лтовню! Вы  всегда  сможете
продать лес.
     -- Может быть...
     --  Черт побери,  Хэнк,  да будь же  разумным...  -- Он делает глубокий
вдох, готовясь к еще одной атаке, но Дрэгер его опережает:
     -- Что  нам сказать людям в  городе? Хэнк отворачивается от  Ивенрайта;
что-то в голосе Дрэгера лишает всю ситуацию юмора.
     -- Что мы должны сказать людям в городе? -- повторяет Дрэгер.
     -- Говорите что хотите. Я даже не понимаю...
     -- Вы знаете, Хэнк,  что "Ваконда Пасифик" принадлежит  сан-францисской
фирме? Вы отдаете себе отчет, что  за  прошлый год ваш округ был ограблен на
девятьсот пятьдесят тысяч долларов?
     -- Я не понимаю, какое отношение...
     --  Это ваши друзья, Хэнк, ваши коллеги и соседи. Флойд сказал мне, что
вы служили в Корее. -- Голос у Дрэгера был спокоен. -- Не думаете ли вы, что
верность и преданность, проявленные вами за океаном, должны быть проявлены и
здесь, на родине? Верность друзьям и соседям, когда им угрожает  чужой враг?
Верность...
     -- Верность за-ради Бога... верность?
     --  Да,  Хэнк. Я  думаю, вы понимаете,  о  чем я говорю.  -- Терпеливое
спокойствие его голоса оказывало почти завораживающее действие. --  Я говорю
о коренной преданности,  истинном  патриотизме, беззаветной,  чистосердечной
привязанности, которая всегда хранится  глубоко внутри нас; может, мы иногда
о  ней и забываем,  но когда встречаем  человеческое существо, нуждающееся в
нашей помощи...
     --   Послушайте...  послушайте,  мистер,  --  натянуто  произнес  Хэнк.
Протиснувшись мимо Ивенрайта, он подносит фонарь к аккуратному лицу Дрэгера.
--  Привязанности  у  меня не  меньше,  чем  у  этого  парня,  впрочем как и
преданности.  Если  бы  мы имели дело с русскими, я бы боролся до  последней
капли крови. И если бы Орегон связался с Калифорнией, я  бы бился за Орегон.
Но если кто-то -- Бигги Ньютон, или тред-юнион лесорубов, или еще кто-нибудь
там -- вступает  в конфликт со мной,  то я буду биться за себя! Я буду своим
собственным патриотом. И мне наплевать, даже если он будет мне родным братом
и будет размахивать американским  флагом и распевать  "Полосато-звездный наш
". Дрэгер печально улыбнулся:
     -- А как  же самоотверженность  -- истинный  признак патриота? Если  вы
правда так считаете,  Хэнк,  то  это  какой-то довольно  мелкий патриотизм и
довольно корыстная преданность...
     -- Можете называть это как  вам угодно, но я вижу это  именно так. Если
хотите,  можете  сказать  моим  добрым  друзьям и  соседям, что Хэнк Стампер
бессердечен как камень. Можете передавать им, что они меня волнуют настолько
же, насколько их волновал я, когда вчера валялся на полу в баре.
     Они смотрели друг другу в глаза.
     -- Мы можем  сказать им это, -- печально улыбнулся Дрэгер, -- но мы оба
знаем, что это будет неправда.
     --  Да, неправда!  --  взорвался Ивенрайт,  выйдя из  задумчивости.  --
Потому что, черт возьми, ты всегда сможешь продать лес!
     --  Боже милосердный, да,  Флойд! -- Хэнк поворачивается к  Ивенрайту с
некоторым  облегчением от  того, что опять можно на кого-то прикрикнуть.  --
Конечно, я могу продать лес. Но проснись же наконец и подумай немного! -- Он
выхватывает  фонарь у все  еще  смеющегося  Джо  Бена и  направляет свет  на
бушующую внизу реку: темная вода крутится в луче света, и  водоворот кажется
каким-то  плотным  столбом.  -- Посмотри  туда!  Посмотри! Всего  лишь после
одного  дня дождя! Ты  думаешь,  мы продержимся такую  зиму?  Я  тебе  скажу
кое-что, Флойд, старый ты мой корешок, чтобы ты не зря съездил. От чего твое
несчастное сердце, страдающее запором,  возликует  и запоет. Мы просто можем
не  успеть, тебе  никогда это  не приходило  в голову? Нам еще  надо сделать
половину.  За три  недели,  самых дерьмовых  три  недели  для  лесоповала; и
заканчивать   мы   будем    в    государственном    парке.    Вручную!   Как
шестьдесят--семьдесят лет тому назад, потому что нам не позволят тащить туда
тракторы и  лебедки из  боязни, как бы  мы не повредили их  чертовы  зеленые
насаждения. Три недели  под проливным дождем, с примитивными методами работы
-- очень  возможно,  что  мы  не успеем. Но  мы будем  пахать изо  всех сил,
правда,   Джоби?  А   вы,   ребята,   добро   пожаловать,  можете  стоять  и
разглагольствовать о женщинах и  детях, друзьях и соседях,  о  преданности и
прочей  параше,  пока языки  не  отвалятся,  о том,  как  вы лишитесь  своих
телевизоров этой зимой и что  вы  будете есть... но  предупреждаю: если мы и
дадим  вам  заработать  на  хлеб,  то не  из-за того,  что  я,  Джо Бен  или
кто-нибудь еще намерен изображать из себя Сайта-Клауса! Потому что я плевать
хотел на своих друзей и соседей в этом городе так же, как и они на  меня. --
Он останавливается. Рана  у  него  на губе снова открылась,  и  он слизывает
кровь языком. Они стоят в шафрановом свете фонаря, не глядя друг на друга.
     -- Пошли! -- наконец произносит Дрэгер. И Флойд добавляет:
     -- Да,  обратно, туда, где  еще есть братство между  людьми.  --  И они
начинают спускаться  в  темноте  вниз  по  мосткам.  За  их спинами  тут  же
раздается  придушенный  смех.  "Разорвите  ваш  контракт,  чтобы   мы  могли
продать", -- присоединяется к нему Хэнк.  "Жирный петух, --  произносит  Джо
Бен. -- Посбивать бы с него спесь".
     -- Ага, -- соглашается Дрэгер, но мысли его уже где-то далеко.
     --  Черт, -- щелкает пальцами Ивенрайт, когда они добираются  до лодки.
-- Надо было попросить его... -- И обрывает себя:-- Нет уж, дудки.
     -- Что ты хотел попросить, Флойд?
     -- Не важно. Ничего.
     -- Ничего? -- Дрэгер  кажется веселым; похоже,  настроение у  него даже
улучшилось. -- Попросить его ни о чем?
     -- Да.  Я так  и знал.  Я знал,  что говорить  с ним все равно  что  со
столбом. Незачем нам было ездить. Я правильно сказал: ни о чем не  надо было
его просить.
     Ивенрайт  вслепую  отвязывает трос окоченевшими  пальцами  и залезает в
лодку.
     --  Черт, -- бормочет он,  на ощупь пробираясь к корме. -- Ну попросили
бы: все равно больше чем "нет" он не может сказать. А может, назло и дал бы.
Тогда, по крайней мере, был бы хоть какой-то толк...
     Дрэгер возвращается на свое прежнее место, на нос.
     --  А  от  поездки был  толк,  Флойд, и  безусловный.  А  что ты  хотел
попросить? -- добавляет он после минутного размышления.
     -- Курева! -- Ивенрайт яростно дергает трос  мотора.  -- Надо было хоть
курева у них попросить.
     Он  заводит  мотор  и,  развернув  лодку  вниз  по  течению, со  стоном
обнаруживает, что уже начался прилив и ему опять придется бороться с рекой.
     Когда Тедди увидел Ивенрайта и Дрэгера, пересекающих  улицу к "Пеньку",
все посетители  уже  разошлись. Устроившись в своей норе  среди разноцветных
огней у  витрины,  он  наблюдал,  как  они себя ведут,  войдя  в бар:  Флойд
чувствует  себя  неловко.  Ивенрайт  рассматривает   свою  вымокшую  одежду,
раздраженно подергиваясь.  -- Он  изменился с тех пор, как вышел из  лесов в
мир белых Воротничков. --  Как нахохлившийся цыпленок,  которому не терпится
почесаться между перышек. -- Флойд приходил после работы мокрый и  уставший,
как  животное, и  ему было  совершенно все  равно,  как он выглядит;  глупое
животное, но  вполне домашнее... -- Наконец он вздыхает и распускает ремень,
чтобы  мокрые брюки не резали ему живот... -- А теперь он стал просто тупым.
И  испуганным. К естественной боязни темноты Флойд добавил еще одну, гораздо
худшую: боязнь падения.  --  Сложив свои коротенькие ручки на животе,  чтобы
скрыть брюшко, которое неустанно  увеличивалось с тех пор, как его избрали в
мир белых воротничков, Ивенрайт снова вздохнул от возмущения и неудобства и,
нахмурившись, взглянул на Дрэгера, который все еще аккуратно развешивал свой
плащ.  "Ну ладно, Джонатан, ладно". -- И хуже всего,  что он настолько глуп,
что даже  не понимает, что  он не настолько высоко  забрался, чтобы  бояться
падения.
     Дрэгер   заканчивает  возиться  с   плащом  и  принимается  неторопливо
отряхивать брюки; удовлетворившись, он подвигает стул и усаживается за стол,
положив руки одну на другую.
     -- Что "ладно"? -- спрашивает он. -- А вот этот Дрэгер занимает высокое
положение --  вид  у  него настолько же спокойный  и  аккуратный,  насколько
раздрызганный  у  Ивенрайта.  --  Так что "ладно", Флойд? -- Почему же он не
боится падения?
     -- Что? А что бы мы там, на хрен, ни  собирались  делать, то и ладно! Я
хочу сказать,  я жду, Джонатан! Я уже неделю жду, чтобы вы наконец оправдали
свое  жалованье... Я  ждал  вчера,  когда вы заявили, что  сначала вам  надо
ознакомиться   с  положением,  я  ждал  сегодня,   когда   вы  предпринимали
увеселительную  поездку  к   Стамперам,  а  теперь  я  хочу  знать,  что  вы
собираетесь делать!
     Дрэгер полез во внутренний карман пиджака за табаком.
     --  Надеюсь,  ты  продержишься,  пока  я  набиваю  трубку?  --  любезно
поинтересовался  он.  -- И закажу  выпить.  -- Флойд  закатил глаза  и снова
вздохнул.  Тедди  выскользнул из своего убежища и подошел к  столу. -- Я  бы
предпочел  виски, -- улыбнулся ему  Дрэгер, --  чтобы  справиться с  ознобом
после нашей прогулки. А тебе, Флойд?
     -- Ничего не надо, -- ответил Ивенрайт.
     -- Одно,  -- добавил Дрэгер,  и Тедди растаял  в мигающем  свете. -- Не
боится  ни темноты, ни падения... как будто ему известно  что-то такое, чего
мы не знаем.
     --  Ну, Флойд, -- Дрэгер раскурил трубку, --  так  чего же именно ты от
меня ждешь?  Ты  так говоришь, словно ждешь,  что я найму  банду и поручу ей
сжечь Стамперов дотла. -- Он тихо рассмеялся.
     -- На мой взгляд,  не такая  уж  плохая  мысль. Сжечь все  его дело  --
лесопилку, грузовики и все остальное.
     -- Ты  все  еще мыслишь в духе  тридцатых годов, Флойд.  С  тех пор  мы
кое-чему научились.
     -- Да?  Хотелось  бы  знать  чему.  По крайней  мере, в  тридцатых  они
добивались результатов, эти старики...
     -- Ну? Не уверен.  По крайней  мере, не  желаемых результатов.  Тактика
этих   стариков  зачастую  заставляла  оппозицию  лишь  сжимать   челюсти  и
затягивать узду  еще  туже; а вот  и мы... -- Он отодвинул руку, чтобы Тедди
было удобнее поставить  перед ним стакан. -- Спасибо, и, Тедди, не принесете
ли еще стаканчик воды? --  Он снова повернулся к Ивенрайту и продолжил: -- А
в этом конкретном случае, Флойд, -- если только я  полностью  не заблуждаюсь
насчет Хэнка Стампера, --  ничего хуже и придумать невозможно, как сжечь все
его  дело...  --  Он поднял стакан и, заглянув  в его желтоватое содержимое,
задумчиво улыбнулся: -- Нет, хуже метода не придумаешь...
     -- Не понимаю.
     -- Не  думаю.  Ты же знаешь его  лучше, чем я.  Если он  хочет идти  на
восток  в  то  время, как ты  хочешь,  чтобы  он шел на  запад,  неужели  ты
отправишься вслед за ним с кнутом, чтобы заставить его повернуть?
     Ивенрайт задумался и ударил по столу ладонью.
     -- Так я и  сделаю, клянусь  Богом! Да! Даже если  из-за этого...  даже
если из-за этого он будет поднимать шум...
     -- И довольно-таки большой  шум,  не правда ли? Можешь быть уверен: шум
получится продолжительным и  стоить  будет недешево. Даже если в  итоге ты и
победишь.  Потому  что  очевидно,  что этот  человек не выносит  физического
противодействия. И  он его хорошо  умеет  распознавать. Он ориентирован, как
боксер. Если ты его ударяешь, то тут же получаешь ответный удар.
     -- Ладно,  ладно! Мне уже надоело слушать, что сделает Хэнк Стампер.  Я
хочу  знать, что теперь  собираетесь  делать  вы,  если  вы  его так  хорошо
понимаете.
     Тедди ловко  поставил стаканчик с водой перед Дрэгером и, незамеченный,
отступил, не спуская с них глаз.
     -- Если быть откровенным, Флойд, я думаю, нам надо просто подождать. --
Что  же  такое  он знает, чего мы  не знаем?  -- Дрэгер  ставит на стол свое
виски.
     -- К  черту!  --  кричит Ивенрайт. -- Мы уже слишком долго ждали!  Боже
мой, Дрэгер, неужели вы не понимаете?  Неужели вы не  слышали, что я говорил
об этом дожде? Мы не можем больше ждать, иначе, черт побери, у нас вообще не
будет работы, понимаете?
     На  лице  Ивенрайта  появляется  такое   выражение,  словно  он  сейчас
расплачется от  ярости и  расстройства.  Не  нужно было связываться с  таким
человеком!  --  Что же  это  такое,  мистер Дрэгер? --  За все  годы возни с
пьяными  такелажниками,   ленивыми   грузчиками  и  госприемщиками,  которые
обманывали  как хотели,  с  начальством,  которому нужно, чтобы было сделано
вчера то, что физически невозможно было сделать и завтра. -- В чем же вы так
превосходите бедного  глупого  Флойд  а,  мистер  Дрэгер?  --  за  все  годы
руководства  этими сукиными детьми ему еще не доводилось встречаться с таким
неразумным человеком! --  Что же такое вы знаете? -- По крайней мере, никому
еще  не  удавалось  доводить  его  до  такого  отчаяния. --  Неужели  вы  не
понимаете? -- Может, все дело в  обстановке: он ведь всегда решал все дела в
лесах?
     Дрэгер отпил воды и поставил стаканчик на место.
     -- Проблема с погодой мне ясна, Флойд; мне жаль,  что  я не могу ничего
сделать; я  понимаю,  что вы,  так сказать,  приперты к стене... но когда  я
говорю -- подождите,  я имею  в  виду, чтобы  вы  воздержались от каких-либо
действий, которые лишь усугубят упрямство мистера Стампера.
     -- И сколько еще ждать? До весны? До лета?
     --  До  тех пор, пока мы  не  найдем  способа  объяснить  ему, что  его
поведение наносит ущерб его друзьям. -- Дрэгер вынимает из кармана шариковую
ручку и принимается рассматривать ее кончик.
     --  У Хэнка Стампера  нет  друзей, --  бормочет Ивенрайт  и  продолжает
насмешливо,  пытаясь  вернуться к  своей  обычной манере хозяина леса: -- То
есть у вас даже нет никакого плана, чтобы разрешить это?
     -- Ну не совсем план, -- отвечает Дрэгер. -- В общем, пока нет.
     -- Ждите и все, да? Вот так? Просто ждать?
     -- Пока да, -- отвечает Дрэгер, погруженный в собственные размышления.
     --  Нет, ну вы только подумайте! Как будто мы не могли ждать без помощи
выпускника колледжа, зарабатывающего на нас десять тысяч ежегодно... Что  вы
на это скажете?  -- Дрэгер никак не реагирует, и  Ивенрайт продолжает: -- Ну
ладно,  если  вам все  равно, то мы с ребятами возьмем  кнут и заставим  эту
лошадь повернуть, куда нам надо, а вы пока можете ждать.
     -- Прости? -- поднимает голову Дрэгер.
     -- Я сказал, что теперь  мы с ребятами сами займемся этим делом. Просто
и ясно. С нашим старым тупым, прямолинейным подходом.
     -- То есть?
     -- Для начала пикет. Что и надо было сделать с самого начала...
     -- По закону вы не можете...
     -- К черту закон!  -- оборвал его Ивенрайт, теряя всякое самообладание.
--  Вы что,  думаете, Хэнк Стампер станет  легавых вызывать?  А даже если  и
вызовет,  они  явятся?  А?  -- Он ощутил новую волну  досады, но на этот раз
закрыл глаза  и сделал глубокий вдох, чтобы пригасить охвативший его приступ
ярости; незачем показывать этому сукину сыну, что он уже из шкуры вон лезет.
--  Так  что мы просто...  завтра же и начнем... с пикетирования. -- Незачем
закипать... он  им покажет, что Флойд Ивенрайт  тоже  может быть спокойным и
бесстрастным,  что  бы, черт побери, ни  происходило! -- А потому посмотрим,
что будет.
     Дрэгер взглянул на него, печально улыбаясь, и покачал головой.
     -- Боюсь, мне нечего сказать...
     -- Чтобы  заставить меня ждать  еще?  Нет. -- Он, в  свою очередь, тоже
покачал  головой со  всем  спокойствием  и  самообладанием, на  которые  был
способен. -- Полагаю, нечего. -- Да, сэр, с таким же самообладанием и ничуть
не  хуже... разве  что  в  горле  что-то першит,  не  иначе  как эта чертова
поездка. Дьявол!
     -- Неужели ты  думаешь, вы  чего-нибудь добьетесь, кроме удовлетворения
собственных низменных мстительных инстинктов? -- поинтересовался Дрэгер.
     Ивенрайт откашливается.
     --  Я  думаю...  --  И  принимается  излагать  сукину  сыну  (с  полным
самообладанием, естественно), что он  думает, пока в недоумении не замирает,
не в силах припомнить,  что конкретно вкладывается в понятие  "мстительный",
-- означает ли это слабый и недееспособный или сильный и крутой. -- Я думаю,
что... -- И что он имеет  в виду под "удовлетворением" -- ...в данных э-э...
обстоятельствах...
     Но главное  -- он спокоен, никакой  паники. Он закрывает глаза, глубоко
вдыхает  и  испускает  такой  вздох,  который,  без сомнения,  покажет  всем
заинтересованным  лицам, как это все ему осточертело... Но посередине вздоха
он вдруг ощущает это знакомое щекотание в горле: о нет! не здесь, не сейчас!
Нельзя сейчас чихать, когда он  только-только  овладел  положением! Он  сжал
губы и  заскрипел  зубами.  Лицо его  от  самого  мокрого воротника залилось
краской, и на нем появилось выражение отчаяния... Не сейчас!
     Он терпеть не мог чихать в помещении. С самого детства Ивенрайт страдал
чиханием  такой силы, что люди оборачивались за квартал от него. И дело было
не только в громкости. Помимо  акустической мощи оно еще  было и чрезвычайно
содержательным по существу, создавалось такое ощущение, что он отрывается на
мгновение от  своих дел и  на пределе голосовых  связок кричит:  хо... хо...
ху...  ийня! В лесах это  громоподобное заявление  неизменно вызывало смех и
всеобщее  веселье, отчасти даже питало его честолюбие. В лесах! Но почему-то
в  других  обстоятельствах  это  вызывало  иную реакцию.  В  церкви  или  на
собрании,   когда  Флойд   чувствовал,  что  чих  на   подходе,  он  начинал
разрываться,  не  зная,  что предпринять  -- не то  чихнуть  в  надежде, что
окружающие или не расслышат содержания,  или извинят его, не  то  попытаться
загнать  его  обратно  в  глотку.  Естественно,  у обоих  выходов были  свои
недостатки.  Странно,  если бы было иначе.  И  сейчас он просто не знал, что
предпринять: первую  часть с "хо-хо" ему еще как-то  удалось загнать внутрь,
надув губы, зато вторая вырвалась отчетливо и громко с целым облаком слюней,
которые, как туман, осели на всю поверхность стола.
     Не дойдя до бара, Тедди замер, чтобы взглянуть, как Дрэгер поведет себя
в  этой  ситуации. Тот вопросительно взглянул на  Ивенрайта, положил ручку в
карман и, взяв салфетку, принялся аккуратно вытирать рукав своего пиджака.
     --  Конечно, -- добродушно заметил  он, -- у каждого человека есть свое
собственное мнение, Флойд, -- как будто ничего и не произошло.
     Тедди потрясенно кивнул и двинулся дальше.  -- Что это он такое изучил,
что вдруг поставило его настолько выше всех остальных? -- А Ивенрайт, утирая
слезящийся  глаз костяшкой большого пальца, мечтал лишь о том, как бы отсюда
выбраться  и поскорее оказаться  дома, где одежда не  будет  ему  так жать и
можно чихать сколько угодно, не волнуясь о последствиях.
     --  Послушай, Флойд. -- Дрэгер  отложил  салфетку  и  вежливо ободряюще
кивнул.  --  Надеюсь, ты понимаешь,  что я искренне желаю, чтобы ты и ребята
преуспели  в  своих  прямолинейных методах.  Потому что, между нами,  больше
всего на свете я  хочу поскорее все уладить здесь и вернуться к  себе на Юг,
--  поведал  он интимным  шепотом. -- У меня здесь  начался грибок. Но я уже
заплатил за  неделю вперед в гостинице, так что если ваша методика  окажется
не совсем успешной, я подожду... Это тебя устраивает?
     Ивенрайт кивнул.
     --  Устраивает, --  безучастно ответил  он, уже не пытаясь  вернуться к
состоянию  мрачной  решимости. Несчастный чих словно  истощил все его  силы.
Глаза у него слезились, и теперь он уже точно чувствовал озноб --  глубоко в
его легких что-то закипало, словно проснувшийся вулкан, -- он хотел домой, в
горячую ванну.  Больше  ему  ничего  не  было  нужно.  Он  больше  не  хотел
спорить...  -- Да, хорошо,  Дрэгер. И если,  как вы считаете, наш  подход не
сработает, тогда мы обратимся  к вам за помощью. -- Ну ты только  подожди до
завтра, когда он о