Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
оторый безнадежно меня любил, и в письмах
рассказал ему историю своей женитьбы. Мало того, он подробно описывал, как
заставляет меня расплачиваться за проявленную некогда строптивость. Николай
позвонил мне на работу. Он был в ужасном состоянии. Кричал, грозил
Абрамцеву, чуть не плакал. Не знаю, как мне удалось его успокоить. Я
заклинала его ничего не предпринимать - ведь любые действия, направленные
против моего мужа, рикошетом ударили бы по мне.
Через некоторое время выяснилось, что Абрамцев - морфинист. В клинике он
еще как-то держался, обходился без дозы, но это давалось ему все с большим
трудом. У врачей глаз наметанный, мои коллеги быстро сообразили, что
происходит, но из жалости к Абрамцеву и уважения ко мне закрывали на все
глаза. А Абрамцев постепенно опускался все ниже.
Два года назад в гостях у знакомых я повстречала Владика и вскоре полюбила
его. Он знал, что я замужем, и, несмотря на явную увлеченность мной,
старался держаться подальше. К тому же у нас в Мичуринске Владик бывал
только наездами. Поэтому около года наши отношения никак не развивались,
хотя и мне, и ему было ясно, что нас тянет друг к другу. Потом кто-то
намекнул Владику, как на самом деле обстоят дела в моей семье, и он пришел
ко мне за подтверждением. Я рассказала ему все, как есть, утаила только
историю с погибшей девочкой. Владик решил, что Абрамцев, воспользовавшись
отчаянием, в котором я пребывала после смерти того мальчика, посадил меня
на иглу и таким образом добился моей зависимости и получил согласие на
брак. Я не стала его разубеждать, сказала только, что наркотиков давно уже
не употребляю.
Мы с Владиком объяснились и решили пожениться, как только я разведусь с
Абрамцевым. К тому времени я уже перестала бояться, что он расскажет правду
родителям девочки. Все-таки прошло три года, и их горе, наверное,
притупилось. Да и кто поверит опустившемуся наркоману?
Я пришла домой и с порога объявила мужу, что немедленно от него ухожу.
Абрамцев мерзенько рассмеялся и сказал: "Давай-давай, катись к своему
любезному. Только захочет ли он с тобой знаться, когда я ему расскажу, что
ты зарезала ребенка?" Я остолбенела. Мне и в голову не приходило, что мужу
может быть известно о Владике. Ведь до того дня мы встречались очень редко
и только в гостях. Я предполагала уйти к родителям, подать на развод, а
потом перевестись куда-нибудь в другой город, чтобы Абрамцев потерял меня
из виду. Так я могла немного оттянуть момент, когда Владик узнает правду о
девочке. Понимаешь, Варвара, я очень боялась его потерять. Ты сама знаешь,
насколько Владик чистый и порядочный человек. Вдруг он не смог бы простить
мне ту ошибку? Рано или поздно, я все сама бы ему рассказала, но к тому
времени мы были бы женаты...
"Тебе никто не поверит, подонок!" - крикнула я мужу вне себя от ярости.
"А у меня свидетель есть. Медсестричка. Она заметила, что ты тогда была под
кайфом. Я, пожалуй, скажу твоему драгоценному, что с тех пор и сам на иглу
сел, - мертвая девочка мне спать по ночам не давала, а любовь к тебе мешала
потребовать справедливого наказания". И он захихикал еще омерзительнее.
Я не могла больше находиться с ним под одной крышей и вышла на улицу. Там я
долго бродила, пыталась придумать какой-нибудь выход, но тщетно. Наконец,
так ничего и не решив, я вернулась домой.
Абрамцев спал. С дивана свешивалась его оголенная рука, на полу валялся
шприц. Я не стала его поднимать, а достала из ящика стола другой. Абрамцев
давно уже не скрывал от меня, где держит запасы морфия. Я взяла три ампулы
и в три приема ввела их содержимое мужу в вену. Потом оттерла их подолом,
вложила в руку Абрамцева и сжала ладонь. Когда я выпустила его руку, она
опять свесилась плетью, и ампулы упали на ковер. После этого я собрала свои
вещи и ушла к родителям.
Полгода весь Мичуринск только и говорил, что о несчастном наркомане,
который покончил с собой, когда его бросила жена. Причина смерти ни у кого
не вызвала сомнений. Я рассказала следователю, что в тот день решила уйти
от мужа и осуществила свое намерение. Владик подтвердил мой рассказ. О
пагубном пристрастии Абрамцева к морфию знал каждый второй житель города.
Мотива для убийства мужа у меня как будто не было. Плохо со мной обращался?
Так потому я и ушла. Материальной выгоды от его смерти я не получала.
Сбережений у нас не имелось, прописана я была у родителей и на квартиру не
претендовала.
На Владика вся эта история произвела очень тяжелое впечатление. Он
чувствовал себя виноватым и боялся, что то же чувство мучит меня. С
неподражаемой деликатностью он намекнул мне, что поймет, если я передумаю
выходить за него замуж, как бы ни было это для него горько. Ты, конечно,
понимаешь, каков был мой ответ. Через полгода мы поженились.
Я была очень счастлива.
А потом мы приехали сюда. Встреча с Николаем стала для меня полной
неожиданностью. Он перебрался сюда совсем недавно - поменял свою квартиру в
Тамбове на дом в Крыму. После того звонка мы с ним не поддерживали никаких
отношений. Не могу сказать, что я очень обрадовалась встрече - слишком
много грустных и страшных воспоминаний нас связывало, - но и дурного
предчувствия у меня не возникло.
В тот день, когда вы затеяли шашлыки, Николай пришел ко мне в номер. Он
сказал, что долго мучился сомнениями и хотел все забыть, но, увидев меня,
понял - это знак свыше. Я испугалась, что сейчас он начнет объясняться в
любви, но все оказалось куда страшнее... За три дня до смерти Абрамцев
отправил Николаю письмо, в котором сообщал, что у меня появился "хахаль".
"Но ничего, - писал он. - Я преподнесу этим голубкам чудесный свадебный
подарок". Дальше, как ты понимаешь, шло подробное описание всего, что он
собирался нам с Владиком устроить. Николай написал ответ, в котором
заклинал Абрамцева оставить меня в покое, а спустя неделю кто-то из
сокурсников сообщил ему о самоубийстве его адресата. Это известие поразило
Николая. Он лучше других знал Абрамцева и понимал, что такие типы с собой
не кончают. К тому же это злосчастное письмо...
Николай долго не мог ничего решить, несколько раз порывался мне написать,
но так и не решился. В конце концов, ему удалось убедить себя, что ничего
странного в истории с самоубийством нет - Абрамцев был наркоманом с явными
отклонениями в психике, словом, личность непредсказуемая.
Если бы не наша случайная встреча, эта история не имела бы продолжения. Но
Николай увидел меня, и его сомнения ожили. Он решил раз и навсегда
покончить с ними, спросив меня прямо. В тот день я привела к нему Машу и
Генриха с детьми, и из наших разговоров Николай понял, что мы собираемся на
пикник, причем Владик с друзьями должен уйти на час-другой раньше. Николай
решил, что это удобная возможность поговорить со мной без свидетелей.
Он пришел ко мне, рассказал обо всем и спросил прямо, была ли смерть
Абрамцева самоубийством. "Прости, что задаю тебе такой вопрос, но я должен
избавиться от этого груза, - сказал он. - Мне достаточно одного твоего
слова, и мы навсегда закроем эту тему". И я не смогла заставить себя ему
солгать. Николай любит меня, а я так устала от своей тайны... Я рассказала
ему правду. Наверное, он был внутренне готов к такому повороту, потому что
без колебаний принял мою сторону. "Я сам хотел убить этого мерзавца и очень
рад твоему избавлению. Ты никогда не пожалеешь, что доверилась мне", -
пообещал он.
Как выяснилось в ближайшие полчаса, Николай глубоко заблуждался. Ни об
одном поступке я не жалела так, как о своей с ним откровенности. Но тогда я
испытала колоссальное облегчение. Я выплакалась у Николая на плече, он
успокаивал меня, говорил что-то ласковое, гладил по голове. Наконец я
отплакалась, на душе стало тепло и спокойно, я поблагодарила Николая, и мы
расстались.
Минуты через две после его ухода ко мне в комнату ворвалась Нина. С первого
взгляда на нее я поняла: она все знает.
Видишь ли, ванные комнаты в наших номерах отделены тоненькой перегородкой.
К тому же у них общая вентиляция, так что соседи по номеру могут
переговариваться друг с другом, не повышая голоса. Правда, мы с Николаем
сидели в комнате и дверь в ванную была закрыта, но, наверное,
прислушавшись, из ванной соседнего номера можно было кое-что разобрать.
Не знаю, с какого момента Нина начала подслушивать, не знаю, сколько ей
удалось расслышать, но картина, которая сложилась у нее в голове, походила
больше на грубую карикатуру, чем на действительность.
"Я все слышала, - прошипела она. - Не надейся, что тебе и твоему любовнику
удастся спрятать концы в воду. Я не допущу, чтобы вы избавились от Славки,
как избавились от твоего первого мужа!" Я пыталась убедить ее, что она все
неверно поняла, но Нина не хотела даже слушать. Скажи, Варвара, у нее
когда-то были виды на Владика?
- Были, - вздохнула я. - Правда, очень давно. Славка не ответил на ее
чувства, и Нинка вскоре вышла замуж за Мирона.
- У меня с самого начала зародилось такое подозрение. Внешне Нина
относилась ко мне дружелюбно, но я чувствовала, что вызываю в ней глухую
неприязнь. Она ассоциировалась у меня с придирчивой свекровью, которая души
не чает в сыне и только потому терпеть не может невестку.
- Как же ты уговорила ее молчать?
- Боюсь, не совсем честным приемом. Я сказала, что если уж она имеет
привычку подслушивать, ей не мешало бы обзавестись слуховым аппаратом.
"Хочешь сделать из себя всеобщее посмешище - давай! Я не возражаю. Владика
наверняка позабавит твоя история". Знаешь, когда человек находится в шоке,
он не испытывает ни боли, ни тревоги. Он воспринимает происходящее с ним
отстраненно, словно картинки с экрана. Мое полное спокойствие поставило
Нину в тупик. Она видела, что я не играю и не притворяюсь. На попятный она
не пошла, но явно стушевалась.
В это время вошла Ирина и напомнила, что пора собираться в путь. Нина ушла
к себе переодеться, а Ира осталась у меня и принялась трещать как сорока.
Боюсь, я ее обидела...
- Да, она мне жаловалась. Не везет ей с подругами, бедняжке! Сначала ей
нагрубила ты, потом Нинка, потом уехала Машенька, которая терпеливо ее
выслушивала, и Ирочке ничего не оставалось, как броситься на шею мне.
Боюсь, я тоже не оправдала ее ожиданий.
Татьяна печально улыбнулась.
- Да, Ирише от тебя крепко досталось. Даже жаль ее. У меня есть основания
испытывать к ней благодарность. Ее жизнерадостная болтовня по дороге к
вашему лагерю избавила меня от необходимости принимать участие в разговоре.
Всю дорогу я пыталась найти выход из ловушки, в которую угодила. Я
понимала, что рано или поздно Нина обязательно поделится с кем-нибудь своим
сенсационным открытием. Я могла либо признаться ей во всем, надеясь вызвать
сострадание, либо отрицать все от начала до конца, рассчитывая, что поверят
мне, а не ей. Оба пути казались мне тупиками. Нина относилась ко мне с
предубеждением, и надежда на ее сочувствие была слабой. Во втором случае
шансы на удачу вообще были призрачными. Нина не склонна к безудержным
полетам фантазии. Вряд ли кто-нибудь из ее близких знакомых поверил бы, что
она могла сочинить такую историю на пустом месте. А Владик знал Нину
хорошо... - Татьяна умолкла и опустила голову.
- Ладно, дальше понятно, - продолжила я за нее. - Вы пришли к нам, Нинка
отправилась на поиски Мирона, потом вы с Ирочкой решили искупаться, и ты
услышала, как Мирон меня поносит...
- Да. Ты уж извини меня, Варвара, но я никак не могла предположить, что
Мирон имеет в виду тебя. Уж на кого-кого, а на шлюху ты не похожа
нисколько. Я подумала было, что это определение относится к Ирине, но,
увидев, с кем беседует Мирон, поняла всю тщетность своей надежды. Даже
Мирон не стал бы обсуждать с Ярославом моральные качества его супруги, да
еще в таких выражениях.
- И ты не видела, как вернулась Нина, потому что купалась в море с Ирочкой
и Генрихом. Иначе ты бы поняла, что Полторацкие между собой еще не
разговаривали. А когда вы присоединились к обществу, мы сидели с постными
рожами и едва выдавливали из себя слова. Понятное дело, настроения это тебе
не прибавило.
- Верно. Потом атмосфера немного потеплела, и я уже решила, что у вас
произошел какой-то локальный конфликт, но Нина не дала мне расслабиться.
- Могу представить, чего тебе стоили ее желчные выпады. А потом и ей.
Одного не понимаю: почему бы не поубивать уж сразу всех, не выходя из-за
стола. - Тут я подумала, что рано еще переходить на обвинительный тон. -
Скажи, мысль об убийстве Мирона пришла тебе в голову загодя или это была
импровизация?
- Импровизация. Я наткнулась на него совершенно случайно. Мирон стоял ко
мне спиной, но, услышав шаги, обернулся. Его физиономия выражала такую
ненависть, что я вросла в землю. Мирон скользнул по мне злобным взглядом и
тут же отвернулся, а на меня вдруг словно затмение нашло. Я с разбега
толкнула его в спину, Мирон не удержался на ногах, проломил кусты и полетел
вниз. Он даже не вскрикнул, только булькнул что-то.
Когда до меня дошло, что я натворила, у меня подкосились ноги. Ведь если
Нина успела пооткровенничать с Мироном, а тот поделился новостью с
Ярославом, смерть Мирона могла только усугубить мое отчаянное положение. Но
тут пришла спасительная мысль: а почему, собственно, гибель Мирона должны
как-то связать со мной? Я с ним в тот вечер вообще не разговаривала. Он
напился, убежал от нас, как черт от ладана, никто его больше не видел.
Естественно было предположить, что в темноте он просто не разобрал, куда
бежит, и сорвался...
- Так бы все и решили, если бы не смерть Нинки. Зачем ты ее убила? - Я
отвернулась и прикусила губу. - Ну, подняла бы она шум, и что с того?
Доказательств нет, свидетелей нет, тебя с Мироном и в самом деле ничто не
связывало. Нинка ведь не успела никому ничего рассказать.
- В том-то и дело. Она единственная знала мою тайну, если не считать
Николая. Но Николай меня не выдал бы. Если Нина подняла бы шум, то
следствие стало бы разбираться с этим "несчастным случаем" всерьез. И тогда
Нина обязательно вспомнила бы, что среди нас есть убийца. Нет, после того,
как я столкнула Мирона, выхода у меня не оставалось...
Мы помолчали, потом я спросила:
- А покушения на Марка - отвлекающий маневр?
- Вроде того. Эта идея возникла у меня благодаря тебе. Я временами
испытывала настоятельную потребность тебя придушить. Сначала - когда ты
рассказала мне о своем скандале с Мироном, потом - когда ты начала
твердить, что убийство Мирона может быть случайностью, а истинная жертва -
Нина. В один из таких моментов острой тяги к убийству я вдруг подумала, что
если поддамся искушению, то следователь попросит нас припомнить все твои
слова и, опираясь на них, возможно, меня вычислит. Следующий шаг в
рассуждениях напрашивался сам собой. Если убить кого-то, чьи утверждения
прямо противоположны твоим, то следствие пойдет ложным путем. Но убивать ни
в чем не повинного человека все-таки нехорошо, поэтому я решила
ограничиться неудачными покушениями. Марка я выбрала только потому, что он
призывал искать мотивы убийства Мирона.
- И как ты ухитрилась спихнуть на Марка ту каменюгу? У тебя же орудий труда
не было.
- Накануне, когда я подлила отравы в кружку с чаем, мне бросилось в глаза,
что топоры у вас лежат не на виду, а почти у самой тропинки. Когда мы с
Владиком спустились вниз, я предложила ему искупаться, а потом хватилась
заколки, которую якобы обронила где-то у вас. Владик уже залез в воду. Я
крикнула ему, что хочу сбегать поискать пропажу. Наверху я быстро подкопала
камень и подперла его другим, плоским, который прихватила с берега. На
следующий день мне оставалось только дождаться, когда Марк пойдет к морю,
вытащить подпорку и столкнуть камень. Тут-то все просто. Лучше скажи мне,
почему вы ни словом не обмолвились следователю о покушениях? Я старалась,
пыжилась, а на ход следствия никак не повлияла.
- Мы решили, что эти покушения выглядят подозрительно. Белов мог вцепиться
в Марка. Убийца, создающий иллюзию охоты на себя, - классический прием
детективной литературы.
- Понятно. Жаль, что я об этом не подумала...
- А сами-то вы почему промолчали?
- Я не хотела привлекать к себе внимания. А Владик с Ярославом
предполагали, что у кого-то из вас такие дурацкие шутки, и ни к чему
следователя на всякую чепуху отвлекать. Я утолила твою жажду знаний,
Варвара? Тогда - твоя очередь. Как вы на меня вышли?
Я обстоятельно изложила Татьяне ход наших рассуждений.
- Но уверенности у нас все равно не было, - сказала я в заключение. -
Адюльтер - слишком несолидная причина для убийства, да и как-то не к лицу
тебе пошлый блуд. А если речь идет о грехах молодости, то проще объясниться
с мужем, чем народ пачками на тот свет отправлять.
- Да, опасные вы люди. Смотри-ка, мотива не знали, а преступника вычислили
и картину преступления почти целиком восстановили... И что вы будете делать
теперь, когда получили подтверждение?
- Не знаю. Наверное, поедем догуливать отпуск в другое место. Здесь что-то
чересчур жарко.
- Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду! Что вы намерены делать с той
правдой, которую раскопали?
- Мы? Делать? Да мы все поголовно питаем неодолимое отвращение ко всякого
рода активной деятельности. Видно, печень пошаливает, если верить Джерому.
Ты, как врач, что по этому поводу думаешь?
- Я думаю, что никогда не смогу разобраться в вашем устройстве. Взять, к
примеру, тебя. Насколько я поняла, вы с Ниной когда-то дружили. Пусть это
было давно, пусть с тех пор отношения у вас испортились, но должны же у
тебя остаться добрые воспоминания о той поре и хоть какие-то теплые чувства
к бывшей подруге? Кто ты - человек или механический шут, мешочек с дурацким
смехом? Ты сидишь рядом с убийцей некогда дорогого тебе человека и даже
после моего признания продолжаешь паясничать...
"Знала бы ты, гадюка, чего мне это стоит", - подумала я, а вслух сказала:
- Что же, по-твоему, я должна делать? Рвать на себе или на тебе волосы?
Нинку этим не вернешь. Бороться за торжество справедливости? Кому станет
легче, если ты окажешься за решеткой? Нинкиным родным и близким это слез не
осушит, а жизнь Славки и твоих родителей будет изуродована. В конце концов,
как сказал поэт: "жизнь - синоним небытия и нарушенья правил". Вот мы их и
нарушаем - ты и я, каждая по-своему. Так что, чем предъявлять мне
претензии, лучше в зеркало посмотри.
Татьяна невесело усмехнулась:
- Да, пожалуй, я несколько забылась. Морализаторствующий убийца - это,
наверное, выглядит смешно. Мне изменило чувство меры. Надо полагать, от
растерянности. Я не могу себе представить, что ты и твои друзья, обладая
такой страшной тайной, будете жить как ни в чем не бывало. Это
противоестественно. Но даже если вы абсолютно ничего не станете
предпринимать, все равно от вас будет исходить постоянная угроза. Ума не
приложу, как я с этим справлюсь...
- Да, забыла тебя предупредить. Если кто-то из моих друзей нечаянно
поскользнется и сломает себе шею или Славка вдруг отравится грибочками, я,
скрипя зубами, преодолею природную лень и избавлю тебя от всех скорбей и
проблем. Очистки совести ради. А пока живи, наслаждайся семейным счастьем.
Черные глаза Татьяны полыхнули огнем.
- Может быть, мне все-таки тебя придушить?
- Не выйдет. - Я махнула рукой в сторону Леши, растекшегося аморфной
лужицей на солнцепеке метрах в двухстах от нас. - Я под охраной. А твой
modus operandi исключает шумные потасовки и наличие свидетелей. И потом,
если речь идет о честной схватке, я бы не поставила на тебя и фартинга. Тем
более что у меня его нет.
Татьяна встала, отряхнула светлые слаксы.
- Прощай, Варвара. - Она смерила меня надменным взглядом и пообещала
саркастически: - Твой яркий образ никогда не изгладится из моей памяти.
- Знакомые слова. Где-то я их уже слышала...
Глава 27
Заморенный Леша, дойдя до моего временного пристанища, посмотрел на меня с
укором.
- Сам нарвался, - упредила я его жалобы. - Я тебя силком за собой не
тащила.
- И, как видишь, я о