, как проходила вечеринка. Ишанов забрасывал меня вопросами со
скорострельностью автомата, но так и не добился путаницы в моих показаниях.

- Это вы первая обнаружили тело? - выстрелил он в очередной раз.

- Нет.

- Нет? - Дуболом высоко вскинул лохматые пегие брови.

- Нет.

- Минуточку! - торжествующе завопил он, выхватывая у помощницы блокнот. - А
вот свидетель Евгений Лазорев утверждает, что тревогу подняли вы.

- Он ошибается.

- Как так? Объяснитесь!

- Я была в ванной, когда услышала женский крик, и бросилась в спальню. Если
вы обратили внимание, дверь ванной и спальни отделяют два шага, поэтому я
оказалась на месте раньше других. Остальные вбежали в комнату через
несколько секунд и увидели, что я сижу на коленях в двух шагах от мертвой
девушки. Естественно, они подумали, что слышали мой крик. Но на самом деле
кричала Вероника. Просто она стояла в стороне, у окна, а в комнате было
довольно темно. Я тоже сначала ее не заметила.

- То есть она уже была в комнате, когда вы вбежали? - уточнил Дуболом.

- Да, - невозмутимо ответила я, игнорируя его скепсис. - И кричала она. Я
узнала ее голос. И вид женской фигуры на полу в буквальном смысле меня
подкосил. Да еще в платье Вероники... В первую минуту я была уверена, что
это моя кузина...

- Что значит: "в платье Вероники"? - перебил меня Ишанов. - Вы хотите
сказать, что на убитой Людмиле Прокофьевой надето платье, принадлежащее
Веронике Шеповаловой?

- Я не знаю точно, кому принадлежит платье. До сегодняшнего вечера я его ни
разу не видела. Но сегодня в нем играла Вероника.

- Играла? - переспросил Дуболом, хмурясь. - Ах, да, в этом вашем спектакле!

- Да, это костюм доньи Марии, Вероникиной героини.

- Итак, вы увидели на полу тело в платье, которое до того было на вашей, с
позволения сказать, сестре, и решили, что это она. Что произошло потом?

- Потом в спальню вбежали другие...

- Кто именно, в каком порядке?

- Не помню. Я не очень хорошо соображала, да и освещение в комнате
оставляло желать лучшего.

- Через какую дверь они вбежали?

- По-моему, через обе. Да, через обе. Они заслонили от меня тело, я подняла
голову и на фоне окна увидела Веронику. Я не поверила собственным глазам.
Растолкала тех, кто стоял на пути, пробралась к телу... К тому времени его
уже перевернули лицом вверх, и я увидела, что это Людмила.

Понукаемая Дуболомом, я честно рассказала, как мы в течение нескольких
минут бессмысленно таращились на убитую, как Сурен стянул с ее шеи темный
лоскут и объявил, что Людмила задушена, как Евгений, буравя нас страшным
взглядом, пожелал узнать, кто это сделал, а я предложила вызвать милицию. И
обо всем, что произошло потом вплоть до приезда оперативников и
криминалистов. Ишанов больше не пытался поймать меня на лжи - наверное,
решил, что ему будет проще сделать это, опросив остальных свидетелей. Во
всяком случае, рассказав все, что сумела припомнить, я получила разрешение
вернуться в гостиную.

- Попросите сюда Оганесяна, - распорядился напоследок Дуболом.

Нас допрашивали часа два. Каждый из присутствующих по очереди уединялся с
Ишановым и его стенографисткой, а остальных Полевичек, ловко пресекая
разговоры на единственную интересующую нас тему, развлекал светской
беседой. Криминалисты обследовали спальню и остальные свободные помещения
Вероникиной квартиры и вежливо поросили нас перейти на кухню. Вскоре они
столь же вежливо выставили старшего оперуполномоченного и его помощницу в
осмотренную уже гостиную.

Потом Дуболом снова собрал всех свидетелей в гостиной, а сам пошел
побеседовать с врачом, оставив нас под присмотром Полевичека и бессловесной
Ирины Глебовны. Вернувшись, он безо всякого смущения предложил нам
вывернуть сумки и карманы, любезно сообщив, что вообще-то мы имеем право
отказаться, но он в этом случае имеет право препроводить строптивцев в
отделение. После такого объяснения желающих отстаивать свои честь и
достоинство как-то не нашлось. Даже я сдержалась и не отпустила ехидную
реплику о конюшне и уведенной лошади. Зачем наживать недоброжелателей? Тем
более что полупрозрачная блузка и легкие летние брюки, которые я надела в
этот вечер, карманов не имели, а сумку, висевшую на крючке в темной
комнате, уже наверняка обнюхали криминалисты.

Фараонам, слава Богу, хватило деликатности осматривать наши пожитки не при
всех. (Правда, я не ношу с собой презервативы и порнографию, но ведь,
наверное, не все свидетели столь высоконравственны. К тому же существуют
еще гигиенические пакеты...) Дуболом зашел за занавес и подзывал нас туда
по одному. Когда очередь дошла до меня, я известила его о сумке,
оставленной в раздевалке, и двинулась туда, чтобы ее принести, но галантный
опер не пожелал отпустить меня одну и самолично составил мне компанию. Я
злорадно пропустила его вперед, вспомнив о здоровенной доске, с которой
поцеловалась в темной комнате, пытаясь нащупать выключатель, но, к моему
разочарованию, там уже горел свет, а доску куда-то переставили.

- Ваша? - спросил Дуболом, сняв сумку с вешалки. Я кивнула, и он протянул
ее мне. - Откройте.

Я послушно щелкнула замочком и откинула крышку. Ишанов придвинул поближе
стоящий в стороне стул и предложил мне выложить на него содержимое.
Свежевыглаженный носовой платок, пудреница, тюбик с тушью и "Повелитель
мух" в мягкой обложке не заинтересовали его совершенно. На водительские
права он бросил один-единственный рассеянный взгляд. Зато долго и
пристально рассматривал газовый баллончик. Какое счастье, что разрешение на
него не требуется!

- Зачем вам это?

- Для самообороны.

- Вам кто-нибудь угрожает?

Я решила умолчать о двух покушениях на свою жизнь, имевших место неделю
назад. Зачем обременять занятого человека лишними заботами?

- Нет. Но мало ли что может случиться? Времена-то неспокойные.

- Это точно, - меланхолично согласился Дуболом, положил баллончик на место
и подцепил пальцем связку ключей. - От чего они?

- От квартиры, от машины, от дачи, от квартиры моей тетки...

Но Ишанов уже не слушал, он с интересом листал мою записную книжку. Меня
затрясло от негодования. Там были не только имена и номера телефонов, но и
мои заметки, не предназначенные для посторонних глаз. Ничего криминального,
разумеется, просто записи личного характера, но именно это обстоятельство и
выводило меня из себя. Глядя, как толстые короткие пальцы перебирают мои
сокровенные странички, я чувствовала себя так, будто с меня публично
срывали одежду. Я стиснула зубы и кулаки, потом заставила себя
расслабиться. Если Дуболом заметит мою болезненную реакцию, он может
подумать невесть что. Не дай бог, вооружится лупой и будет смаковать мои
откровения ночь напролет. "Спокойнее, Варвара. Обыски и копание в нижнем
белье - специальность этого типа. Испытывать перед ним неловкость так же
глупо, как стесняться сантехника, прочищающего забитый унитаз".

Дуболом наконец оторвался от своего занятия, заглянул ко мне в кошелек, в
коробочку с витаминами, вытащил из пачки колоду карт, перебрал, сунул
обратно, убедился, что сумка пуста, и дал разрешение сложить туда вещи.

- Карманов у меня нет, - упредила я его вопрос, поймав пристальный взгляд,
впившийся в мою фигуру.

Он кивнул, вышел из раздевалки и жестом пригласил меня пройти вперед. Мы
вернулись в гостиную. К тому времени Полевичек уже кончил осматривать
пожитки участников вечеринки. Дуболом выступил на середину комнаты,
откашлялся и объявил:

- На сегодня мы закончили. Попрошу вас не уезжать из города: в ближайшие
дни все вы получите повестку в прокуратуру. - Он устремил хищный взгляд на
Тамару. - Вас, по идее, следовало бы задержать до установления личности...
(Тамара побледнела). - Но поскольку за вас поручился муж, ладно уж, можете
быть свободны...

Мы загремели стульями и устремились к двери, но нас остановил молодой
коллега Дуболома.

- Минуточку! - попросил он и обратился к начальству. - Григорий
Владленович, может быть, стоит по свежим следам провести нечто вроде
следственного эксперимента? Пусть присутствующие повторят свои действия с
того момента, когда они в последний раз видели Людмилу Прокофьеву живой. А
я все захронометрирую.

Ишанов с сомнением посмотрел на часы.

- Поздно уже.

- Это не должно занять много времени, - заверил Полевичек.

- Ладно, - нехотя согласился Дуболом и повернулся к помощнице. - Ирина, дай
блокнот. - Пробежав взглядом исписанные страницы, выдал указания: - Значит
так, сейчас вы все сядете, как сидели в антракте. Ирина Глебовна будет у
нас за пропавшую хозяйку, я - за Людмилу Прокофьеву, а ты, Михаил Ильич,
записывай все по секундам. Вопросы есть?

Вопросов не было. Свидетели тоскливо переглянулись и расселись, как было
велено. Могучий Ишанов с трудом втиснулся в узкий зазор между мебельной
стенкой и торцом стола и водрузил зад на табуретку.

- Кто первым покинул свое место?

- Мы. - Сурен приподнялся и показал на Сашу. - Я попросил Александра
поставить диск с нужной нам записью и пошел с ним, чтобы отрегулировать
звук.

- Давайте, показывайте, - потребовал Ишанов.

Два гения - театральный и электронный - скрылись за занавесом, и скоро мы
услышали звуки органа.

- Постарайтесь как можно точнее воспроизвести свои действия, - попросил
Полевичек, сунув за занавес голову.

- И разговор? - спросил Сурен.

- И разговор.

Мы терпеливо выслушали пожелания Сурена по поводу того, когда музыка должна
звучать тише, а когда громче. Звук несколько раз усиливался и падал это они
подбирали громкость. Потом Сурен спросил у Саши, где тот раздобыл запись
католической мессы, а Саша объяснил, что всегда увлекался духовной музыкой
и уже десять лет собирает пластинки, магнитофонные пленки и компакт-диски с
записями всевозможных религиозных служб. Они поговорили о музыке, обсудили
достоинства и недостатки различной звуковоспроизводящей аппаратуры,
посетовали на качество пиратских и стоимость лицензионных дисков. Минут
через пять Сурен выглянул из-за занавеса и сказал:

- После этой моей фразы появилась Людмила и хотела пройти в ту комнату.

- Четыре минуты тридцать шесть секунд, - сообщил Полевичек, делая пометку в
блокноте.

- Вы ее остановили? - спросил Сурена Ишанов.

- Да, спросил: "Ты переодеваться?" Она кивнула. Тогда я сказал: "Подожди,
давай поменяем декорации". Она помогла нам унести старые щиты и внести
новые.

Ишанов, кряхтя, выбрался из своего закутка.

- Давайте повторим.

Он тоже исчез за занавесом, там произошло какое-то шевеление, шебуршание, и
Полевичек объявил:

- Двадцать восемь секунд.

Потом Сурен с Сашей устанавливали декорации, обсуждая, перенести ли колонки
в глубину спальни или просто замаскировать, чтобы их не было видно, когда
на "алтаре" зажгут свечи. Саша убедил Сурена в том, что колонки будут
незаметны в любом случае, после чего вынырнул из-за занавеса и сказал:

- П-потом мы вышли сюда, и я сел на диван. - И наглядно проиллюстрировал
свои слова.

- Три минуты шестнадцать секунд.

- Кто был в гостиной?

- Никого, - заверил Дуболома Сурен. - Роман и Евгений разговаривали на
балконе. Потом вошла Тамара, забрала несколько тарелок и ушла. Я раздвинул
занавес, проверить в последний раз, все ли в порядке, задернул его и
крикнул, что пора начинать. Роман и Евгений вернулись с балкона, и мы с
Романом пошли переодеваться. - Сурен кивнул в сторону коридора. - В ту
комнату.

- Вместе?

- Да. Роман взял плащ и вскоре вышел, а мне еще нужно было надеть камзол и
приклеить усы с бородкой. Я как раз заканчивал, когда услышал крик...

- Сколько времени вы находились в гостиной после того, как вышли из-за
занавеса? - спросил Полевичек.

- М-м... может быть, минуту...

- Пойдемте в вашу костюмерную, посмотрим, сколько заняло переодевание.
Роман, и вы с нами.

Мы в напряженном молчании ждали, когда они вернутся. Эксперимент захватывал
меня все больше и больше. Неужели, захронометрировав все наши перемещения,
Полевичек сумеет определить, когда произошло убийство и кто имел
возможность его совершить? Это было бы здорово. Жаль только, что таким
простым способом нельзя найти Веронику. "Куда же она подевалась, господи?
Ведь все, с кем ее связывали более или менее близкие отношения, находятся
здесь. К кому еще она могла побежать - испуганная, ошеломленная,
растерянная?"

Сурен и Роман в сопровождении молодого оперативника вернулись в гостиную.

- Четыре минуты сорок две секунды, - сообщил Полевичек.

- Итого? - спросил Дуболом.

- С того момента, как за Прокофьевой закрылась дверь, и до того, как
раздался крик, прошло около десяти минут. Думаю, ошибка в ту или иную
сторону составляет не больше минуты.

- Так. Давайте теперь разберемся с остальными. Кто вышел из-за стола следом
за Оганесяном и Седых?

"Седых, должно быть, фамилия Саши", - сообразила я.

- Мы. - Евгений поднял руку. - Я, Люся и Роман пошли на балкон курить.

- Вперед! - дал команду Дуболом и первым двинулся к балкону. Роман и
Евгений последовали за ним, Полевичек с часами в руках остановился у
балконной двери.

У курильщиков, как выяснилось, разговор шел о летнем отпуске. Евгений
уговаривал Людмилу и Романа махнуть вчетвером на Канары (под четвертой
подразумевалась Вероника). Роман выпытывал, во сколько может обойтись такая
поездка, и прикидывал свои финансовые возможности. Люся, по словам этих
двоих, сомневалась, удастся ли ей найти себе замену на работе. Первого июня
она взяла себе новую группу учеников и должна была вести их до конца лета.
Кроме того, она боялась расстроить театральные планы Сурена. Евгений
отметал все возражения девушки и, продолжая настаивать на своем, соблазнял
собеседников рассказами о прелестях известного курорта.

- Тут Люся сказала: "Ладно, посмотрим. А пока я хотела бы еще разок
взглянуть на свой текст" - и ушла, - закончил Евгений.

- Пять минут двадцать секунд, - сообщил Полевичек, посмотрев на часы.
Расхождение примерно в полминуты. - Он повернулся к Сурену и Саше. - Могли
вы, воспроизводя разговор, ошибиться на полминуты?

Оба синхронно пожали плечами.

- Наверное, - сказал Сурен.

- Ладно, я иду в спальню, - нетерпеливо сказал Ишанов. - А вы, Михаил
Ильич, заканчивайте с этой парочкой.

"Эта парочка" осталась на балконе и продолжила разговор о заграничных
курортах. После ухода Людмилы Евгений, видимо, подрастерял интерес к теме,
и говорил в основном Рома. Он предавался приятным воспоминаниям о
прошлогоднем отпуске, который провел в Анталии, а собеседник изредка
поощрял его короткими репликами и междометиями.

Этот кусок беседы практически совпал по времени с параллельными действиями
и разговорами предыдущих участников эксперимента. Разница составила всего
семь секунд. Потом Евгений сел на диван, где уже сидел, листая журнал,
Саша, они обменялись парой осторожных фраз о спектакле, после чего Саша
вернулся к журналу, а Евгений откинулся на спинку дивана, достал из кармана
брелок-головоломку и принялся вертеть его в руках. Сколько времени прошло у
него за этим занятием, он точно не знал.

- Я задумался. И когда раздался крик, даже не сразу сообразил, где кричат.
Мы с Александром переглянулись, вскочили, я спросил: "Это на кухне?", а он
ответил: "По-моему, здесь" - и показал на занавес. И мы бросились к двери в
спальню. Я хотел постучать, но услышал там шум и ворвался без стука.

Потом Полевичек занялся мной и Тамарой. Мы с ней и Ириной Глебовной,
"замещавшей" Веронику, покрутились у стола, собирая воображаемые тарелки и
салатницы, и перешли на кухню. Милиционершу поставили у мойки, Тамара
немного поговорила за себя и Веронику, а я полезла в холодильник, чтобы
продемонстрировать, как расставляла там остатки яств, как перекладывала
бутерброды, освобождая посуду, как укладывала покомпактнее другие закуски.
Тамара тем временем сходила еще несколько раз в гостиную "за остатками
посуды", показала, куда поставила это добро, и пристроилась с полотенцем
рядом с Дуболомовой помощницей - "перетирать вымытое". Потом я,
преследуемая по пятам Полевичеком, вышла в коридор и заперлась в ванной.
Высидев там минуты три столько времени, по моим прикидкам, заняла процедура
избавления от макияжа - я выскочила из ванной и одним прыжком переместилась
к двери в спальню. Полевичек, как обычно, огласил время, сделал пометку и
вернулся на кухню.

Тамара показала, что вскоре после моего ухода они с Вероникой услышали зов
Сурена, Вероника домыла тарелку и пошла переодеваться. Она позвала с собой
Тамару, сказав: "Оставь, потом уберем", но невытертой посуды оставалось
совсем немного, и Тамара решила довести дело до конца. Услышав крик и шум в
коридоре, она выбежала из кухни, увидела, как Сурен исчез в спальне, и
бросилась туда же. В дверях они столкнулись с Романом, который выскочил из
коридора, из-за поворота.

На этом следственный эксперимент закончился. Убийцу он так и не выявил,
зато зародил во мне смутное подозрение, что все, кроме меня и Вероники,
имеют неплохое алиби. После того как Людмила уединилась в спальне,
участники вечеринки, похоже, держались исключительно парами. Правда, Тамара
несколько раз ходила за посудой и, по идее, могла разок не дойти до
гостиной, но ее там, по крайней мере, видели. А вот меня после ухода из
кухни не видел никто. Никто не подтвердил, что я заходила в ванную или
выходила из нее. Зато все видели меня в спальне Вероники, в двух шагах от
мертвой Людмилы. И это не могло не вызвать у фараонов интереса. Как не
могло не заинтересовать их таинственное исчезновение моей кузины, которая,
кстати сказать, и обнаружила тело...

Глава 6

Когда мы наконец расстались с Дуболомом и его коллегами, шел первый час
ночи. Евгений, прибывший к Веронике на колесах, хмуро предложил остальным
кандидатам в убийцы свои услуги в качестве шофера. Мой решительный отказ
удивил компанию.

- Не упрямьтесь, Варвара, - принялся уговаривать меня Сурен. Троллейбусы
сейчас ходят редко, а пешком до метро минут двадцать. Вы опоздаете на
пересадку.

- Мне ехать без пересадки.

- Но сейчас уже поздно. В такое время гулять одной опасно, заволновалась
Тамара.

- Вы боитесь, что всем не хватит места? - подключился ее супруг. - Я возьму
Тому на колени.

- Спасибо, в этом нет нужды. Я прекрасно доберусь сама. - И, не слушая
дальнейших уговоров, я быстрым шагом направилась вглубь двора.

Мое нежелание воспользоваться водительскими услугами Евгения объяснялось
просто. Во-первых, мне нужно было побыть одной, чтобы привести мысли в
некое подобие порядка, а во-вторых, средство передвижения у меня было. Пока
мы одевались в прихожей под бдительным оком Дуболома, я потихоньку стянула
ключи от Вероникиной машины - они лежали на полочке перед зеркалом. При
покупке машины кузина, невзирая на мои протесты, оформила на меня
доверенность. Первое время она боялась садиться за руль и попросила меня
поездить с ней несколько дней, пока она не привыкнет к нашим дорогам. "Но,
если ты будешь в машине, доверенность мне все равно не понадобится, хотя бы
я и сидела за рулем", убеждала я. "Все равно. На всякий случай пусть
будет", - настояла она на своем.

И теперь ее упрямство сослужило мне добрую службу. Ведь в отличие от
остальных гостей Вероники я не могла позволить себе такую роскошь, как
ночной отдых. То, что утро вечера мудренее, дела не меняло. Я должна была
отыскать ее, и отыскать как можно скорее, пока ее не постигла участь
несчастной Людмилы.

Многоэтажный гараж, в котором мы с Вероникой купили бокс, находился в
десяти минутах ходьбы от ее дома. Охранник на входе внимательно изучил мою
доверенность, справился со своим гроссбухом и махнул рукой. Я поднялась на
второй этаж, нашла нужный бокс, отключила сигнализацию и открыла машину.
"Будем надеяться, в этих тормозах покопаться еще не успели", - подбодрила я
себя, устраиваясь за рулем.

Я вывела "шевроле" из гаража, проехала пару сотен метров и остановилась у
обочины. Теперь нужно было решить, что делать дальше. Я попыталась
поставить себя на место Вероники. Допуст