.. Но откуда в таком случае  могли
взяться  эти  четыре миллиона? И к чему тогда эта  кошмарная
история про Шубина?
      -  Помилуйте, Арчибальд Артурович, - пролепетал он,  -
все это, конечно, ужасно, но.., какое отношение это имеет  к
предмету нашего разговора?
       -   О,  ни  малейшего,  -  быстро  ответил  Арчибальд
Артурович. - Просто вспомнилось вдруг ни с того ни с сего.
      - Уф, - Арцыбашев немного натянуто рассмеялся, - а мне
почудилось  почему-то,  что вы имели  в  виду  нечто  вполне
определенное.
      -  Ни  в  малейшей степени, голубчик.  Ни  в  малейшей
степени.  Хотя сейчас такое беспокойное время, что никто  ни
от   чего  не  застрахован.  Да  вы  и  сами  это  прекрасно
понимаете,   иначе  не  обзавелись  бы  таким   внушительным
телохранителем.
      -  Это?  - Арцыбашев украдкой оглянулся на столик,  за
которым  сидел  Филатов.  Юрию  уже  принесли  кофе,  и   он
неторопливо    потягивал    его,   пристально    разглядывая
телохранителя Арчибальда Артуровича. Левый глаз у  него  был
слегка прищурен, словно он смотрел на мордастого качка через
прицел  автомата или окуляр микроскопа. Филарет развлекался.
-  Это  просто  знакомый. Случайно  встретились,  ну,  он  и
увязался.
      -  А  вы  не  смогли  отвязаться, -  с  вопросительным
оттенком уточнил Арчибальд Артурович.
      -  Не  смог  или  не  захотел - какая  разница?  Время
беспокойное,  вы  сами  сказали. Вы  ведь  тоже  явились  со
знакомым. И потом, беспокоиться вам не о чем. Он не в курсе,
и никто его не собирается ни во что посвящать.
      -  Почему?  -  неожиданно  заинтересовавшись,  спросил
Арчибальд Артурович.
      -  Потому что он дурак, - с невольным вздохом  ответил
Цыба.
     Арчибальд Артурович грустно покивал головой.
     - Да, - сказал он, - это бывает. Я где-то слышал, что в
организме каждого человека существует тончайшее, скрупулезно
выверенное   равновесие  между  интеллектом   и   физическим
развитием.  Как  только начинают расти  мускулы,  немедленно
ссыхаются мозги, и чем толще бицепсы, тем тверже лоб...  Это
ерунда,  конечно, о иногда мне кажется, что  в  этом  что-то
есть.
      -  Несомненно,  - поддакнул Арцыбашев, довольный,  что
разговор ушел от скользкой темы. Теперь он клял себя за  то,
что   испугался  завуалированной  угрозы  старого  мерзавца.
Нельзя было поддаваться, надо было делать вид, что ничего не
понял, ужасаться кровавым подробностям