атуши.
     Не  успел пристав уйти,  сделав вид,  что он не намерен заковывать ее в
кандалы и  бросать в  подземелье,  как  явился  управляющий домом.  Он  тоже
обратился к  Мадзе с  вопросами и  тоже стал выспрашивать,  куда уехала пани
Ляттер,  что она говорила и  намеревалась ли  вернуться,  не вспоминала ли о
справке полиции для получения паспорта и  об  уплате за  помещение?  Правда,
управляющий не носил ни усов,  ни шашки,  но он был косоглаз, и Мадзя решила
поэтому,  что ее  непременно заставят платить за  помещение,  и  от тех трех
тысяч, которые оставила ей покойная бабушка, не останется ни гроша.
     Не  успел  управляющий  кончить  расспросы,  как  явился  обеспокоенный
домовладелец. Он тоже привязался к Мадзе, правда, не стал выспрашивать, куда
уехала пани Ляттер,  а  просто начал жаловаться,  что  потеряет часть денег,
потому что  вся  мебель,  кажется,  собственность пана Стефана Згерского,  с
которым может возникнуть запутанный судебный процесс.
     Пораженная этим открытием,  Мадзя была теперь уверена,  что  не  только
пропадут бабушкины деньги,  но  что жадный домовладелец для возмещения своих
убытков велит наложить арест на ее туалетный столик, скатертушку и бронзовый
фонарик со стеклянным подсвечником.
     Правда,  в  эти тяжелые часы она вспоминала иногда Дембицкого,  который
сказал ей,  что пани Ляттер в любую минуту может получить деньги. Но все это
казалось лишь сном по сравнению с  реальными усами пристава,  косыми глазами
управляющего и страхами домохозяина.
     "Что может поделать тут бедный Дембицкий?"  -  думала она,  представляя
себе, как на ее кудрявую головку обрушивается пансион пани Ляттер, весь дом,
весь мир...
     Но  около часу дня положение настолько изменилось,  что Мадзя,  которая
совсем было приуныла, ударилась теперь в крайний оптимизм.
     Прежде всего,  когда она  вручила панне Говард ключи,  оставленные пани
Ляттер,  и  та,  отперев  в  присутствии  всего  пансиона  письменный  стол,
обнаружила  в  ящике  несколько  сот  рублей,   хозяйка,  панна  Марта,  так
возликовала,  что в  первую минуту все подумали,  не тронулась ли она в уме.
Она запрыгала от радости и стала со слезами кричать:
     - На  расходы  по  дому  хватит!   Обеды  будут!  Клянусь  богом,  пани
начальница вернется.  Она,  наверно, уехала в Ченстохов помолиться пресвятой
богородице об избавлении от этого преступ...
     - Помолчите, пожалуйста! - прикрикнула на нее панна Говард, которая при
виде наличных почувствовала, что ее власть над пансионом покоится на твердой
материальной основе.
     Невзирая на  замечание,  панна  Марта  продолжала бурно  изъявлять свою
радость.  Классные  дамы  стали  перечислять  достоинства начальницы,  слуги
выражали уверенность,  что  жалованье за  нею не  пропадет,  а  пансионерки,
которым грозил голод,  неизвестно по  какой  причине,  терли  себе  глаза  и
бросались друг другу в объятия.
     В угрюмом за минуту до этого кабинете стало так весело,  что даже Мадзя
приободрилась и  подумала,  что,  может,  ее все-таки не закуют в  цепи и не
бросят в подземелье.
     В  ту  самую  минуту,  когда за  шумом ничего уже  не  стало слышно,  в
кабинет, крадучись, как тень, пробрался кругленький, пухленький, скромно, но
элегантно одетый пан Згерский. Лысина его казалась огромной, а черные глазки
еще меньше и быстрей,  чем обыкновенно. Он сперва обвел взглядом меблировку,
затем барышень;  чело его  омрачала скорбь,  но  лицо было озарено надеждой.
Заметив  наконец панну  Говард,  он  приблизился к  ней  танцующим шагом  и,
деликатно взяв за руку, произнес:
     - Какой цветник!  Не могу отказать себе в  удовольствии поцеловать вашу
ручку,  сударыня,  -  прибавил он,  нежно, как зефир, касаясь губами верхней
конечности панны Говард.
     - Вот и деньги! Вот и деньги! - хлопая в ладоши, повторяла хозяйка.
     На лице Згерского,  в  его пронзительных глазках промелькнул испуг.  Он
решил,  что  это  его  подозревают в  намерении оказать  поддержку гибнущему
пансиону.
     - Как?  -  довольно грубо прервал он панну Марту. - Это мне пани Ляттер
должна пять тысяч.
     - Но она в столе оставила деньги, - возразила хозяйка.
     Физиономия Згерского просияла теперь от счастья.
     - Я  так  и  думал,  -  сказал он.  -  Пани  Ляттер слишком благородная
женщина...
     Однако он умолк, решив, что благоразумнее разведать сперва, как обстоит
дело, а уж тогда хвалить или порицать пани Ляттер.
     По  знаку  панны Говард пансионерки,  панна Марта и  Станислав поспешно
вышли из  кабинета.  Их  примеру последовали и  классные дамы,  удалившись с
важностью, приличествующей их положению.
     - Не  представите ли  вы  меня дамам,  -  шепнул Згерский панне Говард,
глядя на Мадзю.
     - Пан Згерский, мадам Мелин, - торжественно представила панна Говард.
     Згерский  округлым  движением  подал  руку  перезрелой  француженке  со
словами:
     - Я столько слышал о вас от пани Ляттер, что...
     - Пан Згерский, панна Бжеская...
     Новое,   еще  более  округлое  движение  руки,  сопровождаемое  изящным
поклоном, шарканьем и сладким взглядом.
     - Я так много,  -  манерно говорил Згерский Мадзе, - так много слышал о
вас от пани Ляттер, что... Вы, наверно, недавно...
     - Нет, вы только представьте себе, что за скандал! - прервала его панна
Говард.
     Згерский отрезвел.
     - Слыхано ли дело!  -  воскликнул он.  - Только вчера я получил от пани
Ляттер письмецо, в котором она зовет меня в гости на пасху, а сегодня узнаю,
что  моя  почтенная  корреспондентка в  этот  самый  час  покинула  Варшаву!
Надеюсь, ненадолго, - многозначительно прибавил он и окинул взглядом дам.
     - Пани Ляттер вернется дня через два, - вмешалась Мадзя.
     - Надо надеяться, - вставил Згерский.
     - Как знать? - сухо бросила панна Говард.
     - Поэтому мы должны быть готовы ко всему, - ответил Згерский.
     Он откашлялся и сказал, немного запинаясь:
     - У меня документ,  в котором пани Ляттер признает,  что вся ее мебель,
школьный инвентарь,  кухонная утварь,  все - принадлежит мне. В свое время я
очень  неохотно  согласился подписать  этот  документ,  сдавшись  только  на
усиленные просьбы пани  Ляттер.  Однако сегодня я  вижу,  что  пани  Ляттер,
которая дарила меня  своей благосклонностью,  дала доказательство не  только
своего благородства, но и большого ума...
     - В  последнее время она  была очень возбуждена,  -  прервала его панна
Говард.
     - Вы сами понимаете, милостивые государыни, - продолжал Згерский, - что
документ,  который находится в моих руках,  это для пансиона якорь спасения.
Даже если пани Ляттер откажется от пансиона или не вернется,  ее место может
занять панна Малиновская,  и  все останется по-старому,  если удастся спасти
мебель...
     Сердце Мадзи сжалось при  мысли,  что  пани  Ляттер только вырвалась на
короткий отдых, а о ней уже говорят, как о покойнице.
     В  передней раздался оглушительный звонок,  и  через  минуту в  кабинет
вошел красный, запыхавшийся Мельницкий, а вслед за ним неизвестный господин.
     - Что я слышу? - воскликнул толстяк. - Где пани Ляттер?
     К нему мелкими шажками засеменил Згерский.
     - Позвольте представиться:  Стефан Згерский,  друг  нашей  дорогой пани
Ляттер.
     - Ну, коли друг, так говори, правда ли это?
     - Что она уехала? К сожалению, да...
     - Пани Ляттер уехала на несколько дней, - вмешалась Мадзя.
     - А!..  Ну,  говорите же -  как?  с кем?  куда? - спрашивал Мельницкий,
хватая Мадзю за руку.
     Тем  временем  обескураженный Згерский засеменил к  господину,  который
вошел вслед за толстым шляхтичем.
     - Приветствую вас,  коллега!  -  воскликнул он. - Что привело вас сюда,
уважаемый? Или вы тоже...
     Но господин,  которого Згерский назвал коллегой, ограничился сердечными
рукопожатиями и  любезными улыбками,  так ничего и не объяснив Згерскому,  и
тот отступил к панне Говард.
     Меж тем Мадзя, которая очень обрадовалась приходу Мельницкого, подробно
рассказывала ему об отъезде пани Ляттер.
     - Но почему она так внезапно уехала? Почему? Да еще кто знает куда? - в
отчаянии повторял шляхтич.
     - Она уехала дня на два отдохнуть,  -  сказала Мадзя. - Она была ужасно
расстроена, ужасно...
     - А!  Я  это  предвидел,  я  ей  говорил:  бросайте  к  черту  пансион,
переезжайте в  деревню.  О том,  что она совсем выбилась из сил,  мне писала
Маня,  ну, знаете, Левинская, - продолжал шляхтич, глядя на Мадзю. - Получил
я  от Мани письмо и  прикатил сюда за нею,  за пани Ляттер.  Ведь я ей почти
родня, совсем родня...
     - У  нее  были  серьезные,  очень  серьезные финансовые затруднения,  -
заметил Згерский, со сладенькой улыбочкой потирая руки.
     - Какие там финансы!  - вспылил Мельницкий. - У пани Ляттер еще столько
друзей, что о финансах ей нечего беспокоиться.
     - Я первый! - с поклоном заявил Згерский.
     Теперь выступила вперед панна Говард.
     - Я полагаю,  -  сказала она своим глубоким контральто, - у пани Ляттер
были большие неприятности, но не финансового, а морального свойства...
     - О?.. - удивился Мельницкий. - Так расскажите же!
     - Представьте себе,  милостивые государи,  - продолжала панна Говард, -
независимую женщину, высшее существо, женщину, которая первой в нашей стране
подняла знамя эмансипации...
     Мельницкий вне себя от изумления таращил на нее,  как индюк, то правый,
то левый глаз.
     - Многие  годы  эта  женщина воспитывала детей,  надрывалась в  работе,
тратила неизвестно куда свои огромные доходы.  И  в  минуту,  когда она  уже
почти  достигла своей высокой цели,  когда идеи,  которые она  исповедовала,
распространились в  широких  кругах  и  создался  новый  отряд  неустрашимых
апостолов...
     Мельницкий все смотрел на  нее,  растопырив уже не  только глаза,  но и
пальцы.
     - В такую минуту в тихую обитель труда этой женщины врывается внезапно,
как дух разрушения, ее второй муж...
     - Муж? - повторил шляхтич.
     - Да,  -  повысив голос, продолжала панна Говард. - Второй муж, который
бросил ее много лет назад, все это время вымогал у нее, видно, деньги и, что
всего хуже,  за какое-то грязное дело сидел в  тюрьме.  Можно ли удивляться,
что  женщина,  над  которой нависла такая  опасность,  покинула дом,  детей,
забыла о долге?  Я вас спрашиваю,  милостивые государи, можно ли удивляться,
что она бежала?
     Во  время  этой  речи  Мадзя  отступила  в  оконную  нишу,   Мельницкий
побагровел и  даже  на  лице Згерского отразилось волнение.  Разумеется,  не
потому,  что вернулся второй муж пани Ляттер, а потому, что он, Згерский, не
знал об этом.


                           Глава тридцать первая

                            Пан Згерский доволен

     Вдруг случилось нечто совершенно неожиданное. Раздался голос господина,
который стоял неподалеку от печи и которого Згерский назвал коллегой:
     - Позвольте на  этот раз  и  мне  сказать слово,  поскольку речь идет о
деле, которое я веду...
     Присутствующие повернулись к нему.
     - Из всего того, что говорила достопочтенная пани, - продолжал адвокат,
кивнув головой в сторону панны Говард,  - верно только одно: муж пани Ляттер
был  недавно в  Варшаве.  Не  соответствует действительности ни  то,  что он
вымогал у  пани Ляттер деньги,  ни то,  что он сидел в  тюрьме.  Пан Евгений
Арнольд Ляттер  был  майором североамериканской армии,  сейчас  он  получает
пенсию  и  путешествует по  Европе  в  качестве  агента  машиностроительного
завода; насколько я могу судить, это человек весьма порядочный...
     - Так или иначе,  он муж...  Где же он? - воскликнул Мельницкий, хватая
адвоката за руку. - Говорите, зачем он сюда приехал?
     Адвокат сделал недовольную гримасу, но, отведя Мельницкого в угол, стал
что-то шептать ему.
     - Как? - спросил шляхтич. - Гм! Ну, и что же?
     Адвокат снова зашептал.
     - Ну так пусть подпишет! Пусть сию же минуту подпишет!
     Снова шепот.
     - Э,   чего  там  оскорблена!  -  возразил  Мельницкий.  -  Посердится,
посердится, да и подпишет.
     И снова шепот, после чего последовало заключение Мельницкого:
     - Так! А пять тысяч пусть возьмет, детям пригодятся...
     - Стало быть, я могу рассчитывать на поддержку? - спросил адвокат.
     - Разумеется,  -  ответил Мельницкий.  - Дайте мне только отыскать пани
Ляттер, и я мигом выбью у нее из головы эти фокусы. Да ведь это им обоим бог
счастье послал!  Ну,  к  чему удерживать человека,  который этого не  хочет?
Лучше взять такого, который хочет...
     Тут стали шептаться в другом конце кабинета. Панна Говард тихо говорила
Згерскому:
     - Ну, разве я не была права, когда называла Ляттера подлецом? Даже этот
господин,  его защитник,  и  то не может сказать вслух правду о  нем.  Здесь
кроется какая-то тайна.  Вы только посмотрите,  что за мина у этого толстого
шляхтича...
     А  Згерский тем временем смотрел на  толстяка влюбленным взглядом.  Его
черные  глаза  выражали  и  сожаление о  пани  Ляттер,  и  преклонение перед
Мельницким,  и желание узнать обо всем, и твердое намерение извлечь для себя
из создавшегося положения всю возможную выгоду.
     Он наклонился к панне Говард и сказал со сладкой улыбкой.
     - Бога  ради,   сударыня,   разве  вы  не  видите,  что  в  эту  минуту
разыгрывается драма?  Пан  Ляттер,  очевидно,  требует развода,  потому  что
господин,  который разговаривает с  Мельницким,  это адвокат консистории,  а
старик Мельницкий уже  давно хочет жениться на  пани Ляттер...  Чрезвычайное
происшествие, и наша приятельница на этом деле выиграет!
     - Чья приятельница?.. Кто? - нахмурясь, спросила панна Говард.
     - Ну, разумеется, пани Ляттер.
     - Я не могу быть приятельницей женщины,  которая настолько пренебрегает
своим достоинством, что готова в третий раз выйти замуж, - отрезала она.
     - Но  я-то  ей  друг,  -  вполголоса  сказал  Згерский  и,  кланяясь  и
ухмыляясь, танцующим шагом приблизился к Мельницкому.
     - Ясное дело,  -  сказал он,  хотя его ни о  чем не спрашивали,  -  все
устроится как нельзя лучше.  Это замечательно,  что пани Ляттер на несколько
дней уехала. Она успокоится и подпишет... подпишет...
     И он торжествующе посмотрел на адвоката консистории,  который, кажется,
не был в восторге от его догадливости.
     - Что это за старик? - спросил у адвоката шляхтич, показывая глазами на
Згерского. - Чего он тут суется?
     - Да это так, по привычке, - буркнул адвокат.
     Прижавшись  к  окну,   Мадзя  с  испугом  смотрела  на  сцену,  которая
разыгрывалась у  нее  перед  глазами.  Многое  она  слышала,  о  многом сама
догадалась и -  пришла к заключению,  что пани Ляттер возвращаться в пансион
уже незачем.  Несмотря на неопытность,  она чувствовала, что в этом кабинете
начинается такой заряд сплетен,  который,  взорвавшись,  облетит вскоре весь
город и похоронит под собой репутацию начальницы.
     "Господи Иисусе!  -  думала она,  -  какое счастье,  что  этот  толстый
шляхтич любит пани Ляттер!  Ведь я  сама слыхала,  да и Эленка тоже,  как он
делал ей предложение. Иначе ей, бедняжке, негде было бы голову приклонить".
     Новый  звонок в  передней,  и  новое  явление:  в  кабинет вошла  панна
Малиновская,  а  с  нею  невысокого роста господин,  с  проседью в  бороде и
кривыми ногами.  Згерский подбежал к ним,  рассыпаясь в любезностях;  но они
холодно ответили на его приветствия.
     Панна   Малиновская  поклонилась  присутствующим  и,   видимо,   что-то
сообразив, обратилась к панне Говард со следующим вопросом:
     - Как обстоят дела в пансионе? Надеюсь, все в порядке?
     Панна Клара остолбенела.
     - Разве вы  не  знаете об отъезде пани Ляттер?  -  спросила она в  свою
очередь.
     - Разумеется,  знаю,  потому  и  спрашиваю  вас,  как  обстоят  дела  в
пансионе.  Вчера я получила письмо от пани Ляттер, в котором она просит меня
временно заместить ее.  Деньги на текущие расходы в  столе,  что же касается
денег на прочие нужды...
     Тут панна Малиновская посмотрела на Згерского.
     - Что же касается денег на прочие нужды, то они у меня, и обращаться за
ними следует ко мне.
     Как бы желая подтвердить эти слова,  кривоногий господин отвесил поклон
бюсту Сократа.
     - Пани Ляттер так внезапно уехала!  -  придя в себя,  воскликнула панна
Говард.
     - Насколько я догадываюсь,  -  прервал ее обладатель кривых ног, - пани
Ляттер уехала по имущественным делам.  Уведомление она получила в  последнюю
минуту и не могла мешкать. Кажется, только потому, что она так поторопилась,
ей удастся кое-что спасти.
     - Не  пойти  ли  нам  наверх к  детям,  панна Говард?  -  сказала панна
Малиновская.  -  Ах, и вы здесь? - обратилась она к Мадзе. - Как вы похудели
за это время, на праздниках надо отдохнуть!
     Кривоногий спутник панны Малиновской отвесил поклон и Мадзе и посмотрел
на нее весьма благосклонно.
     - Доверенный Сольского, пан Мыделко, - шепнул панне Говард Згерский.
     Панна Малиновская повернулась уже к выходу,  но тут дорогу ей преградил
старый шляхтич.
     - Простите, сударыня, - сказал он, - я Мельницкий, дядя одной из учениц
пансиона и друг... почти родственник пани Ляттер. Сегодня я затем и приехал,
чтобы силком увезти пани Ляттер в деревню, но вот... не застал ее. Меж тем я
слышу, вы получили от нее письмо...
     - Да, - ответила панна Малиновская.
     - Не  писала ли  вам пани Ляттер,  куда она уезжает?  -  с  волнением в
голосе допытывался шляхтич.
     - Я об этом ничего не знаю.  Около десяти часов вечера посыльный принес
мне открытку с Петербургского вокзала.
     - Вот оно что! - крикнул шляхтич, щелкая пальцами.
     - А вы говорили,  что она поехала на Венский вокзал,  -  с негодованием
сказала Мадзе панна Говард.
     - Я видела, - краснея, ответила Мадзя.
     - Да она ко мне поехала,  ко мне,  в деревню!  - кричал Мельницкий. - Я
сейчас же еду на вокзал и через каких-нибудь два часа увижусь с пани Ляттер.
Мы, видно, разминулись по дороге...
     Старый шляхтич бегал по кабинету,  голос у  него прерывался от радости,
руки дрожали, на лице проступил сизый румянец.
     - Через каких-нибудь два часа,  - повторял он, - через каких-нибудь два
часа...
     - Я поручаю вам,  милостивый государь,  мое дело, - прервал его адвокат
консистории.
     - Ну,  разумеется!  -  ответил Мельницкий.  - Это самая важная штука...
Дайте-ка мне, сударь, ваш адрес...
     Адвокат  консистории с  молниеносной быстротой написал  несколько своих
адресов.
     - Сударь,  будьте так любезны, - сказала панна Малиновская, - передайте
пани Ляттер,  чтобы она была совершенно спокойна.  Все в  порядке и  будет в
порядке. Пусть она не спешит с возвращением и отдохнет в деревне.
     - Бог вознаградит вас,  моя милочка!  -  воскликнул шляхтич,  порывисто
пожимая  руку  ей  и  ее  кривоногому спутнику,  который  все  поддакивал  и
кланялся.
     - Да,  да!  -  засеменил к ним Згерский.  -  Пусть пани Ляттер отдохнет
подольше.    Ее   друзья   на   страже!    Будьте   так   любезны,   сударь,
засвидетельствуйте,  что эти слова сказал Згерский,  Стефан Згерский. Друзья
на страже!
     Затем он обратился к адвокату консистории:
     - А после ее возвращения,  уверяю вас,  сударь,  известный вопрос будет
разрешен благополучно. Я использую все свое влияние...
     - ...чтобы убедить пани Ляттер согласиться на развод,  - говорил он уже
Мадзе,  так  как  Мельницкий выбежал  из  кабинета,  а  адвокат  прощался  с
доверенным Сольского.
     Панна  Малиновская  вышла  со  своим  спутником  в  коридор,   за  ними
последовал и Згерский.
     - Так я  сейчас схожу к  домовладельцу и  поговорю с  ним от имени пани
Ляттер, - произнес кривоногий господин.
     - Ну конечно,  -  ответила панна Малиновская, - надо избавиться от этих
долгов до ее возвращения.
     - Только не от моего!  - вмешался Згерский. - Я, милостивая государыня,
отдам вам документ,  согласно