е радикальные средства. В обычных обстоятельствах я
бы подождала, пока он обмозгует свою мысль до конца и вернется к
действительности самостоятельно. Но было уже утро пятницы, последнего дня
подаренной нам отсрочки, а для благополучного разрешения наших проблем
требовалось еще признание убийцы. Поэтому я не стала миндальничать.
Проведенная мною водная процедура привела Лешу в чувство за две секунды.

- Варька, - сказал он невозмутимо, словно ледяная вода не капала у него с
носа и не стекала ему за шиворот, - ты не могла бы уточнить, когда
любовница Глыбы повстречала Мефодия?

- Пару недель назад, а что?

- Пара - это две или несколько? Понимаешь, когда Серж две недели назад
рассказывал нам о звонке взбешенного Мефодия, он упомянул, будто с тех пор
прошло около месяца. Но если твоя Люба проговорилась о несуществующем
ремонте всего две недели назад, то сроки не совпадают...

- Лешенька! Ты гений! - Я наклонилась через стол и звонко чмокнула его в
макушку. - Подожди минутку, я сейчас! - и со всех ног бросилась в спальню,
к телефону.

По счастью, Агнюшка еще не успела уйти на работу.

- Привет, это Варвара, - сказала я быстро. - Не задавай, пожалуйста,
вопросов, у меня ровно тридцать секунд. Ты можешь сказать точно, в какой
день встретила на улице Мефодия?

- Ой, за тридцать секунд я не вспомню! - испуганно воскликнула Агнюшка. -
Помню точно, что это было в конце прошлого месяца - я ездила в типографию
сдавать макет журнала, а у них с начала ноября очень плотное расписание, и
они торопили со сроками. Да, да, это была последняя неделя октября.
Кажется, среда. Или четверг?

- Ладно, неважно. Спасибо тебе и извини за наскок. В ближайшие дни
перезвоню и все объясню. Пока.

Я положила трубку, выскочила в коридор, пнула дверь гостиной и заорала во
всю глотку:

- Подъем, сонные тетери! Мы с Лешей вычислили убийцу!!!

На этот раз второй попытки не понадобилось. Марк, Прошка и Генрих
подскочили как ужаленные и судорожно вцепились в одежду. Я вышла,
целомудренно прикрыв за собой дверь.

- Ты уверена? - спросил Леша, выглядывая из-за угла.

- Да. А если ты ответишь мне, чем ты так выделяешься из всех бывших хозяев
Мефодия, буду уверена еще больше.

- Я? Выделяюсь? Ты о чем?

- Неважно. Не отвлекайся на мелочи. Вспомни все рассказы жертв Мефодия,
подумай о вашей совместной жизни и найди различия.

Леша надолго уставился в потолок. За время его молчания Марк успел одеться
и прошествовать в ванную.

- Ну... Я не ругал его за беспорядок.

- Еще?

- Отдал ему второй телевизор и разрешил смотреть, сколько влезет.

- Еще?

- Повесил везде таблички: "Выключи газ!", "Выключи свет!", "Закрой дверь на
замок!" А то он вечно все забывал. Вот, вспомнил! Однажды он потерял ключ и
всю ночь просидел под дверью, потому что я уехал к тебе играть в бридж.

- Это не то.

- Но ведь ключ!

- Все равно не то. Ладно, идем варить кофе.

Мы перешли на кухню, и скоро к нам присоединился Марк, а потом и Генрих.
Они попытались было приставать ко мне с вопросами, но я отмахнулась.

- Давайте сначала переберемся в гостиную, а то сейчас придет Прошка и
невозможно будет вздохнуть.

- Из-за меня? - заорал Прошка из ванной. - Да я среди вас самый
миниатюрный!

- Только в высоту, - бодро уточнил Генрих. - А что до размера в обхвате, ты
запросто обставишь всех нас, вместе взятых.

- И ты, Брут! - донесся до нас горестный возглас.

Мы забрали посуду, кофейник, хлеб, масло, сыр и перебазировались в
гостиную. Когда Прошка вылез из ванной и все расселись за столом, я в двух
словах изложила свою догадку насчет цели, которую преследовал убийца. Мой
маленький спич вызвал бурные дебаты, стенограмму которых я опущу. В конце
концов все согласились принять допущение, что гениальные программы Мефодия
существовали не только в его воображении.

- Ладно, будем считать, мотив мы установили, - сказал Прошка. - И нашли
объяснение квартирным проискам. Но кто из двоих убил: Глыба или Мищенко?

- Как это ни прискорбно, вынуждена констатировать, что этот смертный грех
взял на душу Серж.

- С ума сошла! - поставил привычный диагноз Прошка. - К нему же в квартиру
тоже забирались!

- Об этом мы знаем только с его слов, а его слова в данном случае доверия,
увы, не заслуживают.

- Не торопись, Варька, - попросил расстроенный Генрих. - Объясни, почему ты
так уверена в виновности Сержа?

- Это же очевидно, Генрих, - сказал Марк. - Убийца должен был знать
совершенно точно, что программы существуют и, более того, представляют
большую ценность. В противном случае риск себя не оправдывал, ты согласен?
Так вот, только один человек имел возможность выяснить это наверняка.
Архангельский.

- Но почему?

- Потому что Мефодий, служивший мишенью всем шутникам мехмата, научился
никому не доверять. Слишком часто из него делали дурака. Хвастун по
природе, он не мог не рассказать всему свету о своих гениальных программах,
но никому их не показывал. Даже одним глазком не давал взглянуть - вдруг
сопрут идею? И все решили, что его похвальба - пустой треп. Никто не
воспринимал его всерьез уже много лет. И вдруг девять месяцев назад
Архангельский берет Мефодия в свою фирму и начинает платить деньги.
Помнишь, в среду Гусь громко сетовал на то, что Архангельский без должного
внимания отнесся к его совету не доверять байкам Мефодия? Думаю, не один
Гусь предупреждал босса...

- Но Сержа всегда отличала широта натуры, - возразил Генрих. - Он вполне
мог взять к себе Мефодия из сострадания.

- Да, но тогда не стал бы платить такие деньги, - заметила я. - Ты же
знаешь, все программисты Сержа получают по триста долларов в месяц плюс
проценты от продажи написанных ими программ. Иногда набегают весьма
приличные суммы, но Мефодий-то свои программы не закончил, а получал
пятьсот долларов. Не сто, которые Серж мог бы положить ему в
благотворительных целях, и не триста, как получают все остальные, а
пятьсот!

- Может быть, Архангельский поверил Мефодию на слово, - из чистой любви к
искусству спорил Прошка.

- При всей широте натуры Серж - бизнесмен. И довольно удачливый. Конечно,
миллионами он не ворочает, но фирма растет и процветает, несмотря на
конкуренцию. А толковый бизнесмен никогда не станет покупать кота в мешке,
- заявила я.

- И это все, на чем основана твоя уверенность, Варька? - спросил Генрих. -
Мне кажется, этого маловато. Обвинение-то очень серьезное.

- Нет, Генрих, я еще не закончила свою аргументацию. Давай снова переберем
всех наших подозреваемых, учитывая новый мотив. Начнем с Лђнича. Он
прекрасный математик, но о программировании имеет самое общее
представление. Предположим, Мефодий проникся к нему таким доверием, что
показал свои программы. Сомневаюсь, что Лђнич сумел бы оценить их
стоимость. Не говоря уже о том, что он просто не знает, с какой стороны
подступиться к продаже такого товара. У него нет нужных связей, нет
представления о рынке, о потенциальных потребителях, о юридической стороне
дела. Акулы бизнеса обманули бы его, как младенца, оставили бы ни с чем.
Кроме того, в любой фирме, куда бы он ни обратился, сразу раскусили бы, что
он этих программ не писал. Одним словом, Лђничу все это ни к чему, верно?

- Верно, - охотно согласился Генрих.

- Теперь Глыба и Гусь. Они программисты. Они имеют представление о
конъюнктуре и ценах на этом рынке и могли бы оценить по достоинству
программы Мефодия. Но все, что касается собственно купли-продажи, для них
такой же темный лес, как и для Лђнича. Джунгли. Правда, они бы уже могли
обратиться к посредникам, выдав себя за авторов. То есть от убийства
Мефодия и присвоения программ выгадывали больше, чем Великович. Но
существует обстоятельство, снимающее с них подозрения. С тобой, Генрих, они
общались эпизодически, а с Лђничем не общались вовсе. Вспомни, ты хоть раз
упоминал в разговоре с ними, что работаешь вместе с Великовичем?

- Нет, конечно. С Глыбой мы разговаривали исключительно мимоходом - "Как
дела? Слышал свежий анекдот?". С Игорьком иногда беседовали подолгу, но в
основном о его проблемах. Бывало, я рассказывал ему что-нибудь про детей
или про вас, но зачем бы мне говорить с ним о Лђниче? Они и на
факультете-то никогда друг другом не интересовались.

- Вот видишь! Другое дело - Серж! Во-первых, продажа программ - его хлеб.
Он-то уж точно знает, кому, что и за сколько можно толкнуть. И в
юридических тонкостях разбирается прекрасно, его никакой прохвост вокруг
пальца не обведет. Во-вторых, с Сержем мы все общались часто и подолгу -
кроме тебя, Марк, кроме тебя! Ездили к нему на работу за халтуркой, которую
он нам подкидывал, захаживали домой расписать "пульку" и поболтать,
перезванивались, делились новостями. Уж кто-кто, а Серж наверняка знал о
ваших, Генрих, с Лђничем шахматных баталиях в институте, так?

Генрих кивнул.

- Близко зная тебя, Серж не сомневался, что на пирушку по поводу получения
новой квартиры ты пригласишь всех сокурсников, с которыми поддерживаешь
хоть какие-то отношения. Иными словами, и Лђнича.

- Да, но как он догадался, что Лђнич приведет с собой Мефодия? -
поинтересовался Прошка. - Откуда ему знать, где Мефодий поселился? Сам-то
Серж с Великовичем дружбы не водил.

- Верно! И Лђнич в среду совершенно определенно заявил, что никому не
говорил о гостившем у него Мефодии, - подхватил Генрих.

Мы с Лешей переглянулись.

- Твое открытие, - сказала я. - Сам и докладывай.

- Да чего докладывать-то? - буркнул Леша. - Точно я ничего не знаю. Просто
Серж шестого числа утверждал, будто Мефодий звонил ему выяснять отношения
месяц назад, а любовница Глыбы вчера, то есть девятнадцатого, сказала
Варьке, что выдала Сержа Мефодию две недели назад. Если верить одному,
получается, что Мефодий знал о несуществующем ремонте уже шестого октября,
а если другой - то его проинформировали только четвертого ноября.

- Двадцать восьмого или двадцать девятого октября, - уточнила я. - Я
звонила этой даме полчаса назад; она вспомнила, что историческая встреча
состоялась на последней неделе октября, в среду или в четверг.

- Но, может быть, Мефодия просветили сразу двое доброжелателей? Один -
шестого, другая - двадцать девятого? - предположил Прошка.

- Нет, - решительно сказала я. - Пересказывая вам историю Любы, я опустила
подробности, но, по ее словам, Мефодий, узнав о вероломстве Архангельского,
побелел и затрясся. То есть Любина проговорка была для него полной
неожиданностью.

- А не могла она наврать? - спросил Леша. - Все же подружка Глыбы. Вдруг
она хотела бросить тень на Сержа, чтобы выгородить любовника?

- Вряд ли, - неожиданно ответил за меня Марк. - Я догадываюсь, кто
скрывается под псевдонимом Люба. Эта особа не станет просчитывать различные
комбинации и делать тонкие ходы.

Я мысленно согласилась с оценкой Марка. Агнюшка неглупа, но комбинатор из
нее никакой. Для сложных логических умопостроений она слишком эмоциональна.
А Глыба не мог проинструктировать ее заранее, поскольку наша встреча
состоялась случайно. В полночь среды мы еще не знали, что поедем утром в
крематорий. А если Агнюшка отправилась туда, чтобы выложить свою историю
первому встречному сокурснику, то не убежала бы с панихиды сломя голову.
Ведь ей было неведомо, что я жду снаружи, в машине. Да и рыдала она
по-настоящему.

- Да, это невозможно, - подтвердила я, заметив, что все смотрят в мою
сторону.

- Но если Серж солгал нам шестого, получается, что он уже тогда планировал
убийство! - произнес потрясенный Генрих.

- Выходит, так. Мефодий, скорее всего, позвонил ему в тот же день, двадцать
девятого октября. Не знаю, зачем он сообщил, что живет у Лђнича, но,
возможно, разорвав партнерство и желая лягнуть Сержа побольнее, он пообещал
разделить барыши от программы с новым, более благородным и гостеприимным
хозяином. Серж, понятно, разозлился. Ведь он знал, какие деньги от него
уплывают. Он подкармливал Мефодия, терпел его под своей крышей, и все зря.
Эта мысль не давала ему покоя и постепенно вылилась в желание убить. И Серж
начал составлять план. Чтобы совершить убийство, ему прежде всего нужно
было встретиться с Мефодием. Но как, если тот отказался с ним знаться?
Подстроить случайную встречу? Могут найтись свидетели. И нельзя
использовать яд, ведь разгневанный Мефодий наверняка откажется разделить с
обидчиком трапезу. А убивать другим способом неприятно, хлопотно и опасно.
Но, вероятно, к шестому ноября Серж что-то придумал. На вечеринку у Генриха
он тогда рассчитывать не мог - Генрих еще не знал, что получает квартиру.
Зато в четверг, получив приглашение, Серж сразу сообразил, какой ему
представился шанс. Он почти не сомневался, что в числе приглашенных
окажется Лђнич, который, конечно же, расскажет о вечеринке Мефодию. И
Мефодий, симпатизирующий Генриху, наверняка пожелает туда попасть.

- А если бы Лђнич успел предупредить Генриха о грядущем бедствии? - спросил
Прошка.

- Ну и что? Генрих сказал бы ему: "Нет. Мефодия не приводи"? То-то же!

- В общем, все ясно, - подвел итог Марк. - Варвара, звони Архангельскому,
предупреди, что мы сейчас приедем. А то удерет в свою контору.

- Подожди, Варька! - остановил меня Генрих. - Помнишь, ты говорила, что
смертельная доза атропина двести граммов и убийца не мог вылить его в
стакан с портвейном в один прием. Он должен был подливать яд не меньше пяти
раз, чтобы Мефодий не обратил внимания на странный привкус. И ты поручилась
за Сержа. Сказала, что целый вечер просидела с ним рядом и ни разу ничего
подозрительного не заметила.

Я ответила Генриху растерянным взглядом. А ведь верно! Я не просто
просидела рядом с Сержем, я пролежала весь вечер на матрасе, положив голову
ему на живот. Он физически не мог в таком положении дотянуться до стакана
Мефодия, сидевшего в углу, через стол от нас. Правда, несколько раз мы
вставали, но уходили танцевать или на кухню... Без присмотра я оставляла
Сержа от силы два раза и оба раза не более чем на две минуты.

Все молчали и вопросительно смотрели на меня. Я тоже молчала, но
вопросительно смотреть мне было не на кого. Моя уверенность в виновности
Сержа начала потихонечку испаряться.

Кричащее безмолвие длилось минут десять. На одиннадцатой Марк оторвался от
созерцания искрошенного мной хлебного мякиша и поймал мой взгляд.

- Иди звонить, Варька. Я знаю, как он это сделал.

Однако беспримерная мягкость его тона просто пригвоздила меня к стулу.
Никогда бы не поверила, что Марк способен разговаривать с кем-нибудь из нас
так ласково даже у смертного одра. Остальные тоже почуяли недоброе.

- Так объясни! - потребовал Прошка. - Лишние две минуты погоды не сделают.

- Сделают, - уперся Марк. - Может быть, Архангельский в эту самую минуту
зашнуровывает ботинки.

- Ничего, - сказала я твердо, - не застанем его дома - отправим сообщение
на пейджер.

На миг Марк растерялся, но быстро оправился.

- А если он не получит твоего сообщения или проигнорирует?

Я уже не сомневалась, что Марку позарез понадобилось зачем-то выставить
меня из комнаты. Спрашиваю вас: найдется ли на свете хоть одна женщина,
которая в подобных обстоятельствах безропотно удалится? Если да, то я ее не
встречала.

- Мы составим текст, который нельзя будет проигнорировать. И попросим
оператора передать его пять раз. Не тяни резину, Марк. Все равно я никуда
не пойду, пока не услышу твою гениальную догадку.

Марк понял, что проиграл, но на всякий случай метнул в меня убийственный
взгляд - вдруг подействует? Не подействовало. Признавая поражение, он
вздохнул и отвернулся к окну.

- Архангельский принес отравленный портвейн с собой. Прошка недавно
упоминал, что Мефодий в гостях вел себя примерно одинаково: заглатывал
бутылку "Кавказа", хвастал своими талантами и падал под стол. Поскольку
нормальный человек никогда такую гадость гостям не выставит, напрашивается
вывод, что Мефодий заботился о наличии излюбленного напитка самостоятельно.
Я прав, Прошка?

- Ну, с некоторыми оговорками. По бедности и глупости на первых курсах мы
частенько опускались и до "Кавказа". Собственно, тогда-то Мефодий и
пристрастился к этому зелью. Но потом ему действительно пришлось перейти на
самообслуживание.

- И Архангельский, завсегдатай всех встреч с однокурсниками, об этом,
конечно, знал, - продолжал Марк. - Он купил бутылку заранее, вылил оттуда
половину портвейна, влил стакан атропина и положил в свой портфельчик.
После чего ему оставалось лишь дождаться, когда Мефодий ополовинит свою
бутылку, а Варвара на минутку отлучится из гостиной. Подменить бутылки -
дело нескольких секунд. Учитывая общую нетрезвость и специфическое
освещение, он мог не опасаться, что его схватят за руку.

Предположение Марка звучало достаточно правдоподобно, но меня охватило
недоумение: почему он так не хотел высказывать свою гипотезу при мне? Ответ
на сей вопрос я получила буквально в следующую секунду.

- А к Варьке он подкатывался, чтобы обеспечить себе алиби? - догадался
Леша.

Хорошо, что он у нас толстокожий, не то Марк, Генрих и Прошка прожгли бы
его взглядами насквозь. Предприняв эту неудачную попытку, они посмотрели на
меня с такой жалостью, будто Архангельский по меньшей мере бросил меня в
подвенечном платье у алтаря. Мне пришлось приложить немалое усилие, чтобы
не расхохотаться прямо в их скорбные физиономии. Но, видимо, что-то такое
все же отразилось у меня на лице, потому что Марк вдруг утратил сходство с
ближайшим родственником безутешной вдовы или оскорбленной невесты.

- Нечего корчить из себя институтку, услыхавшую похабный анекдот! Иди
звони!

Глава 18

Услышав мой голос, Серж, как всегда, дал понять, что от радости вот-вот
пустится в пляс.

- Варька, золотко мое, как ваши успехи? Есть какие-нибудь сдвиги?

- Похоже на то, - сдержанно ответила я. - Серж, скажи, подчиненные смогут
пару часов обойтись без твоего чуткого руководства? Мы хотели бы к тебе
сейчас подъехать.

- О чем речь! Ради встречи с тобой я готов отказаться от лицезрения
подчиненных хоть на год.

"Возможно, встреча со мной обойдется тебе еще дороже". Вслух эту фразу я,
разумеется, не произнесла.

Через десять минут (рекордно короткий срок!) мы уже набивались в
"Запорожец". Начало поездки прошло в молчании. Но когда мы миновали
Сущевский вал и свернули на Бутырский, Прошка не выдержал гнетущего
безмолвия и прибег к старому проверенному средству поднятия нашего боевого
духа - затеял со мной перепалку.

- Поделись, Варвара, как чувствует себя девушка, вознамерившаяся отправить
за решетку милого друга?

- Прекрати! - сердито сказал Генрих.

- Заткнись! - вторил ему Марк.

Но я уже приняла вызов.

- Наверное, не хуже, чем молодой человек, решивший тем же способом
напакостить своему благодетелю. Сколько лет ты жировал от щедрот
Архангельского?

- Но я с ним хотя бы не целовался.

- Тем хуже. Может быть, память о моих поцелуях поможет ему перенести муки
совести и неуют казенного дома. А чем оправдаешься перед собой ты? Как
сможешь глядеть на материальные блага, купленные на его деньги?

- Я эти деньги честно заработал. В отличие от некоторых, кто бесстыдно
строил богатенькому Архангельскому глазки.

Обвинение в мой адрес звучало настолько смехотворно, что не выдержал даже
Леша:

- Не мели чушь! Когда это Варька строила глазки?

- Ну, может, и не строила, - быстро отступил Прошка. - Она у нас сразу
пускает в ход тяжелую артиллерию. Подумать только: целоваться с убийцей!

- Ну и что? - бросила я через плечо, скрывая за небрежным тоном смутное
чувство неловкости. - Я даже тебя могу поцеловать, если очень попросишь.

- Блудница вавилонская! - взвизгнул Прошка, и мне показалось, что его
притворный ужас на миг уступил место настоящему.

- Хватит паясничать! - прикрикнул на нас Марк. - Интересно, в какой
переплет вам нужно угодить, чтобы отучиться зубоскалить?

- Не ломай голову, все равно фантазии не хватит, - гордо ответствовал
Прошка.


Приветливая улыбка Сержа, впустившего нас в квартиру, несколько поблекла,