башни. Что ж, зато перед
смертью я буду точно знать, что нельзя полагаться на личные симпатии, когда
речь идет о безопасности и благополучии друзей. Надо будет сочинить
достойную эпитафию в назидание доверчивым дурочкам - будущим жертвам
обаятельных негодяев.

Сочинение эпитафии пришлось отложить на потом, потому что мы приехали.
Через десять минут я открыла свою калитку и с облегчением отметила, что
перекрасить "Запорожец" Леша успел, но не успел разобрать. Хоть в чем-то
повезло! Теперь не придется полагаться на электрички.

Леша встретил нас на крыльце.

- Наконец-то! Я уж думал, вы опоздали на последнюю электричку. Все приехали
полчаса назад.

- И Глыба? - тихо спросила я.

Леша мрачно кивнул. Я догадалась, что Безуглов уже успел высказать свое
отношение ко мне и к происходящему. Чуткий Генрих обнял меня за плечи и
шепнул на ухо:

- Не вешай нос. Пусть только попробует тебя задеть!

Как будто я не в состоянии справиться сама!

Мы вошли в дом, миновали веранду и очутились в жарко натопленной кухне. На
горбатом диване с допотопными валиками сидели в напряженных позах Безуглов
и Мищенко. Серж в комнате перебирал старые журналы.

- Привет! - радостно крикнул он, увидев нас в открытую дверь, и выбежал
навстречу, чтобы чмокнуть меня в щечку. (Марк скривился.) - Варька,
золотко, ты как хозяйка должна решить, где мы расположимся. Я предлагаю
комнату - тут больше места, а Леша настаивает на кухне, чтобы не оставлять
без присмотра печь. Но, на мой взгляд, топить больше ни к чему, ты как
считаешь?

- На мой тоже. Давай раздвинем этот стол и поставим чайник.

- Располагайте мною, моя прекрасная леди!

Пока мы, обмениваясь любезностями, расставляли стол, остальные обменивались
рукопожатиями. Меня всегда смешила эта комичная мужская привычка и
серьезность, с которой представители сильного пола исполняют ритуал;
особенно забавно это выглядит, когда их много.

- Прошу к столу, господа! Прихватите с собой пару стульев.

Все зашумели, загремели стульями, устраиваясь вокруг овального стола.

- С чего начнем? - спросил Серж, в силу начальственной привычки
расположившийся во главе.

Игорек Мищенко - когда-то тощий и нескладный парень, а теперь пузатый и
нескладный дядя - склонился над портфелем и достал литровую бутылку
импортной водки.

- Давайте помянем Мефодия.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Гусь никогда не страдал особой
тактичностью, но даже он мог бы сообразить, что пить за упокой души
убиенного в обществе убийцы как-то не принято. Но больше всего меня
поразило другое. Предложение исходило от человека, которому покойный сломал
жизнь. От Мефодия пострадали многие, но только Игорек пережил из-за него
настоящую драму. Я вспомнила, какое у него было лицо, когда он смотрел на
Мефодия не далее как в пятницу. От его взгляда можно было прикуривать. А
сейчас, глядя на благостную скорбную физиономию Гуся, можно было подумать,
будто скончался его любимый дедушка. De mortuis aut bene aut nihil? О
мертвых - ничего, кроме хорошего?

Тишину нарушил скрипучий голос Глыбы:

- Пусть сначала Ворона - (это мое университетское прозвище среди
недоброжелателей) - объяснит, кого она выгораживала, когда избавлялась от
трупа и через Сержа науськивала нас врать милиции.

- Не исключено, что тебя, - быстро ответила я, опережая присутствующих
джентльменов, готовых вступиться за даму. - Мы собрались именно затем,
чтобы это выяснить.

- Глеб, смени тон, - спокойно, но решительно сказал Марк. - Базар нам ни к
чему. По крайней мере восемь человек из присутствующих заинтересованы в
том, чтобы пролить свет на гибель Мефодия. Если ты намерен нам мешать,
вывод напрашивается сам собой. Когда Варвара просила вас никому не
рассказывать о последней встрече с покойным, она понятия не имела, что он
умер насильственной смертью. Решение мы принимали впятером и несем равную
ответственность. Почему мы его приняли, тебе уже известно. Так что
постарайся обойтись без личных выпадов.

- Так с чего мы начнем? - снова перехватил инициативу Серж. - Варька, ты
говорила, будто у тебя есть какие-то соображения...

- Да. Соображение первое. Мефодий пришел к Генриху без приглашения,
неожиданно для всех нас. Атропин, которым он отравился, к числу
распространенных в быту веществ не относится. Им не чистят ванны и ботинки,
не морят крыс и насекомых, не лечат от гриппа или бессонницы. Его нужно
было добывать специально. Кто это сделал? Учитывая все сказанное,
напрашивается ответ: сам Мефодий. Поэтому для начала давайте обсудим
возможность самоубийства. Тем более что, как ни кощунственно это звучит,
она предпочтительнее других. Лђнич, на этот вопрос можешь ответить только
ты: какое настроение было у Мефодия в последние дни? Не замечал ли ты у
него признаков депрессии?

Лђнич зачем-то снял очки, повертел их в руках и снова водрузил на
внушительный нос.

- Нет, ничего такого я не припомню. Злился он - это да. На ребят, у которых
жил раньше, особенно на тебя, Сергей. Жаловался, что ты его обманул, и
мечтал посмотреть на твою физиономию, когда он закончит какие-то свои
программы. Но в основном настроение у Мефодия было нормальное. Он любил
посмотреть телевизор и с удовольствием обсуждал с нами фильмы и передачи.
Хорошо спал, с аппетитом ел, на здоровье не жаловался. Да, неделю назад ему
прислали из дома деньги, и он загорелся идеей собрать компьютер. Нам-то с
женой компьютер ни к чему, а Мефодий без него страдал. Так вот, он три раза
ездил на радиорынок, приценивался к деталям, кое-что даже купил. И все
рассказывал нам, какую мощную соберет игрушку, как доделает свои программы,
продаст их и купит квартиру себе и нам. Нет, у меня даже мысли не
возникало, что он думает о самоубийстве.

Я облегченно вздохнула. Теперь у меня не оставалось сомнений: Великович не
убивал. В противном случае он не отверг бы версию о самоубийстве столь
решительно. Генрих, очевидно, разделял мои чувства. Он перехватил мой
взгляд и подмигнул.

- Хорошо. Тогда перейдем к следующей версии. Я заранее прошу прощения за
бестактность, - (Глыба громко хмыкнул), - но хочу напомнить, что мы должны
рассмотреть все кандидатуры. Лђнич, ты узнал о намерении Мефодия пойти к
Генриху за три часа до сбора. У тебя было время подсуетиться и достать
атропин. Вас с женой наверняка тяготил лишний жилец, тем более такой
неудобный, как Мефодий. Все мы знаем, что он отличался, мягко говоря,
неаккуратностью, наплевательским отношением к чувствам окружающих,
высокомерием - попросту говоря, свинством. Возможно, он обидел или даже
смертельно оскорбил тебя или твою жену, а то и причинил какой-нибудь вред
ребенку. Конечно, все это слабовато для мотива, но лучшего мы не видим. В
общем, скажи: ты не убивал Мефодия?

Лђнич криво улыбнулся и покачал головой:

- Нет. Я понимаю, что выгляжу подозрительно. Привел Мефодия к Генриху,
бросил его там, жаловался на жизнь...

- Ну уж и жаловался! - перебил его Прошка. - Слышал бы ты, как жалуются
некоторые!

Не знаю, на кого он намекал, но Марк, судя по ледяному взгляду, брошенному
в Прошкину сторону, подозревал, что на него.

- Я даже заходил с Мефодием в магазин за этим злосчастным портвейном, -
продолжал Лђнич. - И дома у нас в последнее время действительно было очень
напряженно. Но я не убивал, поверьте.

Я кивнула.

- Честно говоря, я в этом не сомневалась. Что ж, поехали дальше...

- А может, сначала перекусим? - жалобно проскулил Прошка.

Думаю, Марк не убил Гаргантюа на месте только потому, что не любил
устраивать свары в присутствии посторонних. Будь мы одни, Прошке наверняка
пришлось бы туго. Не исключено, что Марк и здесь не удержался бы от
рукоприкладства, но нашего обжорку поддержали Глыба и Мищенко. Пришлось
устроить перерыв, сделать бутерброды и налить чай.

- Так чья кандидатура у нас на очереди? - возобновил совещание Серж,
дожевав кусок колбасы.

- Мы, конечно, можем перебрать всех в алфавитном порядке, - сказала я. - Но
прежде мне хотелось бы задать вам один вопрос: кто из вас знал, что Мефодий
живет у Лђнича?

Ответом мне было молчание.

- Лђнич, вспомни, ты кому-нибудь говорил об этом? Не обязательно
присутствующим.

Он задумался, потом покачал головой:

- Нет. Разве что жена могла рассказать кому-нибудь из подруг, но вряд ли ее
подруги знакомы с кем-то из вас. Другой круг.

- Но ты все-таки расспроси ее. Мир, как известно, тесен.

- Хорошо.

- Ну все, - сказала я. - Мои соображения исчерпаны. Пусть теперь
высказываются другие.

- Я все думаю: почему убийца выбрал атропин? - заговорил Марк, выждав
минуту-другую. - Яд нетипичный, да и вообще, какой это яд, если смертельная
доза - двести граммов? Аспирин и тот токсичнее. Откуда он вообще знал, что
атропином можно отравить? Варька, ты заглотила детективов больше, чем все
мы, вместе взятые. Ты читала где-нибудь об убийстве атропином?

Я отрицательно покачала головой:

- Не помню. Ты прав, яд нетипичный. Книжные отравители пользуются цианидом,
мышьяком, вероналом и прочими снотворными, наркотиками, змеиным ядом,
гиосцином, болиголовом, фосфором и даже бензином, но про атропин я,
по-моему, не читала. Но это ничего не значит. Убийца мог полистать
какой-нибудь медицинский справочник. Наткнулся на атропин и решил, что он
ему подходит. Прозрачная жидкость, без запаха, достать сравнительно
легко...

- Как - легко? - неожиданно перебил меня Мищенко. - Где?

- Думаю, в любой глазной клинике или непосредственно у окулиста.

Лђнич вдруг закашлялся, выронил бутерброд, вскочил, потом снова сел и обвел
нас диким взглядом.

- Ребята, - сказал он потрясенно, - по-моему, убийца наметил в козлы
отпущения меня. Моя жена - окулист.

- Вот это да! - ахнул Серж. - Похоже, ты прав, Лђнич. Мефодий жил у тебя,
ты привел его к Генриху, вы с женой не чаяли, как выпроводить гостя, твоя
жена - окулист... Все одно к одному. Скажи, кто из нас мог затаить на тебя
злобу?

Лђнич пожал плечами:

- Никто. Вы же знаете, я почти ни с кем из сокурсников не вижусь. Только с
Генрихом, но у нас хорошие отношения и нет поводов для взаимных обид.
Работаем мы в разных отделах, над разными темами, изредка играем в шахматы
и советуемся, если случается затык при решении какой-нибудь задачи. Вот и
все.

- Ну хорошо, а кто из нас знал, что твоя жена - глазной врач?

Великович снова пожал плечами:

- Как вы понимаете, у меня не было причины скрывать ее профессию. Я мог
упомянуть о ней в разговоре с любым из вас.

- Со мной, например, - встрепенулся Генрих. - Самого разговора уже не
помню, но я знал, что твоя Наташа - окулист.

- И я знала, - быстро сказала я, пока никто не успел сделать далеко идущих
выводов, - от Генриха. Наверное, многие об этом слышали, просто о таких
вещах обычно не вспоминаешь, пока не возникнет нужда.

До этой минуты совещание протекало без эксцессов, и я уже надеялась, что
удастся обойтись без них совсем. Как же, размечталась! Глыба был тут как
тут.

- А я-то было поверил, что Ворона на сей раз и впрямь не собирается
шельмовать, - проскрипел он. - Глупец! Надо же: сел играть с девицей,
нечистой на руку, да еще доверил ей раздачу!

- Выбирай выражения, Глеб!

- Все мы знаем, чем вызвана твоя неприязнь к Варваре. Постыдился бы
выставлять себя на посмешище.

- Если тебе нужен мордобой, мог бы сказать прямо. К чему эти околичности?

Среди моих друзей редко увидишь такое единодушие. Скромно потупив взор, я
позволила себе понаслаждаться этой сценой, но, когда стало ясно, что
джентльмены готовы перейти от слов к делу, вмешалась:

- Может быть, вы позволите господину Безуглову объясниться? Чем я навлекла
на себя твою немилость, Глыба?

- Ты во всеуслышание заявила, что мы должны рассмотреть все кандидатуры. А
как только дело коснулось Генриха, твою беспристрастность как ветром сдуло.
И готов спорить, то же самое будет, если речь зайдет о Прошке, Марке или
Леше. Я предупреждал тебя, Серж, эта пятерка из кожи вон вылезет, лишь бы
повесить обвинение на одного из нас! Ты, как последний дурак, пошел на
поводу у шельмы, выгораживал ее перед милицией, смотри теперь, как бы она
из благодарности не обеспечила тебе стол и кров в казенном доме. Ничего не
скажешь, проявил галантность! Мог бы сообразить, что у них абсолютное
большинство. Впрочем, тебя, может, и пощадят, а расплачиваться за твою
любезность придется мне, Гусю или Великовичу. Ведь не думаешь же ты, в
самом деле, что эти пятеро дадут друг друга в обиду?

Что тут началось! Все закричали и заговорили одновременно, никто никого не
слушал, да и невозможно было в таком гвалте что-либо разобрать. Атмосфера
быстро накалялась. Естественная развязка казалась уже неизбежной, но Генрих
ухитрился предотвратить драку. Он дождался короткого затишья и быстро
сказал:

- Так мы ни к чему не придем. Давайте говорить по существу. Ты хотел
обсудить мою кандидатуру, Глеб? Пожалуйста. Мы тебя слушаем.

Глыба в общем-то благоволил к Генриху и теперь несколько смутился:

- Я не утверждаю, будто виновен именно ты. Все, что я скажу, может в равной
степени относиться к любому из вас пятерых. Или даже ко всем вместе. Вас
ведь водой не разольешь. Ворона тут уверяла, что Мефодия вы не ждали. Но
это всего лишь слова. Вечеринку устраивали вы. Любой из вас мог пригласить
Мефодия - тайком либо с согласия других...

- Постой, Глеб, - перебил его Лђнич. - Я же говорил, что звонил домой в тот
самый день, в четыре часа. Трубку взял Мефодий. Именно от меня он впервые
услышал о вечеринке. Во всяком случае, он никак не показал, будто знал о
ней раньше. И пойти туда решил сам. Я хотел предупредить Генриха, но он уже
ушел с работы. Так что ты не прав. Никто из ребят предвидеть визит Мефодия
никак не мог.

Глыба посмотрел на него, не скрывая досады, и минуту-другую ожесточенно
ворочал мозгами, потом лицо его прояснилось.

- Если они знали, что Мефодий живет у тебя, им наверняка приходил в голову
такой вариант. Что им мешало на всякий случай раздобыть заранее атропин? Ну
не пришел бы Мефодий, и ладно. Хранили бы яд, пока не подвернется другая
оказия...

- Но я никому не говорил, что Мефодий живет у меня!

- Ну и что? У самого Мефодия языка не было? Откуда ты знаешь, с кем он
общался, пока ты сидел на работе? Кстати, его желание пойти в гости к
Генриху говорит само за себя. Ко мне, например, или к Сержу, или к Гусю он
не явился бы ни за какие коврижки. Значит, Генрих был у него в фаворе. Что
мешало Мефодию позвонить ему как-нибудь на досуге и сообщить свой новый
адрес?

- Ладно, Глыба, - сказала я, прерывая общее молчание. - Ты, конечно, не
поверишь, даже если мы впятером поклянемся хором, что понятия не имели о
местопребывании Мефодия. Обвинишь нас в сговоре. Что ж, допустим, ты прав.
Допустим, кто-то из нас предполагал, что Лђнич приведет Мефодия с собой, и
на всякий случай раздобыл яд. Тебе осталось прояснить ма-аленький вопросик.
Какой у нас мотив? Ведь никому из нас Мефодий семьи не разбивал.

Игорек Мищенко вскинул голову и посмотрел на меня глазами раненого
животного, а Глыба вскочил и заорал:

- Ты эти намеки брось, Ворона! Я себя в этом дерьме вывалять не дам! Мои
мотивы были да сплыли и давно быльем поросли. А вот про ваши делишки мне
ничего не известно. Вам виднее, кому из вас Мефодий напакостил и каким
образом. А напакостить он мог запросто. Большой мастер был по этой части. И
как ты ни изворачивайся, в подозреваемых вы все равно останетесь. Я же
больше в ваши игры не играю.

С этими словами он отшвырнул стул, вылетел из комнаты и был таков. Я
встала, вышла на кухню и посмотрела в окно. Глыба быстро шагал к калитке,
на ходу натягивая куртку. Не составляло большого труда вообразить, что этот
демарш закончится на Петровке.

Глава 10

После его ухода совещание протекало вяло и длилось недолго. Было видно, что
речь Глыбы произвела впечатление на Лђнича, Мищенко и даже на Сержа. Хотя
мы пятеро клятвенно заверили их, что ни сном ни духом не ведали о вселении
Мефодия к Лђничу, а они притворились, будто поверили, на их лицах явственно
обозначилась некая задумчивость.

Серж, в свою очередь, поклялся, что не общался с Мефодием с того самого
достопамятного дня, когда разгневанный гений выразил свое отношение к
двуличию экс-партнера посредством телефонного аппарата.

- Он заявил, что между нами все кончено, и до прошлой пятницы я не получил
от него ни единой весточки. Из ребят, что работают у меня, последним видел
его Малахов. А когда Стас выгнал Мефодия, у последнего в нашей конторе
доброжелателей не осталось. Все остальные уже хлебнули с ним лиха и знать
не желали, где и как он живет.

Игорек Мищенко, уже никому не предлагая присоединиться, свернул пробку с
бутылки, налил себе полстакана, выпил и утер мокрые красные губы тыльной
стороной ладони.

- Это точно, - подтвердил он хрипло. - Все были сыты Мефодием по горло. Я
ведь предупреждал тебя, Серж, чтобы ты с ним не связывался. Предупреждал,
скажи? Я знал, что его гениальные идеи - мыльный пузырь. Нет, ты решил, что
тебе виднее. На сколько он тебя нагрел? На три тысячи зеленых? А как ты
вокруг него плясал, как его обхаживал! Вот и получил в благодарность
смачный плевок в душу.

- Не береди рану, Игорек, - вздохнул Серж.

Гусь опрокинул еще полстакана, встал и, натыкаясь на мебель, побрел до
ветру.

- За него я готов поручиться, - сказал Серж вполголоса, когда хлопнула
дверь на веранду. - В том смысле, что наши при Гусе боялись и заикнуться о
Мефодии. Когда от Мищенко отреклась невеста, он на месяц ушел в запой, а
потом бледнел до синевы, стоило при нем вспомнить ненавистного
горе-разлучника. Мы, естественно, старались его не травмировать. Словом,
если у кого-то и имелись шансы случайно узнать новый адрес Мефодия, то не у
Гуся, это точно.

- Слушай, а не мог Игорек с тех пор помышлять о самоубийстве? - спросила я
шепотом. - Вдруг он постоянно таскал с собой атропин в надежде, что
когда-нибудь решится его принять? А тут - неожиданная встреча с Мефодием!
Словно знак судьбы. Я при таком раскладе тоже вряд ли удержалась бы от
мести.

Серж задумался.

- Черт его знает... Мне казалось, что Гусь в последнее время начал оживать,
но чужая душа есть чужая душа. Я поговорю с ребятами, которые поддерживают
с Мищенко более или менее близкие отношения. Может, они чего и заметили...

- А мне кажется, Игорек не сумел бы промолчать, если бы сгоряча напоил
Мефодия атропином, - высказался Генрих. - Он - добрая душа и не допустил
бы, чтобы подозрения пали на других.

- Да, но сесть за решетку... - задумчиво сказал Прошка. - Впрочем, если он
собирался травиться, какая разница?

Остальные тоже согласились.

Когда Мищенко вернулся, версии уже иссякли. Еще с полчаса мы толкли воду в
ступе и переливали из пустого в порожнее, но очевидная бесплодность наших
усилий быстро свела остатки энтузиазма на нет. Лђнич, Серж и Мищенко
засобирались домой.

- Варвара, - застегивая пальто, обратился ко мне Лђнич, - верно ли Сергей
понял с твоих слов, что до пятницы нас не будут беспокоить? Вы просили
никому не рассказывать о Мефодии, и я отвез свое семейство к родителям,
чтобы жене не пришлось обманывать милицию. Но там тесновато. Можно, я
перевезу их обратно?

- Конечно, - разрешила я. - Теперь уже не имеет смысла прятаться и
отпираться. Если убийца не найдется до пятницы, Глыба оповестит весь свет,
что Мефодий нашел свой конец в квартире Генриха. Бедная Машенька! Что с ней
будет?

- Хватит причитать! - свирепо оборвал меня Прошка, бросив быстрый взгляд на
пригорюнившегося Генриха. - До пятницы еще двое суток.

Серж, который уже стоял в дверях, обернулся и сказал:

- Так-то оно так, но за предыдущие сутки мы особо не продвинулись. Не за
что зацепиться.

- Зацепимся, - холодно ответил Марк.

Мы попрощались с гостями и вернулись в дом. Генрих и я взялись убирать со
стола, Марк налил в таз теплой воды и мыл посуду, Леша вытирал вымытое и
расставлял по полкам, а Прошка развалился на диване.

- Ну? И кто же из них? - лениво поинтересова