(или.  напечатана)  пятерка  и
получился не совсем понятный 1954 год. 1914 год гораздо более  естествен  и,
главное, объясним  с точки зрения общего  взгляда Белого на характер русской
истории.  Белый находился в  эти годы за  границей, напряженность  атмосферы
европейской жизни ощущалась им хорошо. Но если такое предположение верно, то
следует несколько изменить и знаки препинания во  фразе  письма. И тогда она
примет следующий  вид: "Близится  великое  время:  остается  десятилетие  до
начала  конца; вспомните, запишите и передайте потомству: всех  значительней
<будет?> 1914 год".
     В таком  виде  фраза  получает  б льшую  достоверность.  Оговариваемся,
однако, еще раз:  это в  том  случае, если "десятилетие до начала  конца"  и
следующая  затем дата  в сознании Белого  были связаны. Поэтому,  высказывая
свои сомнения и соображения относительно того, что мог бы иметь в виду здесь
Белый, мы все-таки не видим возможности внести  исправление  в текст романа.
Чтобы  отважиться на  это,  мы  должны располагать  рукописью.  У нас  же  в
рукописи сейчас соответствующих страниц  нет, поэтому  самое большее, на что
мы можем тут пойти -- только высказать предположение.
     Имеются в "сириновском" тексте и  некоторые другие,  менее значительные
места,  также  вызывающие  сомнение,  но  также  не поддающиеся проверке. Мы
читаем в романе "интеллигенческие слезы", "никогда не
     528
     столкнуться  с  тенью: ее требований  не поймешь" ("не столковаться"?);
"бледно-розовый,   бледно-ковровый   косяк   от   луча   встающего   солнца"
("бледно-ковровый" или "бледно-кровавый"?); Николай  Аполлонович встречается
с Петром, выступающим в облике Летучего Голландца, глаза которого "сверкнули
зеленоватые  искры"  (или  "зеленоватыми  искрами"?); "вскочившая  из  своей
пуховой  постели"  (или  "выскочившая"?);  сошедший  с ума поручик  Лихутин,
влекущий к себе домой на  расправу Аблеухова-младшего  отвечает  ему на  его
недоумение по поводу  того, что он,  Лихутин, бросает службу:  "Нас, Николай
Аполлонович, эти мелочи  не касаются... Не касаются нас приватные наши дела"
("Нас" или "вас"?) и т. д.
     Опечатки (или описки) во всех этих случаях? Или здесь дают о себе знать
особенности стилистической манеры Белого? Ведь пишет же он (это проверено по
рукописи): "мистичный анархист" (а  не "мистический") ; взрыв бомбы "свиснет
в тусклое  небо  щепками, кровью и камнем" ("свиснет  в небо");  "разовьются
косматые  дымы,  впустив хвосты на  Неву"  ("впустив на...") и т. д. Поэтому
требовалась величайшая осторожность при определении того, является ли данное
сомнительное  место  опиской,  или   оно  служит  выражением  стилистической
специфики  Белого.  Некоторые  из  перечисленных выше случаев были  признаны
опечатками (или описками) и исправлены, другие оставлены в том виде, в каком
они   впервые   увидели   свет.   Наглядный   пример   забывчивости    Белый
продемонстрировал  в главе  первой (главка "Так бывает всегда").  Мы  читаем
здесь: "<...> подъездная дверь перед ней затворилась; подъездная дверь
перед нею  захлопнулась;  тьма  объяла ее  <...>".  Фраза,  совершенно
невозможная   по   содержанию,  поскольку  речь   идет   о  Софье  Петровне,
возвращающейся  домой  и  входящей  в  подъезд.  Проверяя  ее  по  рукописи,
обнаруживаем грубейшую опечатку: у Белого ясно исправлено: "подъездная дверь
перед ней  отворилась"  (л.  56). Но все последующее в этой фразе в рукописи
имеет  тот  же  вид,  что  и  в  печатном  издании.  Получается,  что  дверь
одновременно "перед ней отворилась" и "перед нею захлопнулась". Но поскольку
из  всего  дальнейшего  описания видно, что  Софья Петровна  именно вошла  в
подъезд, то здесь приходится исправлять  Белого,  два  раза  поставившего по
инерции  предлог "перед".  Бесспорно, что во  втором  случае  должен  стоять
предлог  "за".  В  таком   виде  фраза   получает  свой   естественный  вид:
"<...> подъездная дверь перед ней отворилась; подъездная дверь за  нею
захлопнулась;  тьма объяла ее; точно все за ней отвалилось <...>" и т.
д. Теперь нам все понятно, никаких недоумений нет.
     И еще  пример того же рода.  В главе  шестой (главка "Петербург") Белый
описывает бред Дудкина -- его воображаемый разговор  с "чертом" -- оборотнем
Шишнарфне. Для собеседника  Дудкина  реальный эмпирический  мир есть теневое
отражение потустороннего мира; нормальные человеческие 529
     отношения  здесь невозможны. Даже с папуасом, утверждает  Шишнарфне, "в
конце концов вы столкуетесь".  Но в следующем абзаце, продолжая ту же мысль,
собеседник  Дудкина  говорит  о  чем-то  другом:  "Тень -- даже  не  папуас;
биология  теней еще  не изучена;  потому-то вот -- никогда  не столкнуться с
тенью:  ее   требований  не  поймешь  <...>".   Откуда  взялся  глагол
"столкнуться"?  Ясно,  что   это   описка  Белого:   следует  поставить   не
"столкнуться", а "столковаться".
     Из сказанного  следует, что, работая над  текстом  "Петербурга",  мы не
можем придерживаться  строго  какого-то  одного  принципа --  приводить  его
полностью  в  соответствие  с рукописью или  полностью же  в  соответствие с
элементарной  логической  достоверностью  и  существующими   грамматическими
нормами. Здесь требуется  осторожный неоднозначный  подход,  который  дал бы
возможность  необычную  стилистическую  манеру  Белого сочетать с логикой  и
грамматикой.
     Именно такой подход и был осуществлен при подготовке настоящего издания
романа А. Белого "Петербург" 14.
     Л. К. Долгополов













































ПРИМЕЧАНИЯ

ПРОЛОГ

     1  Белый   пародирует  полный  официальный   титул  русского
императора, включавший около 60  названий подвластных ему земель ("Император
и   Самодержец   Всероссийский,    Московский,    Киевский,    Владимирский,
Новгородский,  Царь  Казанский,  Царь  Астраханский,   Царь  Польский,  Царь
Херсониса Таврического" и т. д.) и кончавшийся словами: "и прочая, и прочая,
и прочая".
     2  Царьград -- древнерусское название Константинополя. Белый
иронизирует  над   националистическими   притязаниями   официальных   кругов
Российской  империи на Константинополь -- в средние  века центр православной
церкви,   которому  в  новое  время  наследовала  Москва.  "Право  наследия"
обосновывалось и былыми  культурными и политическими связями между Россией и
Византией,  в  частности  тем,  что  Софья  Палеолог (племянница  последнего
византийского  императора Константина XI  Палеолога)  была  в 1472 г. выдана
замуж за русского великого князя Иоанна Васильевича (Ивана III).
     3  Утверждая мотив "нереальности"  Петербурга, Белый следует
поэтической  традиции изображения  города в произведениях Гоголя (см.  финал
повести "Невский проспект") и Достоевского ("Подросток", ч. I, гл. 8, I).

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     1  Эпиграф  --  из  поэмы А.  С.  Пушкина  "Медный  всадник"
(1833'). Текст воспроизведен неточно; нужно:

     Об ней свежо воспоминанье...
     Об ней, друзья мои, для вас *
     (*  Пушкин. Поли. собр. соч.- [М.; Л.],  1937-1949.-Т. V.-С. 137. Далее
ссылки на произведения Пушкина даются в тексте по этому изданию  с указанием
в скобках тома и страницы.)
     2 Сим -- согласно  Библии,  старший сын Ноя (Бытие,  VI, 10,
IX,  18), родоначальник многочисленного потомства. Народы,  происходящие  от
Сима, известны под общим  именем  семитов.  "Хесситы" --  искаженное  хеттеи
(еффеи) -- народ Ханаанский; Ханаан -- сын
     531
     Хама, младшего сына Ноя  (Бытие, X, б, 15). Указание  на "хесситов" как
на  потомков  Сима,  таким  образом,  не соответствует Библии,  а упоминание
"краснокожих народностей" имеет иронический смысл.
     3 Киргиз-кайсацкая орда  -- название киргизской  народности,
распространенное в XVIII и XIX вв.  Возможно,  что здесь содержится намек на
начальные строки оды Г. Р. Державина "Фелица" (1782).

     Богоподобная царевна
     Киргиз-Кайсацкия орды!

     Ода обращена  к Екатерине II и представляет собой аллегорический  ответ
на сочиненную  императрицей "Сказку о царевиче Хлоре",  повествующую  о том,
как киргизский хан похитил русского царевича и,  желая испытать его, повелел
ему  отыскать  "розу без  шипов"  --  символ  добродетели, Андрей  Белый мог
воспринимать этот сюжет аллегорически как пленение России Востоком. В XIX в.
тема "киргиз-кайсацкой  орды" расширяется и становится частью темы  Востока,
воплощающего губительные для России и славянства  в целом тенденции. В таком
аспекте мы встречаем  ее у  А.  К.  Толстого  в  стихотворении "Колокольчики
мои..." (1840-е гг.):

     Упаду ль на солончак
     Умирать от зною?
     Или злой киргиз-кайсак,
     С бритой головою,
     Молча свой натянет лук,
     Лежа под травою,
     И меня догонит вдруг
     Медною стрелою?

     (Толстой А. К. Собр. соч.: В 4-х т.-М., 1963.-Т. 1.-С. 59). На связь со
стихотворением А. К. Толстого стихотворного  цикла Блока "На поле Куликовом"
указала  Н. А. Лобкова в статье "О лирике А. К. Толстого 40-х  годов"  (см.:
Русская  литература и  общественно-политическая  борьба XVII  --XIX веков.--
Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена.- Л., 1971.- Т. 414.- С. 199).
     4 Анна  Иоанновна  (1693 --  1740),  племянница  Петра I  --
русская императрица (1730--1740).
     5  Вероятно, имеется  в виду Аблай (ум. в 1781)  -- султан и
хан Средней киргизской орды. Его правнуком  был Чокан Валиханов (1835--1865)
--  казахский  просветитель,  историк, этнограф  и фольклорист, написавший о
своем  прадеде  обстоятельную  энциклопедическую  статью  (Энциклопедический
словарь, составленный русскими  учеными  и литераторами.--  СПб., 1861.-- Т.
1.-- С. 88 --  91),  которой,  вероятно, и воспользовался  Белый.  Валиханов
сообщает, что Аблай "происходил из младшей линии султанов Средней Орды" и "в
1739
     532
     году присягнул на вечное подданство России",  однако в 1756 г. "признал
себя  вассалом  богдыхана" (Сочинения  Ч.  Ч.  Валиханова, под  ред.  Н.  И.
Веселовского.--  СПб., 1904.-- С. 1,  3).  "В предании  киргизов,-- сообщает
Валиханов,--  Аблай носит  какой-то  поэтический  ореол:  век  Аблая  у  них
является веком  киргизского рыцарства.  Его  походы,  подвиги  его богатырей
служат сюжетом эпическим рассказам" (там  же,  с.  7). Таким образом,  слова
Белого о русской службе и крещении Аблая не соответствуют его действительной
биографии. Только  старший сын  Аблая,  дед Чокана Валиханова,  Вали-хан, "в
1782  г.  признал  над  собою  власть  русских  государей, присоединив таким
образом  свою орду к России" (К. Д. <К. В. Дубровский>.  Даровитый сын
степей.-- Сибирское обозрение, 1906, No 105).
     Возможен  и  другой источник фамилии героя  романа --  род  Облеуховых,
пожалованный дворянством  в  1624 г.  Представители этого  рода братья Антон
Дмитриевич и  Николай  Дмитриевич Облеуховы были  заметными фигурами русской
литературной жизни конца XIX -- начала XX  в.  Н. Д. Облеухов был редактором
еженедельника "Знамя" (1899 -- 1901) и  реакционно-охранительных органов  --
"политической    церковно-народной    и   литературной   газеты"   "Колокол"
(1906-1907), "Вестника  Русского собрания" (1910-1912),  "Вестника  полиции"
(1916) и др.  А. Д.  Облеухов --  поэт, выпустивший  в своем переводе "Ночи"
Альфреда   де   Мюссе  (М.,  1895)  и   сборник  оригинальных  и  переводных
стихотворений   "Отражения"   (М.,   1898).  Консервативность  и   монархизм
Облеуховых имеют аналогии  с соответствующими чертами  Аполлона Аполлоновича
Аблеухова.  В 1890-е  гг.  Облеуховы  были  в  символистской  среде: с  ними
поддерживали отношения  К.  Д.  Бальмонт и В.  Я.  Брюсов  (см.:  Брюсов  В.
Дневники.-- [М.], 1927.- С.  22,  31-32, 40, 51);  вместе с Н. Д. Облеуховым
Брюсов сотрудничал в газете "Русский листок" (там же, с. 113). Предположение
об этом  источнике  фамилии героя  "Петербурга"  "было  высказано в  заметке
"Облеуховы",  подписанной "С.": "Лет пятнадцать тому назад Облеуховы жили  в
Москве  и  издавали  еженедельный  журнал  "Знамя",   выходивший  небольшими
книжками  в  желтой обложке. Редакция состояла из трех лиц, принадлежащих  к
семье Облеуховых: А.  Д.  Облеуховой, по мужу Пустошкиной (издательница), Н.
Д. Облеухова (редактор) и А. Д. Облеухова (заведующий литературным  отделом)
<...> Облеуховых посещал <...> В. Я. Брюсов, в те поры сотрудник
"Русского листка".  Быть может, реминисценцией именно из этой  полосы  жизни
объясняется  то, что другой  писатель-символист Андрей  Белый  героем своего
последнего романа  "Петербург" сделал  старого бюрократа Аблеухова, мрачного
реакционера, но честного и неподкупного исполнителя своего служебного долга.
И то следует сказать, что Н. Д. Облеухов, давший свою  фамилию  герою романа
Андрея Белого, ныне не сановник и не сенатор, а всего лишь
     533
     редактор... „Вестника  полиции"" (Утро России,  1917,  No 46,  15
февраля).
     6  Имеется   в   виду  "Общий  гербовник   дворянских  родов
Всероссийския  Империи,  начатый  в  1797  году"  (части  I-Х)  --  издание,
включавшее изображения и описания дворянских гербов.
     7 Перечисляются  гражданские  ордена Российской  Империи; на
ленте носили орден Белого Орла (польский орден, в начале XIX в. включенный в
состав российских орденов).
     8 Намек  на противодействие К. П.  Победоносцева (одного  из
1ых прототипов Аблеухова) любым попыткам радикальных или альных реформ.
     9 Департамент -- в российском государственном аппарате часть
высшего государственного учреждения, иногда целое  ведомство, существовавшее
на правах министерства.  Даваемая в романе характера департамента, равно как
и  Учреждения,  восходит к вводному рассуждению  об  "одном департаменте"  в
повести Гоголя  "Шинель" (1841). Эта связь была отмечена самим Белым;  среди
его  черновых  набросков  находим  следующий: "Сходство  с  Гог<олем>.
(Департамент  Ш<инель>)  --Учреждение"  (Белый Андрей. Наблюдения  над
языковым составом и стилем  романа "Петербург". Черновые наброс-ИРЛИ, ф. 79,
оп. 3, ед. хр. 53, л. 18 об; ср.: "Мастерство Гоголя", с. 303).
     10   Имеется   в   виду   Вячеслав    Константинович   Плеве
(1846--1904), министр внутренних дел и шеф жандармов,  проводивший  политику
подавления оппозиционных сил и настроений и убитый 15  июля г.  эсером Е. С.
Сазоновым. Убийство произвело большое  впечатление на Белого: "...задумались
мы, ощутив, что убийство -- рубеж" ("Эпопея", No 1, с. 273).
     11 Революционные  события 1905 г.  вызвали к жизни  огромное
количество  сатирических журналов. За 1905  -- 1907  гг.  в одном Петербурге
вышло 178 таких журналов (см.: Русская сатира первой революции 1905 -- 1906.
Составили В. Боцяновский и Э.  Голлербах. -- Л.,  1925.-- С. 37). Однако все
эти журналы стали появляться после 17 октября 1905 г.; до царского манифеста
в Петербурге издавался  всего один сатирический журнал с радикальным уклоном
--  "Зритель"  Арцыбушева.  Поскольку  действие  романа происходит в  начале
октября 1905 г. (на что  имеется указание в тексте), можно предположить, что
Белый  допустил  сознательный  анахронизм.  Возможно,  он  имеет  в  виду  и
конкретный,  рисунок --  карикатуру на Победоносцева за подписью В. Беранже,
помещенную  на  обложке  журнала   "Паяцы"   (1906,   No  1).  Отметим,  что
Победоносцев  был  постоянной  мишенью  для  карикатуристов (см.,  например:
Адская почта, 1906, No 3; Булат, 1906, No 3;  Клюв,  1905, No  1, 2; Секира,
1905, No-1; Зритель,  1905,  No  18,  19; 1906, No 1;  Гамаюн,  1905,  No 1;
Гвоздь,  1906, No  3;  Спрут, 1905, No 1; Перец, 1906, No  1; Бурелом, 1905,
рождественский  номер, и  др.). В мемуарах Белый упоминает о карикатурах  на
Витте и на "зеленые уши Победоносцева" ("Между двух революций", с. 49).
     12  Автобиографическая  реминисценция:  Белый  вспоминал   в
мемуарах  о  своем  отце,  профессоре  Николае Васильевиче  Бугаеве,  декане
математического факультета Московского университета: "Не Аполлон Аполлонович
дошел  до мысли обозначить  полочки  и ящики  комодов направлениями  земного
шара:  север,  юг, восток, запад, а отец,  уезжающий в Одессу, Казань,  Киев
председательствовать, устанавливая градацию: сундук "А", сундук  "Б", сундук
"С"; отделение --  1, 2, 3,  4, каждое имело направления; и, укладывая очки,
он   записывал   у  себя  в   реестрике:  сундук   А,  III,  СВ;   "СВ"   --
северо-восток..." ("На рубеже двух столетий", с. 65).
     13 Указание на  Шопена, которого играла Николаю Аполлоновичу
его  мать,  имеет  автобиографический  подтекст.  Шопен  --  первое  детское
музыкальное   переживание   Белого:   "Первые   откровения  музыки   (Шопен,
Бетховен)",--  так  характеризовал он осень и  зиму  1884  г. (Белый Андрей.
Материал к биографии (интимный), предназначенный для  изучения только  после
смерти  автора (1923).-- ЦГАЛИ,  ф. 53, оп.  2, ед. хр.  3,  л. 1 об.). Ср.:
"...Музыку воспринимал  я, главным  образом, вечерами; когда мать оставалась
дома и у нас никого  не было,  она садилась играть ноктюрны Шопена и  сонаты
Бетховена; я,  затаив  дыхание,  внимал  из кроватки: и то, что я переживал,
противопоставлялось всему, в чем я жил" ("На рубеже двух столетий", с. 182).
Смысл же  противопоставления Шопена Шуману также автобиографичен:  к  Шуману
Белый пришел в зрелом возрасте. В автобиографии 1907 г. Он писал о  том, что
"более всего ему дорог  Бетховен, Бах, Шуман и композиторы XVII века" (ИРЛИ,
ф.  289,  оп.  6,  ед.  хр.  35,  л.  4). Шуман  был для  Белого воплощением
трагической стороны  жизни.  "Я прошел  сквозь болезнь, где упали в  безумии
Фридрих Ницше, великолепный Шуман и  Гельдерлин",-- заключает Белый об одном
из  этапов своей  внутренней  жизни  (Белый  Андрей. Записки  чудака.--  М.,
Берлин,  1922.  --  Т.  2.  --  С.  235-236).  Тема  Шумана  для  Белого  --
"трагическая  до безумия  романтика реализма"  (Белый Андрей. Воспоминания о
Штейнере. -- ГБЛ, ф. 25, карт. 4, ед. хр. 2); ср.: "рыдающее безумие Шумана"
("Арабески", с.  495). Творчество Шумана  было глубоко родственным и интимно
близким Для внутреннего мироощущения Белого.  Пытаясь  осмыслить кончину  А.
Блока, Белый записал 8 августа  1921  г.: "Да,--  его бытие для меня -- было
чем-то вроде: возможности  слушать Шумана (Шуман -- мой любимейший); я  могу
года по условиям судьбы не услышать ни одного  звука Шумана,  но я знаю: что
мне возможно его услышать: завтра,
     535
     послезавтра;  я могу спокойно прожить всю жизнь  и  не услышать  Шумана
(случайно); но я  всегда  уверен:  что  Шуман  где-то звучит,  он  есть  для
Вечности;  и  --  успокаиваюсь <...>" (Белый Андрей.  К  материалам  о
Блоке.-- ИРЛИ, ф. 79, оп. 3, ед. хр. 41, л. 2 -- 2 об.).
     14  Под  именем графа Дубльве в романе  выведен граф  Сергей
Юльевич Витте (1849  -- 1915) -- русский государственный  деятель,  активный
сторонник  буржуазных реформ  и  конституционной  монархии.  "Дубльве"  -- W
(Witte). В 1905 г. Витте играл важную  роль в политической  жизни  России, в
частности  активно участвовал в подготовке царского  манифеста 17 октября, в
котором   были  обещаны  демократические   свободы.  Одним  из  политических
противников  Витте был  Победоносцев,  враг  всяческих  уступок и реформ.  В
романе соответственно его противник  -- Аполлон  Аполлонович Аблеухов. Дело,
по  поводу которого  "граф Дубльве" предполагает  встретиться  с Аблеуховым,
могло подразумевать предварительные переговоры с целью  выработки какой-либо
компромиссной политической платформы в эти решающие дни революции.
     15 Директория  -- правительство Французской республики  из 5
выборных членов (директоров), существовавшее  с  октября 1795 по ноябрь 1799
г.
     16 Жак-Луи  Давид  (1748 -- 1825)  -- крупнейший французский
живописец  эпохи  Великой  французской  революции   и  правления  Наполеона.
Упоминается его картина "Раздача знамен импе