вдруг, атропин мог
храниться у него хоть год. Только вот зачем ему было травиться у вас на
глазах? Смерть по собственному желанию - дело интимное, и самоубийца, если
его намерение серьезно, обычно предпочитает одиночество. Или он хотел вам
насолить? Бросить на вас подозрение в убийстве?

- Нет, это уж слишком. Не до такой степени Мефодий был скотиной. Насолить
нам - возможно. Может быть, он считал нас виновниками своего плачевного
положения и хотел, чтобы мы осознали свою вину и помучились - ломали руки
над его бесчувственным телом и рыдали: "Как мы были к нему несправедливы!"
Но чтобы устроить такую подлую мистификацию... Нет, на это Мефодий был не
способен.

- Тогда почему он не оставил предсмертной записки? Хотя это еще неизвестно.
Не исключено, что он отправил прощальное письмо родителям или другим
близким. Ну что же, версия вполне солидная. Насколько я понял, причин для
самоубийства у вашего Мефодия хватало. Эй, что с тобой? Почему ты вдруг
поскучнела?

- Леша утверждает, что мефодии самоубийством не кончают, - изрекла я
мрачно.

- И его мнение для тебя равнозначно факту?

- Это не мнение. Лешины мнения бывают ошибочными. Утверждения общего
характера - никогда. Скажи Леша, что не считает Мефодия самоубийцей, - это
одно дело. А он сказал: "Люди такого типа с собой не кончают". Можешь
смеяться сколько угодно, но в конце концов окажется, что он прав.

- Я столько раз сталкивался с обстоятельствами, когда чья-то убежденность,
пусть даже ни на чем не основанная и противоречащая здравому смыслу,
оказывалась истиной, что давно уже в подобных случаях не смеюсь. Ладно,
оставим пока эту версию. Пусть будет убийство. Но это опять возвращает нас
к Великовичу. Давай попробуем зайти с другого конца. Учитывая, что
смертельная доза атропина весьма велика, убийца должен был подливать его
Мефодию не раз и не два. Была ли у Великовича такая возможность?

Я задумалась.

- Наверное. Они сидели рядом. Серж и Мищенко уступили им свои места и
пересели на матрасы - вероятно, хотели держаться подальше от Мефодия. Да,
но Лђнич тоже незаметно отодвинул стул. Я хорошо помню, потому что Серж -
он пристроился рядом - обратил на это мое внимание. Так что Мефодий сидел
особняком. Представь себе круглый садовый столик. Так вот на Мефодия
приходился сектор около ста двадцати градусов - треть круга. Стулья
Безуглова и Великовича стояли практически вплотную друг к другу, а с
другого конца сектора сидел Генрих. Между ним и Глыбой с Лђничем оставалось
свободное пространство, чтобы сидящие на матрасах могли ставить туда
бокалы, когда приходило время их наполнить.

- Кто этим занимался?

- Наполнением бокалов? Сначала, когда все еще вели себя культурно, - Генрих
и Прошка. А потом мы перешли на самообслуживание. Только не вздумай
сказать, что у Генриха с Прошкой была возможность подлить Мефодию яд! В
начале пиршества свечи еще горели, и все пожирали вожделенные бокалы
жадными глазами. Не заметить, что кто-то льет в один из бокалов постороннюю
жидкость, было очень сложно. А вот потом, когда все захмелели, начались
пляски, дружеские свалки, хождение туда-сюда - на балкон, в ванную, на
кухню, - вот тогда убийца мог действовать смело. Никто не обратил бы
внимания, даже если бы он помочился в стакан. Тем более что свечи падали
или просто догорали, и мы частенько оказывались в полной темноте.

- Выходит, возможность была у всех?

- Выходит, так.

Мы с Селезневым дружно вздохнули.

- Что будем делать? - спросил он.

- Давай ты забудешь о посиделках у Сегуна, - предложила я. - Представь, что
ты до него не дозвонился. Тебе ничего не известно ни о пьянке у Генриха, ни
о том, что я и беременная вьетнамка у больницы - одно и то же лицо. Как бы
ты стал действовать?

- Достал бы из кармана список Колесника и начал бы терзать указанных там
людей. Выпытывал бы у них подробности об отношениях с Подкопаевым и имена
тех, кто мог поддерживать с ним связь.

- Вот и займись этим. Дай нам срок до пятницы. Если к тому времени мы не
сумеем вычислить убийцу самостоятельно, можешь честно исполнять свой долг,
как и подобает порядочному милиционеру. Если сумеем, нам с тобой нужно
будет посоветоваться, как быть дальше. Я не слишком многого прошу, идальго?
Сумеешь ты без вреда для себя до пятницы поводить начальство за нос?

- Сумею. Но не рассчитывай, что я буду рисковать погонами просто так. Когда
все закончится, ты должна будешь позвать меня в гости и рассказать историю
об алом сердечке. И другие. Договорились?

- Ладно, вымогатель. За тобой, между прочим, тоже должок. Ты обещал
признаться, как по ошибке стал милиционером и почему сейчас решил
покорешиться с преступниками.

Глава 8

Оставив мне номера служебного и домашнего телефонов, Селезнев торопливо
распрощался и убежал, а я решила все-таки принять вожделенную ванну.
Вообще-то мне следовало бы позвонить друзьям и сообщить, что нам дали
тайм-аут до пятницы, но сначала нужно было обдумать, как подать эту
новость, чтобы в то же время сохранить в тайне разговор с Доном. Я, хоть и
не давала ему обещания, про себя твердо вознамерилась молчать.

Погрузившись в теплую воду и закрыв глаза, я один за другим перебирала в
уме варианты будущего разговора с сообщниками и постепенно прониклась
уверенностью, что стоящая передо мной задача невыполнима. Как можно убедить
неглупых и видавших виды людей, что ищейка, с ходу взявшая след и уже
учуявшая жертву, вдруг ни с того ни с сего отложила охоту до лучших времен?
А если с того и с сего, то нужно объяснить, каким образом удалось сбить
ищейку со следа. И объяснение должно быть удовлетворительным. Серж,
например, имевший возможность лично оценить проницательность и дотошливость
капитана, никогда не поверит, будто мне удалось провести Селезнева с
помощью какой-нибудь глупой выдумки. Умная же ложь, с одной стороны, должна
быть правдоподобной, а с другой - такой, чтобы ее невозможно было
разоблачить. И хотя врать я умею и делаю это не без удовольствия, на сей
раз фантазии мне не хватило. В конце концов я разозлилась и решила ничего
не объяснять. Мне и без того было над чем поломать голову.

Выйдя из ванной, я первым делом вставила в розетку вилку телефона, который
отключила перед разговором с Селезневым. Тут же раздался звонок.
Междугородный.

- Варька, что у вас там происходит? - зазвенел в трубке взволнованный голос
Машеньки.

- Откуда ты звонишь и почему решила, что у нас что-то не так? - спросила я
осторожно.

- Из Опалихи, с почты. Полчаса назад мне принесли "молнию" от Анри:
"Срочная командировка. Буду выходные". Какая в наше время командировка, да
еще срочная? В институте уже третий месяц зарплату не платят! А у Анри с
собой рублей двадцать, не больше! Что за нелепая ложь?

От пронзительных ноток в таком спокойном обычно голосе меня бросило в
дрожь. Если мне не удастся тут же, с ходу удачно сымпровизировать, Машенька
ударится в панику, и последствия предугадать невозможно.

- Действительно, не лезет ни в какие ворота, - согласилась я быстро. - Но
Генрих не виноват. Просто у него голова другим занята. Понимаешь, Машенька,
у меня серьезные неприятности. Не спрашивай какие, я все равно не могу
сказать. Тут замешан еще один человек - ты его не знаешь, - и я обещала ему
молчать. Ребята тоже не посвящены, но знают, что мне может понадобиться
помощь, и хотят быть на подхвате. Надеюсь, мне удастся выкарабкаться
самостоятельно, но на всякий случай отпусти Генриха до пятницы. Обещаю: он
вернется к тебе в целости и сохранности.

Я знала, что делаю. Машенька относится к тем редким женщинам, кто свято
верит: данное слово надо держать во что бы то ни стало. Кроме того, она бы
никогда не позволила мне "выкарабкиваться" из неприятностей самостоятельно.
Находись сейчас Генрих при ней, она сама отправила бы его ко мне. Даже если
бы я отказывалась наотрез. И наконец, Машенька верит моим обещаниям. Раз я
сказала, что с Генрихом ничего плохого не случится, значит, за него можно
не беспокоиться. Но теперь ее тревога переключилась на меня.

- Варвара, ты хотя бы неделю можешь прожить без приключений? - воскликнула
Машенька, прикидываясь раздраженной (сердиться она не умеет совершенно). -
Нормальные женщины в твоем возрасте воспитывают детей и хранят домашний
очаг, а не ищут на свою голову неприятностей. Тем более серьезных. Хоть бы
намекнула, что тебе грозит, а то я ночью глаз не сомкну.

- Я и сама точно не знаю. Но ты не волнуйся, как-нибудь выкручусь. Не
впервой.

- То-то и оно, что не впервой. Учти: авантюристы рано или поздно плохо
кончают. Возьмись за ум, ради бога. Правда, не представляю, как тебе это
удастся. Ладно, хватит нравоучений. А я могу чем-нибудь помочь? У меня есть
знакомый юрист, есть пожарный, целая прорва врачей и ветеринаров, бухгалтер
и даже охранник. Может, нужна профессиональная помощь кого-нибудь из них?..

- Спасибо, Машенька. Если что, я дам тебе знать. Не беспокойся, все
обойдется.

- Наверняка недолго. А потом вы найдете для своих игр новое минное поле.
Все-все, больше не ворчу. Удачи тебе. И не лезь на рожон, ладно?

- Не буду.

Я положила трубку, вытерла лоб, но больше ничего сделать не успела. Телефон
замяукал снова. На этот раз определитель номера сработал. Звонил Серж.

- Варька? Наконец-то! Я целый день пытаюсь с тобой связаться. У меня плохие
новости. Глыба отказался молчать. Я и вчера-то с трудом его уговорил, а уж
узнав об отравлении, он как с цепи сорвался. "Знаю, - кричит, - кто тебя
науськал! Эта стерва любого готова подставить, лишь бы себя и своих дружков
выгородить. Ты, коли хочешь, подставляй голову, а я из себя козла отпущения
делать не позволю!" Это самый невинный кусок из его речи. Остальное я не
решусь повторить даже в обществе пьяных дембелей. Чем ты ему так хвост
прищемила, Варвара? Он что, к тебе подкатывал и ты дала ему от ворот
поворот?

- Нет. У нас старые счеты. Еще с университета.

- А, история с Мефодием! Неужели Глыба до сих пор не остыл?

- Видимо, нет.

- Скверно. Теперь, ласточка моя, плакали все твои планы. До вечера мне
удалось нейтрализовать фискала, но если капитан заявится к нему домой после
работы, все пропало. Может, предупредить остальных, что отмалчиваться нет
смысла?

- Пока не стоит. А как ты нейтрализовал Глыбу? Связал по рукам и ногам,
засунул в рот кляп и уложил под стол в своем кабинете?

- Почти. Отправил на ярмарку давать пояснения покупателям у стенда нашей
фирмы. Остальные сотрудники о его задании знать не знают. Чтобы Глыба не
успел им ничего сообщить, я сам отвез его на место. Взял под ручку и прямо
из кабинета отвел в машину. А на ярмарке попросил менеджера по продаже
проследить, чтобы Глыба не мог надолго отлучиться. Но держать его там
круглосуточно, к сожалению, не в моей власти. По-моему, все же нужно
сказать ребятам, что запираться бесполезно.

- А Глыба может по собственной инициативе заявиться на Петровку?

- Вряд ли. Но это ничего не меняет. Капитан совершенно определенно
подозревает, что Мефодий пьянствовал с нами у Генриха. А я назвал ему
остальных участников. Не сегодня-завтра милиция до Глыбы доберется.

- Нет.

- Нет? Почему?!

- Я беседовала сегодня с Селезневым. Они там, на Петровке, проводят
какую-то крупную операцию, и до пятницы капитан нашим делом заниматься не
будет.

Серж выразительно покашлял в трубку:

- Варвара, а тебе не кажется странным, что капитан милиции счел необходимым
предупредить тебя о своих планах?

- Нет, не кажется. Он сегодня не сумел поймать никого из гостей Генриха,
кроме нас с тобой, и спросил, где они могут быть. Я сказала, что мы сегодня
вечером хотели уехать на пару дней в Псков, и пропащие, наверное,
занимаются сборами и бегают по магазинам, после чего поинтересовалась, не
следует ли отменить поездку. Селезнев подумал-подумал и отпустил нас до
пятницы. Я поинтересовалась, почему до пятницы, и он объяснил. - Выдав на
едином дыхании очередную ложь, я перевела дух и во избежание вопросов
затараторила снова: - И вообще, кажется, мне удалось развеять его
подозрения насчет вечеринки. Я объяснила, что друзей Мефодия среди нас нет
и ему не имело смысла приходить к Генриху. И рассказала в подробностях,
какие муки вы вынесли по его милости. Капитан даже изволил несколько раз
улыбнуться. А твои злоключения, Серж, я расписала самыми яркими красками -
нужно же было оправдать твое подозрительное утреннее поведение. Я сказала,
что на тебя находит ступор от одного упоминания ненавистного имени и ты сам
не ведаешь, что творишь.

- Ну спасибо тебе, дорогая! - взорвался Серж. - Удружила! Теперь, когда
выяснится, с кем Мефодий провел свои последние часы, у капитана не будет и
тени сомнения насчет личности убийцы!

"Эк меня занесло", - сконфуженно подумала я. Но не признаваться же теперь,
что все мои уверения - сплошное вранье!

- Не волнуйся, - сказала я миролюбиво. - До пятницы мы выясним, кто это
сделал, и Селезневу не будет нужды подозревать невиновных.

- "Не волнуйся"! Хорошенькое дело! - бушевал Серж. - Да как мы это выясним?
У тебя есть хоть одна догадка? Хотя бы намек на догадку?

"Великович единственный знал заранее, что Мефодий придет к Генриху", -
вспомнила я слова Селезнева и сказала:

- Есть кое-какие соображения. Для начала хватит, а там, глядишь, всплывет и
еще что-нибудь.

Возмущение Сержа как ветром сдуло.

- Какие соображения? - спросил он с жадным любопытством.

- Не по телефону! - отрезала я. - Ты не мог бы еще раз связаться с Лђничем,
Глыбой и Мищенко и пригласить их завтра ко мне на дачу? Мне все равно нужно
съездить туда за Лешей и машиной, заодно устроим совещание.

- А почему на даче? По-моему, лучше в Москве, когда вы с Лешей вернетесь.

- Там пусто. Никто не помешает. А здесь дела, телефонные звонки, любопытные
соседи и прочая нервотрепка. Неужели тебе не хочется денек от всего
отдохнуть?

- Отдохнуть, расследуя убийство? - Серж хмыкнул.

- Да, расследуя убийство. Держу пари, тебе нечасто приходится этим
заниматься, а отдых, согласно определению, - это смена занятий и
обстановки. Ну что, поговоришь с этой троицей?

- Ладно. Лђнич временно переехал к родителям, но телефон мне на всякий
случай оставил. Гусь обещал сидеть дома, дверь никому не открывать и к
телефону не подходить. Мы договорились с ним о сигнале. Сначала два звонка,
потом четыре и еще один. Потом он возьмет трубку. А Глыба скрываться не
собирается. Только вот не уверен, Варька, что он согласится поехать к тебе
на дачу.

- А ты его припугни. Намекни, что я со свойственной мне стервозностью
подбиваю остальных повесить убийство на него. На даче мы-де договоримся о
показаниях, все согласуем и преподнесем Селезневу убийцу в подарочной
упаковке. Глыба может сколько угодно отбиваться, но восемь против одного -
солидный перевес.

- Думаешь, он поверит? Лично я сомневаюсь. Как бы он тебя ни честил, ему
прекрасно известно: на такую подлость ты не пойдешь.

- А ты попробуй. Отличный тест на искренность.

- Ладно. Как к тебе добираться и когда сбор?

Я объяснила маршрут, назвала подходящие электрички, назначила время (не
слишком раннее) и закончила разговор. Теперь предстояло самое сложное -
выдержать дружеский допрос. Серж, похоже, проглотил мою ложь, но одно дело
- обвести вокруг пальца человека не слишком близкого и совсем другое -
врать тем, кто знает тебя как облупленную. Я перекрестилась и набрала
Прошкин номер.

- Вас слушают, - раздался в трубке дребезжащий старушечий голос одной из
Прошкиных соседок, по совместительству ангелов-хранительниц.

- Здравствуйте, нельзя ли позвать Андрея?

- Варвара, деточка, это ты?

Когда-то обе бабуси, ревнуя меня к своему любимцу, разговаривали со мной
исключительно сквозь зубы, вернее, зубные протезы. Но через пять лет нашего
знакомства до них наконец стало доходить, что я не собираюсь заманивать
вольного сокола в ловушку законного брака, да и незаконного тоже. С тех пор
они считают меня кем-то вроде ненадежной союзницы в борьбе с
многочисленными Прошкиными пассиями, и, хотя старушечьих сердец я не
завоевала, дипломатические отношения между нами установились.

- Да, Калерия Львовна. Как вы поживаете?

- Ничего, потихонечку. А Андрюшеньки нет. Он звонил часа два назад и
предупредил, что сегодня может не вернуться. Небось опять останется у
какой-нибудь лахудры. У меня сердце не на месте. Эти современные девицы и
покормить-то мужчину толком не умеют.

- Не переживайте, Калерия Львовна. Уж о чем, о чем, а о своем питании
Андрей вполне способен позаботиться сам.

- Не думаю, - произнесла она сухо. - Андрюшенька привык к нашей заботе.

При других обстоятельствах я обязательно сказала бы старушке комплимент,
чтобы загладить свой промах, но сейчас было не до церемоний. Торопливо
поблагодарив ее за информацию, я нажала рычажок отбоя и набрала номер
Марка. После двенадцатого гудка стало ясно, что на том конце брать трубку
не собираются. Я вспомнила об условном коде, который придумал Марк, дабы
оградить себя от вторжения Мефодия. Может быть, они с Прошкой и Генрихом не
подходят к телефону из боязни нарваться на Селезнева? Я не сомневалась, что
вся троица сидит там: они знают, что я попытаюсь с ними связаться. Но и
последовательность звонков 2-10-10-2 не принесла результата. Я растерялась.
Даже позвонила на всякий случай Леше. Естественно, и там никто не ответил.

Неужели они так испугались встречи с Селезневым, что решили бежать? Нет,
они бы не бросили меня на произвол судьбы. Я же определенно сказала и
Прошке, и Марку, что отвезу Лешу и вернусь домой. Они согласились с моим
планом вычислить убийцу своими силами, поскольку не хуже меня понимают:
стоит оставить расследование на откуп милиции, и нам зададут такого жару,
что небо с овчинку покажется. Они знают, что времени у нас совсем немного,
на счету каждая минута. Так где же они, черт побери?

Ответ я получила буквально через секунду. В замке повернулся ключ, дверь
распахнулась, и крошечная прихожая съежилась, когда туда ввалились три
добрых молодца.

- Где тебя черти носят, Варвара? - любезно приветствовал меня Марк. - Мы
четыре часа сидели у телефона! Неужели трудно было сообразить, что мы
волнуемся, и позвонить?

- Разумеется, она не могла этого сделать, - елейным тоном пропел Прошка. -
Ведь у нее на даче нет телефона, а проститься с ненаглядным Лешенькой за
жалкие шесть часов - для Варвары дело немыслимое. Как ты не понимаешь,
Марк, они не увидятся аж до завтра! Что в сравнении с такой разлукой
какое-то убийство? Удивительно, что она вообще сподобилась вернуться.

- Привет, Варька. У тебя все в порядке?

- Привет, Генрих, - сказала я, проигнорировав два первых выступления. -
Если в данных обстоятельствах можно говорить о каком-то порядке, то да.

- У тебя проблема со слухом? - холодно осведомился Марк. - Я спросил, где
ты была?

- У нее проблема с мозгами, - снова влез с комментарием Прошка. - В них
помещается не больше тридцати байтов информации.

- У меня проблема с двумя склочными субъектами, которые вот уже ...надцать
лет не дают мне прохода. Мне просто незачем отвечать на твои вопросы, Марк.
Как видишь, Прошка прекрасно справляется и без меня.

- Давайте не будем ругаться, - тактично предложил Генрих, который ругаться
и не думал. - На это уходит слишком много времени.

Молчаливо признав справедливость последнего утверждения, мы перешли на
кухню и кое-как разместились за столом. Прошка поставил чайник и вообще
взял на себя хозяйственную часть церемонии, а я получила возможность
удовлетворить любопытство друзей.

- Домой я вернулась уже довольно давно, но позвонить вам сразу не могла,
поскольку расторопный капитан Селезнев уже ожидал меня под дверью. Я знала,
что вы будете звонить, и, понятное дело, отключила телефон.

Прошка выронил масленку.

- Нет, вы когда-нибудь видали подобное бесстыдство?! Она знала, что мы
будем звонить, и, ПОНЯТНОЕ ДЕЛО, отключила телефон!

Марк досадливо поморщился:

- Уймись! Конечно, понятное дело. Если бы мы