аваркой, стаканами и стульями.

Долговязый Генрих неохотно поднялся со своего места.

- Я с тобой, - сказал он Леше. - Одному все не донести.

Я посторонилась, пропуская их в коридор, а потом устроилась на порожке
рядом с Марком. Хотя на нервы я никогда не жаловалась, заглядывать лишний
раз в гостиную мне решительно не улыбалось.

Мы молча сидели на порожке балкона в ожидании стаканов и стульев. Через
минуту-другую на плите зашумел чайник, и до нас наконец дошло, что ждем мы
что-то больно уж долго. Хотя новое жилье Генриха отличалось простором, но
все же не настолько, чтобы дорога от кухни до любой из комнат занимала
больше минуты.

- Заблудились они, что ли? - начал ворчать Марк.

Но тут шипение чайника заглушили странные звуки. Похоже, в гостиной
поднялся переполох. Я нахмурилась, припоминая, что же такого мы могли там
оставить, чтобы у железного Леши сдали нервы, и через минуту меня осенило:

- Слушай, там же...

Договорить я не успела, потому что в кухню ворвались Генрих и Леша, оба с
вытаращенными глазами.

- Мефодий! - выпалил Леша.

Не успели мы должным образом отреагировать на это пренеприятнейшее
известие, как Генрих дополнил Лешино сообщение:

- Мертвый.

Генрих выдохнул это слово почти беззвучно, но даже если бы он заорал что
есть мочи и от души огрел нас по макушке чем-нибудь тяжелым, то и тогда
едва ли добился бы более сильного эффекта. У меня даже в глазах потемнело.
Весть о внезапной кончине старого знакомого вызывает потрясение всегда -
что же сказать о чувствах людей, еще несколько часов назад пировавших в
обществе ныне покойного, пускай приперся тот незваным?

Мертвый... Мертвый... Нет, это уже ни в какие ворота. Мало мы с ним
намучились! Марка вон последнее время от одного имени Мефодия трясло.
Сплошные неприятности и нервотрепка, и вот - достойный финал. Ведь это надо
умудриться сыграть в ящик в гостях, наутро после вечеринки. Господи! А как
же быть с Машенькой? Ну и свинью же он нам подложил!

"Что же будет? Что же теперь будет?" - назойливо причитал у меня в голове
противный бабий голос, полностью блокируя процесс мышления.

Неизвестно, сколько длилась бы немая сцена на кухне, если бы не Прошка,
который покинул ванную и, бодро мурлыкая, явился завтракать.

- Вы чего это? - спросил он, с интересом разглядывая нашу скульптурную
группу.

Я помотала головой, стряхивая оцепенение, и посмотрела на часы. До приезда
Машеньки оставалось сорок пять минут. Ни она, ни дети не должны увидеть
здесь мертвого - вот единственное, что стало мне совершенно ясно. Похоже,
чаепитие придется отменить. С этой тоскливой мыслью я побежала в гостиную.
Прежде чем принимать какое-либо решение, следовало убедиться в том, что у
нас на руках действительно труп. Стараясь не глядеть по сторонам, я
подскочила к матрасу, брошенному у дальней стены. На матрасе, скрючившись
на боку, лежал Мефодий - человек-недоразумение, ошибка Господа Бога и наше
наказание. Я схватила его за запястье, тщетно пытаясь нащупать пульс, потом
перевернула тело на спину и склонила ухо над открытым ртом.

- Бесполезно, - раздался сзади Лешин голос. - Он уже начал остывать.

И действительно, рука, которую я все еще держала, была неестественно
холодной.

- Что же делать? - беспомощно спросил Генрих.

- По-моему, вызвать "скорую", - неуверенно предложил позеленевший Прошка.

- Нет. - Я встала с колен и обвела присутствующих твердым взглядом. - Пока
вы разыщете автомат, пока она подъедет, Машенька уже будет здесь.

Генрих судорожно вздохнул и прикрыл глаза рукой.

- Машенька никогда не согласится жить в этой квартире, если узнает... -
пробормотал он.

- Значит, она не должна ничего узнать, - решила я.

- Но... как же это? - растерялся Леша.

- Нужно самим отвезти Мефодия в больницу и оставить в приемном покое. Если
повезет и нас не остановят, никто никогда не узнает, где он скончался.

- С ума сошла! - прошипел Прошка. - Такие штучки пахнут тюремной пайкой.

- Почему? Что-то мне никогда не доводилось слышать, чтобы доставка
покойников в больницу считалась уголовно наказуемым деянием. В конце
концов, телефона под рукой у нас нет, и где его искать, мы не имеем ни
малейшего представления. Так почему бы нам самим не отвезти умершего туда,
куда он все равно рано или поздно попадет?

- Бесполезно, - хмуро бросил Марк. - При вскрытии выяснится время смерти, и
любой из наших вчерашних гостей догадается, что Мефодий окочурился здесь.
Рано или поздно слухи дойдут до Машеньки.

- Не обязательно, - возразила я. - В числе званых гостей Мефодий не
значился, о его присутствии здесь, помимо нас, знают только четверо, причем
все они к Генриху благоволят. Надо объяснить им ситуацию, и, я уверена, они
будут молчать.

- Но... - Генрих запнулся, и на лице его отразилась мучительная борьба. -
По-моему, это как-то нехорошо. Бросить его... мертвого...

- Мы же не на свалку его выбрасываем, а везем в больницу. "Скорая"
отправила бы его туда же. Документы останутся при нем, личность установят
сразу же, родных оповестят, так что никакого святотатства мы не совершаем.
Зато Машенька будет жить спокойно.

- Ну... я не знаю...

- Решайся, Генрих, - поддержал меня Марк. - Вряд ли вам предложат вторую
квартиру. А от этой Машенька точно откажется, мы-то ее знаем.

- И подумай, что с ней будет, когда она привезет детей посмотреть на новое
жилье и увидит Мефодия.

Генрих болезненно поморщился, провел ладонью по лицу и решился:

- Ладно.

Марк повернулся к Прошке:

- С Варькой поедем я и Леша. Ты останешься здесь с Генрихом. У вас полчаса
на уборку гостиной. Не вздумай отлынивать!

- А с какой это стати ты раскомандовался? - возмутился Прошка, физиономия
которого к этому времени уже приняла цвет, близкий к нормальному. - И
почему всегда, когда требуется выгребать всякую гадость, я остаюсь в гордом
одиночестве? С чего вы взяли, что быть золотарем - моя заветная мечта?

Марк пригвоздил Прошку к полу разъяренным взглядом и уже собирался вежливо
объяснить ему, кто он такой, но хорошая реакция помогла мне предотвратить
назревающий скандал.

- Спокойно, Марк! Прошка, ты желаешь поехать со мной? Прекрасно! Леша,
Генрих и Марк пусть принимаются за уборку, а ты, золотко мое чистопробное,
подними Мефодия и отнеси ко мне в машину. Будем надеяться, что по дороге
тебя никто не остановит.

Прошкина неприязнь к грязной работе как-то сразу сошла на нет. Трудно
сказать, что способствовало этому больше: нежелание тесного физического
контакта с покойным, мысль об отключенном лифте или боязнь встретить в
неподходящую минуту новых соседей Генриха. Так или иначе, Прошка, не
удостоив меня ответом, начал демонстративно сгребать с садового столика
грязную посуду. Генрих стоял у стены и смотрел перед собой отсутствующим
взглядом, но, когда Леша с Марком подняли с двух сторон Мефодия и потащили
к двери, встрепенулся и предложил свою помощь.

- Помоги лучше Прошке, - проворчал Марк, остановившись. - И приходи
поскорее в себя. Если ты встретишь свое семейство с такой траурной
физиономией, считай, все наши усилия пошли прахом. Прошка! Машенька не
должна ничего заметить. Делай что хочешь, хоть на голове стой, а отвлеки ее
от Генриха. И помните: о Мефодии - ни слова.

Глава 2

Я осторожно открыла входную дверь и высунула голову в коридор. В гулкой
пустоте незаселенного дома отчетливо слышался каждый звук. Где-то далеко
внизу хлопнула дверь. Под нами кто-то насвистывал и стучал - видимо,
возился с замком. Наверху громко переговаривалась супружеская пара,
приехавшая в выходной день взглянуть на свое будущее жилье.

Скверно. Учитывая неработающие лифты, наши шансы незаметно отнести Мефодия
к машине приближались к нулю. Умоляя Всевышнего о чуде, я сунулась в тамбур
с лифтами и нажала на кнопку. Чуда не произошло. Я тяжело вздохнула и
вернулась к дверям квартиры.

- Не тяни резину, Варвара! - негромко, но сердито сказал Марк. - Думаешь,
он очень легкий?

Я посмотрела на тщедушное тело Мефодия, висевшее между Марком и Лешей.
Тяжелым усопший не выглядел. Ребята закинули его руки себе на плечи и
крепко держали за запястья, а свободными руками обнимали за талию.
Коротенькие, почти детские ножки Мефодия не доставали до пола, несуразно
крупная голова свесилась на грудь.

Я подавила очередной вздох и скомандовала:

- Вперед. Я спускаюсь первая. Если услышите шаги на лестнице, ныряйте за
ближайшую дверь и ждите. Я останусь на стреме и заговорю с пришельцами,
если они направятся к вам. У вас будет время спрятаться возле лифтов.

Миновав предбанник, куда выходили двери квартир, узкий закуток с
мусоропроводом и балкон, мы прошли на лестницу. Несмотря на свежую краску и
побелку, пахло здесь как в вокзальном туалете. Я осторожно спускалась,
внимательно глядя себе под ноги и прислушиваясь. Марк и Леша, отдуваясь и
топая, тяжело шагали следом. До пятого этажа добрались сравнительно
спокойно. Я уже начала надеяться, что транспортировка Мефодия обойдется без
эксцессов, но тут хлопнула дверь подъезда, затем послышались голоса и
бодрый топот. Леша, Марк и покойник неожиданно прытко преодолели последние
пять ступенек до балконной двери, которую я для них придержала.

- Может, сразу пойдем к лифтам, а, Марк? - пропыхтел Леша.

Марк поудобнее перехватил руку Мефодия и покачал головой:

- Двадцать против одного, что они идут на другой этаж. А если сюда, Варвара
их задержит.

Я закрыла за ними дверь и привалилась к ней спиной. "Девятнадцать против
одного, восемнадцать, семнадцать", - считала я в уме, слушая шаги. Вот над
перилами показалась мужская шапка, еще одна, и на лестничную площадку подо
мной выкатились два мужика. Один постарше, плотный, приземистый, мордастый,
второй помоложе и повыше, но, судя по физиономии, явно родственник первого.

- Пятый, - возвестил тип помоложе.

- Вот и пришли, - облегченно вздохнул второй.

Тут они обратили внимание на меня.

- Девушка, вы, часом, не нас ждете? - игриво поинтересовался младшенький.

- Может, и вас, - изрекла я угрюмо и рявкнула что было мочи: - Ваши
документы, граждане!

Пришельцы на миг остолбенели. Пользуясь их замешательством, я помахала
перед собой красной книжицей, старательно закрывая надпись "Читательский
билет", и представилась:

- Старший лейтенант Петрова.

На балконе у меня за спиной началась возня, потом хлопнула дверь. Я немного
расслабилась.

- А что случилось-то? - растерянно спросил субъект постарше.

- Документы, - повторила я ледяным тоном.

Они синхронно, точно два автомата, сунули правые руки за пазуху, вытащили
паспорта и протянули мне.

- Прокопов Анатолий Иванович, - прочитала я вслух, посмотрела на фотографию
и впилась долгим взглядом в напряженную физиономию мужика помоложе. - И
Прокопов Всеволод Иванович. - Я повторила процедуру, подвергнув
пристальному осмотру старшего Прокопова, потом перелистнула несколько
страниц и уставилась на штампик о прописке. - Ордер на квартиру с собой?

- Да.

- Нет.

Они посмотрели друг на друга, и старший торопливо объяснил:

- Я его в машине оставил. Толик, сбегай вниз, а?

- Ладно, не нужно, - смилостивилась я, решив, что Леша с Марком давно
успели укрыться в тамбуре с лифтами. - Можете идти.

Я отлепилась от двери и приглашающе махнула рукой.

- А что все-таки случилось, товарищ старший лейтенант?

- Да вот... подъезд уже весь загадили и лампочки воруют, - удовлетворила я
любопытство Прокоповых.

Широкая ряха Всеволода Ивановича вдруг налилась кровью.

- Ты... сопля зеленая... я тебе сейчас...

Коленки у меня дрогнули, но это не помешало мне состроить зверскую рожу.

- Та-ак, - зловеще протянула я. - Оскорбление при исполнении. Пятнадцать
суток исправительных работ и штраф... десять минимальных зарплат.

- Сева! Угомонись! - испугался младший Прокопов. - Простите его, товарищ
старлей, это он с перепугу. Мы ж подумали, тут убили кого... А что вы
хулиганов подъездных ловите, так это очень даже правильно. Смотрите, не
успели дом построить, а лестницу уже в сортир превратили. Мерзавцы...

- Да я!.. Да чтобы меня!... - кипел Всеволод Иванович, но Толик схватил его
в охапку и вытащил на балкон.

Я прислушалась. Вот хлопнула вторая балконная дверь, потом дверь закутка с
мусоропроводом и, наконец, спустя долгую-долгую минуту - квартирная. Уф!
Честно говоря, я здорово перетрусила. Вспышка Прокопова-старшего могла
привести к непредсказуемым последствиям. Еще немного, и разразился бы
скандал, сбежались бы новоселы, и в лучшем случае вояж в больницу пришлось
бы отложить на неопределенный срок, а Леша с Марком перетряслись бы от
страха - ведь в тамбуре с неработающими лифтами покойника не спрячешь. В
худшем же случае кто-нибудь из соседей мог обнаружить Мефодия, и все наши
усилия пошли бы насмарку. Нет, расставание с братьями Прокоповыми не
слишком меня огорчило, хотя я так и не узнала, какой сюрприз планировал для
меня любезный Всеволод Иванович.

Я вышла на балкон и открыла дверь, ведущую к мусоропроводу. Тут меня
посетила весьма и весьма неприятная мысль. Чтобы попасть на лестницу, Леша
и Марк вынуждены были миновать предбанник, куда выходят двери квартир. А
вдруг разгоряченный нашей встречей Прокопов-старший, услышав шум, выскочит
выпустить пар?

С замиранием сердца я слушала, как открылась дверь лифтового тамбура...
захлопнулась... тяжелые, но осторожные шаги замерли...

Не выдержав напряжения, я в два прыжка преодолела закуток с мусоропроводом,
толкнула дверь, ведущую к квартирам, и едва не сбила с ног Марка и Лешу.
Увидев их перекошенные физиономии, я поняла, что в своем рвении помочь
слегка переусердствовала. Мое внезапное появление вполне могло привести
сразу к двум сердечным приступам.

- Ах, простите, - пробормотала я покаянно.

- Бог простит, - процедил Марк сквозь стиснутые зубы и одарил меня
взглядом, который кого-нибудь послабее до сердечного приступа довел бы
наверняка.

Мы вернулись на лестницу. На первом этаже перед дверью на улицу стояла
непроглядная тьма.

- Подождите здесь, - прошептала я. - Надо бы подогнать машину поближе.

- А раньше сообразить не могла? - прошипел в ответ Марк. - Сейчас сюда
непременно кто-нибудь сунется.

- И ничего не увидит, - заверила я и, не дожидаясь продолжения дискуссии,
выбежала за дверь.

Поставив "Запорожец" в двух метрах от крыльца, я подала гудком условный
сигнал, открыла дверцу с пассажирской стороны и наклонила вперед сиденье,
освобождая доступ в заднюю часть салона.

Леша и Марк, потные и красные от натуги, подтащили Мефодия к машине и
начали запихивать его на заднее сиденье. С первой попытки у них ничего не
вышло. Голова покойника уперлась в сиденье, и тело застряло в проходе.

- Нет, Леша, так не пойдет, - сообразил Марк, переведя дух. - Давай вытащим
его, а потом ты полезешь в салон и затащишь оттуда.

Они как раз проделывали упомянутую операцию, когда на крыльцо высыпала
небольшая толпа молодежи в легком подпитии. Поскольку мой "Запорожец" стоял
почти вплотную к крыльцу, не заметить наших манипуляций они просто не
могли.

- Ого! - крикнул долговязый парень в красной лыжной шапочке. - Кто-то успел
упиться на радостях.

- Помощь не нужна? - жизнерадостно предложил другой молодой оболтус,
похожий на годовалого бычка.

- Нет, спасибо, - произнес Марк таким тоном, что вся их веселость куда-то
улетучилась.

- А чего с ним? Сердце? - озабоченно спросил долговязый.

- Бубонная чума.

С Лешиной помощью Марк наконец впихнул покойника в машину, плюхнулся на
переднее сиденье и изо всех сил хлопнул дверцей. Я тут же рванула с места.

- Ты спятил, - сообщила я, покосившись на Марка. - После твоего бенефиса
восторженные зрители обеспечат нам такое паблисити, что как минимум года
три жильцы этого дома будут встречать нас овациями. И слухов не
оберешься...

- По-твоему, ты выступила менее удачно? - огрызнулся Марк. - Милиционерша
балаганная! Тебе еще повезло, что попались такие лопухи. Надо же, поверили!
Да скорее уж Прошку можно принять за святого отшельника, чем тебя за
лейтенанта милиции.

- Старшего лейтенанта, - уточнила я и въехала по брюхо в жидкую грязь.

- Марк, не отвлекай Варьку разговорами, - отверз уста Леша. - Она за рулем.

- Если бы меня отвлекали ваши разговоры, мы все давно уже пребывали бы в
царствии небесном, - проворчала я, включая дворники, поскольку ветровое
стекло стало напоминать расцветкой леопардову шкуру. - Или в геенне
огненной.

Евангельская терминология направила мысли моих спутников к нашему
бессловесному пассажиру, и в салоне повисла тяжелая тишина. Первым нарушил
ее Марк:

- Ты знаешь, куда ехать?

- Да. До моста и по набережной. Где-то в районе Павелецкого будет больница,
там два года назад лежала Лида. Номера я не помню, зато помню тамошний
бардак. Можно хоть вагон с трупами оставить, никто и глазом не моргнет.
Единственная сложность - проехать в ворота. Но, кажется, я догадываюсь, как
ее преодолеть. Словом, молитесь, чтобы по дороге туда нас не остановил
постовой, а там как-нибудь прорвемся.

Не знаю, услышал ли Бог наши молитвы, но милицию мы не встретили. После
получасовой езды по набережной я увидела впереди длинную чугунную ограду и
остановила машину.

- Ты куда? - нервно спросили Леша с Марком, когда я открыла дверцу.

- Нужно замазать номера грязью. Иначе привратник сообщит куда следует о
нашем прорыве.

Чего-чего, а грязи в ноябрьской Москве хватает. Далеко ходить мне не
пришлось. Через минуту обе таблички с номерами покрывал ровный слой густой
коричневой субстанции, а я вытирала руки ветошью из багажника. Еще через
пять минут мимо нас проехала, сигналя о повороте, "скорая помощь", и я
медленно тронула "Запорожец" с места. Мы поравнялись с воротами больницы
как раз вовремя. Белый фургончик "скорой", мигнув задними огнями, скрылся
за длинным больничным корпусом, и створки ворот медленно тронулись
навстречу друг другу. В тот же миг я резко вывернула руль и нажала на газ.
"Запорожец" шальным зайцем метнулся в сужающуюся брешь и, натужно тарахтя
мотором, рванул вслед за "скорой". Я покосилась на зеркало и успела
заметить, как из привратницкой будочки выскочил старик в тулупе и истово
погрозил кулаком нам вслед. Но мы уже вильнули за угол.

- Не погонится? - тревожно спросил Леша.

- Ему нельзя отходить от ворот, - бросила я через плечо и притормозила.

"Скорая помощь", обеспечившая нам доступ на территорию больницы,
остановилась на круглой площадке перед центральным входом в длинное здание.
Едва ее мотор заглох, правая передняя дверца распахнулась, чернявый парень
в белом халате спрыгнул на мокрый асфальт, торопливо преодолел несколько
метров от машины до крыльца, взбежал по ступенькам и позвонил. Тем временем
открылись и задние двери фургона. Несколько секунд там ничего не
происходило, потом внизу показались ноги в черных ботинках, и из-за дверцы
выступил дюжий мужик, сжимающий в огромных кулачищах ручки носилок.
Секунду-другую он стоял неподвижно, потом под дверцей появилась еще одна
пара ботинок, и оба санитара с носилками устремились к стеклянным дверям,
которые уже открыла чернявому доктору немолодая особа в белом. Вся группа
исчезла в недрах вестибюля, но немолодая особа перед исчезновением
задержалась, очевидно сражаясь с замком.

- Ну и как же ты рассчитывала протащить в это заведение вагон с трупами? -
холодно осведомился Марк.

Я почесала в затылке.

- М-да. Но кто бы мог подумать, что приемный покой у них охраняется не хуже
Мавзолея? Видели бы вы, что творится в палатах! Медсестер не докричишься,
санитарок не найдешь днем с огнем, посетители заявляются в любое время и в
любых количествах, прямо в верхней одежде, пациенты распивают на лестницах
всякую дрянь, а иногда и просто валяются где попало в пьяном бесчувствии...
А может, и не в пьяном, только никто не берет на себя труд проверить.

- Тогда зачем нам приемный покой?

- В любом другом месте на нас наверняка обратят внимание. Здесь, как
видишь, пустынно, а по лестницам и