удь посерьезнее. Тогда у Сержа появляется причина для
убийства. Если Мефодий имел возможность подкрепить это более серьезное
обвинение материальными доказательствами, то получает объяснение и кража
ключей, и вторжение в квартиры. В этом случае про мусорное ведро,
превратившееся в ваньку-встаньку, Серж просто наврал. Вроде бы все концы с
концами сходятся, но...

- Психологическое несоответствие? - догадался Селезнев.

- Что значит детективный гений! - восхитилась я. - Прямо в яблочко бьешь!

- И почему же Архангельский не годится в убийцы?

- Я не стала бы утверждать категорически, что он не годится в убийцы
вообще. Но в убийцы Мефодия - точно. Понимаешь, Серж - баловень судьбы.
Баловни судьбы бывают опять-таки двух видов. Одни считают, что своим
завидным положением обязаны исключительно себе - своему таланту,
трудолюбию, воле к победе и прочим положительным качествам. Эти, как
правило, смотрят на остальных сверху вниз. Они спесивы, высокомерны и не
прочь дать какому-нибудь бедняге пинка, дабы, наблюдая его падение, еще
острее ощутить высоту и непоколебимую устойчивость собственного положения.
Серж не имеет с ними ничего общего. Он относится ко второму виду
счастливцев - тех, кто бесконечно благодарен судьбе за доброе расположение
и старается искупить ее несправедливость по отношению к неудачникам.
Возможно, это нечто вроде суеверия, постукивания по деревяшке, чтобы не
сглазить, но такие везунчики никогда не пройдут мимо нищей старухи или
окоченевшего пьяницы. Они щедры и великодушны. Они не жалеют времени,
усилий и денег, помогая тем, кто не так богат, или здоров, или любим. И
никогда, ни при каких обстоятельствах, не обидят слабого и убогого. А мне
трудно представить себе человека более слабого и убогого, чем Мефодий.
Теперь ты понимаешь? Ни один из нашего списка не годится! Я уже устала
думать. Только закрою глаза - и сразу вижу их лица, слышу голоса и думаю,
прикидываю, анализирую... Я даже заснуть сегодня толком не смогла.

Селезнев снял перчатку и полез было в карман за сигаретой, но, уловив (не
без основания) в моей последней фразе жалобу, остановился и положил руку
мне на ладонь, лежавшую у него на рукаве. И тут же непроизвольно отдернул:

- С ума сошла!

Здрасьте-пожалуйста! Излюбленный Прошкин диагноз. Стоило удирать из дому в
три часа ночи, чтобы поменять шило на мыло! Ну и что, если я в спешке
схватила перчатки, которые гораздо уместнее смотрелись бы в сочетании с
кружевным зонтиком, чем в комплекте с зимней курткой? Так вот сразу
заклеймить за это сумасшедшей - это уж слишком!

Селезнев между тем сдернул вторую перчатку, развернул меня к себе, схватил
за обе руки, сунул их к себе в карманы и принялся ожесточенно разминать. Я
чуть не взвыла от боли.

- Прекрати!

- И не надейся! Хочешь доиграться до ампутации? - Тут его посетила еще одна
светлая мысль. Он уперся грозным взглядом в мои ботинки и рявкнул, точно
сержант на плацу: - На рыбьем меху?!

- Ничего не на рыбьем! Очень даже теплые. Я в них целую зиму ходила.
Отпусти!

- Перебьешься!

Я стояла, уткнувшись носом в его пуговицу, и чувствовала себя очень
неуютно. Мой богатый жизненный опыт подсказывал, что такая диспозиция до
добра не доведет. Мне не так уж часто приходится полировать носом чужие
пуговицы, но всякий раз, когда моя голова оказывается в непосредственной
близости от мужской грудной клетки, мужчина начинает вести себя
неадекватно. Быть может, виной тому мой далекий от идеала манекенщиц рост,
но джентльмен в описанной мной ситуации вдруг превращается в чадолюбивого
дядюшку, видящего перед собой забитого, недоразвитого ребенка. Приходится
прибегать к резким телодвижениям и говорить гадости, дабы напомнить, что я
- самостоятельная взрослая женщина с незаурядным интеллектом. Однако хамить
Селезневу мне не хотелось. Довольно того, что я вытащила его посреди ночи
из теплой постели и заставила бродить по чавкающим лужам.

- Пойдем к машинам! Я замерзла.

Хитрость сработала.

- Я предупреждал! - объявил Селезнев, выпуская одну из моих раздавленных
ладоней (вторую он продолжал подвергать истязаниям в своем кармане). - Мало
тебе неприятностей? Хочешь еще воспаление легких подхватить? Сейчас поедешь
домой, выпьешь сто граммов водки, встанешь под горячий душ, а потом ляжешь
и проспишь до вечера!

- Но я не могу...

- Можешь! Я попробую тянуть кота за хвост до понедельника. - На последней
фразе его голос немного увял. Я быстро глянула на него в профиль и увидела,
что идальго хмурится.

- Нет. Ты не станешь этого делать! - заявила я ему в тон. - Скажи спасибо,
если хоть эта отсрочка сойдет тебе с рук. Признавайся: уже влетело?

- Да нет, не очень. Если бы не следователь прокуратуры, никто ничего и не
заметил бы. Но этот въедлив, как черт, зараза!

- Дон, прошу тебя, не надо жертв. Мне и без того достаточно паршиво.
Обещай, что не будешь искать на свою голову неприятностей.

- Только в ответ на твое обещание. Ты не будешь больше ломать голову над
этим убийством, пока не выспишься. Идет?

- Это нонсенс! Я не могу не думать о зеленой обезьяне.

- Отвлекись. Расскажи мне о себе.

- Тебе Сегун уже все рассказал.

- Рассказы Сегуна - героический эпос, а сейчас мне хотелось бы чего-нибудь
полиричнее.

- Лирика - не мой жанр.

- А какой твой?

- Фарс с элементами драмы. И рассказы мои тебе ни к чему. Ты теперь сам
один из героев.

Селезнев остановился и посмотрел на меня в упор.

- Нет, подруга, так не пойдет. Ты должна отвлечься от этого чертова
убийства, иначе у тебя крыша поедет. Сейчас мы сядем ко мне в машину,
включим печку, примем по капельке из заветной фляжки, и ты усладишь мой
слух повестью о своем счастливом детстве, первой любви и выпускном бале. Я
понятно выразился?

Если есть на свете женщины, млеющие перед сильными, волевыми, властными
мужчинами, то я к их числу определенно не отношусь. Откровенно говоря, я
вообще ни перед кем не млею, но, когда этакий супермен - дзюдоист и
отличный стрелок, - заламывая мои тонкие руки, сообщает, что командовать
парадом будет он, ему самое время подумать о душе. Вообще-то человек я
мягкий и кроткий, каких поискать, только вот оказывать на меня давление не
советую никому, ибо всякой кротости есть предел.

Я прошагала рядом с Селезневым метров тридцать, всем видом изображая
рабскую покорность, а когда он, убаюканный моим смирением, немного ослабил
хватку, резко выдернула руку и отскочила в сторону. Селезнев дернулся было
за мной, но наткнулся на мой взгляд и замер. Минуты три мы стояли под
фонарем, сверля друг друга глазами, потом он рассмеялся, шагнул вперед и
сказал, явно подражая министру-администратору из "Обыкновенного чуда":

- Признаю свою ошибку. Я был непростительно дерзок, но раскаиваюсь и готов
искупить. Мир?

Я подозрительно посмотрела на протянутую руку. Что это? Жест примирения или
мерзкая уловка? Если уловка, то, завладев моей рукой, Селезнев потащит меня
к своей машине и бдительности уже не ослабит. Конечно, ему со мной не
справиться, но стоит ли рисковать?

Селезнев, наблюдая за моей внутренней борьбой, ухмылялся:

- Надеюсь, тот майор не говорил тебе, что в гневе ты похожа на разъяренную
Багиру? А то мне не хотелось бы постоянно цитировать старшего по званию.
Есть в этом некий подхалимский душок.

Я не выдержала и фыркнула:

- Тоже мне унтер Пришибеев наоборот! Можешь не волноваться, майор не имеет
шансов узнать о твоем подхалимстве. Он иностранец, гражданин Украины, так
что выкинь всю эту субординаторскую чушь из головы. И разъяренной Багире он
меня не уподоблял. Кстати, если уж искать аналогии в детской литературе, ты
похож на Барбоса - того самого, у которого гостил Бобик. Точнее, на Барбоса
после изгнания из хозяйской постели посредством палки.

Селезнев ухмыльнулся еще шире:

- Я и чувствую себя примерно так же. Ну так что - мир?

Нельзя сказать, что мои сомнения улетучились, но не стоять же человеку с
протянутой рукой до утра.

- Мир, - ворчливо сказала я, вкладывая свою лилейную ручку в его лапищу. -
Без аннексий и контрибуций.

После стычки Селезнев вел себя смирно, как овечка, - куда только девались
властный взгляд и командирский тон? Желая поощрить его за примерное
поведение, я сама, без всяких просьб, рассказала две захватывающие истории
из серии "Мы с друзьями в отпуске". Одна из них о встрече с двумя
вооруженными до зубов беглыми зеками в глухом вологодском лесу даже на мой
собственный слух звучала неправдоподобно, но Селезнев проглотил ее, не
поморщившись. Меня такое легковерие настолько поразило, что я опустилась до
суетливых заверений:

- Все это чистая правда! Не веришь - спроси у Леши. Он никогда не врет,
хотя и не очень любит вспоминать, как они исполняли групповой стриптиз под
дулом автомата.

- Не нервничай, Варька, - успокоил меня идальго. - Я не сомневаюсь, что
твоя история правдива, за исключением, вероятно, нескольких деталей, но это
ерунда. Для хорошего рассказчика немножко приукрасить события - святое
дело.

Я не верила своим ушам.

- Знаешь, ты - первый, кто, услышав эту историю, не поднял меня на смех.
Как ты догадался, что я не сочиняю?

- Ты забываешь, как состоялось наше знакомство. Впервые я услышал о тебе от
ополоумевшего шофера "скорой", в которую вы подбросили труп. В тот же день
Сегун несколько часов развлекал меня рассказами из вашей жизни, своим
честным именем ручаясь за достоверность каждого слова. Даже если твой
эпизод - чистая выдумка, он настолько в духе ваших приключений, что для
меня ее правдивость не подлежит сомнению. Этого просто не могло с вами не
произойти. Вы именно те люди, которые отправились бы отдыхать в вологодскую
глухомань. Принимая во внимание постоянство, с которым судьба подсовывает
вам сюрпризы, бандиты должны были бежать из колонии именно во время вашего
похода. И автоматы убитых охранников - тоже неизбежная деталь, иначе
встреча не была бы столь драматичной, а то и вовсе не состоялась бы. Пятеро
против двоих - не тот расклад, который устроил бы беглых зеков, будь они
безоружны. Но при всей своей злокозненности, судьба к вам все-таки
милостива. Она не устает над вами подшучивать, но лишиться таких забавных
исполнителей своих капризов явно не хочет. Именно поэтому ты набрела на
малинник и отстала от друзей за две минуты до роковой встречи. И конечно,
увидев нацеленные на себя дула автоматов, друзья в первую очередь должны
были подумать о тебе. Какая бы неприятная участь ни ждала их самих, их не
могла не ужаснуть мысль о том, что сделают с тобой мерзавцы, невесть
сколько не видевшие женщин. Естественно, они не могли предупредить тебя в
открытую и изобразили буйно помешанных, чтобы выкрикнуть понятную только
тебе кодовую фразу о тортике. И разумеется, сообразив, что тебе велено
немедленно убираться оттуда со всей возможной прытью, ты не могла не сунуть
свой любопытный Варварин нос в самое пекло. А увидев, что происходит, не
стала дожидаться, пока бандиты расстреляют твоих друзей.

- Да-а, тебе понятно, а эти самые друзья меня потом чуть ногами не избили.
Марк по сей день утверждает, что зеки не собирались стрелять, им-де нужны
были только одежда и продукты.

- Одежда и продукты им были нужны, а живые свидетели - нет. Они знали, на
что шли, когда убивали охранников, и не стали бы проявлять милосердие,
рискуя собственной шкурой. Нет, ты действовала совершенно правильно. Но
скажи, как ты на это решилась? Ведь тот, кого ты огрела по затылку, держал
всех под прицелом. А если бы он успел выстрелить?

- Я старалась об этом не думать, ведь другого случая могло бы и не
представиться. Второй бандит рылся в Прошкином рюкзаке и держал автомат
между ног. Он стоял сравнительно недалеко от ребят, а они видели, что я
подкрадываюсь к первому, и успевали прижать второго, прежде чем он схватит
оружие. Если бы оба держали автоматы на изготовку, то у нас не было бы
шансов. Поэтому я приказала себе думать только о том, как подобраться к
первому бесшумно. Сделаю шаг и стою, ищу глазами клочок земли, где нет
сухих веток или шишек. Потом еще шаг. Эти двадцать метров от кустов до
бандита были самой длинной дорогой в моей жизни. Да еще осколок валуна
весил килограммов десять, не меньше. Он здорово отвлекал меня от
мучительных раздумий о том, правильное ли решение я приняла.

Мы добрались наконец до выхода из парка и направились к своим лошадкам.

- Посидим немного? - предложил Селезнев, открывая "жигуленок".

Я посмотрела на часы. Без четверти семь! Сколько нам осталось часов на
разгадку преступления? Три? Четыре? А ведь нужно не только определить
убийцу, но и убедить его пойти на Петровку с повинной!

- Нет, идальго. Ты поезжай домой, позавтракай. А мне нужно подумать. Я
обязательно должна разобраться, понимаешь? Иначе твой въедливый мужик из
прокуратуры снимет с ребят три шкуры. И все из-за меня, ведь перевозка тела
Мефодия - моя идея.

- Понимаю. - Селезнев ободряюще улыбнулся. - Помнишь, что я говорил о
судьбе? Она вас не балует, но в конце концов выручает. Поверь, все
закончится хорошо.

- Поживем - увидим. - Я вздохнула и решительно открыла дверцу "Запорожца".
- Спасибо за поддержку, идальго. До встречи на Петровке.

Глава 17

Домой я возвращалась самым кружным путем, какой только можно представить.
Хотелось немного побыть одной и предпринять последний мозговой штурм
крепости, что мы осаждали вот уже трое суток. Разговор с Селезневым мне
здорово помог: временно переключившись на воспоминания, я дала мозгам
небольшую передышку и теперь соображала на удивление четко.

Итак, есть трое подозреваемых; Лђнича, спасибо Селезневу, можно не
рассматривать. У двоих имеется более или менее веский мотив. Наиболее
веский, пожалуй, у Мищенко. У Глыбы - чуть менее убедительный. Что же
касается Сержа, то с ним все не так просто. Если мы правы и Мефодий
действительно угрожал ему разоблачением некой постыдной тайны, то мотив
есть, и достаточно основательный. Но, как справедливо заметил идальго, на
справедливость этой версии ничто не указывает, кроме кражи ключей и
своеобразного траверса чужих квартир. Если кража и убийство не связаны
между собой, мотив Сержа превращается в миф.

Но возможно ли такое совпадение? Ведь тот, кто украл ключи, мог заняться
обыском квартиры Лђнича только после смерти Мефодия. Поэтому разумно
предположить, что эта смерть входила в его планы. Еще один довод: останься
Мефодий в живых, он уже в субботу обнаружил бы пропажу ключей. В ту же
субботу ключа хватился и Леша. Если одну пропажу можно списать на
головотяпство ключеносца, то две, у двух разных людей - едва ли. Мы пришли
бы к естественному выводу, что ключи позаимствовал с сомнительной целью
кто-то из гостей Генриха. Леша и Лђнич сменили бы замки или личинку замков,
и воришка остался бы с носом.

Это во-первых. А во-вторых, что он искал у Леши и Лђнича? Убийца мог искать
нечто, связывающее его с убийством. Денег и ценностей он не взял, хотя и
мог бы, значит, не воришка. Так что же его интересовало?

А может, это очередная дурацкая шутка Глыбы? Но если бы не Лешина
уникальная память на детали, он и не заметил бы, что к нему забирались.
Лђнич вообще ни о чем не подозревал, пока я не спросила его, мог ли
кто-нибудь побывать в его квартире в отсутствие хозяев. Нет, Глыба не
ограничился бы перемещением одного мусорного ведра в квартире Сержа, он
оставил бы после себя кавардак.

Вернемся к нашим баранам. Что интересовало злоумышленника в чужих
квартирах? Шевели мозгами, Варвара! Поставь себя на его место. Ты идешь на
немалый риск. Вставляя ключ в чужой замок, ты можешь столкнуться с
любопытными соседями. Или со сверхбдительными соседями, которые, ни о чем
не спрашивая, вызовут милицию. Не исключено даже, что ты пошла на убийство,
лишь бы попасть сейчас в эту квартиру. В Лешину, например. И вот ты
закрываешь за собой дверь и, стараясь унять сердцебиение, прислушиваешься.
Вроде бы все тихо. Ты у цели. Еще несколько шагов, и твоя мечта исполнится.
В каком направлении? В гостиную, конечно! К столу. Так, вот он, стол.
Открываем ящики. Ничего интересного. Деньги, папки, бумага, конверты... ты
к ним даже не прикасаешься. Значит, тебя занимают не ящики. Что у нас на
столе? Вот стопка справочников и словарей. На подставке открытая книга,
которую переводит Леша. Настольная лампа. Телефон. Компьютер. Компьютер!
Если можно унести что-то из квартиры, не привлекая внимания хозяина, то это
информация из компьютера. Переписал на свою дискету, и готово дело! Так,
садимся, подвигаем к себе клавиатуру... Черт! Стопка книг на углу стола
падает. В каком же порядке они лежали? А, неважно! Кто обращает внимание на
то, как лежат книги? Так, стопку обратно на стол. Передвинули немного
телефон? Плевать! Скорее обратно, к компьютеру. Включаем. Да загружайся же
ты скорее! Так, отлично. Что же дальше? Что мы ищем в Лешином компьютере?
Его переводы? Зачем нам его переводы? Сервисные пакеты? Они установлены
практически на каждом компьютере, стоило ради них рисковать? Лешины научные
статьи? Леша, конечно, умница, но сомневаюсь, чтобы его статьи представляли
уникальную научную ценность. Но не игры же? Даже такой маньяк, каким был
Мефодий, не полез бы в чужую квартиру, чтобы поиграть на компьютере...

Стоп! Мефодий... Мефодий жил у Леши года полтора назад и работал за этим
компьютером. Правда, никто не верил, будто он работает, ибо, по его словам,
он трудился в поте лица вот уже десять лет, а результатов этого каторжного
труда никто не видел. Он отказывался показывать свои программы под тем
предлогом, что боится кражи идей. Все считали это неуклюжей отговоркой,
которой он прикрывает свое безделье, но если Мефодий говорил правду...

Тогда, возможно, не обманывал он и в другом: его программы могли принести
миллионы. Трудно поверить, но допустим на минутку, что это так. Все-таки
Мефодий был гением. Он действительно за ночь писал программы, на какие у
других студентов уходили месяцы. У способных, умных студентов, потому что
все бездари и бездельники сели на шею Мефодию и попросту не имели понятия,
что значит написать толковую программу.

Итак, берем эту гипотезу за основу. Мефодий и правда создал продукт,
обладающий огромной товарной ценностью, и убийца охотился за этим
продуктом.

Я сама не заметила, как перестала кружить и напрямик поехала к дому. Я уже
не сомневалась, что вычислила убийцу. Да, из троих и даже четверых
подозреваемых остался только один. Для полноты картины не хватало ответа на
два вопроса: откуда он знал, что Мефодий придет к Генриху, и почему из всех
наших ключей с самого начала выбрал Лешины.

С ключами Мефодия все ясно. Убийца собирался пошарить в его вещах и
отыскать дискеты с вожделенными программами. Можно допустить, что он решил
подстраховаться и взять ключ у одного из тех, кто предоставлял Мефодию кров
и компьютер. Если бы поиски у Лђнича ничего не дали, оставался шанс найти
требуемое в архивах предыдущих гостеприимных хозяев. Но почему именно у
Леши? Ведь полтора года назад программы наверняка существовали только в
самом сыром виде или не существовали вовсе. Иначе Мефодий давно закончил бы
их, огреб кучу денег и перестал бы мыкаться по чужим углам. Если убийца
думал подстраховаться, он должен был нацелиться на квартиру Малахова, у
которого Мефодий обитал до Лђнича. Почему же он выбрал Лешу? Почему хотя бы
не Мищенко, приютившего Мефодия на полгода позже?

Я остановила машину, влетела в подъезд, перепрыгивая ступеньки, взбежала на
четвертый этаж, открыла дверь и ворвалась в квартиру. Из прихожей хорошо
просматривается кухня, поэтому я сразу увидела Лешу. Он сидел в одиночестве
за столом и, гримасничая, таращился в потолок. Нет, ничего ужасного не
произошло. Просто у Леши всегда такой идиотский вид, когда он глубоко
задумается. Я скинула куртку и ботинки, в два прыжка достигла кухни,
крикнула: "Леша!" - постучала кулаком по столу, похлопала в ладоши и даже
попрыгала на одной ноге. Тщетно. Когда Леша думает думу, вывести его из
транса могут лишь самы