екунду,  -  мы  покидаем область
опыта и выходим в океан метафизики.  Ничего не поделаешь! Либо надо покинуть
вершины, завоеванные современной наукой, и скатиться к плоскому скептицизму,
признающему только то,  что можно пощупать руками;  либо нужно согласиться с
тем,  что  "видимые вещи  сделаны из  вещей  невидимых" и  что  реальный мир
фактически начинается за пределами наших чувств.
     - Вы  открываете  передо  мной  удивительный  горизонт!   -  воскликнул
Бжеский. - Но душа, бессмертная душа, говорите, сударь, о ней!
     - Я, - продолжал старик, - уже доказал, если только подобные вещи можно
отнести к  разряду доказательств,  что  душа  не  может быть порождением тех
явлений,  которые  происходят в  материи делимой,  то  есть  доступной нашим
органам чувств.  А сейчас я попробую объяснить вам,  что должна представлять
собой та  субстанция,  которая несет в  себе наше ощущение -  мое  ощущение.
Прежде  всего  духовная субстанция должна  быть  однородной;  в  отличие  от
материальных тел,  особенно от  мозга,  она не  может состоять из  отдельных
частиц.  Во-вторых,  определенная масса этой  субстанции должна существовать
вне  своей среды,  вне остальных духовных масс,  иначе мое ощущение,  вместо
того  чтобы сосредоточиться в  моем  "я",  стало бы  растекаться в  каком-то
безграничном пространстве;  иначе я стал бы воспринимать ваши ощущения, а вы
- мои.  В-третьих,  эта  субстанция должна  реагировать не  только на  такое
грубое воздействие,  как прикосновение или звук,  но и на такое тонкое,  как
тепло, свет и тому подобное. В-четвертых, в этой ограниченной массе духовной
субстанции должно  быть  накоплено  определенное количество энергии,  о  чем
свидетельствуют хотя  бы  наша умственная деятельность,  проявления чувств и
воля.  Все эти выводы вытекают из  самонаблюдения или из  наблюдения явлений
внешнего мира.  А теперь, сударь, представьте себе шар, куб или какое-нибудь
другое  геометрическое тело,  образованное  из  чувствительной и  однородной
субстанции.  Если бы это тело не испытывало никаких влияний извне, то внутри
него происходило бы какое-то однообразное движение,  а  ощущение было как бы
полусонным.  Но стоило бы кому-нибудь коснуться этого тела, стоило бы звуку,
световому или тепловому лучу удариться о  него,  как в массе его возникло бы
новое движение и ощущение.  Точка, на которую был бы направлен толчок извне,
восприняла бы раздражение, а остальная масса ощутила бы, что в ней произошли
какие-то  изменения,  и  сказала бы себе:  "Я ощущаю раздражение!"  -  если,
конечно,  позволительно  будет  употребить  подобные  сравнения.  Словом,  в
однородной  массе,  обладающей способностью ощущения,  каждый  толчок  извне
вызвал  бы  два  явления.  Во-первых,  движение,  возникшее извне,  которому
отвечало бы ощущение внешнего мира.  Во-вторых, столкновение нового движения
с  уже  существующим,  которому отвечало бы  ощущение собственной массы  или
своего я.
     - Да,  но вы описываете то,  что происходит в массе мозга! - воскликнул
Бжеский.
     - Нет,  сударь,  -  возразил старик.  -  Я  говорю  о  том,  что  может
происходить в массе однородной и обладающей способностью ощущения. А мозг не
обладает ни  тем,  ни  другим качеством.  Мозг -  всего лишь проводник,  при
посредстве которого мир материальный воздействует на механизм,  состоящий из
духовной субстанции.
     - Но  тогда  вы,   сударь,   просто  выдумали  какую-то  несуществующую
субстанцию...
     - Будьте покойны!  Подобная субстанция может существовать,  хотя  ее  и
нельзя обнаружить нашими органами чувств.  И  открыли ее  не  психологи,  не
метафизики,  а  физики.  Это  -  эфир,  невесомое вещество,  проницаемое для
весомой материи,  более тонкое,  чем самый легкий газ,  однородное и в то же
время неделимое,  то  есть не состоящее из отдельных частиц.  Эфир заполняет
как  межпланетные  и  межзвездные  пространства,  так  и  пространство между
отдельными атомами.  Он  служит вместилищем таких форм энергии,  как  тепло,
свет,  электричество;  и  весьма правдоподобно,  что известное нам всемирное
тяготение,  а  также движение материальных тел  обязаны своим происхождением
особым колебаниям эфира.  Вот субстанция, которой, для того чтобы называться
духовной,  не  хватает  только  способности ощущения.  Еще  одна  любопытная
подробность.  Вильям Томсон с  помощью сложных расчетов пришел к  следующему
выводу:  "Если  бы  в  однородной массе  эфира созидательная энергия вызвала
"кольцеобразные завихрения",  наподобие тех  колец  табачного дыма,  которые
выпускают заправские курильщики,  то  эти завихрения не только выделились бы
из массы эфира,  но и стали бы неуничтожаемыми,  то есть бессмертными".  Мне
кажется, что теория эфира и утверждение Томсона представляют собой тот мост,
который мог бы  соединить физику с  психологией и  со всеобщей верой людей в
бессмертие души.
     Заметив,  что  Бжеский то  и  дело хватается руками за  голову,  старик
замолчал и, посидев еще несколько минут, стал прощаться.
     - Но завтра вы зайдете к нам? - спросила Мадзя умоляющим голосом.
     - Непременно, - ответил Дембицкий с порога.


                              Глава двадцатая

                         . . . . . . . . . . . . .

     Следующую ночь  Здислав снова провел в  постели,  а  Мадзя прикорнула в
кресле.  Только в пятом часу утра ее разбудил кашель брата.  Она подбежала к
Здиславу;  он был весь в  поту,  глаза блестели,  болезненный румянец покрыл
лицо.
     - Тебе хуже? - всполошилась Мадзя.
     - Это почему же? - спокойно сказал брат.
     - Ты кашляешь!
     - Ну, какой это кашель?
     - У тебя жар!
     - Глупости.  Напротив,  сон  настолько  укрепил  меня,  что  я  начинаю
думать... Захирел я, вот и все.
     - Ах,  Здись, - воскликнула Мадзя, обнимая его, - ты только поверь, что
будешь здоров, и непременно выздоровеешь.
     - Может быть!  -  ответил брат.  -  Замечательная это штука -  лежать в
постели,  - продолжал он. - Будь ты со мной в те дни, когда меня свалило это
проклятое воспаление легких, не было бы сегодня всех этих неприятностей.
     - Почему же ты не вызвал меня?
     - Не  решился.  Ты столько писала о  своей самостоятельной работе,  так
была  счастлива,  что  не  обременяешь семью,  не  чувствуешь  себя  лишней.
Помнишь?  Было бы подло лишать тебя этой радости.  Наконец, я и сам гордился
такой эмансипированной сестрой.
     - Никогда не была я эмансипированной! - прошептала Мадзя.
     - Была,  деточка,  была!  -  с  грустью произнес Бжеский.  -  Таков дух
времени:  все  юноши  становятся позитивистами,  а  девушки  эмансипируются.
Сейчас,  -  прибавил он  после минутного молчания,  -  когда,  стоя на  краю
могилы,  я слушаю этого чудака Дембицкого, мне жаль... Ах, я совсем по-иному
устроил бы свою жизнь, если бы верил в бессмертие!
     - И  я  была  несчастна,  -  призналась Мадзя.  -  Хотя  сейчас даже не
представляю себе, как можно не верить...
     - Вам,  женщинам,  легче обрести веру,  -  сказал Здислав,  - вы меньше
читаете,  меньше рассуждаете.  Нам  труднее!  Мы  ставим под  вопрос даже те
доказательства, которые кажутся вполне разумными. Ну разве теория Дембицкого
- не просто гипотеза,  фантазия? А все-таки этими разговорами об ощущении он
очень меня смутил.
     - Знаешь, что мне пришло в голову? - воскликнула вдруг Мадзя.
     - Ну?
     - Уезжай поскорее в Меран и... возьми меня с собой.
     Бжеский пожал плечами и  нахмурился.  Мадзя поняла,  уже в который раз,
что брата не переспорить.
     Около  одиннадцати  в  дверь  постучался  Дембицкий.  Мадзя  и  Здислав
встретили его радостными возгласами.
     - Ну как, все хорошо? - спросил Дембицкий.
     - Представьте,  -  ответила Мадзя,  -  Здислав спал  всю  ночь и  полон
надежды.
     - Не преувеличивай,  -  перебил ее брат. - Просто я понял, что и вечное
небытие,  и  моя чахотка -  не такие уж достоверные факты.  О  них еще можно
поспорить!
     Дембицкий оттопырил нижнюю губу.
     - Гм!  -  пробормотал он.  - Вы и впрямь не так уж больны, как думаете.
Даже я полагал, что у вас болезнь посерьезней.
     Все трое рассмеялись.
     - А вы знаете, - сказал Здислав, - я сегодня вечером уезжаю в Меран.
     - Очень хорошо.
     - А меня он не хочет брать с собой, - вставила Мадзя.
     - Тем лучше.
     - Стало быть, и вы против меня? - спросила она с огорчением.
     - Но вы,  сударь,  должны еще изложить до конца свою теорию,  - прервал
сестру Здислав.
     - Да, да, непременно.
     - О  душе рассказать,  сударь,  о  той  самой душе,  в  которую я  хочу
поверить и... не могу! - воскликнул Здислав.
     - Вы,  наверно,  слышали, - начал старик, усаживаясь в кресле, - о двух
новых  изобретениях в  области  акустики.  Первое  из  них  -  телефон,  род
телеграфа,  который,  однако,  передает не только шумы,  но и тоны,  пение и
человеческую речь.  Другое -  фонограф,  забавная машина,  которая будто  бы
переносит произнесенные звуки на фольгу,  закрепляет их и... воспроизводит в
случае  надобности!  Признаюсь,  сообщения  об  этих  изобретениях,  сначала
рассмешили меня.  Но  когда  я  прочел  описание аппаратов,  увидел чертежи,
подумал,  то перестал удивляться. И, пожалуй, не удивлюсь, если собственными
глазами увижу и  телефон,  передающий звуки человеческой речи,  и  фонограф,
закрепляющий их.  То же самое происходит с каждой новой истиной. Вначале она
пугает нас, приводит в замешательство, изумляет. А потом мы привыкаем и даже
удивляемся, что можно было в ней сомневаться.
     - Вы совершенно правы, - вставила Мадзя.
     - Да,  -  заметил  Здислав.  -  Но  если  душа  отличается  от  явлений
материального  мира,   то  она  должна  обладать  и   какими-то  необычными,
нематериальными функциями...
     - Позвольте,  сударь!  Функции души нам кажутся обычными,  хотя в то же
время они  нематериальны.  Вот  пример.  Вам известно,  что наш глаз подобен
камере фотоаппарата,  в которую вставлена светочувствительная пластинка.  На
этой пластинке изображения предметов запечатлеваются так, что каждый предмет
мы  видим только с  одной стороны.  Меня,  скажем,  вы  видите сейчас только
спереди -  не сзади и не сбоку; а что у меня внутри, вам и вовсе не увидеть.
Зато наше воображение обладает тем свойством,  что мы можем представить себе
человека одновременно не только спереди,  сзади, с боков, сверху и снизу, но
можем  даже  представить себе  его  легкие,  сердце,  желудок,  словом,  его
внутренности.  Иначе говоря,  наш  материальный глаз  в  лучшем случае может
охватить только три плоскости параллелепипеда,  да  и  то в  сжатом виде,  а
воображение охватывает все его плоскости и даже внутренность.
     - Но   ведь  это  явление  основано  на  ассоциации  представлений!   -
воскликнул Бжеский.
     - Ах,  оставьте,  сударь! Теория ассоциаций в психологии просто уловка.
По  этой  теории каждой плоскости тела  и  его  внутренности соответствуют в
нашем  мозгу  определенные клетки,  которые в  нужный  момент включаются все
разом.  Но ведь дело совсем не в том,  могут или не могут "включаться" разом
все клетки, а в том, что я в одно мгновение могу ощутить такие вещи, которые
сама природа никогда не показывает мне одновременно.  Например,  я могу себе
представить, вернее, ощутить в памяти даже самого себя в детстве и в юности,
в зрелом возрасте и сейчас,  чего никто другой никогда не видел и не увидит,
по крайней мере в этой жизни.
     - Так  ведь  это  ассоциация воспоминаний,  память,  -  снова  вмешался
Бжеский.
     - А что такое память? Память это икс или альфа, а воображение это игрек
или бета. Чему научат меня эти символы? Ничему. В природе мы повсюду находим
следы памяти.  На деревьях -  следы топора, на поле - следы дождей, в земной
коре -  следы геологических эпох.  Быть может,  и  в мозгу остаются подобные
следы,  но  не они составляют память,  то есть наше нынешнее ощущение давних
впечатлений, отделенных друг от друга целыми годами. Наконец, должен сказать
вам,   что   и   пресловутые  следы  в   мозгу  представляются  мне   весьма
сомнительными.  Если бы человек получал только шестьдесят впечатлении в час,
то  и  тогда за день их собралось бы свыше семисот,  за год -  свыше двухсот
пятидесяти тысяч,  а за пятьдесят лет -  более двенадцати миллионов. Где же,
черт возьми,  все это поместится,  если согласно вашей психологии для самого
простого  впечатления требуется несколько десятков,  а  то  и  несколько сот
клеток?
     - Мозг состоит из биллионов клеток.
     - Отлично.  Но  где же те клетки,  которые поддерживают порядок в  этом
биллионном  оркестре?  И  могут  ли  эти  разнородные клетки,  состоящие  из
отдельных атомов,  создать единство ощущения?  Наконец, дорогой пан Здислав,
сопоставьте два  разных взгляда.  Я  говорю:  душа -  это  простое создание;
правда, я не понимаю, как она устроена, но чувствую, что просто. Материализм
же  учит:  мозг -  это очень сложный орган,  мы  не можем объяснить,  как он
устроен,  а  ощущение индивидуума вообще не можем понять.  В которой из этих
теорий больше смысла?
     - Тогда что же такое мозг?
     - Мозг -  это  необычайно важный орган души в  ее  земной жизни.  Как в
глазу сосредоточиваются лучи  света,  а  в  ухе  -  звуки,  так  и  в  мозгу
сосредоточиваются все импульсы, поступающие извне. Мозг - это линза, которая
концентрирует   все   раздражения   зрительные,    слуховые,   осязательные,
обонятельные, мышечные, желудочные, легочные и т.д.; вот почему у него такое
сложное  строение.   Разнообразие  внешнего  мира  породило  и  чрезвычайную
сложность строения мозга,  но  именно это богатство его строения и  дает нам
очевидное доказательство того, что мозг не рождает ощущения. Он рождает лишь
импульсы,  движение частиц, которые воспринимаются нашей душой, несложной по
строению.
     - Вы говорите: душа не сложна по строению. А чем же объяснить тот факт,
что  при  некоторых  психических заболеваниях человек  считает  себя  совсем
другим лицом?  Чем объяснить так называемое раздвоение личности,  о  котором
говорят психиатры и Тэн?
     - Этот вопрос я  уже не успею осветить,  не хватит времени,  -  ответил
Дембицкий.  -  Скажу лишь несколько слов,  но с условием, что вы не объявите
меня сумасшедшим. Наша "материальная личность" представляет собой трехмерное
тело;  у духа же, насколько я понимаю, по меньшей мере четыре измерения. Вот
почему это четырехмерное творение может представляться самому себе в виде не
только двух,  но даже четырех разных личностей, имеющих три измерения. Таким
образом,  раздвоение  личности  может  служить  еще  одним  доказательством,
подтверждающим различие между духом и материей.
     - Почему же тогда больной,  страдающий раздвоением личности,  не узнает
самого себя в этой другой личности? - спросил Бжеский.
     - А  вы  бы узнали себя,  если бы я  показал вам вдруг вашу фотографию,
снятую, скажем, со спины?
     - У меня уже все в голове перепуталось! - засмеялся Бжеский.
     - Да и  я  не собираюсь останавливаться на неясных вопросах психологии,
которые  требуют  длительного  изучения.   Поверьте  мне   на   слово,   что
человеческая душа,  несмотря на всю свою несложность,  полна тайн, которых в
этой жизни лучше не  касаться.  На  нынешний период вечного развития бог дал
нам  материальное трехмерное тело  и  позволил  изучать  трехмерную природу.
Будем же этого придерживаться и в этих границах исполнять его волю.
     - А кому известна его воля?
     - И  вы  познаете ее,  если  прислушаетесь к  своим  самым  сокровенным
чаяниям,  к самому тихому шепоту своей души. Если же вам нужен девиз, то его
провозглашают все наиболее совершенные религии:  через земную жизнь и труд -
к неземной жизни,  через вечную жизнь и труд -  к богу.  В этом вся мудрость
нашего  мира  и  тех  миров,   которые  когда-либо  существовали  или  будут
существовать.
     - И тем не менее,  - заметил Здислав, - вы должны признать, что все это
лишь гипотезы.  Эфирная душа,  четыре измерения,  вечное развитие!  Все  это
может существовать только в нашем сознании, но не в действительности.
     Дембицкий покачал головой.
     - Дорогой мой,  - сказал он, - не пытайтесь вырыть пропасть между душой
и  всеобщим духом,  ибо  такая  пропасть не  существует.  Душа  наша  -  это
маленькая вселенная,  маленькие часики внутри огромных часов. Только поэтому
мы  и  можем  ощущать  явления природы,  понимать и  разгадывать их,  только
поэтому наше собственное развитие напоминает развитие всей природы,  а  наше
творчество напоминает ее творчество.  Как песчинка золота имеет тот же цвет,
удельный вес,  плотность,  что и центнер золота, так и наш дух обладает теми
же  свойствами,  что  и  дух  всеобщий.  Поэтому я  считаю,  что,  какие  бы
удивительные замыслы ни рождались у человека, он никогда не придумает ничего
такого,  что не существовало бы в  действительности,  если,  разумеется,  не
выйдет  за  пределы логики или  законов природы.  А  в  доказательство этого
вспомните  хотя  бы  всевозможные  математические формулы,  которые  сначала
кажутся фантастическими, но рано или поздно становятся выражением конкретных
явлений.  Вообразите себе  счетную  машину,  способную  давать  результаты в
двадцатизначных числах,  и  подумайте:  может ли  хоть одна из  этих цифр не
отвечать подлинным величинам,  если  машина  хорошо  работает?  Единственный
недостаток подобной машины заключался бы  не в  том,  что она дает множество
цифр,  а скорее в том, что эти цифры отражают лишь частицу действительности.
То же самое и  с  нашим разумом.  Самые смелые наши теории,  если только они
логичны,  должны отвечать каким-то явлениям действительности,  пусть даже не
поддающимся наблюдению.  И  не  в  том  беда,  что творения нашего разума не
всегда согласуются с  чувственным опытом,  а  в  том,  что  наше  умственное
творчество слишком бедно, чтобы охватить действительность. Это капля в море,
а сами мы,  со всей нашей фантазией подобны кротам, которые не догадываются,
что их  тесные норы расположены в  чудесных парках,  среди красивых статуй и
редких растений. Мы с нашими несколькими органами чувств знаем об окружающей
нас  действительности столько же,  сколько устрица,  приросшая под  водой  к
скале, знает о битве, которая разыгрывается на поверхности моря.
     - Но к чему все это?  Для чего существует эта богатая действительность?
- прошептал больной.
     Дембицкий грустно улыбнулся.
     - На  этот  вопрос отвечает любая из  высокоразвитых религий,  которые,
увы,  не интересуют вас,  так как это не модно.  Бог,  единый,  всемогущий и
бесконечный,  стремясь  окружить себя  существами свободными,  счастливыми и
способными постичь его,  создал духовные субстанции,  ну,  скажем, эфиры или
что-нибудь подобное им.  Эти  субстанции он  наделил способностью ощущения и
безграничной энергией;  но, желая сделать их как можно более независимыми, а
значит,  и в высшей степени счастливыми и совершенными, он не создал для них
готовых внутренних механизмов,  а предоставил им развиваться самостоятельно.
Вот  почему мы  видим  в  природе сначала беспорядочную космическую материю,
затем определенные химические элементы, затем химические соединения, далее -
кристаллы,  клетки и низшие организмы.  Все это - полусознательные индивиды,
но  по  мере своего развития они  достигают полного сознания и  способны уже
познать бога.  Вот почему я допускаю, что всеобщий дух с течением времени не
только делится на  все большее число индивидов,  обладающих сознанием,  но и
сам  совершенствует свое  сознание и  набирается опыта.  В  эпоху  хаоса,  о
котором говорят как наука,  так и религии,  всеобщий дух действовал вслепую.
Тогда  не   было  еще  законов  природы,   то   есть  закономерных  явлений,
развивающихся по линии наименьшего сопротивления.  И  только потом появились
регулярное волновое движение,  распространение сил по  прямым линиям,  закон
массы  и  расстояния,  хими