-  Как можно в такую
минуту испытывать голод?"
     Но  тут  она  удивилась:  наверху  поднялось движение,  раздался  смех,
беготня, звуки фортепьяно. Несколько пар, кажется, даже пустились танцевать.
     - Что это значит?  -  сказала она себе.  -  Стало быть,  и  здесь можно
веселиться?
     В  эту минуту послышался стук в  дверь,  и в комнату,  улыбаясь,  вошла
панна Малиновская.
     - Теперь наша очередь, - сказала она, - прошу!
     Она  взяла Мадзю под  руку и  повела в  комнату своей матери,  где  был
накрыт стол на три персоны и дымилась суповая чашка.
     "Боже, я так никогда и не поумнею!" - подумала Мадзя, смеясь в душе над
собой.
     Мрачные мысли прошли, зато разыгрался аппетит.
     - Ну,  вот,  как будто немножко отдохнула, - заметила панна Малиновская
после жаркого.  -  Право,  мне  даже завидно,  что  вам  не  удалось открыть
маленький пансион в этом вашем Иксинове.
     - О,  я вернусь и открою хотя бы два класса: приготовительный и первый,
- ответила Мадзя, желая успокоить хозяйку дома.
     - Два класса тоже дадут себя знать,  особенно на  первых порах.  Нам-то
это знакомо, правда, мама?
     - Ах!  -  вздохнула старушка,  хватаясь руками за голову. - Да тебе еще
такой  пансион  достался!   Не  приведи  бог!  Знаете,  панна  Магдалена,  -
обратилась она к  Мадзе,  -  сколько я слез пролила,  сколько ночей не спала
прошлую четверть! Но Фелюня железный человек. Да!
     - Можно мне заходить изредка к вам, чтобы присмотреться к делу? - робко
попросила Мадзя у начальницы.
     - Пожалуйста,  но  что  вы  здесь увидите,  дорогая?  Надо  раньше всех
вставать, позже всех ложиться, за всем следить и, что самое главное, каждому
сразу определить его обязанности,  и никаких поблажек!  Когда пани Ляттер не
исключила  первую  пансионерку  за  то,  что  та  с  опозданием  явилась  от
родителей,  все  было  потеряно.  С  этой минуты начались визиты студентов к
панне Говард,  прогулки панны Иоанны.  Однако не будем говорить об этом.  Вы
знакомы с пани Коркович, у которой будете работать?
     - Девочек я знаю.  А пани Коркович,  кажется, как-то видала, - ответила
Мадзя.
     - Я ее тоже не знаю.  Слыхала,  что люди они богатые,  выскочки, и пани
Коркович заботится о  воспитании дочерей.  Разумеется,  если вам будет у них
плохо, мы найдем другое место, а может, даже у меня откроется вакансия.
     - Ах, это было бы лучше всего! - сложив руки, воскликнула Мадзя.
     Панна Малиновская покачала головой.
     - Погодите,  погодите!  Спросите лучше у  ваших подруг,  в таком ли они
восторге?  -  сказала начальница.  -  Ничего не поделаешь! Я не хочу идти по
стопам пани Ляттер.
     После  обеда  начальница  поднялась  наверх,   где,   несмотря  на   ее
присутствие,  пансионерки шумели по-прежнему. Без четверти пять она забежала
к Мадзе.
     - Одевайтесь, - сказала она, - едем. Дорожный сундук пришлют через час.
     Когда  Мадзя  осталась одна,  ее  охватил страх.  Как  примет  ее  пани
Коркович?  Может, и у нее такие строгости, как у панны Малиновской? Бледная,
она  дрожащими руками  надела  пальто,  а  поскольку была  одна  в  комнате,
перекрестилась  и,   опустившись   на   колени,   помолилась   богу,   прося
благословения в такую важную минуту жизни.


                                Глава вторая

                             Дом с гувернанткой

     Начальница приоткрыла дверь и позвала Мадзю.  Они вышли на улицу, взяли
извозчика и  через несколько минут уже были в бельэтаже роскошного особняка.
Панна Малиновская дернула хрустальную ручку звонка,  и лакей в синем фраке и
красном жилете отворил дверь.
     - Как прикажете доложить? - спросил он.
     - Мы должны были приехать в пять часов,  -  входя в прихожую,  ответила
панна Малиновская.
     Не  успели  они  снять  пальто,  как  из  гостиной  выбежала низенькая,
толстая,  подвижная дама,  в  шелковом платье с  длинным шлейфом и кружевным
воротничком,  с  кружевным платочком в  одной руке и веером слоновой кости в
другой. В ушах ее сверкали два крупных брильянта.
     - Ах,  пани начальница, вы сами побеспокоились, как я вам благодарна! -
воскликнула дама,  пожимая руку панне Малиновской.  -  Как я счастлива,  что
наконец познакомилась с вами!  - обратилась она к Мадзе. - Прошу в гостиную!
Ян, скажите барышням, чтобы они сейчас же шли сюда. Прошу, покорнейше прошу,
садитесь! Вот на эти креслица!
     И она пододвинула два золоченых креслица, крытых малиновым шелком.
     - Когда же приезжают Сольские?  -  спросила дама,  глядя на Мадзю.  - У
пана Сольского по соседству с нами имение,  и какое имение!  Леса,  луга,  а
земля  какая!  Шесть тысяч моргов!  Муж  говорит,  что  там  за  гроши можно
построить сахарный завод и  получать огромные доходы.  Вы  переписываетесь с
панной Сольской? - снова спросила она у Мадзи.
     - Да, раза два я писала ей, - в замешательстве ответила Мадзя.
     - Как два раза! - воскликнула дама. - Кому выпало счастье иметь подругу
в  таких  сферах,  тот  должен поддерживать с  ней  постоянную переписку.  Я
влюблена в панну Сольскую. Какой ум, какая скромность и благовоспитанность!
     - Вы  знакомы  с  панной  Сольской?   -   вмешалась  в  разговор  панна
Малиновская, со свойственным ей спокойствием глядя на толстуху.
     - Лично нет,  еще не имела чести познакомиться. Но пан Згерский столько
мне о ней рассказывал,  что я даже набралась смелости и попросила ее принять
участие в сборе средств на строительство больницы в наших местах.  И знаете,
она  прислала тысячу рублей и  в  самых  учтивых выражениях ответила мне  на
письмо!
     Пухлые щеки пани Коркович затряслись.
     - Простите,  сударыня,  -  продолжала она,  моргая глазами,  - но я без
волнения не могу вспоминать об этом. Только панне Сольской, только семейству
Сольских я первая нанесла бы визит,  так я преклоняюсь перед ними...  К тому
же такое близкое соседство...
     Лицо  Мадзи сияло от  восторга,  когда она  слушала разглагольствования
пани Коркович.  Какое счастье попасть в дом,  где так любят твою подругу!  И
какая,  наверно,  благородная женщина сама  пани Коркович,  если она  сумела
оценить Аду по  достоинству,  даже не  зная ее!  Зато лицо панны Малиновской
ничего не  выражало,  а  может,  выражало скуку  или  насмешку.  Она  сидела
выпрямившись,  и большие глаза ее смотрели так, что трудно было понять, что,
собственно,  привлекает ее  внимание:  пани ли  Коркович,  ее  ли  гостиная,
заставленная пестрыми гарнитурами мебели, или два огромных ковра на полу, из
которых один был темно-вишневый, а другой светло-желтый.
     Когда хозяйка поднесла к губам кружевной платочек, словно давая понять,
что она уже излила все свои восторги, панна Малиновская спросила:
     - В чем будут заключаться обязанности панны Бжеской у вас?
     Пухлая дама смешалась.
     - Обязанности?  Никаких!  Быть  компаньонкой моих  дочерей,  чтобы  они
приобрели хорошие манеры,  и  помогать им в ученье,  собственно,  следить за
ними. Мои девочки берут уроки у лучших учителей и учительниц.
     - А какое вы назначаете жалованье панне Бжеской? Насколько я помню...
     - Триста рублей в год, - прервала ее дама.
     - Да,  триста рублей,  -  повторила панна Малиновская и, повернувшись к
покрасневшей от изумления Мадзе, прибавила: - На протяжении года у вас будет
одна свободная неделя на рождество,  вторая на пасху и месяц летом, когда вы
можете навестить родителей.
     - Ну, разумеется! - подтвердила пани Коркович.
     - И  само собой разумеется,  в  доме пана и  пани Коркович с вами будут
обходиться как со старшей дочерью...
     - Даже лучше: я ведь знаю, кого беру в дом!
     - А теперь позвольте мне посмотреть комнату панны Бжеской, - продолжала
начальница,  поднимаясь с золоченого креслица с таким равнодушием, точно это
был самый обыкновенный табурет.
     - Комнату? - повторила пани Коркович. - Ах да, комнату панны Бжеской...
Прошу!
     Мадзя,   как   автомат,   последовала  за   панной   Малиновской.   Под
предводительством подвижной  хозяйки  дома  они  миновали  длинную  анфиладу
гостиных и  кабинетов и  очутились в  небольшой,  но чистой комнате с окном,
выходившим в сад.
     - Кровать я  сейчас велю принести,  -  говорила хозяйка дома.  -  Рядом
живут мои девочки, а сын... на третьем этаже.
     - Вот видите,  у вас и пепельница есть на случай,  если вы когда-нибудь
научитесь курить папиросы, - сказала Мадзе панна Малиновская.
     - Ах,  это  пепельница моего  сына,  он  иногда любит  здесь  вздрем...
почитать после обеда, - ответила смущенная хозяйка дома. - Но он больше сюда
не заглянет.
     - До свидания,  сударыня,  -  сказала вдруг панна Малиновская,  пожимая
пани Коркович руку.  -  Благодарю вас за условия.  Будьте здоровы,  Мадзя, -
прибавила она, - работайте так, как вы умеете, и помните, что мой дом всегда
открыт для  вас.  Конечно,  до  тех  пор...  пока  не  приедут ваши друзья и
покровители  Сольские,  которых  я  временно  заменяю,  -  прибавила  она  с
ударением.
     - Ах!   -   вздохнула  пани  Коркович,  глядя  на  Мадзю  с  выражением
материнской любви. - Уверяю вас, Сольские останутся довольны!
     Когда после осмотра дамы вернулись в  гостиную,  они  застали там  двух
изящно  одетых,  вполне сформировавшихся барышень,  пожалуй,  слишком сильно
затянутых в корсеты.  Обе были блондинки с красивыми чертами лица,  только у
одной лоб был наморщен,  точно она на кого-то сердилась,  а  у  другой брови
высоко подняты и рот полуоткрыт, точно она чего-то испугалась.
     - Позвольте представить вам  моих дочерей,  -  сказала хозяйка дома.  -
Паулина, Станислава!
     Обе девочки сделали панне Малиновской реверанс по всем правилам, причем
брови у  Станиславы поднялись еще  выше,  а  лоб у  Паулинки избороздили еще
более угрюмые морщины.
     - Панна Бжеская, - сказала хозяйка дома.
     - О, мы знакомы! - воскликнула Мадзя, целуя девочек, которые покраснели
и  мило  улыбнулись ей,  одна с  некоторой горечью,  другая -  с  выражением
меланхолии.
     - Всего хорошего, сударыня, - повторила панна Малиновская. - До скорого
свидания, Мадзя! Будьте здоровы, дети!
     Мадзя проводила начальницу до лестницы и, целуя ее в плечо, прошептала:
     - Боже, как я боюсь!
     - Не беспокойтесь, - ответила панна Малиновская. - Я таких господ знаю,
мне уже ясно, чего им надо.
     Когда Мадзя вернулась в  гостиную,  пани Коркович отошла от  золоченого
гарнитура и уселась в бархатное кресло, а Мадзе указала на стул.
     - Вы,  сударыня,  давно имеете удовольствие знать Сольских?  - спросила
дама.
     В эту минуту девочки схватили Мадзю за руки и в один голос крикнули:
     - А что, Вентцель все еще учится в пансионе?
     - А про пани Ляттер вы слыхали?
     - Линка!   Стася!   -   прикрикнула  на  них  мать,  хлопнув  рукой  по
подлокотнику кресла.  -  Сколько раз я вам говорила, что воспитанные барышни
не перебивают старших?  Сейчас...  Ну вот и  забыла,  о  чем хотела спросить
панну Бжескую!
     - Ну  конечно,  все о  тех же  Сольских,  имение которых по соседству с
папиной пивоварней, - с сердитым видом ответила Паулинка.
     - Линка! - погрозила ей мать. - Линка, ты своим поведением вгонишь меня
в гроб! Помни, я недавно вернулась из Карлсбада!
     - Но, мама, вы уже едите салат из огурцов, - вмешалась Стася.
     - Маме можно все есть,  мама знает,  что делает,  - ответила дама. - Но
воспитанные барышни не должны...  Линка,  ты скоро усядешься на колени панне
Бжеской!
     - Точно я не сидела в пансионе!
     - В пансионе это другое дело!
     В прихожей раздался могучий бас:
     - Говорил я  тебе,  шут  гороховый,  чтобы ты  не  смел  рядиться,  как
обезьяна!
     - Барыня велели, - ответил другой голос.
     Дверь отворилась, и в гостиную вошел бородатый мужчина в шляпе.
     - Что это сегодня за маскарад?  -  кричал господин в  шляпе.  -  Какого
черта...
     Он умолк и снял шляпу, заметив Мадзю.
     - Мой  супруг,  -  поспешила  представить его  хозяйка  дома.  -  Панна
Бжеская.
     Пан Коркович с минуту смотрел на Мадзю; на добром его лице изобразилось
удивление.
     - А! - сказал он протяжно.
     - Задушевная приятельница Сольских.
     - Э!  -  ответил он пренебрежительно,  а затем,  взяв руку Мадзи в свои
огромные лапы, сказал: - Так это вы будете учить наших девочек? Будьте к ним
снисходительны. Они у нас глупенькие, но старательные!
     - Петрусь!  -  остановила его супруга, торжественно поправляя кружевной
воротничок.
     - Милая Тоня,  кого  ты  хочешь обмануть,  учительницу?  Да  она  мигом
распознает твоих дочек,  как сиделец молодое пиво.  Ну как,  этот болван уже
вернулся?
     - Я тебя не понимаю, Петр, - возмутилась дама.
     - Папа спрашивает, вернулся ли Бронек! - объяснила Паулинка.
     - Что подумает панна Бжеская о  нашем доме!  -  взорвалась дама.  -  Не
успел войти и уже зарекомендовал себя как грубиян!
     - Но ведь я  всегда такой,  -  ответил господин,  с  удивлением разводя
руками.  -  Панна Бжезинская,  или  как ее  там,  не  будет платить по  моим
векселям,  если бы я даже за ней приударил.  Вот негодяй!  Не наказывал,  не
лупил его, покуда он был мал, так теперь сущее наказание с ним!
     - Что ты болтаешь?  Что с тобой?  -  кричала пани Коркович,  видя,  что
Мадзя испугалась, а обе дочери смеются.
     - Что я  болтаю?  Этот гуляка не заплатил вчера в  банке по векселю,  и
если бы  не Свитек,  добрая душа,  ко мне в  контору явился бы нотариус.  Ах
разбойник!
     - Но ведь Бронек не растратил этих денег, он только опоздал! - прервала
мужа возмущенная пани Коркович.
     - Хорошо ты  его защищаешь,  нечего сказать!  Да если бы он хоть грошик
истратил из этих денег, то был бы вором, а так просто болван! - кричал отец.
     Супруга побагровела. Она вскочила с кресла и, задыхаясь, сказала Мадзе:
     - Панна Бжеская, пройдите, пожалуйста, с девочками к ним в комнату. Ну,
милый, такой скандал при особе, которая нас не знает...
     Мадзя,  бледная от  волнения,  вышла из  гостиной.  Но обе девочки были
по-прежнему веселы;  когда они очутились в своей комнате, Липка, глядя Мадзе
в глаза, спросила:
     - Панна Магдалена,  вы,  что, боитесь папы? Вы думаете, папочка в самом
деле такой страшный? - прибавила она, склонив набок голову. - Да у нас никто
его не боится, даже Стася!
     - Знаете, панна Магдалена, папочка вот как делает, - вмешалась Стася. -
Если он  рассердится на  маму,  то  ей  самой ничего не  скажет,  только нам
начинает на нее наговаривать.  И если Бронек выкинет штуку, папочка ему тоже
ничего не скажет,  только нам или маме начинает грозиться, что расправится с
ним.
     - Теперь он на всех будет вам жаловаться,  -  вмешалась Линка.  -  О, я
знаю! Вы очень папочке понравились!
     - И маме, - прибавила Стася. - Мама вчера говорила, что если бы вы были
умнее и поторговались, то могли бы получать у нас пятьсот рублей в год.
     - Милая Стася,  панна Магдалена и  так получит пятьсот,  -  прервала ее
Линка.
     - Что вы выдумываете,  дети?  -  со смехом воскликнула Мадзя. - Где это
видано, выдавать семейные тайны?
     - А разве вы не член нашей семьи?  - бросилась Стася Мадзе на шею. - Вы
у нас и часу не пробыли, а мне кажется, уже целый век!
     - Я вижу, вы эту подлизу будете больше любить, чем меня. А я вас просто
обожаю,  хоть и  не обрываю на вас платье,  -  надулась Линка,  прижимаясь к
плечу Мадзи.
     - Я вас обеих буду любить одинаково,  скажите только мне, что вы теперь
учите?  -  сказала Мадзя,  целуя  по  очереди обеих девочек.  Сперва Стасю и
Линку, потом Линку и Стасю.
     - Я скажу,  панна Магдалена!  -  воскликнула Стася.  - С тех пор как мы
ушли  из   пансиона,   мы   все  учили:   словесность,   историю,   алгебру,
французский...
     - А как начались каникулы, ничего не делаем, - подхватила Линка.
     - Нет уж, извини, я учусь играть на фортепьяно, - прервала ее Стася.
     - Ты влюблена в пана Стукальского, а он бранится, говорит, что с твоими
лапами тебе только картошку чистить.
     - Милая Линка,  у  тебя  самой роман с  паном Зацеральским,  вот  ты  и
думаешь, что все так уж сразу и должны влюбляться, - покраснела Стася.
     - Тише, дети! - успокоила их Мадзя. - Что это за пан Зацеральский?
     - Художник, он учит Линку рисовать, а папа все спрашивает, когда же они
начнут натирать у нас полы, а то полотеры дорого стоят.
     - А  Стасю пан Стукальский учит играть на фортепьяно и пол-урока только
и  делает,  что пальцы ей  распяливает на  клавишах.  Ты не думай,  мама уже
заметила, что во время занятий у вас музыку мало слышно. Клянусь богом, если
бы твой Коць получал за урок не два рубля,  а только рубль, кончились бы все
эти нежности.
     - Может,  скажешь,  что  твой  Зацеруша стал  бы  учить тебя  даром?  -
съязвила Стася.
     - Меня-то он бы учил даром,  -  ответила обиженная Линка,  - я чувствую
натуру...
     - Ну  конечно!  Когда он задал тебе нарисовать корзину вишен,  ты вишни
съела,  листья выбросила за  окно,  а  потом  сказала,  что  у  тебя  голова
разболелась.
     - Ах боже мой,  дети! - успокаивала девочек Мадзя. - Скажите мне лучше,
где вы занимаетесь?
     - Стася на фортепьяно играет наверху,  я  рисую в оранжерее,  а другими
предметами мы  занимаемся,  то  есть  будем  заниматься в  учебном  зале,  -
объяснила Линка.
     - Я вас туда провожу, - вызвалась Стася.
     - И я.
     Девочки подхватили Мадзю под  руки  и,  выйдя из  своей комнаты,  через
анфиладу кабинетов, коридоры и переходы проводили ее в большой зал.
     Было уже темно, и Линка, найдя спички, зажгла четыре газовых рожка.
     - Вот наш учебный зал,  -  сказала она,  -  на  каникулах здесь гладили
белье.
     - Нет, уж извини, здесь стояли сундуки с шубами, - поправила ее Стася.
     Мадзя  с  удивлением осматривала зал.  Перед  изящными столиками стояло
несколько мягких скамей,  классная доска была большая,  как  в  пансионе,  а
главное,  один  шкаф  был  заставлен чучелами зверей,  а  другой физическими
приборами.
     - Зачем же столько скамей? - спросила Мадзя.
     - Да... мама хочет, чтобы у нас занималась группа девочек и преподавали
лучшие учителя, - ответила Линка.
     - А к чему эти приборы? Вы учите физику?
     - Нет еще,  -  ответила Стася.  -  Но, видите ли, панна Магдалена, дело
было так:  мама узнала,  что у панны Сольской есть все эти приборы, и тотчас
купила и нам.
     - И все они стоят без употребления?
     - Конечно,  -  сказала Линка,  -  в  пневмоническом,  или  как  там его
называют,  насосе Бронек мышей давил,  ну,  папа разбил колокол, накричал на
Бронека и запер шкаф на ключ. Но вам он ключ отдаст.
     С полчаса осматривала Мадзя учебный зал, пока наконец лакей, одетый уже
в сюртук, не доложил, что чай подан.
     - Мне бы хотелось помыть руки, - сказала Мадзя.
     - Так пойдемте в вашу комнату,  -  предложила Стася.  -  Линка, выключи
газ, а я возьму спички.
     Они  снова  прошли  через  сени,   гардеробную,  освещенный  коридор  и
остановились перед одной дверью.  Стася зажгла спички, Линка толкнула дверь,
и  Мадзя...  почувствовала вдруг крепкий запах табаку и  в то же самое время
услышала мужской голос:
     - Вон отсюда! Вам чего надо?
     Раздался скрип,  стук,  и с шезлонга вскочил жирный молодой человек,  в
одном жилете. К счастью, спичка погасла.
     - Вам чего надо, козы? - спрашивал заспанный молодой человек.
     - Что  ты  здесь  делаешь?  Это  комната панны Бжеской!  -  кричали обе
девочки.
     - Пошли  прочь!  -  проворчал молодой человек,  силясь  запереть дверь,
которую держала Линка.
     Но тут в глубине коридора распахнулась другая дверь,  и из нее выбежали
пани Коркович, пан Коркович, а за ними лакей с канделябром.
     - Что  ты  здесь  делаешь,  Бронек?  -  с  беспокойством спросила  пани
Коркович у  молодого человека,  который,  спрятавшись за  шкафом,  натягивал
сюртук.  -  А  где  кровать?  -  обратилась она  к