сторженном  состоянии. Сообщив,  что звонит из
Юджина, Дрэгер попросил Тедди об одолжении: "Я буду у вас вечером;  не могли
бы  вы удержать Флойда  Ивенрайта у себя,  чтобы он не наделал  глупостей до
моего приезда?"  -- и поверг Тедди  в полный  восторг, добавив: "Мы  покажем
этим болванам, чего можно добиться вдумчивым терпением, не правда ли, Тед?"
     Весь  день  и  вечер  в груди  Тедди полыхало  сознание его  близости с
Дрэгером. Мы,  -- он сказал --  мы!  Такое  слово от такого человека светило
ярче всех огней Орегона!
     Ивенрайт появился  перед  ужином, около  семи,  с  лицом  краснее,  чем
обычно, источая сладковатый запах бренди.
     -- Да, что-то не так... -- повторил он, страшно морщась.
     -- В чем дело, мистер Ивенрайт?
     -- А? -- глупо мигая, спросил Флойд.
     -- Вы сказали, что что-то не так...
     --  Черт побери,  так и есть. Я говорю об этой выпивке! А  о чем бы мне
еще говорить?
     В ответ Тедди опустил глаза и уставился на венозную, раздолбанную лапу,
лежавшую на стойке. Рядом с  этим чудовищем его собственная изогнутая ручка,
всегда чистая  от  ежедневной  длительной  мойки  стаканов,  казалась  почти
прозрачной и еще меньшего размера, чем обычно. Он  покорно ждал, с униженным
и несчастным видом опустив голову.
     -- А в чем дело, сэр?
     --  Дело в  том, что в данную  минуту  у меня пусто. Для  начала можешь
налить еще. Это слегка поможет.
     Тедди  принес  бутылку и  снова наполнил  стакан; Ивенрайт  взял  его и
направился обратно к своему столу.
     -- О! Это будет пятьдесят центов, мистер Ивенрайт.
     -- Пятьдесят центов! Ты что, еще продаешь  это дерьмо за деньги? Тедди,
я не собирался его пить, я хотел вылить его на голову и вымыть им ее.
     Тедди смотрит  на него.  Сидящие за столом  Ивенрайта  покатываются  со
смеху,  радуясь  комической интерлюдии,  внесенной  Тедди  в  их  серьезную,
мрачную деловую беседу. Наконец и Ивенрайт  разражается хохотом и с грохотом
опускает на стойку монету, словно прихлопывает жука. Тедди изящно  подбирает
ее и несет в кассу, испытывая странный новый  страх перед неожиданной сменой
настроения Ивенрайта: "Вот что отличает вас, мистер Дрэгер, и  от меня, и от
этих  болванов..." -- осторожно  рассматривая  этот новый экземпляр  с видом
знатока. -- "Я умею лишь избегать страх, а вы умеете создавать его".
     За всеми столами шли одни и те же разговоры,  начинавшиеся  с того, что
никто  бы  никогда не подумал, что Хэнк Стампер  способен  так  надуть своих
соседей, -- "Старый  Генри -- еще  куда  ни шло, но Хэнк  всегда был славным
малым", затем  переходившие к "Какого дьявола?  Яблочко  от  яблони недалеко
падает. Оттого что  Хэнк, как  старик, не талдычит все  время  о  том, какую
дубленую шкуру надо иметь, чтобы заниматься этим делом, это еще не означает,
что  он не кровь от крови  и  плоть от плоти его". И наконец: "Тут не  может
быть  двух мнений: Хэнк Стампер ясно показал нам, на чем он  стоит, и теперь
мы должны указать ему на его ошибку".
     Это последнее заявление было тут же подхвачено Ивенрайтом.
     --  А я о чем? -- закричал он,  вскакивая  из-за стола,  и взгляды всех
присутствующих  тут  же обратились на  его блестящие красные глаза и забитый
соплями нос. --  Надо пойти  и объяснить это мистеру  Хэнку Стамперу!  -- Он
утер нос рукавом и добавил: -- Прямо сейчас!
     Это  заявление  тут же  вызвало  гул  одобрения:  "Да, сейчас...  прямо
сейчас..."  Но Тедди знал, что  бар был слишком теплым, уютным  и светлым, а
вечер промозгло-холодным и сырым, чтобы эти волнения перешли в действие. Для
того чтобы Ивенрайту удалось вывести их  под дождь, потребуется  еще  немало
разговоров и выпивки. И все же ему бы хотелось...
     Дверь распахнулась, и, словно в ответ на невысказанное пожелание Тедди,
появился Дрэгер. За  исключением Тедди, его почти никто не заметил, все были
поглощены гнусавой речью Ивенрайта и не отрываясь смотрели в его  налившиеся
кровью глаза. Дрэгер снял плащ и шляпу и,  повесив их  у двери, устроился за
столом  поближе  к  масляному  обогревателю. "Один", -- подняв вверх  палец,
беззвучно показал он Тедди и повернулся в сторону Ивенрайта,  призывавшего к
действию.
     --  Мы с ними слишком долго церемонимся, стараясь поступить честно и по
закону...  а  они  с нами  честно  поступают, я  вас спрашиваю?  Они  с нами
правильно себя ведут?
     В ответ снова  раздались крики и треск стульев. Но  Тедди, неся виски и
воду,  украдкой  бросил  взгляд  на  приятное  и  понимающее  лицо  Дрэгера,
убедившись, что того ничуть не волнует разгорающееся восстание. -- Если  кто
здесь и может поднять восстание, то только не Флойд Ивенрайт. -- Он поставил
стаканы на стол, Дрэгер попробовал и улыбнулся.
     -- Мой старик, --  кричал Ивенрайт, -- всегда говорил: если трудящемуся
в этом мире что-то надо, он должен получить это!.. Верно? Чертовски верно...
     Пока  раскрасневшийся  от  разбавленного  виски  и воображаемой  власти
Ивенрайт носился вокруг столов, ругаясь и насмехаясь над слушателями, Дрэгер
допил виски  и принялся рассматривать, как разноцветные огоньки отражаются и
играют на стекле стакана.
     -- Ну так что скажете? Справимся? А? А? -- Большинство соглашалось,  но
никто не трогался  с  места. -- Ну что скажете? Что скажете? Поехали и... --
Он мигнул, яростно сосредоточиваясь. -- А мы все, когда мы все, мы...
     -- Поплывем  через реку как  выводок бобров? -- Все головы от Ивенрайта
повернулись  к  Дрэгеру. -- Или  встанем  на берегу  и  будем бросать камни?
Флойд, кажется, ты где-то простудился.
     Ивенрайт  предпочел не реагировать. Он ждал этого  весь вечер и сейчас,
схватив свой пустой стакан, уставился в него, словно услышанные им спокойные
слова исходили оттуда.
     --  Подумай, Флойд, -- продолжал Дрэгер. -- Не можешь  же ты  заставить
этих людей идти на тот дом,  как пачку  дураков из какого-нибудь ковбойского
фильма. Особенно когда мы могли бы найти законные средства...
     -- Опять закон! -- закричал  Ивенрайт, глядя в стакан. -- Что может ваш
закон?
     -- ...Во-первых, -- продолжил  Дрэгер, -- мы не можем перебраться через
реку все вместе. Если, конечно, ты не думаешь, что мистер Стампер согласится
нас перевозить  по двое, по  трое зараз.  Я не очень хорошо с ним знаком, --
улыбнулся  он всем, -- но,  судя  по тому, что я  о  нем слышал, сомневаюсь,
чтобы он согласился. Флойд, конечно, может, и сам переберется. Как я слышал,
он в таких вещах сообразительнее меня.
     Раздался  неуверенный   смех,  собравшиеся   были  озадачены  спокойной
невозмутимостью Дрэгера  и  замерли  в ожидании, наблюдая,  как он играет со
своим  стаканом.  Но поскольку  он  не  продолжал, внимание постепенно стало
возвращаться  к Ивенрайту,  который  все  еще  сжимал  свой  пустой  стакан.
Ивенрайт чувствовал его  присутствие спиной: сука! Как хорошо все  шло, пока
не появился этот мошенник; правда  ведь, хорошо! И  каким-то образом Дрэгеру
опять  удалось выставить его дураком  -- вот только как, если бы он понимал.
Он  попытался сосредоточиться  на  этом, но сдался и бросился вымещать  свой
гнев на Тедди, требуя бесплатной выпивки  на основании того, что за вечер он
уже выхлебал столько его  сока, что если б в нем были какие-нибудь  градусы,
то он бы уже был пьян как свинья, не так ли? Тедди  налил,  не  произнося ни
слова. Ивенрайт  выпил залпом,  даже не закрывая  глаз, и  задумчиво облизал
губы.  "Голубиная  моча",  --   прокомментировал  он  и  сплюнул  в  сторону
плевательницы. В ответ ему раздался такой  же неуверенный смешок. В ожидании
следующего   хода   люди   переводили  взгляды   со  своего   президента  на
представителя  юниона.  А  Дрэгер  словно и  не замечал тишины, воцарившейся
после  его  появления,  и   продолжал  не  спеша   рассматривать  стаканчик,
поворачивая его так и сяк. Ивенрайт прислонился к стойке. Он чувствовал, что
попал  не  в лучшее  положение. Дрэгер сделал  свой ход. Флойд потер  шею  и
наконец  прервал  молчание, швырнув свой стакан в медный котелок, висевший в
углу бара.
     -- Голубиная моча! --  заорал  он снова.  -- Это не виски,  это чистая,
стопроцентная голубиная моча. --  В ответ раздался  более уверенный смех,  и
тогда, осмелев, он, слегка подавшись вперед, с горящими глазами повернулся к
Дрэгеру.  --  О'кей,  Джонатан  Бэйли  Дрэгер,  раз вы такой  умный, давайте
послушаем, что мы должны делать, с вашей точки зрения. Вы заварили эту кашу,
не так ли? А теперь расскажите, как нам из нее выбраться.
     Я --  тупой рубщик деревьев! Я хочу  сказать: нам ведь никто  не платит
зарплаты за то, что мы думаем. А раз вы такой умный...
     Дрэгер  поставил  стакан  на  салфетку  --  раздался  приглушенный,  но
довольно отчетливый звук, словно щелчок под водой.
     -- Флойд, если ты сядешь и успокоишься...
     -- Хо-хо-хо! И никакой я вам не Флойд, Джонатан Бэйли Дрэгер. Закон? Вы
хотите  по закону --  ладно, вы знаете  и я  знаю, что нам  делать. Мы здесь
можем спорить до хрипоты, но  ведь все понятно! И  то, что я убеждаю идти на
Стамперов, может, и идиотизм... но не меньший, чем то,  что вы нас втянули в
эту никому не нужную забастовку!
     -- Флойд, ты сам говорил  еще в августе,  что вы  здесь все  чуть ли не
голодаете.
     -- Но в августе вы говорили, что сможете все уладить без забастовки.
     -- Чего ты испугался, Флойд? Что не сможешь оплатить пары чеков?
     Дрэгер  говорил так  тихо,  что  трудно  было  даже определить,  откуда
исходит  голос. Ивенрайт же переходил  на все более  повышенные тона,  чтобы
уничтожить молчание, привнесенное Дрэгером.
     -- Нет, я не боюсь того, что не смогу оплатить пары  чеков.  Такое  уже
бывало. Со всеми нами. Мы бастуем  не  первый  раз и  как-то  справлялись. И
сейчас справимся,  не  правда  ли, парни?  --  Кивнув, он оглядел людей. Те,
глядя на Дрэгера, покивали ему в ответ.  -- Парой чеков нас не запугаешь, но
мы не побоимся и отступить, если почувствуем, что загнаны в угол!
     -- Флойд, если ты...
     -- А если вас интересует по закону, мы проиграли! Мы разбиты. -- Утерев
нос, он снова повернулся к присутствующим. -- Я давно уже хотел  покончить с
этим. Время для забастовки было выбрано неправильно, -- мы все это прекрасно
знали,  -- зима и  пустой забастовочный фонд, но  Дрэгер решил, что  ему это
выгодно,  что  если  он  добьется  своего,  то станет  знаменитостью,  царем
каким-нибудь... вот он нас и заставил...
     -- Флойд...
     -- Дрэгер, если вы, мать вашу, такой умный...
     -- Флойд!
     Дзинь.  Снова  это  легкое,  сдержанное  прикосновение стакана к столу.
Головы  опять  поворачиваются  к  Дрэгеру.  --  Теперь я понимаю;  теперь-то
понимаю...  --  Тедди восхищается выдержкой и мощью Дрэгера... --  Вы умеете
ждать. Но стоит вам заговорить... и вы тут же притягиваете этих идиотов, как
магнит металлическую стружку...
     -- Флойд... разве Орланд Стампер, прораб на лесопилке  Стамперов, живет
не рядом с тобой?
     (...Они все устремляются к вам, что бы вы ни говорили. Потому что в вас
есть сила, а только она и имеет значение. А не то, что вы говорите.  В такую
же силу  иногда превращается Исцеляющий  Проповедник Уолкер. Но  вы силънее,
потому что вам известно больше, чем Уолкеру и его Богу, вместе взятым...)
     -- Ситкинсы, ты и твой брат,  я слышал, ваши дети учатся в одном классе
с детьми Стамперов. Что-то я такое припоминаю. Ведь они такие же дети, как и
ваши, не правда ли, обычные дети?
     (...Вы знаете,  что  такое холодная сила мрака,  приводящая в  движение
людей.  И  вы  умеете  заставить  плясать  этих  идиотов без всяких гитар  и
барабанов.  Вы  знаете,  что  Господь Брата  Уол-кера всего  лишь соломенное
чучело,  самодельная  кукла,   которой  он  машет  перед   ликом   истинного
Всемогущего...)
     -- А разве  жены Стамперов  не обычные женщины? Которых всегда волнует,
что скажут  об их доме? Какую сделать прическу? И Боже, Боже мой, что скажут
мужчины  об этой новой  моде? Разве жены  Стамперов чем-нибудь отличаются от
остальных женщин?
     (...Самодельная  кукла, у которой власти еще меньше, чем у божества Что
Скажет Дурак Сосед или богиня Мы Рождены Для Великих Деяний... все они ни на
йоту  не  обладают  тем,  могуществом,  которое присуще  страшной  Силе,  их
породившей, -- Страху, который всех их создал.)
     -- Товарищи... Флойд... вот,  что  нужно запомнить: не важно, какое они
носят имя, все они хотят  от жизни  того же,  что и вы,  того же,  за что вы
боролись, создавая этот союз, того же, к чему вы стремитесь сейчас... потому
что это естественно.
     (...Для животных естественно сбиваться в стада для  защиты.  И не нужны
ни гитары,  ни барабаны. Нет.  Для того чтобы объединить людей, нужен  всего
лишь  естественный страх, точно так же  как  магниту, для  того  чтобы стать
силой, нужен всего лишь кусок железа.)
     -- Моя позиция базируется на человеческой душе, а не на насилии...
     (...И не нужно быть ни  правым,  ни виноватым, ни плохим, ни хорошим, а
только  притягательным.  Эти  идиоты  даже  и  слушать не будут.  Им незачем
думать. Им стоит лишь испугаться, и они собьются  в кучу. Как капельки ртути
сбегаются  вместе.  Как капельки ртути,  которые, соединяясь, все  растут  и
растут, пока все не  сольются вместе, и тогда уже нечего бояться, потому что
ты просто часть единого целого, которое катится навстречу океану ртути...)
     -- А вот чем я был занят последние четыре дня в Юджине -- без насилия и
кровопролития,  для  вашего  же блага...  я  выбивал  фонды  из  профсоюзной
казны...
     (...И вы  все это знаете, мистер Дрэгер. Это-то и делает вас особенным.
И у  вас хватает смелости  пользоваться этим. Я лишь в благоговении застываю
перед истинным Всесильным; вы же пользуетесь им. Вы прекрасны...)
     --  К  чему  вы  клоните,  Дрэгер?  --  чувствуя  внезапную  усталость,
спрашивает Ивенрайт.
     --  Возможно,  не  столько, сколько нам  нужно,  -- продолжает  Дрэгер,
словно и не  слыша Ивенрайта,  -- но я уверен, что  остальные деньги добавят
местные бизнесмены, обладающие  небольшим капиталом и  зорким инвестиционным
взглядом...
     -- Деньги для чего, Дрэгер? Дрэгер грустно улыбается Флойду.
     -- Тебя  это удивляет,  Флойд? Очень  жаль;  тем более что нам с  тобой
придется  еще  раз прокатиться вверх  по  реке, чтобы поговорить с  мистером
Стампером.
     -- Нет, подождите-ка минуточку! Я его знаю, и  теперь у нас нет никаких
шансов переубедить его, раз уж нам не удалось неделю назад... Я спросил: для
чего деньги?
     -- Мы купим все дело Стамперов, Флойд, с потрохами...
     -- Он не продаст. Хэнк Стампер? Да никогда...
     -- А я думаю, продаст. Я  разговаривал с  ним по телефону. Я назвал ему
некоторые цифры, и если он не дурак, он этого не пропустит.
     -- Он согласился? Хэнк Стампер?
     -- Не совсем, нет, но я не думаю,  что его что-нибудь остановит. Лучшей
сделки ему никогда не заключить. -- Дрэгер пожимает плечами и поворачивается
к остальным.  -- Цена довольно колючая, парни, но делать нечего, потому что,
как сказал Флойд, он загнал  нас в угол.  И все равно нам  это выгодно: дело
будет принадлежать  городу и юниону;  инвесторы будут  участвовать в  дележе
прибылей, а "Ваконда Пасифик" останется за бортом...
     Тедди слушал приглушенный голос и чувствовал, как его затапливает волна
любви и обожания.
     Ивенрайт, мгновенно протрезвев, замер у бара.  Он не прислушивался ни к
возбужденным  вопросам,  ни к  оптимистическим планам  Дрэгера. На мгновение
перспектив, еще одной поездки вверх по реке вывела его  из ступора, но когда
он поднял  голову, чтобы  возмутиться,  то увидел,  что всех  охватил  такой
энтузиазм, что он не смог заставить себя возразить. И когда Дрэгер, выйдя из
бара,  двинулся в сторону  мамы Ольсон, он  натянул плащ и  покорно поплелся
следом.
     На улице он снова покачал головой и повторил:
     -- Хэнк Стампер не продаст.
     --  Какая  разница? -- радостно  откликнулся Дрэгер. -- Мы и предлагать
ему не будем.
     -- А для чего же мы тогда едем?
     -- Просто прогуляться,  Флойд.  Прогулка. Я просто  подумал, что ребята
скорее нам поверят, если мы прошвырнемся до доков...
     -- Поверят? О чем это вы говорите? Хэнк Стампер никогда не поверит, что
мы явились к нему просто прогуляться...
     -- Так только  он  один  и  не поверит,  Флойд, -- уверенно  прохихикал
Дрэгер. -- Кстати, ты играешь в криббидж? Прекрасная игра на двоих. Пошли, у
меня  есть  колода карт в гостинице... Мне  как  раз  хватит  времени, чтобы
научить  тебя,  пока  они  считают, что мы  совершаем  свою  "увеселительную
поездку".
     И лишь один  Тедди, стоя у  окна, видит, как они сворачивают от доков и
ныряют  в черный ход гостиницы. -- Вы -- сила, сила, -- медленно  кивает он,
видя, как в одной из комнат верхнего этажа зажигаются окна. Как будто мистер
Дрэгер специально хотел показать ему свою хитрость. -- Вы  же знаете, что  я
всегда стою у этого окна... -- Это истинное доверие! "Мы"  -- он  сказал мне
"мы". -- И  Тедди чувствует, что его пухленькое тельце вот-вот разорвется от
восхищения и любви, более того -- благоговения и обожания.


     Когда  мой отец в сорок пятом демобилизовался из флота,  мы переехали в
"старый  дом  Джарнэгга"  в  долине  Вилламетт  --  двухэтажное  деревенское
строение в тридцати милях от Юджина, где у папы  была работа,  в  пятнадцати
милях  от Кобурга, где  я ходил в третий класс, и за добрый миллион световых
лет  от  шоссе  --  ближайшего места,  где  встречались  живые  человеческие
существа.  Электричество  было  проведено  лишь  в  кухню  и  гостиную,  для
освещения  остальной  части  дома  приходилось  осуществлять  всю длительную
процедуру  возжигания керосиновой  лампы, которая  считалась слишком опасной
для  третьеклассника,  уже  достаточно  взрослого,  для  того  чтобы спать в
темноте. И  моя  спальня  на  втором  этаже была воистину  темной.  Кромешно
темной. Ночная  глушь  во мраке проливного дождя --  тьма  стояла такая, что
было  не важно, открыты  у тебя глаза  или  закрыты. Ни малейшего  проблеска
света.  Зато  эта  плотная   тьма,  как  и  вода,  обладала   фантастической
звукопроводимостью  для  всевозможных неидентифицируемых шорохов,  вздохов и
скрипов.  И  вот,  пролежав  в  первую ночь  три  или четыре  часа с  широко
раскрытыми  глазами в своей новой постели,  я услышал  один из таких звуков:
что-то тяжелое, твердое и ужасное с грохотом носилось по коридору от стены к
стене,  неуклонно приближаясь  к  моей двери. Я  приподнял голову и в панике
уставился  на  дверь, представляя себе чудовищных раненых пауков  или пьяных
роботов... (Когда много лет  спустя я познакомился с миром Эдгара Аллана По,
я вспомнил это ощущение:  да! так оно и было.) Я лежал, приподняв  голову. Я
не звал на помощь: мне казалось, что я лишился голоса, как это бывает, когда
пытаешься позвать из глубин сна. И  вдруг в  мою  комнату  ворвался странный
мигающий  свет  -- краткие  мгновенные  вспышки  чередовались  с длинными  и
одинаковыми   интервалами  кромешного   мрака.  Дождь   кончился,   и   тучи
раздвинулись, пропуская в окно моей комнаты луч прожектора со взлетного поля
для  самолетов-распылителей  (таинственный источник этого  света  я выследил
несколькими неделями позднее); однако этот мигающий, как стробоскоп, луч дал
мне возможность  разгадать  причину наводившего  на  меня  ужас звука: мышь,
похитив  из  кладовой   большой  грецкий  орех,  пыталась  расколоть  его  о
что-нибудь  твердое. Орех  то  и  дело  выскальзывал  из  ее  зубов,  и  она
преследовала его вдоль стены,  которая как резонатор усиливала звук. Так они
и  проделали  весь  путь от  кладовки  по  коридору до  открытой двери  моей
комнаты.  Просто  мышка, как  я увидел в очередной вспышке  света, маленькая
старая полевка. Я вздохнул и уронил голову обратно на подушку:  просто мышь,
грызущая  орех. Вот  и  все.  Вот  и все... Но  что  это  за мигающий  све