ательной меры вполне достаточно, предприняла еще одну попытку
сближения. Она тоже потерпела фиаско, хотя на этот раз друзья избрали иную
линию поведения. Они были предупредительны и обходительны, словно лакеи в
дорогом трактире. Даже Леша, синея от натуги, умудрился вставить в разговор
пару любезных замечаний - совершенно невпопад, разумеется. Селезнев от этой
приторной вежливости слегка опешил, потом попытался обернуть все в шутку и,
потерпев неудачу, бежал еще поспешнее, чем в прошлый раз.

Я учинила еще один скандал, но друзья, состроив обиженные мины,
притворились, будто не понимают, отчего я бешусь. Тогда я поняла, что с
наскоку эту проблему не одолеть, и принялась думать. Через неделю
напряженных раздумий до меня дошло, что, пока не известен побудительный
мотив такого поведения моих мучителей, искать выход бесполезно.

Следующую неделю я всеми правдами и неправдами вытягивала из них ответ на
вопрос: чем им не по душе Селезнев? Я и спрашивала их в лоб, и пытала
исподволь, я беседовала с ними поодиночке и всем скопом - безрезультатно.
Все четверо старательно уходили от ответа. В конце концов я сдалась и
решила не торопить события. Если мул упрется, его не сдвинешь. Не желают
общаться с Селезневым - их дело. Мне же капитан был глубоко симпатичен, и
отказываться от приятного знакомства я не собиралась.

Казалось бы, инцидент исчерпан, можно по-прежнему встречаться с друзьями по
пятницам за бриджем и в остальные дни, когда им будет охота меня видеть, а
с Селезневым в промежутках, и все довольны. Как же, разбежалась!

Дней через десять после принятия столь мудрого решения я начала замечать,
что отношения в компании неуловимо изменились. В них вкралась какая-то
официальность, чего наша совместная биография еще не знала. Я попыталась
уверить себя, что это мне мерещится, но когда Прошка - тип вполне
бесцеремонный - позвонил мне и вежливо поинтересовался, не могу ли я завтра
уделить ему часок-другой своего драгоценного времени, сомнения отпали. За
последние сто лет Прошка ни разу не соизволил уведомить меня о своем визите
заранее, не говоря уже об испрашивании разрешения. Вывод очевиден - мне
поставили ультиматум: либо я рву все связи с Селезневым, либо отношения с
друзьями приобретают характер светского общения.

Я поняла, что зашла в тупик. С одной стороны, в моем возрасте друзьями, тем
более столь близкими, не бросаются. С другой - не могла я так несправедливо
обойтись с Доном (то есть Федей Селезневым), который после смерти брата и
неудачной женитьбы отчаянно нуждался в ком-то близком, но так ни с кем и не
сошелся. Кроме того, как уже было сказано, он очень даже милый человек, и
видеться с ним и болтать было отнюдь не скучно. Возможно, стоило попытаться
объяснить все это чертовым балбесам, но они столь беззастенчиво уклонялись
от разговоров о Селезневе, что сия доверительная беседа представлялась
невозможной. Не видя выхода, я впала в черную депрессию и недели через две
поймала себя на мысли, что мечтаю об автомате. По природе женщина я тихая и
кроткая, а поэтому пробуждение кровожадных инстинктов могло означать лишь
одно: я нахожусь на грани буйного помешательства. Не раздумывая больше ни
минуты, я побросала в сумку смену одежды, белья и обуви, надиктовала на
автоответчик послание и помчалась на вокзал. Прежде всего следовало
привести себя в чувство, а уж потом искать какое-то решение.

Завтра... нет, уже сегодня Питер очистит от скверны мою душу, а вечером я
поделюсь горестями с Сандрой, и вместе мы обязательно что-нибудь придумаем.

* * *

Я посмотрела на часы и мысленно присвистнула. Поезд ехал уже больше часа, а
проводница так и не зашла в мое купе за деньгами. Однако! В два часа ночи
могла бы оборачиваться порасторопнее, тем более что пассажиров у нее
раз-два и обчелся.

Тут до меня дошло, что из соседнего купе давно доносится звон стаканов и
девичий щебет, перемежаемый пьяноватым баритоном. Стало быть, проводница
пренебрегла своими обязанностями ради бесплатного угощения. Интересно, что
означает эта ночная пирушка - довесок к взятке, которую мои соседи сунули
девице, чтобы она закрыла глаза на отсутствие паспортов, или обыкновенный
кобеляж? Скорее всего - первое, ибо я готова была поклясться, что парочка с
вокзала не на шутку чем-то озабочена и не испытывает потребности в общении
с прекрасным полом. Если я права, то девицу очень скоро вежливо выпроводят,
она нанесет мне короткий визит, и я наконец улягусь.

Спустя несколько минут дверь соседнего купе действительно открылась,
оживленный щебет зазвучал громче, потом смолк, ко мне постучали и тут же
открыли дверь. Белокурая проводница забрала деньги, билет, любезно
предложила чаю, а выслушав мой отказ, кивнула, пожелала спокойной ночи и
удалилась. Я достала из сумки пакет с туалетными принадлежностями, взяла
полотенце и поплелась в дальний конец вагона совершать вечернее омовение.

Когда я вернулась, в дверях моего купе стоял розоволицый здоровяк и
приветливо улыбался.

- Мы с вами попутчики, красавица, - сообщил он важно, дыхнув перегаром. -
Не желаете ли посидеть полчасика, выпить за знакомство?

Я едва не плюнула с досады и смерила наглеца взглядом, который по идее
должен был его заморозить. "Черт, как же я ошиблась! Выходит, эти прохиндеи
не так уж и озабочены, иначе бугай не прилагал бы таких усилий, чтобы
подцепить себе на ночь девицу".

- Не желаю, - отрезала я, протиснулась мимо назойливого попутчика и
попыталась закрыть перед его носом дверь. Но розоволицый не пожелал внять
намеку и убрать пузо из дверного проема.

- А почему? - спросил он, сияя улыбкой, словно я сказала ему изысканный
комплимент. - Вы просто не пьете или боитесь, что мы посягнем на вашу
честь? Даю вам слово джентльмена, с нами вы будете в полной безопасности. А
если не хотите пить, можете просто пригубить, только не лишайте нас своего
прелестного общества.

Я с большим трудом удержалась от грубой тирады и процедила сквозь зубы:

- Я очень устала и хочу спать. Не могли бы вы оставить меня в покое?

- О, у меня есть отличное импортное средство! Снимает усталость и повышает
тонус. Одна таблеточка - и вы свежи, как утренняя роза. Никаких
противопоказаний, никаких побочных действий, просто сказка, а не лекарство!
Айн момент! - Он высунулся из купе и громко позвал: - Василий!

Не успела я и глазом моргнуть, как в дверях возник рябой.

- Что случилось? - осведомился он, бросив на меня недовольный взгляд.

- Принеси сюда мой несессер.

- Нет! - взорвалась я. - Ничего мне не нужно! Уходите отсюда, вы оба!
Немедленно, слышите?

- Ну зачем же вы так, голубушка? - укоризненно сказал здоровяк. - Я ведь
хочу как лучше. Такой милой девушке не к лицу кричать. Хотя я понимаю, это
все усталость. Вот примете мою пилюльку, и все как рукой снимет.

Я посмотрела на брюнета в упор и произнесла раздельно и четко:

- Объясните, пожалуйста, своему слабоумному товарищу, что я не желаю
принимать никаких лекарств, пить с ним за знакомство и вести задушевные
разговоры. Я хочу спать и прошу вас избавить меня от своего присутствия. Я
понятно выразилась?

Брюнет поиграл желваками, кивнул и обхватил приятеля за могучую талию.

- Пойдем, Толик. Девушка не нуждается в нашем обществе. Зачем тебе лишние
неприятности? Пойдем!

Здоровяк попытался скинуть его руку, но хватка у рябого Василия была
железной. Через секунду оба очутились в коридоре. Я проворно захлопнула
дверь и заперлась на замок.

"Фу, пронесло! Вот черт, еще немного, и я устроила бы безобразную истерику.
Нервы совсем никуда. Нет, вовремя я отправилась в Питер, очень вовремя.
Иначе не прошло бы и недели, как превратилась бы в цепную собаку".

За стенкой между тем ссорились. Соседи старались говорить тихо, но то и
дело возвышали голоса, и тогда до меня доносились отдельные фразы:

- Да говорю тебе, это случайность!

- Ха, случайность! Бу-бу-бу... По-твоему, это нормально?

- Тише, ты! Бу-бу-бу... У меня глаз наметанный.

- Профессионал, твою мать! А если бу-бу-бу?.. На том свете будем
разбираться?

- Ладно, хватит! Бу-бу-бу...

"Интересное дело, - думала я. - Стало быть, у них действительно
неприятности. На кой же ляд этот розовощекий детина ломал передо мной
комедию?"

Потом соседняя дверь открылась, и ко мне снова постучали. Я поджала под
себя ноги и притворилась неодушевленным предметом. Стук повторился, потом
послышались шаги, удалявшиеся в сторону купе проводников. Приглушенный
голос. Удивленное женское восклицание. Потом снова шаги, на этот раз - уже
двух пар ног. Стук в дверь. Женский голос:

- Девушка, у вас все в порядке?

Пока я соображала, стоит ли отвечать, в замке повернули ключ и в дверь
просунулась белокурая голова проводницы.

- Вы живы? - Она наткнулась на мой взгляд и осеклась. - Ой, простите, Бога
ради! Ваши соседи сказали, будто вы неважно себя почувствовали, а на стук
не отвечаете. Я испугалась...

Тут девицу отодвинули в сторону, и на ее месте показался рябой Василий.

- Девушка, на два слова! - быстро проговорил он и юркнул в купе. Я открыла
рот, но он затараторил умоляюще: - Прошу вас, не надо! Пожалуйста,
выслушайте меня. Обещаю уложиться в две минуты.

Я заставила себя промолчать, но не потому, что пожалела этого типа. Просто
мне стало любопытно. Когда-то в нашем дворе жил пожилой собачник,
безобидный сумасшедший. Все конфликты от коммунальных до международных он
объяснял делением людей на два больших клана: люди-кошки и люди-собаки.
Люди-собаки честны, открыты, прямодушны и не способны на измену. Люди-кошки
коварны, бессовестны и корыстолюбивы. Меня наш тронутый философ без
раздумий причислил к людям-собакам и, движимый самыми лучшими побуждениями,
затевал со мной долгие беседы, поучая уму-разуму. "Никогда не связывайся с
кошками, детка, - говорил он. - От них на земле вся пакость. Они будут к
тебе ластиться, а потом продадут ни за грош или глаза выцарапают". Чтобы со
мной, не приведи Господь, не стряслось такого несчастья, старик учил меня,
как кошек распознать. "Ходят они точно на цыпочках и всем телом вихляются,
будто без костей. Глаза злющие-презлющие, а как нужно им что-нибудь от
тебя, из этих бесстыжих зенок прямо патока течет, и голосок таким воркующим
делается, таким сладким. Как заметишь, что вокруг тебя эта нечисть вьется,
хватай палку и гони в шею, пока не околдовали!"

До этой поездки я не встречала человека, который бы так точно
соответствовал приведенному выше описанию, как этот рябой красавчик.
Пластика у него действительно была потрясающая, глаза - злющими, а теперь
из них и в самом деле сочилась патока. И голос стал бархатистым. И если я
не спешила схватить палку, то лишь потому, что мне до смерти захотелось
узнать, чего же ему от меня на самом деле понадобилось.

- Анатолий мне вовсе не друг, - говорил между тем представитель семейства
кошачьих. - Я работаю у него телохранителем. Та еще работенка, скажу я вам!
Он, как и все толстосумы, избалован до невозможности. Когда не может
добиться своего, устраивает мне самый настоящий ад. Сейчас вот ему
втемяшилось в голову поболтать с девочкой. У него серьезные неприятности, и
ему хочется таким образом отвлечься, снять напряжение. Если вы не
согласитесь составить ему компанию, босс способен поднять на ноги весь
поезд, лишь бы найти себе хорошенькую собеседницу. А нам сейчас ни в коем
случае нельзя привлекать к себе внимание. Такие у нас обстоятельства...
впрочем, вам они ни к чему. Я хочу сказать, что если он найдет себе
какую-нибудь девицу, вам все равно не дадут поспать. Анатолий, подвыпив,
становится очень шумным, понимаете? А если вы согласитесь посидеть с ним,
обещаю: долго это не продлится. Я подмешаю ему в коньяк снотворного, и
через полчаса вы спокойно уйдете к себе отдыхать. За безопасность вашу я
ручаюсь. Мой босс хоть и бабник, но рук никогда не распускает, можете мне
поверить.

Он тщательно подбирал слова, стараясь говорить убедительно, но я не верила
ни единому слову. Во-первых, судя по моим впечатлениям, отношения этой
парочки совершенно не вписывались в схему "хозяин - телохранитель" Я готова
была поспорить, что лидером в их тандеме был как раз рябой Василий.
Во-вторых, я печенкой чувствовала, что нужна им вовсе не как приятная
собеседница и даже не в качестве девочки для утех, а по какой-то другой, и
весьма серьезной, причине. Слишком уж настойчиво и напряженно меня
уговаривали. А ведь я вполне определенно дала понять, что в обществе не
нуждаюсь. Вряд ли ответ в такой резкой форме можно было принять за
кокетство. И вообще, если уж на то пошло, не тяну я ни на роковую
красавицу, ни на девицу легкого поведения, и нужно быть слепым кретином,
чтобы этого не заметить.

- Понимаю, что выгляжу навязчивым, что моя просьба вам неприятна, - и готов
заплатить хорошую компенсацию за моральный ущерб. Сколько вы хотите за
получасовую беседу с моим капризным хозяином?

- Тысячу долларов, - брякнула я первое, что пришло мне на ум. Заламывая
несусветную плату, я преследовала вполне определенную цель - прощупать
своего собеседника. Если Василий не врет, и я нужна ему, чтобы исполнить
дурацкую прихоть босса, то сейчас он повернется и уйдет. Я, конечно, не
очень хорошо знакома с прейскурантом на подобные услуги, но думаю, две
тысячи долларов в час многовато даже для первоклассной гейши. Если же я
права и причина, по которой эти двое не желают оставить меня в покое, более
основательна, рябой начнет торговаться.

- Договорились, - быстро сказал он и, увидев мой разинутый рот, рассмеялся.
- Я не спятил, честное слово. Просто, если Анатолий устроит дебош, это
обойдется ему куда дороже. Вы не думайте, я не из своего кармана собираюсь
платить. Завтра босс протрезвеет, поймет, каких дел едва не натворил, и все
мне вернет, еще и сверху накинет. Чего-чего, а денег у него хватает.
Правда, дури тоже.

"Вот это да! - думала я ошалело. - Дело-то, стало быть, нешуточное, если
они готовы такую сумму выложить. Какого же черта им нужно? Может, это
парочка сексуальных маньяков, убивающих особо изощренными способами? Но
тогда им придется убрать и проводницу - она, надо полагать, хорошо
разглядела своих пассажиров, пока точила с ними лясы. Милиция с ее слов
сделает фоторобот, развесит на всех столбах и рано или поздно поймает
душегубов... Фу ты, какая чушь в голову лезет! Где это видано, чтобы
маньяки потрошили женщин в таких неподходящих условиях? Нет, тут что-то
другое... Но что? Я не имею отношения ни к влиятельным персонам, ни к
шпионским секретам, для продажи в бордель слишком стара, для банального
грабежа слишком бедна. Денег при мне меньше, чем они заплатили за свое
отдельное купе, не считая мзды студентам, одолжившим им паспорта. В чем же
дело?"

Брюнет истолковал мое молчание по-своему.

- Думаете, обману? Я готов заплатить вперед. - Он полез в карман, вытащил
пачку зеленых купюр и отсчитал десять бумажек. - Вот. Хотите припрячьте
куда-нибудь. Мне выйти?

- Выйдите. - Я не видела особого смысла прятать деньги. Весь мой багаж
состоял из одной сумки, и при желании не составляло труда отыскать в ней
все, что угодно. Но мне нужно было побыть одной, чтобы решить для себя, чем
чревато принятие этого приглашения.

Василий кивнул, открыл дверь и шагнул в коридор.

- Так мы договорились? - спохватился он, уже закрывая дверь. - Вы придете?

- Я же взяла деньги. Но помните, вы оплатили только получасовую беседу.
Других услуг от меня не ждите.

- Можете не сомневаться. Только полчаса безобидной болтовни.

Дверь захлопнулась. Я уставилась в окно на свое отражение. Итак, передо
мной стоят два вопроса. Первый: чего от меня хотят? И второй: чем это мне
грозит? Не ответив на первый, не узнаешь ответа и на второй. Мне не пришло
в голову ни единой приемлемой версии. Рябой говорит, что у босса
неприятности. На вокзале у меня сложилось впечатление, что неприятности у
обоих. Предположим, странная парочка влезла в какой-то криминал, попала под
следствие и дала подписку о невыезде. А неотложные дела требуют их
присутствия в Питере. Тогда ясно, почему рябой Вася зыркал на вокзале по
сторонам, - боялся, что у них проверят документы. И сцена с чужими
паспортами тоже ясна. Если выяснится, что они уезжали, им могут - как это
называется? - изменить меру пресечения, то есть попросту посадить. Но при
чем здесь я? Не приняли же они меня за милицейского агента? Не психи же
они, в самом деле. А если приняли, то чего им нужно? Дать мне в такой
завуалированной форме взятку, чтобы помалкивала? Опять ерунда какая-то!
Если уж я милиционерша и веду за ними наблюдение, то помалкивать не стану:
надо же будет как-то оправдать перед начальством поездку в Питер. А если
они собираются меня убрать, то зачем такой сложный подход? Могли бы
потихоньку, не привлекая к себе внимания, подкараулить меня у туалета,
стукнуть по голове и выбросить в окошко. Нет, гипотеза не годится. Тогда
другой вариант: попутчики удирают от бандитов. Но на бандитку я похожа еще
меньше, чем на милиционершу. Какой же им от меня прок? Или они надеются,
что у меня черный пояс по каратэ и, подружившись с ними, я встану на их
защиту? Я с сомнением поглядела на свое отражение: маленький заморыш с
нездоровой синевой под глазами. Ничего общего с Брюсом Ли или Арнольдом
Шварценеггером. Придется тебе, Варвара, придумать что-нибудь
поправдоподобнее.

Но остальные версии, до которых я додумалась, выглядели еще сомнительнее.
Может, моим соседям действительно загорелось душевно поболтать с девочкой?
Правда, тысяча долларов за такое развлечение - многовато, но, возможно, они
по глазам оценили всю глубину моего интеллекта и поняли, что такой шанс
выпадает раз в столетие и упускать его никак нельзя? Я выразительно
хмыкнула. Похоже, предварительный анализ ничего не даст. Чтобы выяснить
причину этой непонятной жажды общения, нужно отправиться в логово врага. Во
всяком случае, от физической расправы я могу себя как-то подстраховать.
Заодно и денежки припрячу. Не то чтобы мне было их жалко, просто не
хотелось, чтобы меня держали за дуру.

Вытащив из сумки старенький термос, я отвинтила крышку, вынула колбу,
сунула доллары в корпус и вставила колбу на место. Потом достала из
бокового кармашка два пакетика чая, бросила в термос и вышла в коридор.

В купе проводников сидели уже две девицы: давешняя пухлая блондинка и
миниатюрная шатенка. Они оживленно болтали и на меня посмотрели с явным
неудовольствием.

- Девушки, у меня к вам две просьбы, - заявила я властным тоном, чтобы им
не пришло в голову, будто они могут этими просьбами пренебречь. -
Во-первых, у меня в этом термосе лекарственный чай, который нужно
настаивать не меньше сорока минут. Не могли бы вы завтра утром, перед тем
как начнете будить пассажиров, плеснуть сюда кипятку? Я оставлю термос
здесь, на столе.

Возможно, моя просьба и не вызвала у проводниц восторга, но начальственный
тон сделал свое дело, и девушки закивали.

- Во-вторых, пассажиры из соседнего купе попросили у меня получасовую
консультацию - я по профессии психотерапевт. Но они не вызывают у меня
особого доверия, поэтому, если через тридцать минут я не выйду из купе,
пожалуйста, пусть одна из вас постучит к ним и поинтересуется, все ли в
порядке. А вторая в случае чего-нибудь подозрительного свяжется с
начальником поезда.

На этот раз девушки отреагировали эмоциональнее. В глазах у них вспыхнул
интерес, у блондинки порозовели щеки, и закивали обе куда энергичнее.

- Не беспокойтесь, мы не подведем, - заверила шатенка. - А зачем им
понадобилась консультация?

- К сожалению, это профессиональная тайна, - вздохнула я, подогревая ее
любопытство. Теперь можно было не сомневаться, что девицы глаз не спустят с
подозрительной двери.

* * *

- Ну наконец-то! - воскликнул мордастый Анатолий, когда я явила ему свой
светлый лик. - А мы уж начали опасаться, что вы нас кинули.

Он заметно опьянел с тех пор, как приходил ко мне в купе. Розовые щеки
превратились в пунцовые, в серых глазках появился подозрительный б