но буду. Адрес в приглашении имеется?

- Имеется. Но погоди, это еще не все. В субботу, двенадцатого, у меня дома
будет репетиция - почти генеральная. Я устраиваю по этому поводу вечеринку
и приглашаю тебя с друзьями.

- М-м... спасибо. Правда, не знаю, получится ли у нас...

- Ну пожалуйста, Варвара! Нам необходимо заранее увидеть реакцию зрителей.
Если она обманет наши ожидания, к премьере можно будет что-то поправить. И
потом, мне будет не так страшно играть на сцене, если сначала мы покажем
пьесу в узком дружеском кругу.

- Хорошо, я постараюсь. Но за ребят отвечать не могу. Восемнадцатого мы
отправляемся в отпуск, и перед отъездом им наверняка будет не до светских
мероприятий. А кто еще участвует в пьесе?

- Люся, Сурен, подруга Люси Тамара и... - Она на миг замялась, - Рома.

- Он тоже заделался актером? - поинтересовалась я неприязненно и тут же
мысленно себя обругала: сияние, исходящее от моей кузины, померкло,
васильковые глаза потускнели. - Ну-ну, не сердись. С языка сорвалось.
Отныне я строго блюду принцип презумпции невиновности: все твои друзья -
ангелы, пока не будет доказано обратное. А много ожидается зрителей?

Вероника с видимым усилием согнала с чела облачко и даже сделала попытку
рассмеяться:

- Нет, совсем нет! Не бойся. Муж Тамары, Люсин молодой человек, его сестра
и ваша дружная компания. Считай, что это обычная вечеринка, а спектакль -
так, на закуску. Значит, я вас жду? Не забудь - в субботу, двенадцатого, в
шесть часов вечера.

- Ладно, приду, - подтвердила я и тихонько вздохнула. Раз уж Веронике
удалось вытянуть из меня твердое обещание, я не смогу позвонить ей в
последний момент и извиниться, сославшись на непредвиденные обстоятельства.

Мы разговаривали на крыльце перед дверью подъезда и теперь повернулись
лицом к дороге и спустились на одну ступеньку. В это мгновение из-за угла
дома выехал раздолбанный "жигуль" соседа со второго этажа, подкатил в хвост
к моему "Запорожцу" и внезапно рванул вперед, расплющив заслуженному
драндулету зад. Я ринулась к машине и уже набрала в грудь воздуха, чтобы
обложить горе-водителя пятистопным ямбом, но тут дверца "жигуленка"
распахнулась и виновник аварии плюхнулся посреди дороги на колени.

- Не губи, соседушка! - запричитал он, быстро перемещаясь на коленях в моем
направлении. - Ну пьян я, пьян! Как скотина. Но ведь без худого умысла! Я
тебе щас все починю, будет не машина - конфетка, токо ты не зови этих... с
трубочкой. Они ж мне права в задницу запихнут... ик!

Моя потребность в самовыражении моментально испарилась. Выяснять отношения
с пьяным придурком на потеху всему дому - нет уж, увольте!

- Считай, что у тебя сегодня именины, блаженный, - процедила я сквозь зубы.
- Не нужно ничего ремонтировать. Отвези этот рыдван на свалку и выпей за
мое здоровье.

Коленопреклоненный сосед качнулся, похлопал глазами, икнул и сказал
недоверчиво:

- Не понял. Как это - не ремонтировать? Деньгами, что ль, возьмешь?

- Ничем не возьму. Говорю же: именины у тебя сегодня.

- И шакалов не позовешь?

- Не позову. Гуляй, веселись, пока в какой-нибудь "БМВ" не въехал.

Мужик стремительно качнулся вперед, и я подумала, что он снова вознамерился
упасть, но нет - оказалось, всего лишь галантно приложиться к моей ручке.

- Голубушка! Святая! Я за тебя в огонь и в... воду... ик! Хошь, вели мне с
крыши сброситься...

- Ты до нее не доползешь, - пробормотала я, брезгливо вытирая руку о
штанину. - Пойдем скорее, Вероника, этот юродивый мне сейчас все ноги
обслюнявит.

- Теперь я твой навек! Как есть твой! - неслось нам вслед.

- Вот спасибо! - буркнула я.

Вероника не выдержала и расхохоталась.

- Ты не боишься, что он теперь обоснуется на коврике под твоей дверью?

- Надеюсь, его по пути жена перехватит. Да, творить добро - дело
неблагодарное.

Мы поравнялись с синим "шевроле".

- Куда тебе ехать? - спросила кузина. - Садись, я отвезу.

- Подбрось до метро, а дальше я сама. Мне сегодня весь день разъезжать.

- Как же ты без машины? Возьми у меня денег...

- Вероника! Эту тему мы с тобой закрыли раз и навсегда.

- Ну и глупо! Ты же знаешь: у меня их куры не клюют. И достались они мне
даром. Твоя дурацкая гордость ставит меня в нестерпимое положение - я тебе
кругом обязана, а ты не хочешь взять у меня даже самой малости...

- Не хочу. И тебе придется с этим смириться. Перевоспитанию я уже не
поддаюсь - не тот возраст.

Кузина обиженно замолчала и так, в молчании, довезла меня до метро.

- Ты не забудешь про субботу? - спросила она, когда я взялась за ручку
дверцы.

- Я же обещала!

На этом мы распрощались.

* * *

Я доплелась домой в половине седьмого, полумертвая от усталости. Жара на
меня всегда действует отвратительно, а московская жара - в особенности.
Выгрузив из сумки продукты, встала к раковине чистить картошку. Через
час-полтора должны были пожаловать Леша, Прошка, Генрих и Марк на
традиционный пятничный бридж.

Когда я выбирала из раковины картофельную шелуху, раздался телефонный
звонок. Я вытерла руки, пошла в спальню и включила громкоговоритель
автоответчика.

- Варька, это я, возьми трубку, - послышался Лешин голос.

- Ну, взяла, - проворчала я, подчинившись.

- Привет. Какие у тебя планы на завтра, на первую половину дня?

- Отсыпаться после бриджа.

- А ты не против, если на бридж мы соберемся у меня?

- Против. Категорически. Я сполна насладилась сегодня прелестями
общественного транспорта и больше никуда не поеду.

- М-мм... это плохо. Понимаешь, у меня в ванной под раковиной потекла
труба, а в диспетчерской сказали, что мастер будет только завтра, в первой
половине дня. А вода течет - за три часа таз набирается.

- Так перекрой ее.

- Не могу. Вентиль заржавел - не поворачивается.

- Ты хочешь сказать, что приехать не сможешь?

- Не смогу. А на завтра мы с Марком и Прошкой договорились поехать в
деревню к моим. Родителям нужна рабочая сила: они меняют у дома нижние
венцы.

- О боже! Ты хочешь сказать, что мне придется завтра с утра пораньше
тащиться к тебе и ждать сантехника?

- Лучше бы сегодня. Тогда мы и в бридж сыграем, и ты завтра подольше
поспишь.

Я выругалась - правда, про себя. Будь моим собеседником Марк или Прошка, я
не стала бы себя сдерживать, но на Лешу моя экспрессия действует угнетающе,
а обижать его я не люблю.

- Ладно, еду. Только питание обеспечивай сам. Не тащить же мне через весь
город продукты на своем горбу. А машину мне разбили.

- Как это?

- Очень просто. Один пьяный дурак врезался.

- Ты не пострадала?

- Физически - нет, меня вообще не было в машине. А морально - даже очень.
Представляешь, каково в такую жару целый день набиваться в автобусы и
метро?

- Может, встретишься по дороге с Прошкой? - несмело предложил Леша.

- Вот еще! Тогда мы приедем как раз к вашей утренней электричке.

Леша вздохнул, помедлил и обратился ко мне с возмутительной просьбой:

- Ты бы выпила чего-нибудь успокоительного, Варька. А то, если приедешь в
таком настроении, вы тут передеретесь. А у меня и так посуды маловато.

Я запихнула поглубже рвущийся с языка ответ. Ничего, мы еще поговорим при
встрече!

* * *

Вопреки Лешиным опасениям, вечер пятницы и ночь с пятницы на субботу прошли
вполне мирно. Я выиграла все четыре роббера, в которых участвовала, и стала
абсолютным чемпионом в рейтинге на эти сутки, поэтому спать отправилась в
прекрасном расположении духа.

Проснувшись, обнаружила, что все разъехались. Генрих - домой, к жене и
детям, Леша, Прошка и Марк - на строительные работы. Я вылила из таза под
раковиной воду, умылась, напилась чаю и включила телевизор. Через полчаса
появился сантехник. Он проявил чудеса изобретательности, вытягивая из меня
деньги: ныл, что не справится один, сетовал на нехватку необходимых
деталей, намекал на неудобства жильцов, которые на несколько часов
останутся без воды, и на собственную неудавшуюся жизнь. Наивный! Он не
знал, с кем имеет дело. Должно быть, вымогатель и сам потом удивлялся, как
вышло, что не получив ни рубля сверх установленной жилконторой суммы, он
заменил не только треснувший кусок трубы, но и проржавевший вентиль в
стояке. Правда, в утешение я накормила его обедом и угостила остатками
вчерашней водки.

Расправившись с сантехником, я заглянула в расписание электричек. Леша
живет в черте Москвы, но от его дома до ближайшей станции метро -
пятнадцать минут на автобусе, а до железнодорожной платформы - рукой
подать. Ближайшая электричка в сторону вокзала уходила через десять минут,
а следующая должна была прийти почти через час. Поэтому я пулей вылетела за
дверь и во весь опор поскакала к платформе.

Электричка показалась из-за поворота, когда я поднялась на пешеходный мост.
Мне оставалось преодолеть пару десятков метров по мосту и спуститься на
несколько лестничных пролетов. "Успею!" - решила я, подбежав к ступенькам.

И тут кто-то толкнул меня в спину. Толчок был настолько сильным и резким,
что я не успела ничего предпринять, чтобы смягчить падение, - только
выставила вперед руки, защищая голову. Посадка была жесткой. От удара руки
подогнулись, и я все же треснулась головой и грудью о стальные полосы,
окаймляющие края ступенек. Но - о, чудо! - каким-то образом не покатилась
кубарем до самого подножия лестницы. Оглушенная падением, я не сразу
сообразила, в чем дело, и, только попытавшись встать, поняла, что мысок
моей кроссовки попал в асфальтовую выбоину в ступеньке и зацепился за
стальную планку. Точнее, его заклинило между сталью и асфальтом.

Осторожно помогая себе разбитыми ладонями, я встала на колени и
осмотрелась. Моя электричка уже отходила от платформы, и в ней уезжал
толкнувший меня мерзавец. Падая, я краем глаза видела, как он пробежал
мимо, но рассмотреть его бесстыжую рожу, естественно, не успела.

Причиненный мне ущерб был ощутимым, но не смертельным. Сильнее всего
пострадали руки и белая футболка. Немного саднили места ушибов: лоб, грудь
и колени. Болела неестественно вывернутая стопа. Но когда я окинула
взглядом лестницу, эти болячки показались мне пустяковыми. Вот если бы я
пересчитала головой и ребрами все эти ступеньки, тогда, пожалуй, было бы о
чем сокрушаться.

Я вернулась к Леше, промыла и продезинфицировала ссадины и переоделась,
позаимствовав Лешину футболку. Смотрелась я в ней, как в
ку-клукс-клановском балахоне, но, по крайней мере, она была чистой.

К следующей электричке я вышла с приличным запасом времени и до дома
добралась без приключений.

Приключения ждали меня у порога квартиры в образе вчерашнего пьяницы,
погубившего мой "Запорожец". Сегодня он был совершенно трезв и вид имел
торжественный, сдовно у церковного служки.

- Привет, соседка! - провозгласил он с моей лестничной площадки, увидев,
что я поднимаюсь в квартиру. - А я к тебе.

- Вижу, - буркнула я нелюбезно, поскольку чувствовала себя не лучшим
образом. - Давай будем считать, что церемония принесения и принятия
извинений уже состоялась, ладно? Я только что треснулась головой и к
торжественным речам не расположена.

Как ни странно, злополучного водилу эта тирада не смутила. Во всяком
случае, он не поспешил откланяться, а вместо этого внимательно вгляделся в
мое лицо и спросил с непонятным нажимом:

- Сама треснулась или помог кто?

Я не собиралась делиться своими горестями с каждым встречным, поэтому без
всяких угрызений совести соврала:

- Сама.

- Это хорошо, - заявил он.

- Куда уж лучше! - огрызнулась я, пытаясь оттеснить его в сторону.

- Я ведь чего пришел... - Похоже, этого он и сам толком не знал, потому что
пауза затянулась на целую вечность. Я уже потеряла надежду получить
обещанное объяснение, когда он неожиданно выдал: - Кто-то имеет на тебя
зуб.

Я пожала плечами: люди, обогретые всеобщей любовью, в наши дни редкость.

Сосед, видимо, ожидал более выразительного отклика с моей стороны, поэтому
что на этот раз пауза длилась еще дольше.

- Твой "Запорожец"... Я вчера все-таки отбуксировал его в гараж к приятелю
- вечером, когда протрезвел. Приятель у меня - клад. Чђ хошь починит.
Объяснил я ему, что к чему, слезно попросил помочь. "Ладно, - говорит,
оставляй. Завтра с утра гляну, чего можно сделать". И вот с четверть часа
назад позвонил он мне и такое выдал... Короче, кто-то испортил тебе
тормоза. Причем хитро испортил - сразу ничего не заметишь. Они отказали бы
только при разгоне до пятидесяти. Я толком не усек, в чем фокус, но, если
хочешь, давай позвоним приятелю - он растолкует.

Я прислонилась плечом к стене и впилась взглядом в лицо собеседника,
выискивая в нем признаки розыгрыша. Тщетно. Мужик был абсолютно, смертельно
серьезен. И даже более того - встревожен. Возможно, конечно, что я имела
дело с прирожденным комедиантом, но опыт предыдущих контактов с тем же
персонажем убеждал меня в обратном. Выходит, весь этот бред - правда?

- Ты - как? - нервно спросил сосед. - Может, валидолу? Я принесу.

- Спасибо, я не сердечница. И в обмороки по пустякам не хлопаюсь.

- Хорош пустяк! - Мужик покачал головой. - Я бы на твоем месте в милицию
заявил. Один раз у них не получилось, а в другой, может, не промахнутся.

- Вот тогда ты с приятелем и заявишь в милицию, - успокоила его я. - А мне
нет смысла. Не приставят же они ко мне охранника. Разве что в камеру
посадят - но я туда не рвусь.

- Дак что ж ты - так это дело и оставишь? Убьют ведь, дурочка! Ты хоть
знаешь, кому дорогу перебежала?

- Понятия не имею.

Сосед посмотрел на меня недоверчиво.

- Работаешь-то где?

- Дома. И работа у меня самая что ни на есть мирная.

- Вяжешь, что ль?

- Вроде того. Так что с этой стороны копать бесполезно. Ладно, спасибо тебе
за предупреждение. Выходит, ты вчера не ущерб мне материальный нанес, а
спас жизнь или по меньшей мере здоровье?

Мужик озадаченно почесал в затылке.

- Выходит, что так.

- Стало быть, за мной бутылка.

Я закрыла за собой дверь квартиры и осторожно присела на галошницу. "Что за
чертовщина? Кому я до такой степени испортила жизнь? Может, опять
какая-нибудь идиотская ошибка, как полгода назад? Нет, это маловероятно.
Мой "Запорожец" выпущен еще на заре нашей эры, его ни с чем не спутаешь. И
потом, на меня и сегодня напали - на лестнице! До новости про испорченный
тормоз это нападение еще можно было считать случайностью, но теперь в нем
проглядывал несомненный детерминизм. Я спускалась одна по просторной
лестнице, причем держалась ближе к середине. Обогнуть меня было проще
простого, не заняло бы и секунды. И даже если предположить, что тот выродок
не захотел себя утруждать, он должен был отпихнуть меня с дороги, в
сторону. А он вместо этого с силой толкнул в спину. Если бы не выбоина в
ступеньке, я как пить дать сломала бы себе шею. Два покушения за два дня -
чересчур много для совпадения. Кто же это так меня невзлюбил?"

Перебрав в уме своих личных недоброжелателей, я отвергла их кандидатуры -
за мелочностью вражды. Корыстный мотив в моем случае отпадал. Хотя... Я
вспомнила о миллионах Вероники. Кузина по моей просьбе должна была сказать
Людмиле - единственной, кто знал о деньгах в сейфе, - что я прибрала их к
рукам. Выходит, у Людмилы или у кого-то из ее окружения есть основания
считать меня богатенькой. Да, но в случае моей смерти деньги им все равно
не достанутся. Какой же смысл на меня покушаться? Я еще могла бы понять,
если бы мне ломали руки-ноги, требуя признаться, куда я дела ключ от сейфа,
но чтобы вот так, без разговоров... Странно.

А может, дело не в швейцарских миллионах, а в тех трехстах тысячах, что
лежат в нашем банке? Вероника - опять-таки с моей подачи - рассказала всем
знакомым, что якобы я положила деньги на свое имя, а ей буду выдавать
проценты. Что, если кто-то из ее друзей возмутился моей наглостью и решил
восстановить справедливость? Но, коль скоро деньги лежат в банке, получить
их после моей смерти могут только ближайшие мои родственники - родители или
брат. К Веронике они не вернулись бы, разве что я оставила завещание. А
поскольку насчет завещания злоумышленник наверняка ничего не знает, то и
суетиться ему не было смысла.

Я долго просчитывала варианты, но так ни на чем и не остановилась. В конце
концов это бесплодное занятие меня утомило. Ладно, леший с ним, с убийцей.
Теперь я предупреждена, и голыми руками он меня не возьмет. И я
переключилась на меры безопасности, которые могу сама себе обеспечить. В
числе прочего я помусолила мысль о том, чтобы позвать в телохранители
друзей, но после недолгих раздумий ее отбросила. Ведь я объявила им, что
отныне буду выбираться из выгребных ям самостоятельно.

Глава 4

Вся следующая неделя прошла под знаком развивающейся паранойи. На улице я
шарахалась от каждой тени, пропускала вперед медленно бредущих прохожих и,
пройдя сотню-другую шагов, резко оборачивалась, стремглав бросалась в
закрывающиеся двери ненужных мне троллейбусов, пялилась в зеркальные
витрины и не вынимала руку из сумки, где с воскресенья лежал газовый
баллончик, выпрошенный у бывшего одноклассника, который ныне торгует
средствами личной защиты. (Вообще-то я клянчила у него пистолет, но
нарвалась на категорический отказ. Этот поганец имел наглость заявить, что
никакая память о счастливых мгновениях детства не искусит его одолжить
оружие особе без тормозов и винтика в голове. Я смиренно забрала
предложенный баллончик, спрятала его в сумку и только потом выразила свое
решительное несогласие с точкой зрения клеветника. В настоящее время мой
обидчик чувствует себя удовлетворительно.)

По счастью, в квартире за свою безопасность я могла не волноваться. Меня
надежно охраняла Шейла - роскошная черная догиня, редкостная умница.
Хозяева этого сокровища в начале каждого лета перевозили на дачу детей и
такую гору скарба, что собаке в машине не хватало места, и ее на несколько
дней оставляли на моем попечении. В этом году мне подкинули Шейлу как
нельзя более своевременно - вечером в ту самую злосчастную субботу, когда я
узнала о неудавшемся покушении. Поэтому радость встречи, и всегда-то
довольно бурная, на этот раз не поддавалась описанию. Глядя на наше
счастливое воссоединение, Славик, хозяин собаки, покачал головой и
высказался в том духе, что мне пора заводить детей.

И этот туда же! Уж если я когда-нибудь решусь расстаться с бесценной
свободой, то не ради детей, а ради собаки. Только собака и стоит такой
королевской жертвы. Например, умная вышколенная овчарка даст сто очков форы
любому телохранителю. Кто еще способен за десятки метров не только уловить
легчайший шорох, но и безошибочно определить, таит ли он в себе опасность?

Шейла, почувствовав мое внутреннее напряжение, после ухода Славика легла у
порога, всем своим монументальным видом говоря: расслабься и занимайся
своими делами, а уж я позабочусь о том, чтобы тебе не помешали. Я знала,
что она не подведет, и спала спокойно.

Правда, Шейла все же внесла в мою жизнь кое-какие осложнения. Во-первых,
утренние прогулки. Встать в семь часов для меня - подвиг. В исключительных
обстоятельствах я на него способна, но не каждый же день! Я пыталась
убедить чудо-собаку, что, погуляв в три часа ночи, она вполне способна
подождать со своим моционом до полудня или хотя бы до одиннадцати, но Шейла
мою точку зрения не разделяла. И каждое утро, стоило мне пошевелиться в
постели, она уже была тут как тут: повизгивала, энергично виляла всей
задней частью корпуса и норовила лизнуть меня в нос.

Вторым осложнением был инфаркт, который едва не получил Прошка, открывший
своим ключом дверь моей квартиры. Я честно предупредила всех обладателей
ключей о собаке и посоветовала им предварительно извещать меня о своих
визитах по телефону, чтобы, не дай бог, не забрести ко мне в мое
отсутствие. Но Прошка то ли позабыл о предупреждении, то ли (что больше
похоже на правду) просто его проигнорировал. В общем, в пятницу я ненадолго
вышла в магазин, чтобы закупить для наших традиционных посиделок провизию и
напитки, а вернувшись, заста