хода   книжного   издания
"Эмансипированных женщин",  он  дает довольно меткую оценку отдельным частям
романа:
     "Первый том -  это прекрасная экспозиция, которая знакомит нас со всеми
важнейшими  героями  и  вместе  с  тем  образует  законченное целое,  будучи
картиной нескольких последних месяцев жизни  пани  Ляттер.  С  точки  зрения
художественности этот том является наиболее законченным и может быть отнесен
к шедеврам Пруса.  Второй том также образует самостоятельное целое,  так как
действие разыгрывается исключительно на  фоне провинциальной жизни;  он тоже
написан на хорошем уровне,  но хуже, чем первый. В третьем томе разнообразие
ситуаций богаче,  чем  в  предыдущих,  но,  может  быть,  именно  вследствие
богатства  материала  в  нем  не  все  с  одинаковым  старанием  обработано,
очерковости здесь больше, чем в других частях. Наконец, четвертый том, самый
важный по  содержанию,  менее всего удовлетворяет с  точки зрения искусства,
особенно  во  второй  своей  половине;   слишком  много  там  дидактического
элемента!"
     Видный польский критик и публицист, близкий одно время социалистическим
кругам,  Станислав Бжозовский сравнивал Пруса с  Бальзаком.  Он пишет в 1906
году:  "Прус  больше всех  писателей нашей эпохи прилагает усилия для  того,
чтобы понять социальные процессы,  происходящие вокруг него...  Разве мы  не
замечаем всей  сложности сети социальных отношений,  скрытых за  психологией
пани Ляттер,  Норских,  Сольских,  Бжеских и  др.  Прус,  как и Бальзак,  не
ограничивается созданием  отдельных  образов,  он  создает  целые  общества,
которые, изменяясь и развиваясь, формируют людей".
     Особенно высоко оценила польская критика образ пани  Ляттер.  "Трагедия
пани  Ляттер  и  картина  Иксинова  относятся  к  лучшим  достижениям нашего
романического  наследия",   -  читаем  мы  в  монографии  о  Прусе  Зыгмунта
Швейковского. "Пани Ляттер, - пишет известная публицистка Ирена Кшивицкая, -
это Цезарь Биротто и  Горио в  юбке,  с той только разницей,  что в ней отец
Горио постоянно борется с Цезарем".
     Споры в критике вызвал образ Мадзи.  Некоторые исследователи нашли этот
образ неубедительным.  Например,  Петр Хмелевский считает,  что "образ Мадзи
Бжеской как замысел прекрасен,  как художественное исполнение -  неудачен...
Поражает в ней прежде всего слишком большая,  неправдоподобная, если иметь в
виду  ее  воспитание,  наивность..."  Этой  точке зрения противостоит оценка
Ирены  Кшивицкой:  "Мадзя  -  это  женский  вариант "Идиота" Достоевского...
Сомневаться в  реальности такой доброты означало бы сомневаться в реальности
каждого таланта только  потому,  что  он  редко  встречается".  Образ  Мадзи
представляется убедительным и  современному критику Дануте Бжозовской.  "Уже
сама симпатия,  - пишет она, - какую мы чувствуем к героине Пруса - а кто же
не любит Мадзи Бжеской из "Эмансипированных женщин"!  - показывает, что этот
образ сделан не  из  бумаги".  Данута Бжозовская вслед за Марией Домбровской
обращает внимание на теплый юмор, который использован писателем при создании
образа Мадзи. "Именно юмор придает Мадзе теплоту и прелесть", - пишет она.
     Четвертая,  последняя часть  романа вызвала много  справедливых упреков
критики. Уже приводилось высказывание Петра Хмелевского, который считает эту
часть "важной по  содержанию",  но  отмечает ее  художественную слабость.  О
растянутости изложения,  неубедительности некоторых образов,  фигурирующих в
этой части, пишут и другие исследователи.
     "Превосходный  образ   милого  недотепы  Дембицкого,   -   пишет  Ирена
Кшивицкая, - Прус выкупал в теплой и мутной воде псевдонаучного мистицизма и
этой   водой   разбавил   четвертую  часть   своего   романа".   Современный
исследователь творчества Пруса Генрик Маркевич справедливо указывает на  то,
что в  этом романе писателя ослаблена критика буржуазно-шляхетского общества
по  сравнению с  его  предшествующими произведениями,  что  писатель испытал
влияние   идеалистических   философских   концепций,    получивших   большое
распространение к  концу  XIX  века,  "Главная атака  Пруса,  -  пишет он  о
четвертой части, - направлена против философского материализма".
     "Богатство  человеческих  характеров,  разнообразие  проблем,  введение
разных социальных слоев,  грустная и  незабываемая прелесть главной героини,
благородная простота стиля, юмор высокой пробы", - как писала о романе Ирена
Кшивицкая,  обусловили "Эмансипированным женщинам" прочное место  в  истории
польской литературы.

                                Часть первая

     Стр. 24. ...я люблю белый в сочетании с красным и синим. Это из любви к
Французской республике.  -  Белый,  красный и  синий  -  цвета  французского
национального флага. Здесь намек на ассигнацию в 25 руб., которая тогда была
белого, красного и синего цвета.
     Стр.  35.  Нашли страну,  где померанец зреет... - начало стихотворения
Адама Мицкевича "К Н.  *** -  Обращение к Неаполю" (по мотивам Гете,  1829),
мелодию на слова которого написал Станислав Монюшко.
     Стр.  39. Я как раз читала свою статью, которую пан Владислав берет для
"Пшегленда"...   -   Имеется  в  виду  "Пшегленд  тыгодневы"  ("Еженедельное
обозрение") -  орган позитивистов,  выходивший в  Варшаве с  1866  года  под
редакцией  Адама  Вислицкого.   Здесь  было   опубликовано  много  статей  о
равноправии женщин.

                                Часть вторая

     Стр.  317. Жаворонком звонким... - начало арии Гальки из оперы "Галька"
Станислава Монюшко.
     Стр.  324. ...Где ты вчера так красиво декламировал "В Швейцарии". - "В
Швейцарии" - поэма Юлиуша Славацкого, написанная в 1834 году.
     Стр.  347.  Я  воротился из страны печальной...  -  Этот и  последующие
фрагменты из  стихотворения Адама  Асныка  (1838-1897)  "Орфей и  вакханки".
Перевод Д.Самойлова.
     Стр.  457.  Да и у меня есть могила, которой никто не помнит... - Намек
на то,  что жених панны Цецилии погиб,  очевидно, или в восстании 1863 года,
или в ссылке. В условиях царской цензуры нельзя было писать об этом открыто.
                                                                   E.Цыбенко